скачать книгу бесплатно
– Ага, – согласился Костя.
– А может, тьфу на них, на эти 19 рублей? Так ли уж они важны? – высказался Паша.
– Нет уж, все должно быть по-честному, – ответил ему Арман. – Сколько должен, столько пускай и возвращает.
И мы пошли в магазин. Степа купил себе лимонад за 34 рубля – соответственно, сдачи ему дали 66 рублей. Он отдельно попросил кассиршу дать ему побольше мелочи, на что та ответила весьма небанальным взглядом, подумав, наверно, «какой странный парень…» Мелочовку тем не менее отстегнула ему как по заказу, причем особенно много вручила пятикопеечных и десятикопеечных монет. Что ж, теперь Степа мог преспокойно рассчитаться с Саней.
Он вышел из магазина с очень довольным выражением лица. Насчитав 19 рублей и найдя еще где-то у себя 52 копейки, Степа положил деньги на ладонь, которую до того успел торжественно протянуть Саня.
Казалось, что проблема была окончательно решена. Нам следовало забыть о деньгах и пойти гулять. Но… Костя вспомнил про еще один долг.
– Господа! Как же это я мог забыть? Ведь я до сих пор не отдал свои 124 рубля и 32 копейки.
– Вот те на! Вовремя вспомнил, – изумился Саня.
– Только кому именно их следует отдать? – вмешался Кирилл.
– Разве не понятно? – удивился Костя. – Надо поделить искомую сумму на три и отдать каждому – Арману, Джахону и Сане – по 1/3, – тут он быстро произвел деление. Получилось, что каждому из той тройки должно было достаться по 41 рублю и по 44 копейки. Костя начал искать у себя мелочь. Оказалось, что она у него имеется – правда, в небольшом количестве. К счастью, немного помог с монетами Леша (очевидно, ему еще не скоро удастся расстаться со всеми теми копейками, которыми его так щедро одарила кассирша в магазине). На копейки решили забить.
Итак, Костя уже готовился отдать всем троим по 41 рублю, но тут случилось кое-что непредвиденное.
Еще во время Костиной возни с деньгами Джахон решил достать свои финансы и пересчитать их. Видимо, он еще тогда что-то заподозрил.
И вот, когда Костя уже раздавал свои деньги, Джахон с сухо-удивленным взглядом молвил:
– Ребята, что-то не то. Денег не хватает.
– Как не хватает? – спросил я.
– Смотрите: у меня должно быть 639 рублей 4 копейки, то есть два по 319,52. Да плевать на копейки. Но я все перепроверил: у меня на руках только 590 рублей. Где же еще 49? – недоумевал Джахон.
– И впрямь: где? – не менее озадаченным выглядел Арман.
– А ты точно все перепроверил? Может, в какой-нибудь карман не заглянул? Или дырка? – спросил Костя.
– Исключено. У меня есть с собой еще 50 рублей. Но это личные 50 рублей, которые я специально положил в правый карман для последующей оплаты за проезд. Так сказать, дополнительные деньги. Арман может подтвердить.
– Подтверждаю! – крикнул Арман.
– Но что же тогда получается? Кто-то внаглую недодал 49 рублей? Пригрел у себя? – сурово обратился ко всем Костя. В этот момент его взгляд был потрясающе пронзителен. Все тут же примолкли и призадумались. Впрочем, молчание было недолгим. Спустя десять секунд Миша обратился к Косте:
– А почему ты так уверен, что кто-то недодал? Может, у него галлюцинации случились, – он показал на Джахона, – и ему кажется, будто денег не хватает.
– Это у меня галлюцинации? Следи за словами, дебил, – разозлился Джахон.
– А что? – не унимался Миша. – Может, эти 50 рублей и есть часть нашего долга. К тому же очень странно, что почти точно такой же суммы Джахону и не хватает.
– Да как ты смеешь? – разозлился Джахон. – Арман тебе все подтвердил.
