2056: Код выживания

Она была такая счастливая, искренняя, настоящая, что даже сопливые песни неизвестной ему группы вдруг обрели смысл.

«Ну что ты нашла во мне? Я такое нелепое чучело…» – пел солист.

Конон именно таким нелепым чучелом себя и ощущал, стоя там и глазея на Лену. Тем более, что она была не одна, и её синеволосый спутник норовил схватить её за задницу. Девушка отстранилась, и тут же чмокнула своего парня в губы, и тогда в груди Конона что-то странно сжалось.

«Глупость это всё!» – плюнул он и решил уйти. Но заиграла новая песня, и когда толпа уселась на пол и зажгла огоньки телефонов, Конон вдруг оказался прямо позади Лены и её спутника. Тот был пьян и навязчиво предлагал ей выпить.

– Ленчик, давай глоточек, а?

– Макс, совсем охренел? – зашипела Лена, сверкнув глазами и оглянулась. На мгновение их взгляды встретились, и Конон ощутил, что щёки загорелись. Он хотел что-то сказать, но пока думал, что и как, девушка уже встала и потащила своего кавалера к выходу, попутно извиняясь перед потревоженными парнем зрителями.

«Мы можем не увидеться больше!» – пронзительно пел вокалист. Сердце Конона ёкнуло. Он почему-то не мог просто так дать уйти этой девочке в небытие…

Он выскочил из клуба и тут же услышал женский крик. За углом, в арке каких-то заводских ворот, Лена отчаянно защищала своего парня.

Тот уже валялся в грязном снегу, а над ним, потирая кулак, возвышался бугай в дутой куртке.

– Да заткнись ты! – он замахнулся на Лену, и Конон рванулся вперёд.

Он влетел между нападавшим и девушкой. Прямой удар в челюсть, и бугай осел на землю. Из тени арки выскочил второй гопник, блеснуло лезвие. Девушка вскрикнула, и Конон резко развернулся, инстинктивно рубанув левой по запястью нападавшего. Треск сустава, нож бесшумно вылетел в снег.

С руганью и угрозами гопники растворились в лабиринте промзоны.

– Ты как? – тяжело дыша, спросил Конон.

– Норм! – коротко ответила девушка и кивнула на своего парня, – А вот у Макса вроде как сотрясение…

– Ты врач что ли? – адреналин шарашил Конона вовсю, но внутри разливалось какая-то подозрительная и недопустимая нежность.

– Буду, – ответила девушка, и улыбка на мгновение осветила её лицо, – когда вырасту!

Так они и познакомились. Потом были многие дни, недели и месяцы переписки, тысячи сообщений и голосовух в «телеге», а потом – когда Лена поступила в Питерский универ – и настоящие свидания. Тогда ли родилась их любовь? Наверное, много позже. Но в одном Конон не сомневался: именно под эту песню он понял, что не может отпустить из своей жизни эту девушку с розовыми волосами…

Музыка прервалась на мгновение, и тут же заиграла снова. Теперь Конон расслышал, что мелодию сопровождает слабое жужжание. Звук доносился прямо из-за стены, из комнаты… Конон тряхнул головой, выныривая из ласковой полудрёмы воспоминаний. «Её телефон!» – вдруг осенило его, он резко подскочил и рванул в комнату на звук.

Так и было: на расправленной кровати, подключенный к зарядке, вибрировал песней Ленин телефон. С экрана улыбался Джафарович. «Звонит САВЛАТОВ», – гласила надпись на экране. Поколебавшись, Конон поднёс телефон к уху.

– Слушаю! – хрипло ответил он.

– Конон, ещё раз здравствуйте! Извините, не знаю вашего номера и подумал, что смогу дозвониться поэтому…

– Слушай, – Конон тяжело вздохнул, его буквально затошнило от перспективы нового разговора о Ленином импланте, – я попробовал. Ничего не получилось. Дальше давайте сами, ага?

– Я по другому поводу, – будто даже грустно произнёс голос, – как бы сказать…

Конон терпеть не мог, когда начинали разговор, и не знали, что сказать. Он сжал зубы, но сил злиться уже не было.

– Что сказать? – устало подбодрил он.

– Я заранее прошу прощения, но хотел узнать, не нужна ли вам помощь с вечером памяти?

