Гармония преображения

Давай-ка здесь предпримем пусть даже самые простые из попыток хоть сколь-нибудь толково описать то, что отныне происходит. Насколько это всё получится, конечно. Если глядеть на всё происходящее со стороны, то, с точки зрения обычного живущего, всё это снова те же, помогающие развиваться испытания. Задачи, те, либо иные, в ходе жизни возникают. Чтобы проникнуться пусть самым скромным, но намёком понимания, что это как раз именно задачи, которые желательно решить, необходимо в должной мере, да хоть в самых скромных из азов, а понимать ту цель, которую впору преследовать с таким, по меньшей мере специфическим существованием. Потребовать такое от людей обычных странно. Для человека из простых, живущего заботами, какие свойственно в обыденности столь знакомого, текущего куда-то без проблем существования, привычно выдвигать на первый, самый главный план иное, и потому сама основа и приоритеты жизни строятся иначе. Ну, а раз таким образом всё поворачивается, для изменения взглядов и оценок, необходимо появление-возникновение каких-то специфических способностей всё это, жизнь, и мир вокруг, иметь возможность принимать не как обычно, а кардинально по-другому. Как именно? Здесь многое зависит от того, каков сам уровень того, кто этим озабочен. Но в данном случае, учитывая некоторый опыт, что уже сумел скопить за время, что в подобном и по самую макушку, можно сказать: то самое, чему главенствовать над всем и вся во всех такого образа вопросах, прежде всего это ответственность проявленного отношения к тому, что сам выбираешь в качестве главных, самых значимых забот. А те заботы, всякими-которыми вдруг вознамерился обременить себя, в сути своей не столь важны по смыслу, раз уж способны выглядеть достаточно различно, и потому здесь главное – уверенно считать, что всё такое было бы воистину необходимо сделать. Первопричины для принятия решения такого рода могут смотреться как угодно. Здесь главное, чтобы сам мог согласиться с неоспоримостью-полезностью предпринимаемого, пусть крайне специфического, но одновременно и не самого на первый взгляд маленького начинания. А при таком, в самую пору на своё участие в такой затее и заботе посмотреть одновременно, и как на то, что впору выполнить, если когда-нибудь и где-нибудь потом, как минет время и по результату пожелаешь радоваться, наслаждаясь тем, что всё-таки, в конце концов, и получилось, и как на то, что, после исполнения, и по полученному результату будет признано оконченным-содеянным, что, соответственно, одарит правом и какое-никакое, но новое очередное испытание признать удачно завершившимся. Что за дары после подобного случатся, уже писал не раз – заранее гадать занятие неблагодарное. Но самое разумное и главное, иметь возможность как-нибудь при появлении принять, приветствуя, подобные дары. И помнить, что всё это, чтобы ни случилось при подобных испытаниях, всё это, что имело место быть со всеми вовлечёнными, а происходит, вне сомнения, не просто и пустого развлечения ради. Если управитесь с заботами, любыми, время придёт, и станет ясно, что всё то, чем раньше столь обременялись, обязано-должно таким проделанным помочь. Как, чем? Заранее себя таким разумней не обременять – придёт пора с подобным разобраться, придёт и понимание. На этом фронте первое по важности всё-таки это собственное отношение, то есть, как на такое всякое происходящее смотришь именно сам. И здесь, прежде всего, ощущай себя воплощением для взгляда Господа на всё и вся, чтоб не творилось. А потому – всё сборище самых различных всяческих каких угодно сверх организаторов происходящего должно, при надлежащего характера подобном взгляде, казалось бы, стараться, чтобы всё, всюду и со всей возможностью, но обязательно случалось очень интересно для такого взгляда.