– Арман, говоришь? А кто еще, кроме Армана, может подтвердить, что у тебя заранее были приготовлены эти 50 рублей?
– Миша, это слишком, – вмешался Паша.
– Хм… Интересная ситуация получается… – начал рассуждать Костя. – Ведь если Джахон не врет, а он, наверно, не врет, то получается, что кто-то из шести недодал. И в этом нет сомнений. Под подозрением шесть человек: Паша, Кирилл, Коля, Миша, Леха и Степа. Я, сами понимаете, чист, ибо все видели, как я отдавал свой долг, просчитав все достаточно точно.
– Стоп! – неожиданно крикнул Паша. – А может, Арман недодал Джахону деньги? Ведь он передавал их ему после того, как получил долг от Кирилла. Помните, мы делили деньги на троих?
– И ты хочешь сказать, что я решил специально обмануть Джахона и отдать ему неполную сумму? – рассердился Арман.
– Я же не сказал «специально», – продолжал Паша. – Это могло произойти ненароком, случайно, вдруг.
– Да это же бред! – возразил Джахон. – Арман все проверял.
– А ты в этом уверен?
– Погодьте, друзья. По-моему, мы сейчас дойдем до абсурда, – вмешался Костя.
– Но как можно быть на 100% уверенным в том, чего не видел? Это же слепая вера! Вера по дружбе! – не унимался Паша.
– А ты не веришь в дружбу? – спросил его я.
– Это здесь ни при чем. Просто так нельзя ничему верить.
– А он прав, – примкнул к разговору и Саня. – Как можно что-то утверждать без доказательств? Вера по дружбе – это же не доказательство.
– Совершенно верно! – слегка обрадовался Паша, поняв, что его позицию хоть кто-то разделяет.
– Да какие к черту доказательства? Мы что, блин, в суде? – дошел до точки кипения Джахон. Арман, кстати, был тоже необычайно сердит.
– Но ведь дело касается денег, – заявил Паша, – а значит, голословия быть не должно!
В этот момент Джахон и Арман окончательно вышли из себя. Они вступили в открытую словесную перепалку с Пашей и Саней; мата было много, эмоций – еще больше. Вскоре, к моему удивлению, на сторону первых встал Кирилл. Он отчего-то стал утверждать, что якобы видел до этого 50 рублей у Джахона (спрашивается, чего раньше молчал?). И все-таки его аргументы выглядели недостаточно твердыми, если их вообще можно было назвать аргументами.
Надо сказать, что люди, проходившие мимо нас, наверняка тоже не сдерживали эмоций. Вот представьте себя в такой ситуации: вы спокойно идете по улице, ни о чем серьезном не задумываясь; настроение прекрасное – хочется думать только о хорошем и любоваться великолепной погодой. И вдруг вы видите, как десять подростков шестнадцати—семнадцати лет активно и эмоционально дискутируют, причем тема дискуссии посвящена решению наиболее часто встречаемой экономической проблемы – то есть дележу денег. Особенно выделяются четыре парня – они, похоже, готовы закончить столь горячую дискуссию кулаками, и никак иначе, дабы разрешить спор. Впрочем, и другие не отстают – они поочередно то вмешиваются, то отстраняются. Но видно: тема необычайно важна, и не только в свете экономики. Вот такая интересная картина.
Спор, в принципе, мог длиться долго. Но – уже не в первый раз – всех успокоил Костя. Он потребовал от всех заткнуться, достал из кармана 50 рублей и сказал:
– Друзья, как это низко. Спорить из-за пятидесяти рублей – какой-то невзрачной бумажки, на которую ни машину, ни даже фотоаппарат не купишь, а разве что только газировку с чипсами. Вот, однако, что капитализм с людьми делает!.. Уже каждая мелочь, каждая бумажонка на вес золота. Раньше люди гибли за металл, а теперь…
Что ж, раз никто не хочет сказать правду, раз никто не знает, то я – только ради прекращения вашего диспута – отдам Джахону свои 50 рублей. И пусть все пререкания прекратятся! – при этих словах Костя торжественно протянул Джахону соответствующую купюру.