– С чем? – механически спросил Конон, уже понимая, что из-за шока или своей непомерной грусти даже и не подумал о поминальной службе или чём-то подобном. Все похороны в его жизни были устроены кем-то другим: родителей хоронил дед, деда – его сестра, родителей Лены в недавнюю пандемию – сама Лена…

– С поминками, как это называется, – неловко пояснил Савлатов, и тут же затараторил: – Я знаю, что Елена Тихоновна была атеисткой, да, но, может быть, вы хотели бы как-то её проводить в последний путь…

«Последний путь?» – даже думать об этом было больно. Может, это не Лена была за ним, как за каменной стеной, а наоборот? Что он должен сделать? Вслед за слабостью в нём вскипела злость, как часто бывало:

– Проводил уже! – грубо сказал он и тронул свободной рукой металлический цилиндр с датой смерти.

– Понимаю… – протянул собеседник, – Тогда у меня следующее предложение. Мы… Ну, я и наши общие с Еленой друзья, хотели бы организовать вечер, чтобы почтить память о ней так, как она заслуживает…

«Почтить память…» Конон был настолько поглощён собственным горем, что совсем не подумал о том, что Лена была не просто его любимая маленькая девочка, она была большой профессионал, настоящий учёный… «Учёными бывают собаки, а я – исследовательница!» – тут же с шутливым укором произнесла Лена в его голове.

– Да, конечно… – пробормотал Конон, – что от меня нужно?

Он вдруг со страхом понял, что дома ему делать совершенно нечего, только сходить с ума и пить, и ухватился за идею как за спасательный круг.

– У Елены Тихоновны же есть сестра в Москве? – спросил Джафарович, – Может быть, какие-то ещё другие родственники, я не знаю… Вы сможете с ними связаться?

– Я свяжусь. Когда вы планируете этот вечер?

– Ну… – на секунду Савлатов задумался, – обычно это проводят на третий день. Получается, послезавтра?

«Послезавтра» звучало страшновато: чёрт его знает, чем он забьёт оставшиеся два дня, но традиция есть традиция.

– Послезавтра у нас будет двадцатое…

– Двадцать первое.

– Да, точно! Не спал… Так, хорошо. Тогда давай я подъеду, обсудим, где, как…

– Нет-нет, мы всё сделаем, не беспокойтесь. Я уже… взял на себя смелость, извините, забронировал зал на Галерной, так что всё под контролем.

– Но…

– Я представляю, что вы чувствуете, Конон Павлович, прекрасно представляю… Поэтому прошу вас, не утруждайтесь, отдыхайте. Поспите, в конце концов, приведите мысли в порядок…

«Да что бы ты понимал, щегол!» – с горечью подумал Конон, но сил бороться ещё и с этим у него не было. Он посмотрел на Ленин стол. Рядом с ноутбуком стояла их «живая фотография» со свадьбы. Молодой Конон с дурацкой причёской кружит на руках миниатюрную блондинку в искрящемся белом свадебном платье.

– Ладно, понял.

– И дайте мне ваш телефон! – спохватился Джафарович.

– Напишу тебе смс на этот номер, добро?

– Добро! – почему-то Конону показалось, что собеседник улыбнулся, – Так свяжитесь со своячницей?

– С кем?

– Ну с сестрой Елены Тихоновны.

– А, ну да. Значит, двадцать первого…

– В три часа дня. Галерная, пятнадцать.

– Понял.

Конон повесил трубку и невидящими глазами уставился на экран телефона. В бытность свою следователем он первым же делом осмотрел телефон, стол и компьютер жертвы, но сейчас… Какой-то иррациональный страх не давал ему этого сделать. Чего он боялся? Потревожить ещё живую память о жене? Упустить казавшуюся единственной ниточку к ответу на мучивший его вопрос? А может быть, наоборот, столкнуться с неправильным ответом?.. Наверное, он просто устал.

Глаза снова щипало. Может, всё дело было в том, что он не спал уже сутки? Раньше он мог и двое суток не спать без видимых ощущений, а теперь… Стареет. И состариться ему суждено одному, как ни фантазировала вместе с ним Лена… Он потёр кулаками веки, откинулся на пахнущую её шампунем подушку и закрыл глаза.

* * *

Проспал он до вечера, и кажется, все эти часы во сне он падал и падал в бесконечно глубокий тёмный колодец, то и дело ударяясь о его прогнившие бревенчатые стены, с каждым ударом вдыхая запах сырости и мёрзлой земли. Проснувшись разбитым и в поту, Конон на долю секунды ухватился за надежду на то, что всё вчерашнее – сон, и позвал Лену пересохшим горлом.