Что ж, именно таким образом и начинается движение в таком, правильном, по сути, направлении. Только теперь, когда столь много нового в распухшей и разбухшей голове открылось и проклюнулось, одновременно новые, и до того, похоже, не тревожившие, разные проблемы и запросы принялись изрядно беспокоить. И дело даже не в почти что напрочь износившихся босых ногах, и это всё притом, что точно уж не понаслышке знаю, великолепный личный опыт всё-таки имеется, что кожа на подошвах, когда ходишь где-либо по жизни сплошь без обуви, тенденции к изнашиванию не имеет, а, наоборот, склонна толстеть, прочнеть, твердеть. Скорее в свете именно того, что с некоторых пор едва ли не на каждом сделанном шагу в определённом и крайне особенном и ранее неведомом, своеобразном виде открывается весьма разнообразное и многое, и, зачастую, всякое, с чем, как казалось бы, был как-либо знаком ещё с событий детства, после чего начинает выглядеть всё это, как, вроде бы, знакомое, и, одновременно до того неповторимо и по-новому, что впору, с одной этакой подобной стороны двумя руками за голову начинать хвататься, а с другой, поражаясь вновь увиденному и осмысленному, по ходу жизни даже начинать предполагать, что же ещё, а может, совершенно неожиданно, и вновь вдруг распахнуться перед разумом-сознанием, при этом таким образом гадать, угадывая, как-то совершенно и ничуть не получается. Больше того, когда находишься в таком особенном, своеобразном положении, по сути, даже перспективность собственного, и, как, казалось бы, вполне обыденного поведения, и то, с любых из точек зрения отныне смотрится ну совершенно вроде бы непредсказуемо. И, как результат такого, даже появившаяся вроде бы тенденция, с некоторых пор наметившаяся, утренняя, с одной стороны забота, а с другой забава, с выстраиваньем, находясь в постели, радующих и достойных планов о том, чем будем ныне, и в теченье дня, себя, любимого, и чтобы всё и обязательно смотрелось только привлекающим и радующим, сегодня занимать, и то, по ходу дела начинает, постепенно, но терять свою резонность, потому как, и довольно быстро, начинаешь замечать, что, всё-таки, заранее, гадать, когда сам оцениваешь всё с качественной точки зрения (что будет лучше, а что хуже), одновременно и нелепо, и бесперспективно. Сегодня, например, случился уж воистину, во всех возможных отношениях достойный-знаковый, особый день. И это всё притом, что начиналось всё с утра таким нелепым образом, что из-за боли в сплошь распухших и изношенных ногах, ну, уж никаких не наблюдалось шансов чем-то истинно достойным и не бросающим тень удручающе обыденного сплошь на всё, до того случившееся, некое грядущее существование озаботить. Но, начал, всё из-за подобных перспектив, себя, не ведая желания остаться не у дел, жалеть. Как уже понял-принял до того, к оценке сплошь всего, настырно в голову полезшего, отныне подходил, оценивая всё прежде всего с такой точки зрения – а сам признал такое-некое достойным восхищения? И, в результате, когда половина дня лишь толком началась, уже и в церковь за святой водой сходил, и в паре магазинов побывал, и, чтоб подбодрить в именно таких различных начинаниях, уж дважды очередной отблеск радуги показывали, и, как полученный по факту результат, похоже, что действительно собой доволен. И, как отметить можно, многое из до того неведомого стало, пусть и в особом и неповторимом облике, понятно, и, как на первый взгляд такое кажется, опять могу такое вроде бы сказать, что день прошёл не столь уж удручая плохо и хоть в чём-то радуя! Одна беда, опять нельзя с уверенностью не признать, что о таких особых истинах обычным людям говорить крайне сомнительно, если придётся хоть когда-нибудь и как-то что-то говорить. К тому же, как теперь, а с телефоном тем, тогда навязанным и чем-то исключительно особенным заряженным, в свете открывшегося понимания, поболее всего такого прочего резонно поступить, ну совершенно непонятно. Ну, что, продать? Или, всё-таки, дома оставлять сплошь каждый день, как уж день, и два, вроде сплошь по забывчивости и от некого избытка мусора сам, пусть не без помощи со стороны, но остаётся? Как говорят все вновь открывшиеся обстоятельства, всё здесь не просто нечто, не несущее последствий, и этот телефон, похоже, именно вредит. Ну, что, найти себе другой? А этот пусть валяется отныне дома? К тому же, судя по всему, теперь необходимо несколько заметно по-иному смотреть на всё происходящее вокруг, и потому избыточно тревожиться, глядя на всё, что в дополнение к событиям окажется вдруг связано с тем самым телефоном, что здесь таить-то от себя, ну ни охоты, ни резона нет. Самсунг уже не раз с настырностью хотел что-то по ходу навязать-продать. Ну, что? Самсунгу дать подобный шанс? А этот пусть с тем из оформленных номеров, что не использую, отныне, как все дни лежал, и далее валяется в квартире? Что же касается иного из происходившего, особенно запомнились те радуги, пусть отблеском мелькнувшие, и как стоял и солнечные ванны принимал пока столь долго нужный транспорт не давали. Кайф был такой, обычному стороннему такое просто не понять, да и не опишешь всё подобное, никак. Надеюсь, завтра снова всё таким же образом получится, при этом если уж получится, воистину по полной схеме. Здесь бы, и только в самой полной форме помнить-понимать, что именно, из вдруг пришедшего в сознание, прежде всего если и нравится, то именно когда что-либо всякое подобное проделав, буду прежде всего после и самим собой доволен, то есть, сам и себе уверенно смогу сказать, что, если уж, а всё же загрузил себя, то тем, что позволяет посмотреть на то, что называют личность, и с немалым знаком восхищенья. Одно только нельзя не отмечать – боюсь, но, вместе с прочим разного характера одним из результатов прожитого дня оформилась как раз та самая уверенность, что о таком всём, что по мере продвижения открывается, ни при каких условиях, ни в коем случае не говорят. Уверенность присутствует, притом не отставляющая, полная самого весомого сомнения, в том, что о подобном можно даже слово хоть кому-нибудь сказать.