Джахон взял ее, но выражение лица его заметно изменилось. Суровый, грозный, дерзкий взгляд, а также неприятная ухмылка куда-то исчезли. Глаза забегали, заметались; щеки покраснели. Джахон как-то сразу весь замялся. Словно и не был он минуту назад столь жестким и принципиальным.
Все мы вокруг еще находились в скомканном, растерянном и даже слегка сконфуженном состоянии. Никто ничего не хотел говорить. Базар, стоявший в нашей среде всего минуту—две назад, превратился в такую тишину, будто никто здесь ранее и не базарил.
А Костя смотрел на нас и искренне улыбался.
Вот и все, о чем я хотел рассказать во второй главе. Если Читателю интересно знать, каковы были наши дальнейшие действия, то могу кратко сообщить: мы пошли гулять и добрели пешком до Купчино; затем решили сыграть в футбол – рубились до десяти вечера и наигрались вдоволь. И вроде бы неплохо провели время. Но настроение было каким-то неоднозначным…
Глава 3. Наш герой
Терпеть не могу 1 сентября. Что за ужасный день! Каждый год вся школьная знать и не знать собирается на линейке, чтобы услышать друг от друга уже давно ставшие дежурными выражения, и все эти клише традиционно принимаются за пожелания на будущий год. Звучит десятилетиями не меняющаяся музыка, снова появляются школьные деды с замызганными донельзя красными лентами, опять выступает директриса, говоря, что «наша школа самая лучшая, самая прекрасная, и что, мол, давайте мы будем любить ее и считать вторым домом…» А потом выступают артисты, каждый год доказывающие своими выступлениями хроническую искалеченность фантазии. В общем, год за годом все одно и то же.
Впрочем, нынешнее 1 сентября уже точно обещало стать необычным, потому как должно было пройти в ужасных погодных условиях. Дело в том, что с самого утра на город обрушился сильнейший проливной дождь. Казалось, что сверху, с неба, скованного тучами, неустанно падал водопад, – и вот в таких условиях ожидалось проведение «праздничной» линейки у нашей школы.
Но перед тем, как вкратце описать события первого осеннего дня, мне следует, конечно, познакомить Читателя с нашим классом. Сделать это необходимо хотя бы по той причине, что наверняка интересно будет узнать, какие люди меня окружали, какая обстановка царила вокруг и каково было мое и не только мое отношение к классу.
Начнем.
11б – целостный, но далеко не самый крепкий организм. Прошу Читателя не чураться этой фразы и постараться меня понять.
Наш класс всегда был очень странным, неоднозначным, загадочным и даже немного подозрительным. Во всем чувствовалось что-то невнятное, нервозное и неопределенное; царило напряжение. Люди в нашем классе – персоны все разные, и это еще мягко сказано. Достаточно отметить, что у каждого либо имеется свое строго определенное мировоззрение, либо его нет совсем.
И я нигде не видел таких контрастов, что определяют наш класс.
Здесь все привыкли спорить и отстаивать свою позицию. Это логично, так как люди с мировоззрением всячески стараются защитить его, а люди без мировоззрения – это, как правило, нигилисты или пофигисты – они и так спорят со всем и вся. Но очень часто, а иногда и моментально, наши споры перетекают в конфликты. А в прошлом году два раза на почве таких конфликтов возникли драки: первая закончилась достаточно быстро и благополучно, а вторая превратилась едва ли не в массовое побоище – дрались тогда почти все, каждый за свою идеологию, и никто не желал мириться с несобственными позициями. Чем все это закончилось, я сейчас рассказывать не буду; главное, что все выжили, да и сама эта история сейчас не представляет для меня основного интереса.
Замечательно, что, несмотря на политику непременного отстаивания своей идеологии, едва ли не каждый из нас еще ничего не мог сказать относительно своего будущего. Все заявляли, что хотят стать видными людьми, но никто ничего не мог сказать конкретнее и действительнее: про дальнейшее обучение, работу или специализацию… Все чувствовали свое полумаргинальное положение в обществе и уверенности в дальнейшем, конечно, и близко не испытывали.
