скачать книгу бесплатно
– Ну не до такой же степени!
– Так в чём дело?
– Ты помнишь, я тебе про секретаршу рассказывал?
– А, длинноногая такая? С ногтями?
– Точно. Вера её зовут. Верочка.
– А-а, Верочка, вызовите…
– Вот именно! – встрепенулся Андрей. – Ты сразу догадался! Было у меня вчера хорошее настроение, я решил пошутить. Звоню секретарю:
– Верочка, вызовите мне самую светлую голову нашей с вами современности.
А там молчание. Верочка переваривает. Наконец оживает:
– Андрей Николаевич, не поняла, повторите. Кого вызвать?
А я торможу, шутку затягиваю, хотя надо было извиниться и прекратить всё это.
– Верочка, позовите Новосельцева.
– Поняла, – рапортует секретарша и отключается.
Я хотел выйти, объяснить, посмеяться вместе с ней. Но тут, как назло, клиент крупный позвонил, отвлёк. Пока я с ним разговаривал, Вера входит.
– Извините, Андрей Николаевич. Я Новосельцева долго искала. Не работает у нас такой. Может, на складе посмотреть? Это их новый сотрудник?
– Простите, – говорю. – Верочка. Это я неудачно пошутил.
– Ну ладно, – длинноногая секретарша пожимает плечами. И в глазах её читаю, какой же я старый дурак.
– А вы фильм «Служебный роман» не смотрели? – с надеждой спрашиваю я.
– «Служебный роман»? Что-то знакомое, – задумывается Верочка. – А, точно. Не смотрела. Не люблю Ходченкову.
И уходит. А я остаюсь соображать, при чём тут Ходченкова, она же тогда ещё не родилась.
– Догадался? – спрашиваю я.
– Погуглил, – мрачно кивает Андрей. – И понял, что мы с Верочкой – разные поколения.
– Не будешь больше шутить?
– Хватит. Дошутился уже.
И тут подбегает его отпрыск.
– Папа, у меня бой только через пять пар! Пошли в буфет! Успеем чего-нибудь перекусить.
– Ты с нами? – спрашивает у меня Андрей.
– Не, я тут посижу. Отравлюсь ещё в вашем буфете.
Андрей с потомком уходят. На прощание пацан поворачивается ко мне, сдвигает брови и говорит:
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!
Андрей даже посветлел лицом. Где-то внутри него двадцатилетний Андрюха встрепенулся и решил, что не всё ещё потеряно. Это просто Верочка – дура!
* * *
А недавно я сам осознал, что отстал от времени и устарел слегка. И думаю немного иначе, чем современное поколение.
Племяннику моему исполнялось десять лет. Возраст солидный, серьёзный. Абы что не подаришь, надо к подарку подходить со всей серьёзностью единственного дяди. Тут мне немного повезло. Как раз за месяц до своего дня рождения племянник увлёкся сборными моделями кораблей, самолётов, танков. Что-то постоянно резал, клеил, даже пытался красить. Завалил всю комнату полусобранными образцами, стол его напоминал безумный завод, где «самолёт-этажерка» времён Первой мировой соседствовал с современным танком без гусениц и криво приклеенным стволом. Зато сам.
Вопроса с подарком не возникло. Юный техник как раз накануне посмотрел какой-то исторический фильм и грезил викингами, рогатыми шлемами и драконьими головами на носах кораблей. Прихожу я в детский магазин. А там лежит нужная модель. Драккар викингов, который нужно склеить из сотни мелких деталей. Тишина в комнате племянника как минимум на неделю обеспечена.
Снял с полки последнюю коробку. Была она пыльная, слегка потрёпанная, немного терялась на фоне могучих авианосцев, грозных подводных лодок и каравелл с белоснежными парусами. Ну, ничего, главное же не обёртка, а содержание.
Подхожу к кассе, чтоб выкупить в собственность корабль морских разбойников, а тут в магазин, чуть не сбивая меня с ног, забегает парнишка лет девяти-десяти. И сразу к полке с кораблями. Вытащил крейсер – не то! Потянулся за бригантиной. Тоже не то! Растерянно порыскал по полке и подбежал к кассиру.
– Тётенька, тут модель драккара стояла. Где она?
Равнодушная, как и все продавщицы, кассирша кивнула на мою коробку.
– Вот, купили уже. Опоздал ты. Последняя была.
И вдруг мне так стыдно и совестно стало перед этим пацаном. Вспомнил я, как в детстве, примерно в таком же возрасте, целую неделю копил на понравившуюся модель гидросамолёта. Откладывал со школьных обедов, с маминого разрешения реквизировал мелочь, сдачу из магазина. Собирал чуть ли не по копейке. А когда пришёл в «Детский мир», оказалось, что вожделенный гидросамолёт только что купили. А когда завезут в следующий раз – ну кто его знает. На дворе девяностый год, мальчик. Страна разваливается, а ты про какие-то игрушки.