В пустой квартире этот зов прозвучал совсем тоскливо и безнадежно. Лены не было, она умерла. Поняв по изменению пульса и голосу, что хозяин проснулся, квартира плавно подняла мощность подсветки, и Конон окончательно вынырнул из сумеречного сна. Рядом с ним лежал матовый цилиндр – символ урны без праха, горькое подтверждение реальности произошедшего.

С усилием поднявшись, он заставил себя дойти до ванной и залезть в душ. В шуме максимального напора воды он пытался утопить невыносимую тишину, не подозревая даже, что тишина эта находится внутри, а не снаружи.

Допив вчерашний кофе, он заварил крепкого чая и выругался: даже чабрец напоминал ему о жене. Послезавтра вечер памяти, там станет легче, там он поговорит с головастыми коллегами жены, если надо, вытряхнет из них всю правду о том, почему такое вообще могло произойти. Уж они-то должны в этом понимать!

Только бы не сорваться, продержаться эти полтора дня. Конон бросил взгляд на цифровые часы. 22:10. Можно было попробовать заснуть, но сна, несмотря на разбитость, не было. Он щёлкнул на значок восклицательного знака на мониторе часов и, слегка завибрировав, они выдали системное сообщение. «Обновление иммунной системы 6.0423 загружено и успешно установлено. Будьте здоровы!» – высветилось на экране часов. Он рефлекторно потёр позвонок. Вшитый под кожу имплант никогда не ощущался физически, но от самой мысли о нём в такие моменты по спине пробегал неприятный холодок.

Конона всегда раздражала эта вибрация часов, и каждый раз он собирался найти-таки настройки, где её можно отключить, но всё забывал. Теперь же он, раскрасневшись, принялся за это давно отложенное дело с утроенной силой. Копаясь в настройках, он вдруг забрёл в такие дебри, что перестал что-то вообще понимать. «Управление чипом ИИм» – гласила одна из надписей. Конон бахнул толстым пальцем по кнопке, сердце ёкнуло, как у сыщика, напавшего на след. «Функция недоступна. Обратитесь в сервисный центр Центра биологической информации…» далее следовал номер телефона, и как только Конон мазнул по нему пальцем, часы предложили набрать номер.

– Здравствуйте! Вас приветствует Центр биологической информации. Произнесите ваш вопрос или скажите «Оператор» для связи с оператором.

– Оператор! – бросил Конон и переключил динамик на квартиру. Заиграла невзрачная музыка и, когда Конон начал клевать носом, вдруг бодрый женский голос ответил:

– Спасибо за ожидание. Меня зовут Зарина, чем я могу вам помочь?

– Да, Зарина… Вопрос такой. Мне тут э-э… мой браслет пишет, что функция недоступна, я поэтому и звоню…

– О какой функции вы говорите?

– Функция доступа к управлению чипом.

– Всё правильно, – ласково сказал голос, – эта функция доступна только для разработчиков в нашем центре. Она не для пользователей.

– Зачем тогда кнопка?

– На случай если возникнут проблемы с вашим ретранслирующим устройством, с браслетом, – всё также ласково, будто разговаривая с ребёнком, сказала девушка, – тогда вы можете обратиться к нам в любой день, и мы настроим его заново. У вас есть проблемы с Bluetooth-синхронизацией?

– С этим проблем нет… Но есть вот какая проблема, – стараясь скрыть раздражение, сказал Конон, – я хотел бы отключить свой чип…

– Отключить? – в голосе девушки слышалось непонимание.

– Ага, это ведь можно сделать?

– Но это небезопасно…

– Это охрененно опасно, я знаю. Ну и что? – он старался говорить расслабленно, но пальцы сами сжались в кулак, – чип моей жены вот кто-то взломал и отключил, представляете? Если у вас всё так обстоит с безопасностью, я бы хотел сам иметь доступ к своему чипу!

– Ну… – девушка явно растерялась, – функции отключения чипа нет даже в закрытых для пользователя опциях. И наша система защиты чипов не имеет уязвимостей…

– Система защиты? – рявкнул Конон и даже выдавил из себя хриплый смешок, – то есть никакие хакеры, скажем там, из «Свободного гена», не имеют к ним доступа, да?

– Конон Павлович… – попыталась вставить девушка, но его уже понесло.

– А моя жена погибла из-за чего? Бракованного импланта? Или от вируса, который этот имплант должен был победить? Какого хера у вас там творится!?