Весь класс однозначно презирал ЕГЭ. Его у нас активно критиковали и в прошлом году, и в позапрошлом, но теперь стали критиковать еще сильнее – тема эта окрасилась в сплошные негативные краски. Вместе с тем все понимали, что от ЕГЭ уже точно никуда не скроешься. Действительно, с каждым новым днем, новым часом и новой секундой ЕГЭ приобретал все более отчетливые очертания и постепенно приближался к нам медленными, но верными шагами. Впрочем, не будем больше об этом. Поговорим лучше о составе.
Девушек у нас больше, чем парней: тринадцать на десять. Но начнем именно с меньшей части.
Дружен ли был наш мужской контингент? Скорее нет, чем да. Но это в общем, не касаясь Компании, о которой речь в истории зайдет еще не раз. Я, конечно, старался, как и всегда, общаться со всеми, но, к сожалению, были у нас люди, которые или не могли, или не хотели поддерживать диалог. Изгоев не было, зато существовали персоны, которые намеренно и всячески пытались отстранить себя от коллектива. Зачем они это делали? Не знаю. Странные люди…
Арман Хатов выделялся в коллективе. Родина его – Ереван, но пять лет назад он переехал в Санкт-Петербург. Причем переехал вместе с другом – Джахоном, который учится в другой школе. По всей видимости, пять лет пребывания в нашем городе всерьез русифицировали Армана – он быстро выучил основные русские слова и выражения (по крайней мере, так, что мог изъясняться свободно) и почти избавился от своего дурацкого армянского акцента. Вообще говоря, армянина в нем выдают разве что характерная армянская внешность да безудержная страстная любовь к армянской кухне. Важно также заметить, что во многом благодаря русификации Арман скоро превратился в очень разговорчивого и любящего дискуссии человека и достаточно быстро сумел освоиться в нашем коллективе. Он всегда отличался любознательностью, любил читать; особенно его увлекали точные науки. В гуманитарных, правда, он не слишком петрил, и наиболее тяжело ему давались языки. Если базарить на русском для Армана было делом плевым, то вот орфография у него всегда страдала: порой он допускал в одном слове по три-четыре ошибки, а некоторые буквосочетания и вовсе не мог написать – и тогда переходил на родной армянский. Ох и мучилась с проверкой его тетрадей Федорова: сначала все ругалась, а потом привыкла кое-как и даже купила себе некий специальный словарь, с помощью которого проверять каракули Армана (почерк у него вообще был «феноменальный») стало значительно легче. Отмечу еще, что Арман интересуется географией и в каникулы обычно много путешествует, в том числе по нашей стране, продолжая себя русифицировать. Спортом он занимается регулярно, наиболее интересны ему командные игры; заодно любит играть в теннис.
В коллективе, повторюсь, Арман был своим. Про недостатки говорить не хочется, но, пожалуй, Арман излишне болтлив, нетерпелив и любопытен.
Странным человеком был Дима Ветров.
Этот индивидуум всегда казался мне несколько усталым, заторможенным, запуганным и строго своеобразным; с каким-то собственным мирком в голове. Лицо его было скромное: пухлые щеки, чистые глаза, прическа «под горшок» и наружная робость. Как дитя.
Дима был достаточно рассеянным – иногда нам казалось, что он находится в прострации. Когда Ветров заходил в класс, он прежде всего осматривался по сторонам, мол, «не ошибся ли я кабинетом?», и лицо его словно задавало тот же вопрос остальным. Затем он медленно доходил до парты, очень осторожно садился на стул, словно боясь, что на него сейчас сверху свалится какой-нибудь метеорит, и продолжал озираться по сторонам.