ЧЕСТНОСТЬ, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПРЕД СОБОЮ САМИМ

Забавно, но, если написать о таком, что, вдруг, по мере продвижения, открылось и из нового, то самым основным прежде всего окажется именно то, что если всё время хочешь радоваться получившемуся результату, то, самое главное, надо оставаться честным пред самим собой, при этом без сомнения, во всём. Притом на этом поприще надо стараться, и изо всех сил преуспеть, и если уж решил изо всех сил постараться быть неоспоримо честным, то, для начала, обремени такого самого себя необходимостью стараться оставаться быть без всякого сомнения честным перед самим собой в любых возможных проявлениях и вариантах оформления жизни, то есть, во всём без исключения, то есть, во всём, в чём только всякое подобное возможно. Что же касается того, как некое такое получается осуществить, то, что ж, обстоятельства и ситуация, когда живёшь, могут оказываться, истинно, с избытком разными, поэтому и получаться, и организовываться может именно такого рода начинание достаточно непредсказуемо по-разному, только здесь главное – ни в коем случае не надо попросту комплексовать и хоть чего-нибудь побочного в ходе осуществления бояться. Прежде всего весь вопрос именно в честности, одной лишь честности, а не в чём-то ещё, побочном и стороннем. Возникла где-либо внутри идея, и чувствуешь самим нутром своим, что, при возможном воплощении-организации подобного, будет действительно душевно хорошо, всё, и не сомневайся больше в чём-то, воплощай! Здесь доминирует над всем, чтобы реально наблюдалось, как воплотить, при этом и само задуманное воплощение прежде всего в собственных глазах должно выглядеть чем-то, одновременно и достойным, и духу приятным. Всякое остальное уже просто сор, который возникает как-либо по жизни, и возникает, надо помнить, сор подобный просто с нежелательной-нелепой, удручающей настойчивостью, постоянно. Больше всего здесь важно быть созвучным всем возможным обстоятельствам текущей жизни, а для того чрезвычайно и неимоверно важно всё-таки по мере своего существования накопить достаточную опытность во всём, и, прежде всего, в отношении того, что может в этой жизни в тех-иных возможных приключениях, метаморфозах и различных обстоятельствах случиться, и, благодаря тому, всегда и просто абсолютно точно знать, как следует в такого рода ситуациях предельно правильно и сверх благоразумно поступать. Здесь есть возможность и отметить: при таких неимоверно экзотических нюансах, между прочим, очень серьёзную помощь может оказать, на первый взгляд, достаточно несложный и, казалось бы, вполне приемлемый подход, к которому-подобному, сомнений нет, прежде всего и стоит прибегать – сам, прежде всего сам, именно сам, всей собственной душою должен с непреодолимой, абсолютной, несгибаемой уверенностью ощущать, что именно за то, что сделал, или только лишь намеревался по тому или другому поводу по ходу жизни сделать, по факту, изначально не в чем самого себя хоть как-нибудь, хоть в чём-то упрекнуть. Когда всё и всегда, а будет только таким образом оформляться, то именно тогда и обстоятельства после всего того, происходившего в процессе жизни, окажутся всегда сплошь, исключительно, и только в радость. И прочее иное, всякое, и со случившимся на прямую может и не связанное, скорее будет радовать, чем огорчать. Конечно, трудно с тонкостями и не согласиться – нельзя здесь не признать, как не крути, в подобного рода вопросах ощущать себя удаётся, всё-таки, полегче – по воле Господа, пусть ненамного, но побольше прочих-разных вижу, и понимаю, пусть и не на много, но всё-таки чуток побольше остальных. И это, несомненно, крайне основательно в процессе продвиженья к цели помогает. И всё равно, быть честным, и притом во всём, с самим собой, забота, может быть, достаточно большая, но, по меньшей мере, дело точно уж и далеко не самое сверх трудоёмкое из всех возможных. Здесь ведь вопрос в основе самый главный, по ходу действия, а задаёшь именно сам, при этом задаёшь лишь только самому себе. Как и ответ на столь животрепещущий вопрос даёшь сам и себе, а потому здесь главное, это