– Конон Павлович, – Зарина говорила строго и холодно, – Мне очень жаль вашу супругу, примите мои соболезнования… В настоящее время мы проводим расследование этого инцидента…

Ярость схлынула, и Конон горько усмехнулся. Знакомая фраза. Сколько раз он сам, работая в органах, произносил её и писал в ответ на обращения? Каждый раз, когда нечего было сказать…

– Вас понял! Так что, можете ли вы отключить мой имплант или как? Задолбали эти обновления все, знаете…

– Боюсь, что нет. Чип является основой вашего иммунитета, и ежедневные обновления критически важны для вашего здоровья и жизни…

– И вытащить… физически его тоже нельзя?

– Только в случае нарушения работы чипа и через хирургическое вмешательство в лицензированном медучреждении. Так что нет, нельзя. Эта процедура запрещена Федеральным законом номер…

– Знаю, знаю я ваши эти законы, все эти «ношение чипа является обязанностью и ответственностью граждан». Значит, никак? Может, мне жить надоело!

– Мне жаль, но я не могу помочь вам. Центр биологической информации следит за тем, чтобы чипы работали, – она выделила последнее слово, – и отключение устройства мы не производим… мы даже технически не может отключать чипы. Могу я чем-то ещё вам помочь?

– Ну да, и не отслеживаете наши перемещения, – пробурчал Конон себе под нос. Зарина молчала. Конон внезапно понял, что даже не слышит дыхания собеседницы.

– Конон Павлович, я могу переключить вас на сервис психологической поддержки. Пожалуйста, скажите «Психолог», чтобы я могла…

Голос Зарины был абсолютно ровным, и Конон с досадой вспомнил, что точно так же говорили первые голосовые боты в его детстве. От мысли, что он двадцать минут спорил с железом, к лицу прилила кровь, в висках застучало.

– Да иди ты на хер со своей психологической службой! – не выдержал Конон и с треском сорвав с руки браслет, швырнул часы в другой конец комнаты, но связь не прервалась.

– Благодарю вас за обращение! Хорошего вечера! – проговорила Зарина.

Умный дом мелодичным сигналом оповестил о завершении разговора. Конон откинулся назад и уставился в потолок, представляя как где-то на Чёрной речке, в глубинах ЦБИ робот Зарина вносит в таблицу «Конон Тихомиров» новую пометку. «Нестабилен»? «Антипрививочник»?

Чёрт с ними! Конон тряхнул головой и поднялся, чтобы отыскать часы. Завтра утром он позвонит Катерине, и так целый день профукал, считай, скрыл информацию о сестре. Сейчас-то уже поздно…

Но отложить разговор не получилось. Телефон зазвонил: Ленина сестра.

– Алло, Кать, привет.

– Кон, что случилось? Как… – голос Катерины был непривычно глухим, словно бы и не её.

– Кать, слушай… Лена умерла. Вот.

– О, Господи! – Катерина ахнула, и у Конона закололо где-то в груди, – Я прочитала в новостях только что… думала, фейк…

– Нет, Кать, Лены больше нет. – Он с трудом выдавливал из себя слова, в горле стоял ком.

– Боже мой, боже мой! – Катя заплакала, Конон словно видел её, маленькую брюнетку, сидящую на скромной кухоньке, где они когда-то пили чай вместе с Леной и её родителями…

– Кать, держись! – нерешительно произнёс он, – Виктор с тобой? Катя?

Рыдания в трубке ушли на второй план, и Конон услышал голос Виктора – Катиного мужа.

– Алло, привет, Кон. Прости, Катерина совсем расклеилась…

– Немудрено. Я и сам бы… не умею только.

– Понимаю, понимаю. Сочувствую тебе, ты держись, мы с тобой… Катюшка, малышка моя, иди сюда… – последнее было сказано в сторону, и сердце Конона сжалось, когда он представил, как Витя на том конце провода нежно обнимает свою жену. Маленькую, в слезах, живую.

– Кон, какая помощь нужна? Ты говори, мы всё сделаем. Похороны там… сейчас билеты возьмем, приедем, поддержим…

– Да какие похороны… – горестно ответил Конон, – от вируса Ленка моя умерла. Так что… без похорон.

Виктор выругался.

– Вить, послезавтра, двадцать первого, в три часа у нас тут, на улице Галерной… ну я напишу! Короче, будет вечер, поминальный. Вы приезжайте, билеты я вам куплю. – нервы Конона снова начали сдавать, он не мог больше слышать рыдания в трубке, – Приедете?

– Будем, Кон!

– Ну всё, давай тогда. Держитесь!