Иногда он забывал завязать шнурки на ботинках, застегнуть пуговицу на пиджаке, поправить воротник рубашки, закрыть портфель… Все это случалось с ним даже очень часто. Когда же я замечал его отрешенный взгляд, мне всегда приходил на ум вопрос: «Интересно, а о чем он сейчас думает?..» К сожалению, однозначно ответить на этот вопрос было невозможно.
Дима очень углубленно занимался физикой: помимо уроков в школе, он посещал дополнительные занятия в физико-математическом лицее, где значительно расширял свои познания. На мой взгляд, Ветров слишком много времени уделял физике; ему следовало бы заняться еще чем-нибудь.
Дима не очень много разговаривал с нами. О физике он вообще никогда не говорил – считал, наверно, что мы недостойны полемизировать с ним на эту тему. В коллективе Дима нередко выглядел белой вороной.
Самый хитрый тип в нашем классе – Сергей Бранько. Ох, как он меня порой бесил! Вернее, даже не он, а его уникальная хитрожопость. В любой ситуации, касающейся будь то уроков, будь то игры, будь то денег или чего-то другого, этот тип постоянно стремится кого-либо обмануть. Причем – отдам ему должное – у него это очень хорошо получается.
Учась далеко не блестяще в школе и занимаясь фигней дома, он всегда выпрашивает д/з. Кстати, и тут поступает хитро. Просит списать всегда у разных людей да еще чередует варианты – что и говорить, избирательно подходит к делу. Самое удивительное, что он каждый новый школьный день будто заранее знает наверняка, кто и что сделал, словно всех сканирует, как экстрасенс. Но еще более удивителен тот факт, что ему мало кто отказывает. Правда, в значительно большей мере это относится к девушкам, и, видимо, у Сергея есть какой-то определенный талант подкатывать к ним. Ибо стоит ему только заговорить с той или иной девушкой, как сразу она попадает под его влияние и начинает внимательно слушать, что он говорит. Мелет-то он при этом всякую чушь, но для нее это далеко не чушь, это поистине важные и даже чуть ли не божественные слова. И, конечно, она не может с ними не согласиться. И вот уже он для нее – блестящий повествователь, и как бы невзначай просить списать какое-то д/з – абсолютно издевательское дело для такого, как он! – но, видимо, необходимое. Разумеется, после такого увлекательного разговора девушка просто не имеет права ему отказать. Так и работает его хитрость.
Подобные финты у Сергея проходили практически со всеми девушками нашего класса, и не только нашего; исключением была лишь Даша Красина, недаром Сергей ее ненавидел.
Помимо дружбы с женской половиной 11б, Сергей иногда общался с Димой (удивительно, но Дима шел с ним на контакт).
В целом, отмечу еще раз, Бранько меня бесил. Я знал, что дружить с этим человеком нельзя, ибо при первой же возможности он тебя и предаст, и опозорит. Даже общения с ним я предпочитал избегать.
А вот один из моих лучших друзей – Миша Шпалов. И причин тому немало.
Во-первых, Миша был и, конечно, остается очень задорным и позитивным человеком. Он всегда может развеселить народ, причем шутки его, как правило, появляются ни с того ни с сего, случайно. Правда, гораздо чаще объектом шуток и веселья становится он сам. Но имеет ли это значение, если народ вокруг него впадает в умопомрачительный смех в любом случае?!
Во-вторых, Миша – человек без комплексов. Он никогда никого и ничего не стесняется, а свои недостатки всегда старается обращать в юмор. Например, Миша всегда был достаточно толстым и неуклюжим (он любил сытно и плотно поесть, причем обычно предпочитал острую пищу, даже очень острую – этому его научили мексиканцы, когда Миша, находясь в стране ацтеков, очень быстро и активно впитывал в себя все местные традиции), и поначалу все смеялись над ним. Появились даже такие клички, как «Винни-Пух», «Толстяк», «Жирок» и «Мистер Брюхо»… Но Миша не обижался, а старался, напротив, приобщить нас к сытной и вкусной пище со всего мира. Не сразу, но постепенно все привыкли к его бездонному желудку и стали ходить с ним за компанию в различные рестораны, кафе и забегаловки, где Миша, разумеется, всегда нажирался больше всех. Но не ради подобных рекордов все устраивалось. Миша хотел, чтобы мы оценили все великолепие кухонь Индии, Китая, Бразилии, Италии, Мексики и других стран, и он своего добивался. Лично я не раз кушал с ним за одним столом, а кушая, познавал все разнообразие вкусов, царящее в еде. Да и можно ли его не познать, когда перед тобой на столе, на подносе, лежит, например, вкуснейшая хрустящая пицца а-ля Quatro Formaggi[5 - Четыре сыра (ит.).], а рядом сидит закадычный друг, столь замечательно чуткий к еде?!