чтобы всё всякое происходящее сопровождала твёрдая уверенность, что самому, за всё, в результате этого всего произошедшего, ну, совершенно не в чем самого себя хоть в чём-то упрекнуть. Конечно, ежели обременяешь самого себя таким каким-либо подобным, изо всех сил хочется ни в коем случае не ошибаться. Но, при таком развитии сюжета уж как по обстоятельствам всё выйдет. По ходу жизни сам в том или же ином меняешься, поэтому и обстоятельства, спустя какое-то, возможно очень небольшое время, могут реально начинать по тем или же иным причинам выглядеть, при этом в собственных глазах, казалось бы, ну совершенно по-другому и иначе. Правда, каким бы обликом то или же иное нечто, а не наделили собственные внутренние перемены, если и ранее был обоснованно внимателен к тому, что делал, то, и с избытком, слишком изобильно-много разных поводов потом начать серьёзно изводить себя нахлынувшим, малоприятным сожалением здесь тоже, надобно отметить, не найдётся. Запомни, основная, первая задача прежде всего быть – оставаться перед самим собою именно в совершенстве честным. Это-то и станет главным и основополагающим посылом, который и позволит после, при возможной перемене хоть каких-нибудь подходов пусть даже хоть к чему-то базовому, всегда, во всём, а относиться к перемене отношения к любой из существующих проблем легко. Если какой-то грязи, гадости в содеянном и на момент свершаемого, ну, хоть того, да хоть иного, по определению не замечал, то чем, если где-либо вдруг раскрылось нечто, портящее облик сотворённого, окажешься способен сам себя потом попрёками замучить? Строить попрёки только лишь на том, что, на момент свершаемого, в чём-то, как приходится признать, сплошь по незнанью скрытого, вдруг ошибался? Тогда здесь если и находится хоть что-то, то скорее повод, если есть подобная необходимость в чём-либо таком, то, по возможности, вернуться к той, прежде имевшейся проблеме, и попытаться что-либо подобное, ставшее выглядеть в определённой степени малоприятно, по мере сил-возможностей взять, и хоть как-нибудь исправить. Всё-таки именно для чего-либо такого столь предельно важно быть, по возможности, полномасштабно в курсе в отношении того, как именно по ходу дела строятся те, самые разнообразные, обыденные отношения и обстоятельства организации любой обычной жизни. Во всяком случае при именно таком подходе любому из участников событий, особенно если такой, по возможности, а в курсе разного происходящего, будет значительно, и легче, да и правильнее попрекать себя за что-либо свершившееся, и водружать, ввиду необходимости, для самого себя достойные по жизни оправдания. А то, что, как бы не пытался быть сверх идеально честным и в вопросах самого себя, такого рода оправдания по ходу жизни обязательно понадобятся, уж что поделать, но нельзя такого не признать, совсем без этого не обойтись – возможности попросту нет никакой. Уж если именно живёшь, при этом как обычно принято среди людей, которые обременяют в своём обществе проблемами-заботами самих себя, при этом самыми различными проблемами-заботами, то ситуации, что складываются, по определению далёкие от идеала, как возникали, будут дальше возникать. Постоянно. И, если именно живёшь, то и участником подобного рода разных ситуаций становишься довольно регулярно и с обязательным, практический неоспоримым постоянством. Кстати, возможно, в этом-то и заключается главная прелесть жизни, то есть как раз в том самом, что такого рода обстоятельства повсюду окружают, и бурлят, меняются, и всем, чем только в бытие возможно, телом и душой, участвуешь в подобном. Что же до некой симпатичности или не симпатичности такого всякого происходящего, то как раз здесь к главному и самому важнейшему из обстоятельств, позволяющих оценивать, относится твёрдость в правдивости при отношении с самим собой – это дарует истинно непоколебимую уверенность, что без попрёков и ни на кроху не кривя душой останешься в полных ладах с неоспоримой убеждённостью, что сделал что только возможно было в меру посланных способностей и сил, чтобы реально получившееся в обязательном порядке как какой-нибудь конечный