Не дожидаясь ответа, он положил трубку и откинул телефон на подушки. Камень с души, по крайней мере один. И теперь у него появилось занятие на ближайшие часы, а значит, можно было отвлечься от мыслей, и хоть что-то делать. Это было привычнее.

* * *

Следующий день Конон старался ни на минуту не оставаться в тишине со своими мыслями. Он заказывал билеты Кате с семьёй, бронировал им гостиницу, хватался то за одно, то за другое. Но даже привычные для него дела не клеились. Стоило ему взяться перебирать вещи – воспоминания хлестали его наотмашь, и он бросался заказывать продукты. И конечно, тут же рекомендательная система магазина услужливо предлагала ему её любимый чай, пряники с цукатами, безлактозное молоко…

Как бы то ни было, но что-то он делал весь день. В какой-то момент Конон поймал себя на том, что он неосознанно старается обходить стороной и даже не смотреть на Ленин рабочий стол.

«Что за ерунда такая?» – возмутился он сам себе и, помешкав секунду-другую, решительно уселся на кресло, стоящее перед рабочим местом жены.

– Ну-с… – протянул он на выдохе и осмотрел всю оклеенную стикерами поверхность. «Нужно просто всё собрать и убрать подальше, – решил он, – по крайней мере до того времени, пока я не смогу вспоминать её без страха разреветься, как пятилетка».

Схватился пальцами за один из стикеров и легко оторвал его от стола. «14.04. – ЦБИ!!!» – гласила надпись размашистым почерком Лены.

– Так, стоп, – Конон нахмурился и замер, пытаясь уловить внезапно замаячившую в голове мысль. Он вдруг вспомнил безопасника Белозерцева и его слова про обыск. Что они думают здесь найти? Какие-то следы вмешательства извне? Хакерской атаки? Взлома?

Оглушённый потерей, Конон вдруг ощутил под ногами твёрдую почву – будто в его тело встроили стальной каркас, не дающий развалиться. Это было знакомое чувство: сыщик, учуявший след.

Он приклеил стикер на место, и окинул стол уже новым взглядом – с цепкой оптикой бывшего следака. На первый взгляд стикеры как стикеры – просто разноцветные бумажки с мелкими заметками-напоминаниями, наклеенные на стол. Всё так же, как и всегда. Ничего необычного. Как, впрочем, и понятного: половину записей Конон мог зачитать до дыр, но всё равно ничего не понять. Понимала и могла объяснить ему все эти «нуклео-хренуклео» только Лена…

Конон снова вернулся во вчерашнюю ночь. Лена понимала чип и всю систему лучше кого бы то ни было, и в голове мужчины вертелась навязчивая и горькая мысль:

– Как же ты так оплошала, девочка моя? Как ты, такая умница, могла не понять, что происходит? – спросил он вслух, обращаясь к их живой фотографии. Лена на ней по-прежнему хохотала, запрокидывая голову, и Конон тоже улыбнулся, стараясь не замечать подкативший к горлу ком.

– И на старуху бывает проруха, да? Или ты что-то знала, малышка? Знала, но не успела сказать?

Горестно покачав головой, Конон коснулся Лениного ноутбука. Провёл рукой по выдвижным ящикам стола. Заглянул в первый – он был сломан, и мужчину обожгло досадой: вспомнилось, что ящик сошёл с полозьев уже давно, а он совсем забыл его починить. А вспоминал только не вовремя, и Лена махала рукой: «Да забей, в другой раз! Там только наши воспоминания. Починишь, когда захочешь поностальгировать!»

Конон посмотрел в окно, за которым на лазоревом фоне неба беспрестанно колыхались ярко-белые цветочки. «Черёмуха? – подумал он, и, пожав плечами, вновь обратил взгляд на стол, – Или начать с телефона?»

Он взял телефон жены, крохотный в его квадратной ладони. Конон никогда не лез в её дела, даже когда пыхтел от ревности к её успешным «яйцеголовым» коллегам. Он знал, что жена его любит и что всё, что доступно его понимаю, она не стала бы скрывать от него.

«Но и грузить бы не стала!» – пробормотал он, вновь вспоминая ссору полугодовой давности, когда их взгляды на применение чипа в розыске так кардинально разошлись.

«Ладно, – решил он, – нужно поискать следы. „Свободного Гены“ или ещё чего-нибудь…»

Разблокировав телефон, он на миг испугался того, что его содержимое будет стёрто, но всё вроде бы было на месте. Он начал с мессенджеров, потому что их просмотр казался ему самым неприятным: чтение переписок жены вызывало в нём смутное чувство собственного предательства. Он просмотрел беседы и групповые чаты – в основном рабочие, с ним, с сестрой – за последние несколько недель, но ничто не привлекло внимания его сыскного чутья. Обычные, порой непонятные из-за профессионального жаргона, переписки.

