Cъёмки

– Ого, какое совпадение, – рассмеялась Вика. – Двое будущих работников Голливуда в одном месте. Может быть, нам стоит снять свой фильм?

– Вдвоем с камерой мы можем снять только один фильм, – актер усмехнулся, а потом быстро поднял на нее взгляд, изображая смущение. – Простите, дурацкая шутка.

Она искренне рассмеялась.

– Мне такой юмор по душе. – Она протянула ему руку. – Меня зовут Вика.

– Паша. Очень приятно.

Он пожал ее руку. Их взгляды встретились, и рукопожатие задержалось на секунду дольше, чем того требовал сценарий.

– Может быть, сходим как-нибудь погулять? – спросил он. – Знаю, в современном мире без связей никуда. Тем более в киноиндустрии.

– С удовольствием, – улыбнулась она.

– Стоп! Снято! Идеально! – прогремел голос Димы.

Иллюзия разбилась вдребезги. Улыбки мгновенно исчезли с их лиц. Руки расцепились так, словно обожглись. Паша молча отдал ей камеру, встал и, не глядя на нее, пошел в сторону режиссерского кресла.

– Мое почтение! – крикнул ему вслед режиссер. – Давайте в том же духе!

Паша лишь коротко кивнул, глядя куда-то в пустоту.

– Переходим к следующей сцене!

День сгорал, уступая место прохладным синим сумеркам. В парке зажглись фонари, их теплый желтый свет смешивался с холодным белым сиянием софитов, создавая сюрреалистическую картину. Они шли по тропинке, окруженные призраками – съемочной группой, которая двигалась бесшумно, как хищники, преследующие свою добычу.

– Сцена пятая, дубль один, – раздался голос ассистента, и хлопушка щелкнула, разрезав вечернюю тишину.

Вика шла по бетонному бордюру, словно канатоходец, балансируя раскинутыми в стороны руками. Паша шел рядом, и его тень, вытянутая светом прожекторов, ложилась ей под ноги. Каждое слово было эхом из прошлого, которое он заставлял ее произносить заново.

– Слушай, мне даже не верится, что ты мог быть таким, – улыбнулась она, не глядя на него.

– Неужели трудно поверить, что человек вроде меня мог быть футбольным фанатом? – усмехнулся он. – Эх, ты просто не видела мой пик, мои золотые годы.

Актриса легко спрыгнула с бордюра, приземлившись прямо перед ним и заставив спутника остановиться.

– Какие золотые годы? Пятнадцать лет?

– Ну да. Я еще, между прочим, и в кино снимался.

– Правда? – в голосе прозвучало неподдельное удивление. – В каком?

– Ну… был в массовке какого-то дебильного фильма про курьеров.

– И как тебе?

– Ха… там случай был забавный.

– Какой?

– Ну, фильм вроде как пытался донести мысль, что работа курьером не простая. Знаешь, "все работы хороши, все профессии важны".

– И?..

Он рассказал ей ту историю. Про настоящего курьера, случайно заехавшего на съемочную площадку. Про то, как его, простого парня, с улыбкой смотрящего на магию кино, обложила матом ассистентка режиссера. И как его, Пашу, тогда поразила эта чудовищная, неприкрытая фальшь. Фильм, воспевающий простых работяг, создавался людьми, которые этих работяг презирали.

Вика смотрела на него, и пока он говорил, она видела не персонажа. Она видела того самого парня, который рассказал ей эту историю на их третьем свидании. Того, в ком уже тогда зрел цинизм, отточенный бедностью и несправедливостью.

– Ну а что ты хотел? Реалии шоу-бизнеса, они такие.

– Говоришь так, словно у тебя уже два "Оскара".

– Нужно заранее привыкать к будущему.

В этот момент мир вокруг них изменился. Раздался гул, и с неба полилась вода. Не настоящий, теплый летний дождь, который они помнили, а холодные, колючие струи из пожарного шланга. Вода пахла хлоркой и мокрым асфальтом. Они шли сквозь этот искусственный ливень, и капли стекали по их лицам, смешиваясь с потом от света софитов. Паша остановился. Снял свой промокший черный пиджак и протянул его Вике.

– Возьми, а то холодно будет, заболеешь.

Она накинула пиджак на плечи, кутаясь в чужое тепло. Посмотрела ему в глаза.

– Какой кинематографичный момент. – произнесла Вика, и слова прозвучали горькой иронией.

Пауза. Легкий, едва слышный вздох вырвался из ее груди. Ее рука медленно поднялась, и холодная от капель ладонь легла ему на щеку. Они прижались друг к другу, и их губы встретились. Поцелуи, одновременно холодный, и страстный в этом постановочном ливне отражался в линзе кинокамер.

– Снято! – прогремел голос Димы.

Губы разъединились. Парочка отстранились друг от друга. Спектакль окончен. Но по ее щеке медленно катилась одна-единственная слеза, смешиваясь с каплями фальшивого дождя. Это была единственная реплика в этой сцене, которой не было в сценарии.

Танец победителя

Следующей локацией был роскошный загородный дом, захваченный киноиндустрией. Дорогая кожаная мебель и кухня из темного дерева и стали выглядели чужеродно рядом с толстыми кабелями, приклеенными к полу серым скотчем. У огромного панорамного окна застыла камера, готовая к работе. Вика ходила из угла в угол, почти беззвучно шепча свои реплики, полностью погруженная в предстоящую сцену. Паша сидел на диване, безучастно наблюдая, как рабочий поправляет серебристый отражатель, ловя правильный свет. Актриса набралась смелости и решила подойти к своему партнеру по съемкам.

– Зачем ты его добавил? – прошипела она так, чтобы слышал только он. – Ненавидишь меня?

– Нет конечно, – ответил он, даже не повернув головы. – Наоборот.

– Тебе действительно не жалко? Заставляешь меня переживать все это заново, с ним.

Он наконец посмотрел на нее. В глазах не было ни сочувствия, ни тепла.

– Жалко. Перед тобой настоящее испытание. Но ты справишься.

Он цинично, по-дружески, похлопал ее по плечу, словно подбадривая спортсмена перед забегом.

– Скоро начинаем. Надо быть готовой.

Не успела Вика отойти, раздавленная его холодностью, как на другом конце импровизированной площадки разворачивалась другая, не менее важная драма. Владимир, звезда проекта, подошел к Диме, стоявшему у мониторов. В руке у народного артиста был бумажный стаканчик с кофе, который он с брезгливым видом протянул режиссеру.

– Дима, я все понимаю. Студентов любишь, даешь дорогу молодым. Но неужели твоим ассистентам стало так трудно приготовить мне нормальный кофе? Это же пить невозможно. Кто-нибудь другой давно бы развернулся и домой поехал.

Дима виновато взял стаканчик, почтительно кивая.

– Простите, Владимир Николаевич. Сейчас все решим. Больше не повторится.

Он передал злополучный кофе ассистенту и тут же переключился в рабочий режим, повысив голос: