скачать книгу бесплатно
– Я бы почитал эту книгу, – промолвил он.
– Если хочешь, я могу попросить у отца.
– Попроси. Но не забывай, Костя, что ты в нашем братстве. О нас уже пошла молва по Людину концу. Особенно после моей схватки с Потамией Хромым.
– Мне не нужно никакого братства, чтобы любить своих друзей, – улыбался Костя. – К тому же бог Христос и есть любовь. И потому, поклоняясь нашей дружбе, мы всё равно поклоняемся ему.
– Мы поклоняемся Симарглу, – вскочил с места Садко.
– Остынь, – остановил его Василий, – Симарглу мы поклоняемся, когда шутим. Что мешает нам в остальное время почитать других богов?
– Шутим? Вы думаете, это просто шутка, дурачество? Вы так ничего и не поняли, Симаргл серьёзнее всех богов!
И с этими словами Садко ушёл прочь. Никто ещё не видел его прежде таким серьёзным и таким разгневанным, прежде казалось, что он вообще не умеет гневаться и всё переводит в шутку, словно дурачёк. Всё это показалось друзьями очень странным.
А меж тем наступило 24-е июня. В Новгороде праздновали день Купалы – верховного бога колдунов из клана Змея. Для этого Усыня и колдуны заранее привели в город скот, пленных и рабов, которые должны были быть принесены в жертву. Верховный волхв Добрыня в свою очередь отдал коров со своего двора. Но колдунам этого показалось мало, и Усыня захотел принести в жертву несколько коней. Эта новость взбудоражила всю новгородскую знать. Старая вера не просто запрещала приносить лошадей в жертву, она обожествляла этих животных. Кони были священны, волхвы и простой люд носили на шее деревянные обереги, сделанные по образцу лошадиной головы. Тот, у кого во дворе был свой конь, считался зажиточным человеком, а кто имел при себе множество коней, считался настоящим богачём. Борис – отец Святослава владел целой конюшней. По новгородским меркам он был очень богат, и именно к нему обратились колдуны, чтобы купить несколько животных для жертвоприношения. Борис договорился о цене, сказал, что сам приведёт коней и тогда же возьмёт плату. Но как только рабы колдунов, ведущие дела, ушли, Борис Вольга отправился к Добрыне и стал бить челом верховному жрецу.
– Страшное проклятие падёт на мой род и на Новгород, – говорил он, – колдуны испытывают нас на покорность, издеваются над нашими традициями. А страдать за это мне?
– Усыне сложно не покориться, – спокойно отвечал Добрыня, – он со своими колдунами перебил в округе всех чародеев, которые могли бы оказать им сопротивление. Волшебники не будут сражаться против колдунов.
– Новгород будет, – отвечал Борис, – город встанет, Сигурд тоже пойдёт против колдунов. Он же поклоняется другим, своим богам: Тору и Одину.
– Куда пойдут? – теперь уже вспылил Добрыня и сжал кулаки, – ты, Бориска, совсем дурак, хочешь, чтобы я открыто выступал против Усыни? Даже если моя возьмёт, князь Владимир станет моим врагом.
– Или ты их, или они – тебя.
Добрыня должен был принять очень непростое решение. Он слышал о том, что колдуны и волшебники из союза прибирают к рукам целые города, попирают местных князей и подчиняют их своей воле. Колдуны могли подчинять не только мечом, было у них немало и других, подлых методов. Например, они могли просто сглазить человека, наложить на него порчу, а то и вовсе убить, а затем оживить его труп и сделать его своей марионеткой. Такой гомункул своим умом мало походил на живого человека, обман можно было легко раскрыть, поэтому чёрные чародеи редко прибегали к таким чарам. Да и теперь им это было не нужно, поскольку и так власть колдунов росла, и не было силы, способной их остановить. Верховный волхв пригласил Усыню к себе и пытался умилостивить богатыря разговорами.
– Я даю двух коров со своего двора для жертвоприношения, – говорил воевода, – но могу дать и больше.
– Зачем мне столько коров, Добрыня? И зачем ты вообще говоришь со мной о таких мелочах?
– Потому что я хочу просить тебя изменить своё решение приносить в жертву коней. Богам нужна кровь, им нет большой разницы, чья это будет кровь: коровья или лошадиная.
– Да ты никак боишься бунта? – поглаживал свои усы Усыня, – не бойся, я с тобой. Докажите, что верны истинным богам, что со старыми верованиями покончено. Принести в жертву священное животное.
– А если мы откажемся?
– Тогда вы шибко разгневаете богов. А боги наши очень страшны в гневе.
– Ладно, будь по-твоему, но дай мне слово богатыря, что после церемонии ты и твои чародеи ещё семь дней пробудете в городе, чтобы защитить нас от бунта.
– Слово вождя, – произнёс Усыня, и они пожали друг другу руки. Вождь чародеев и верховный волхв, богатырь и дружинник.