результат по факту выглядело исключительно предельно радующим, лучшим. А всё какое-никакое остальное? Что ж, сложности хитросплетения мироустройства как раз относятся к тому, чем та самая жизнь и радует такого, именно живущего. Конечно, здесь присутствует весьма серьёзная проблема крайней некачественности существующих оценок, столь свойственная разным из рождающихся, и, как результат, появленье до предела сверх нелепых взглядов на всё то, как всё и в обществе, среди живущих, в следствии по жизни возникающих проблем и всяческих забот, потом взяло и закрутилось. Но вместе с тем, ожидать от каждого участника таких неординарных и своеобразных всяческих событий сплошь, исключительно и только абсолютного и полного в посылах идеала было бы уже по меньшей мере странно. Само фиксируемое тем или другим сознанием действие в подобном случае немедля потеряет яркость, цветовую гамму, красоту, да, собственно, и смысл. Здесь главное, чтобы для большинства участников происходящего всё лучшее без промедленья становилось поводом для непоколебимого возникновения стремления к подобному, то есть, приобретало некую возможность выглядеть чем-то, порождающим восторг, таким, во всём напоминающим желанный, притягательный и радующий чем-то идеал. Иначе говоря, от лучшего необходимо ждать порождения такого отношения к событьям, где-либо возникающим по жизни, чтоб впору было ожидать-потребовать улучшения во всём от каждого живущего, идущего по собственному путанному сложному пути дорогой от рождения до смерти. Не согласиться трудно, что сама попытка постановки этого вопроса именно в таком ключе, как не крути, а выглядит уже несколько нелепо-странновато, притом что довольно многое то, что считалось допустимым и вполне соответствующим неким нормативам-правилам когда-то, то есть, именно в том самом прошлом и минувшем, бегущее куда-то время отсчитает что-то среди прочего своё, и, обретая видимость, в виде случившегося результата получите – всё некое такое прошлое станет смотреться в глазах новых участников бегущего процесса жизни чем-то истинно недопустимым. Что по определению изменит качественную оценку всех, прежде выглядевших допустимо и нормально, самых обычных жизненных процессов. И что прикажете при непосредственно такой кардинальной смене обстоятельств делать? Что, начинать всех, кто раньше вёл себя, как почиталось именно тогда обыденным, сурово, в строгости насупившись, решительно и в чём-то осуждать? Уж люди таким образом устроены, что просто обязательно должны в процессе жизни, и особенно в своём совместном и бурлящем, личностно-общественном круговороте становиться в чём-нибудь и как-нибудь иными, становиться лучше, качественней, совершенней. Ну, а уж как будет выглядеть, этот, вновь появляющийся – нарождающийся в процессе смены всяческих участников, имеющий тенденцию к каким-то переменам от рождения к рождению, такой своеобразный новый идеал? Конечно, прежде всего очень важно, чтобы всяческий такой своеобразный идеал, относился к должному разряду некого чего-то из разряда всякого такого, за что было бы нечем самого себя хоть в чём-то попрекнуть. Таким необходимо радовать, и прежде всего самого себя, при этом озабочивая, как и себя, и других стремлением к такому, по определенью лучшему. И здесь ни в коем случае нельзя по ходу дела забывать, что в качестве того, чему отпущено по ходу жизни относится к некому разряду всяческих таких вещей, из-за которых впору будет самому себе адресовать какой-либо попрёк, обычно существуют среди прочего и обстоятельства, согласно коим этот самый человек, стремящийся к такому или же иному улучшению, прежде всего обязан пожелать сам и себе, при этом всячески улучшиться. Именно сам. И хоть какого-либо прочего пути, предполагающего принуждение, на данном поприще происходящего не существует по определению. А потому, вполне возможно, что свой собственный, описанный пример на данном, совершаемом пути, как был, и останется самым лучшим способом решения всей именно такой, возможной и хоть как-то возникающей в процессе жизни проблематики. Одно только, лишь бы именно такой, литературно где-либо описанный пример