Помимо всего перечисленного выше, надо отметить, что Миша – компанейский человек и старается, невзирая на свой немалый вес, везде проявлять активность. За это его очень уважает и ценит Костя. Учится Миша средне – он всегда был типичным троечником. Но, при случае, он никогда, даже в учебе, не отказывал в помощи и всегда проявлял свое дружелюбное отношение ко всем. Даже к тем, кто, возможно, и не считал его своим другом.
Кстати, у Миши очень интересное отчество – Рэмович, отчего многие называли и называют его коммунистом. Но дело не только в отчестве.
Как-то раз на литературе Миша, активно жестикулируя, читал «Стихи о советском паспорте» Маяковского, причем читал с таким выражением, словно выступал на конкурсе чтецов. Особенно сильными у него получились последние строки («Я достаю из широких штанин…»), а на фразе «Я – гражданин Советского Союза» Миша положил свою левую руку на сердце и гордым взглядом окинул весь класс, будто он и сам является гражданином Советского Союза, чему несказанно рад. Конечно, после этого наша училка, Федорова Татьяна Анатольевна, спросила у Миши про столь яркое чтение, столь бурную жестикуляцию, мол, «Почему тебя так впечатлило это стихотворение?..» В ответ же она и все мы услышали памятные слова Миши о социализме и светлом коммунистическом обществе. Замечу, что они произвели на нас тогда впечатление. Мы все ему аплодировали, несмотря даже на возможное несогласие с политическими взглядами, и, разумеется, с тех пор стали называть коммунистом.
В нашем классе учились два человека, которые были практически полностью изолированы от коллектива. Звали их Федор Мец и Владимир Гущин. Эти двое общались только друг с другом; они курили и любили играть в керлинг. Учились средненько, особыми успехами похвастаться не могли. Внешность их сейчас, по прошествии некоторого времени после выпускного, я даже и вспомнить не могу, а заглядывать в школьный фотоальбом только ради этого не хочу. Разговаривал я с ними всего один раз в жизни. Вот и все, что я могу о них сказать.
Интересный человек – Алексей Московский, он же «Москва» (впрочем, сейчас это когда-то модное прозвище является уже порядком подзабытым). Почему? Наверно, дело в его натуре.
Леша – это творческий человек: он умеет играть на фортепиано, рисовать и сочинять стихи. Правда, для того чтобы что-то сотворить, как он сам не раз говорил, «к нему сверху должно непременно прийти вдохновение». Только в этом случае у него действительно может выйти шедевр. Конечно, сначала мы в Компании смеялись над его словами – считали, что это не более, чем ерунда с выдумкой, основанная на подражании известным поэтам и художникам. Но потом стали понимать, как серьезно ошибались.
Вот сидим, например, на уроке математики. Все решают тригонометрические уравнения: вспоминают значения cos и sin, чертят графики, рисуют единичную окружность… Все, кроме Леши. Он сидит, и на него с парты смотрит чистый белый лист формата А4. Леша долго глядит в окно, иногда, секундами, взирая и на потолок, и вдруг, словно по волшебству, его как будто что-то осеняет. Какая-то очередная идея закрадывается в его творческой голове. Он берет в руки карандаш, и уже через минуту на листе появляются некие штрихи, линии… Что это? – пока не ясно. Но вот проходит еще пять минут, и видны очертания определенных предметов, наброски лиц… Наконец, еще пять – и рисунок уже приобретает цвет, налицо задумка художника, смысл! К концу урока картина окончательно готова.