Я ещё бегал по городу, искал в каких-то маленьких магазинчиках. Но, увы. Если самолёта не было в центральном «Детском мире», значит, его не было нигде. Так и не сбылась моя мечта.
Поэтому стою я, растерянный, смотрю на этого пацана и готов вот прямо сейчас уступить ему корабль. Да что там уступить, возьму и подарю. Что мне стоит. Мелочь, а ему – радость. Уже и рот раскрыл, чтоб отдать.
И тут этот мелкий Кулибин лезет в телефон, что-то там кликает и расплывается в улыбке.
– Ага! В интернет-магазине есть! Ещё и дешевле, чем здесь! И доставка в течение дня!
И убегает, только дверь хлопнула.
Продавщица смотрит на меня с каким-то непонятным чувством разочарования. И кивает на коробку с кораблём.
– Брать будете? Или тоже… в интернете?
– Буду, – отвечаю. – Раз уж присмотрел здесь, то и возьму.
Я бы не взял. Коробка действительно была слегка помятая, а в интернете явно нашлась бы новая, да и подешевле. Но мне было стыдно почему-то уже перед этой продавщицей. Стояла она в старом и пустом магазине. Она ещё помнила, как в восьмидесятые здесь было не протолкнуться от детей, которые радостно охотились за игрушками. А теперь едва ли пару раз за день зайдёт какой-нибудь взрослый динозавр за подарком. Ну или случайно заскочит какой-нибудь покупатель. Всё через интернет.
А ещё мне было почему-то стыдно своего непрошеного благородства. Был я смешон и жалок со своей щедростью. И совершенно не нужен этому радостному пацану с его телефоном.
Зато племянник подарку обрадовался. Собрал палубу, нос с хищным драконом, ряд вёсел. На мачте его энтузиазм утих, и корабль занял своё место среди безумной коллекции полусобранной техники.
Ну хоть два-три дня тихо было.
Смена ролей
Кто-то из именитых психологов (сейчас уже не вспомню кто) писал: «Если вы боитесь кого-то: учителя, директора, начальника, то вам всего лишь стоит представить его не в роли этого самого начальника, а в роли, скажем, заботливого дедушки своих внуков. И страх пропадёт потихоньку». Он ещё приводил пример школьника, который до смерти боялся свою учительницу, а потом встретил её в очереди в магазине. И увидел её в роли покупательницы, которая робеет перед грозной продавщицей, шумной хамоватой очередью. И перестал бояться.
В школе у меня была как раз такая учительница русского языка. Когда она заходила в класс, на учеников накатывала жуткая тоска. Сухие правила грамматики терзали юные умы почище инквизиторов. От Наташи Ростовой тошнило, Пушкин и Куприн вызывали стойкое отвращение, Маяковский пугал своими нескладными рваными ритмами.
Зоя Петровна вызывала во мне мрак и ужас. Я ненавидел русский язык и литературу всей душой. Среда и пятница были испорчены присутствием данных уроков в расписании. Наверное, поэтому я до сих пор пишу с ошибками.
Зоя Петровна входила в притихший класс, садилась за стол, брезгливо поджимала губы, обводя макушки учеников взглядом удава Каа. Огромная выпуклая родинка на её щеке тоже гипнотизировала нас. Эта родинка всех ужасно раздражала. Она словно жила своей жизнью, подрагивала не в такт словам русицы, грозила нам какими-то страшными карами.
Учительница ме-е-едленно открывала журнал.
– Так, кто у нас давно не отвечал?
И даже отчаянный хулиган и троечник Вовка Королёв при этих словах пытался слиться с партой.
Преподавала грозная учительница серо. Примерно минут через пять после начала урока ужас и тоска сменялись безудержной скукой. Мы зевали, глаза закрывались сами собой. И только карающий голос выхватывал нас из забытья.
– Шалаевский, к доске!
Игорёха тянется получать свою законную двойку.
– Рязанова, к доске!
Надя мямлит что-то про ударения и вымучивает трояк.
– Гушинец!
«С-с-с…а, вот я попал! Вызывала же на прошлом уроке!»
Медленно переставляя ноги, плетусь к доске, к её несмываемым меловым разводам и вечному запаху мокрой тряпки. Становлюсь на виду у всего класса, взгляды скрещиваются на мне. Меня пытают ударениями и суффиксами. От меня что-то хотят, но половины вопросов я не слышу.
– Совсем плохо, – вздыхает мой инквизитор. – С такими ответами у тебя будет тройка в четверти. Стыдно, Гушинец.
И мне стыдно. Я плетусь на своё место под шушуканье девчонок. И страх перед тройкой в четверти смешивается в моей душе с облегчением. Сегодня меня больше не вызовут.
А в девятом классе мы узнали, что нелюбимая нами учительница уходит преподавать в университет. И нам дадут какого-то другого учителя. Какого? Класс оживился, встряхнулся, зашептал.