оказался как желанный результат для оказания достойного воздействия, каким-либо живущим всё же принят, а не как-либо, и по обстоятельствам любым отвергнут. Что же касается столь часто и не раз случавшихся, по ходу человеческого всяческого улучшения, рождающихся кардинальных убеждений в том или же ином, печально, но и здесь нельзя не согласиться с многими, ранее довольно часто, как себя, и других чем-то подобным всячески тревожившими, и, пусть становившимися после и притом достаточно известными, участниками жизненного, бурного процесса – такие попытки убеждать в чём-то, и притом на первый взгляд более правильном, всех именно таких, кого ну совершенно не тревожили заботы своего возможного духовного усовершенствования и хоть какого-либо качественного улучшенья, чаще всего не приводили ни к чему. Любому человеку, чтобы вдруг задумал хоть немножечко, хоть в чём-нибудь улучшиться, прежде всего необходимо ощутить, что к хоть чему-нибудь такому и особенному всё же поманило, короче всякого-всего такого-этого столько показать, чтобы реально удивило, (чем, как, не столь и важно), но самое главное здесь, сомнений нет, заставить именно серьёзно захотеть улучшиться, а на подобном направлении, как раз и становится столь важным некий, поражающий, литературно всячески описанный пример, который, очень всё такое-оное возможно, и поведёт за собою всех экзотических-разнообразных и таких, кому будет даровано по воле Господа, по результату именно подобного возникновения столь яркой и неоднозначной заинтересованности, одновременно наиболее полномасштабно радуясь происходящему, и в этой самой жизни захотеть не больше, и не меньше, как прозреть.

МЫСЛИ, МЫСЛИТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС

Ещё один совет полезный могу здесь дать всякому, кто попытается идти подобною дорогой. При этом всём совет предельно прост: в отношении всех собственных, посещающих, возможно, совершенно неожиданно, самых различных мыслей, всегда старайся быть как можно более ответственным. Да, прекрасно понимаю, что сказанное для довольно многих прозвучит ну совершенно, абсолютно непонятно. Но вместе с тем, и ничего определённо сложного в такой постановке данного вопроса тоже, сколько не ищи, не наблюдается. Возникла новая сформировавшаяся мысль. В отношении то одного, а то другого, в том или же ином своём оригинальном образе, по ходу жизни посещает именно того, кто будет думать. При этом совершенно не имеет хоть какого-то значения, а в отношении чего же, собственно, именно такая мысль возникла. Самое главное, и самое важнейшее здесь, это как раз то, как этот из живущих, непосредственно к которому пришла такая мысль, к такому обретению, а отнесётся, то есть, именно к такого рода, как-то вдруг возникшей-появившейся какой-то новой мысли. Как именно, то есть, в каком же именно ключе и ракурсе организует качественно-значимый подход и надлежащую оценку всякого-всего того, к чему и начнёт подталкивать такое новое и появившееся осмысление чего-либо. В каком именно качественном варианте оценит всё, чем, как-либо, но вдруг окажется обременён благодаря явлению такой, очередной, и раньше не тревожившей сознание мысли. И, между прочим, совершенно повода здесь нет хоть как-то удивляться, если при всём экзотическом таком похожем обнаружится какое-никакое бремя, вдруг возникающее благодаря возникновению таких оригинальных новых мыслей, или всё всякое подобное начнёт, в конце концов, по-своему и несказанно-странно радовать. Правда, при таком особом взгляде, нет сомнения даже в намёке – крайне многое зависит от того, каков, прежде всего, сам обретающий подобный дар, потому как, всё уж таким образом устроено, что принимать такие, посещающие, всяческие мысли впору именно согласно развитому интеллекту, достойному и наделённому возможностями разуму и знаниям, после чего самое время осмысление нести, и делать, после осмысления выводы, нуждающиеся хоть в каком-то воплощении (забвение надуманного тоже воплощение), и пестовать себя обогащеньем-восприятием всего того, что, уж как сложится, подобным и окажется, последующим результатом очередного, нового раздумья.