Как у него получается? Не знаю. Видимо, талант. Отмечу, что Леша вообще прекрасно разбирается в искусстве. Жаль, что по математике у него, при всех своих творческих способностях, то «3», то «2».
Существует мнение, что творческие люди достаточно ранимы и не такие, как все, – дескать, по-другому они воспринимают мир. Что ж, может, это и верно, но точно не про Лешу. Он хотя и обладал некоторыми качествами, присущими, как правило, только творческим людям, но при этом являлся самым обычным парнем – ему, кроме творчества, были интересны абсолютно различные виды деятельности. Более того, Леша прочно входил в Компанию.
Кажется, я до сих пор еще ничего не сказал про Саню Топорова, а это, конечно, непростительное упущение, которое сейчас же надо исправить.
Саня Топоров всегда был «своим» человеком! Понимайте это слово, как хотите, но именно оно лучше всего характеризует Саню в контексте Компании.
Собственно, без Сани Компания была бы вовсе и не Компанией, а так, скорее, некой совокупностью. Саня был ее главным эмоциональным центром и идейным вдохновителем. Кстати, идея ходить перед каждым 1 сентября в пиццерию была придумана именно им. Конечно, Саня во многом уступал Косте и часто на его фоне был на втором плане, но такой расклад его, пожалуй, даже устраивал. Он всегда мог постоять за себя и за друга и ответить на унижение чьего-либо достоинства, за что пользовался колоссальным уважением у Кости. Ответ же его, замечу, мог быть как словесным, так и физическим.
Саня очень часто ругался. Он считал это по-настоящему нормальным явлением в нашем обществе, ибо, как следует из его собственных слов, «только так можно добиться уважения собственных прав». Особенно он любил ругаться в адрес женщин и вообще не раз повторял следующее: «Все женщины – это дуры, так как их принципы разрушают предпосылки Идеального общества!»
Вот так!
Впрочем, я попрошу здесь никого не обижаться, ибо сам Саня не раз пытался объяснить нам эту фразу, но далеко не сразу ему это удалось.
Всем же, ввиду любопытства, было очень интересно узнать, что же такое есть «Идеальное общество», на чем оно базируется и при чем тут женщины.
И вот, однажды, Саня объяснил нам все. Вот его речь:
«Идеальное общество, ребята, подразумевает под собой полное равенство между людьми! Причем равенство не только в правах. Равенство должно быть в мировоззрениях и принципах, и, в первую очередь, это касается двух главных противоположностей в мире – мужчин и женщин. Заметили, как я красиво сказал? Эти две большие группы должны стремиться к дружбе. Я подчеркиваю, что именно к дружбе, а не к любви, ибо на сегодняшний день это максимум: дружбы между мужчиной и женщиной нет, а любовь – … что-то очень странное и подозрительное. Но пока и те, и другие будут иметь ряд комплексов, Идеального общества не видать! И виноваты в этом, прежде всего, женщины!»
Конечно, все мы до слез смеялись после этой речи, ибо все то, что сказал Саня, выглядело, по сути, бредом, пусть даже и смешным бредом, что, может быть, даже и хуже. Но один человек не смеялся! Он внимательно выслушал Саню, так сказать, вник во все фразы, а потом, когда Саня закончил, встал и начал аплодировать, причем на лице его в этот момент не проглядывало ни тени сарказма. Этим человеком был Костя. Тогда он ответил следующее:
– Запомни свою теорию, Саня! Она интересная, даже очень интересная, но… неполная. Тут есть один момент, который явно вызывает у меня вопросы, большие вопросы. Но говорить о нем сейчас я не хочу. Как-нибудь мы обязательно вернемся к этой теме и все обсудим.
К сентябрю прошло уже пять месяцев со дня той реплики Кости. Разговора на эту тему пока не было.