«Секретные чаты не оставляют следов!» – тут же, омрачая его облегчение проговорил тоненький голосок разума в голове.

Конон отложил телефон и прильнул к монитору ноутбука. Он уже заранее знал, что и там не найдёт ничего существенного. К тому же сил на качественный поиск уже не осталось. Он пробежался по последним документам, темам почтовых писем и адресатам… ничего интересного. Только тупая ноющая боль в груди от новых неуловимых воспоминаний, рожденных её фразами и старомодными «рукописными» смайлами. Или в файлах ничего не было, или кто-то позаботился о том, чтобы следов не осталось.

Конон вздохнул и поднялся. Ему стало жарко, и он настежь открыл окно. Весенний воздух прохладным ароматным потоком хлынул в комнату, и к горлу снова подкатил ком. Он вновь взглянул на стол и перекосившийся ящик.

«Соскучишься по мне, – говорила Лена, – а тут, в этом ящичке найдёшь все наши милые штучки!»

Конон вооружился отвёрткой и склонился над ящиком. Сломались полозья, погнулись. Стол был хороший, а вот фурнитура дешёвая. «Как всегда, экономят на мелочах», – досадливо подумал он и, отложив отвёртку, приподнял ящичек и потянул. Он не поддавался. Дёрнул посильнее, тот чуть сдвинулся и высунулся из стола на треть. Конон вздохнул и, чтобы освободить место для маневра, вытянул один за другим остальные ящики. И в тот момент, когда он, сгорбившись, втиснулся в освободившееся пространство, зазвонил телефон.

– Снять трубку! – прокряхтел он умному дому, и после мелодичного звукового сигнала, услышал голос Катерины.

– Конон, привет! Мы в самолёте…

– Ах, да, Катюша, привет… – он с трудом выбрался из-под стола и разогнулся, с досадой вспомнив, что обещал встретить их в аэропорту, – хорошо! Во сколько вы прилетаете?

– В семь пятнадцать! Кон, тебе, наверное, сейчас не до того…

– Что?

– Я хочу сказать, что мы, наверное, такси возьмём, чтобы ты не напрягался…

«Напрягался!» Да он в напряге, которому вовсе не видно конца.

– Нет, вы чего! – остановил он её, – мне не в напряг, я встречу… Мне самому это нужно, – признался он неожиданно для самого себя.

– Понимаю. Хорошо, тогда до встречи!

– Хорошего полёта, ага!

Катерина повесила трубку. Конон стоял посреди комнаты, ветер из окна разносил по дому ароматы весны, у его ног лежали полупустые ящики, и только один – «ящик воспоминаний» – упрямо торчал из осиротевшего стола. Чутьё сыщика настойчиво влекло Конона к нему, а ещё не пережитое вдовство говорило «успеется!» На сердце вдруг стало пусто и легко, словно он снова стал обычным человеком, делающим свои обычные дела. Сейчас он поедет в «Пулково», встретит и отвезёт Катерину с Витей в гостиницу, поужинают, выпьют, потом он кое-как доедет домой, ляжет спать, а завтра – последний день, точка. Завтра всё кончится, и он станет просто Кононом и будет жить дальше. Как-то.

Конон набросил пиджак, хлопнул по карману с документами, вышел в прихожую и, оглянувшись, погрозил пальцем ящику:

– Никуда не уходи! Мы с тобой ещё не закончили!

Глава третья

«Конон, доброе утро!» – прозвучал Ленин голос. Он зажмурился и улыбнулся во сне, лучи весеннего солнца ласково пригревали его лицо. Привычно протянув руку, чтобы обнять жену и притянуть её к себе, Конон коснулся лишь холодной поверхности нетронутой подушки. Проснулся окончательно и рывком сел на кровати. Зря он так сделал, голова предательски затрещала, и желудок угрожающе качнулся вверх.

Пить вчера было очень херовой идеей. Но как было не выпить? Потерев кулаками виски, Конон припомнил, как плакал вчера вместе с Катериной, тоже изрядно выпившей, и как доверил непьющему Виктору довезти его домой и уложить в кровать. Он почмокал пересохшими губами и откашлялся.

– Доброе утро! – ответил он в пустоту квартиры. Нужно будет сменить голос, слышать, как квартира разговаривает голосом жены, было тяжело.