С учителями в те годы была какая-то невероятная проблема. Временами их просто не было. Наверное, из-за гигантских зарплат они бросали преподавание и уходили в какие-то мутные профессии. Нашего физрука СерСерыча, например, можно было наблюдать на лестнице будущего супермаркета, а тогда универсального магазина «Двина». СерСерыч стоял среди таких же плечистых коротко стриженых парней в кожаных куртках и монотонно повторял:
– Доллары, марки, Россия.
Очевидно, это было интереснее, чем выдавать хулиганам из 7 «Б» баскетбольные мячи.
Физруков у нас за два года сменилось пятеро. Военруков – трое. Надолго задержался немного сумасшедший гражданин, который утверждал, что в Афганистане лично расстрелял трёх генералов, уходил с территории последнего замыкающим, короткими очередями прикрывая отступающие колонны, и требовал называть себя полковником.
В середине года полковник пришёл на урок пьяный, принялся показывать на ком-то из старшеклассников приёмы модного тогда кикбоксинга, промазал и случайно избил ученика.
Больше мы последнего героя Афганистана не видели.
Самая лучшая система образования давала сбой за сбоем. Полгода физику преподавал отличный дядька, который по вечерам вёл кружок по волейболу. Волейболист из него был суперский, но вот физику я тоже до сих пор не знаю.
Математику тянула престарелая дама с кучей тараканов в голове. Однажды на перемене Гришка Епишин прилепил к стене присоску от игрушечного пистолета, а снять не успел. Математичка присоску заметила, устроила истерику, вызвала директора, сорвала полдня уроков. Впрочем, про этот случай отдельный рассказ есть.
Представляете, какой ажиотаж царил в классе, когда нам сказали, что у нас будет новый учитель русского? Мы гадали, кого нам подкинет коварная судьба? Тренера по теннису? Сухую ровесницу Есенина? Грохочущее молниями неземное существо с планеты Шелезяка?
А в начале сентября в класс впорхнула юная белокурая девушка и улыбнулась так, что у мужской части нашего озабоченного класса стало тесно в душе.
– Здравствуйте, ребята. Я ваш новый учитель русского языка и литературы Татьяна Ивановна.
И полтора десятка незрелых юношеских сердец упало к её стройным ногам.
Русский язык расцвел совсем другими красками. Танечка преподавала легко, весело, с шутками и подколками. Нахальный Вовка попытался нагло подкатить к ней, но при всех получил ответ, что у него «женилка не выросла». Туповатого толстяка Димку Макеева назвали «пусечкой», и он за ночь перечитал половину творчества Роберта Рождественского. С учётом того, что до этого Макеев читал только «Каштанку», это был подвиг, который Танечка оценила.
На очередном уроке литературы она призвала нас углубиться в творчество какого-то писателя, который творил в начале XX века. Что-то об этом писателе я уже слышал, но ещё не читал. Зашёл в библиотеку, взял книгу, дома открыл её, с тоской предвкушая длиннющие разговоры о смысле жизни и очередные письма Татьяны Лариной.
Начиналось стандартно, по классике, с описания природы: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката…»
Я перестал читать далеко за полночь от того, что глаза отказывались оставаться открытыми. В книге было всё. Мистика, ведьмы, обнажёнка, расчленёнка, вампиры. Как вы уже догадались, я читал Булгакова.
Именно Танечка сняла мой страх перед русским языком. И хоть первые попытки что-то написать я предпринял ещё при царствовании Зои Петровны, идея стать писателем сформировалась именно при новой учительнице.
Я танцевал с Танечкой на выпускном. И робко держал её за тонкую талию. И билось моё сердце совсем не в такт вальяжной музыки. А моя девушка, с которой мы встречались на тот момент почти два месяца, смотрела на нашу пару с ревностью.
Потом было поступление, неудача и медицинское училище, в которое я пошёл, чтоб собраться с силами перед новой атакой мединститута.
И вот на последнем курсе медучилища отправили меня на практику в наш местный КВД. Показали несколько интересных случаев, научили отличать сифилис от гонореи, а рубромикоз от лишаёв. И, чтоб отвязаться от зелёного практиканта, посадили заполнять бумажки.
Сижу, фамилии пациентов переписываю из клочков бумажных в толстенный журнал. И вдруг слышу знакомый голос.
– Здравствуйте.
Поднимаю голову и замираю. Стоит напротив меня Зоя Петровна и смотрит на меня удивлённо.
– Гушинец?
– З-з-здравствуйте.
Учительница бывшая моя тоже смутилась. Я всё-таки в халате белом, сижу с важным видом, бумажки какие-то перекладываю. Приём у меня.
– А я вот решила с родинкой что-то сделать, – начинает объяснять мне Зоя Петровна.
И вид у неё какой-то чуть ли не испуганный. Смотрю и не понимаю.