В день Купалы в Славенском конце Новгорода ещё с утра начала собираться толпа. По главной улице по направлению к капищу повели скот, рабов и пленных с полными отчаяния лицами. Среди последних были ещё некоторые чародеи из клана Волка, взятые в плен во время схватки и проведшие эти годы в рабстве. Борис Вольга вёл под уздцы четырёх коней-тяжеловесов. Они доверяли своему хозяину и послушно шли за ним навстречу своей печальной судьбе. Усыня сидел на своём коне в самом центре площади и осматривал всех своими лягушачьими глазами. Кольчуга его блестела, как рыбья чешуя, за спиной словно флаг развевался чёрный плащ, а чуть подальше так же верхом сидели другие колдуны из его клана. Вскоре появился и Добрыня со своей старшей дружиной. По правую руку от него ехал Сигурд, по левую руку – колдун Богомил – глаза и уши вождя Усыни в Новгороде. Рабы тащили в руках вёдра с водой для священного омовения жертв. Купала был речным богом, и вода играла важнейшую роль в культе его почитания. Говорили, что Купала – это огромный двухголовый змей, который обитает в реках, более того, он и создаёт эти реки, когда ползёт по земле. Вторая голова была там, где был хвост, таким образом, бог мог видеть в обе стороны. Но обитал он в огромной реке, которая опоясывала весь мир и называлась мировым морем, из него вытекали все остальные мировые реки, в него же эти реки и возвращались или уходили под землю.
Простые горожане собрались вокруг площади, залезли на крыши и на заборы, теснились и толкались, чтобы пробиться поближе к церемонии. Вскоре чародеи запели, и их пение больше походило на нечленораздельное мычание и дикие выкрики, которые, однако, оказывались весьма мелодичными. Началось торжественное омовение жертв. Рабов и пленных раздели донага и облили водой из вёдер. Затем на одного из рабов вылили целое ведро молока. Это была первая жертва. Вождю Усыне подали копьё, и, не слезая с коня, он одним ловким движением проткнул сердце жертве. Кровь тут же окрасила тело несчастного и землю под ним. Но всей крови не дали пролиться на землю, её аккуратно собрали и понесли к реке, чтобы напоить ей Купалу. Принесли жертву и Перуну, чтобы почтить заодно и верховного бога. Колдуны вели себя в Новгороде, словно хозяева. Борис Вольга заметил, что один пеший чародей в толпе всё время морщится, когда видит, как убивают людей. Как выяснилось, это был волшебник-оборотень из клана Волка, по имени Радогость. Он не покорился колдунам и теперь на шее его была верёвка, другой конец которой держал чародей. Наверняка, оборотня не собирались убивать сегодня, но колдуны хотели, чтобы он видел смерть своих собратьев. Борис лично знал многих колдунов, с которыми перезнакомился, когда готовился к церемонии. Узнал он того, кто держал на привязи Радогостя и стал пробираться к нему через толпу.
Но тут дошёл черёд до лошадей Бориса. С печальным видом конюхи повели их на смерть. Только сейчас животные почувствовали что-то не ладное, принялись гарцевать, вырываться, фыркать ноздрями. Но было уже поздно, колдуны убили всех коней почти одновременно. И тут по городу пронёсся плач сотен женщин. На их глазах осквернялась святыня, такого спускать было нельзя. Народ стал напирать, кольцо вокруг площади сжималось всё теснее. Добрыня взглянул на Сигурда. Он хотел прочесть решимость в глазах скандинава, но прочёл лишь безразличие. Сигурд верил в своих богов, и его не беспокоили старые святыни Новгорода, которые сейчас публично осквернялись. Нет, Сигурд не поднимет меч против колдунов, но не пойдёт он и против народа. Дружина с тревогой ожидала приказа Добрыни, а он никак не решался отдать приказ разогнать толпу, он опасался Сигурда. Сигурд и его дружина не станут убивать безоружных, более того, могут помешать сделать это другим дружинникам. И тут из народа выскочило несколько молодцов с дубинами на перевес и принялись избивать тех, кто напирали на колдунов. Среди них можно было узнать отчима Садка – Волрога и его старшину – Чурилу из Людина конца. Они буквально рассекли толпу надвое, образовав большой проход, который стали заполнять вооружённые колдуны. Толпа поняла, что не сможет отбиться и начала разбегаться. Во всеобщей суете никто не разобрал, как Борис уводит за собой волшебника Радогостя. Вождь колдунов меж тем подъехал к Добрыне, лицо его выражало недовольство.
– Сколько лет уже, Добрыня? – гневно спросил Усыня, – сколько лет ты уже правишь в Новгороде, но до сих пор не вырвал корни старой веры, до сих пор ты не уверен в своей дружине. Что ж, так и быть, я помогу тебе. На этот раз я останусь в городе и буду чинить расправу. И ты мне поможешь, а также и ещё кое-кто. Эй, людин, подойди ко мне!
Последние слова были обращены к Чуриле, и людинский вождь отложил дубину и покорно подошёл к колдуну и поклонился ему в пояс.
– Ты и твои люди хорошо помогли нам сегодня, – произнёс вождь, – за это вы будете щедро награждены.
И двое рабов подошли с дорогими мехами в руках и бросили их к ногам Чурилы. Люди старшины тут же стали разбирать эту гору звериных шкур и утаскивать с собой.
– Благодарю, владыка, – обрадовался старшина.
– Что ж, Чурила, хочешь ли ты служить мне и в дальнейшем? Помогать мне чинить расправу над староверами, очищать этот город?
– Буду очень рад, владыка.
– Что ж, тогда ступай. Раздели меха между собой и своими людьми, и сегодня можете отдыхать. Завтра же с позволения Добрыни мы начнём наводить здесь порядок.
Чурила радостный отправился домой, а Добрыня, с трудом сдерживая гнев, подошёл к вождю колдунов.
– Ты, вождь, выходит, заранее сговорился с этим сбродом? Не ожидал я от тебя такого. Что ж, ты и дружину мою будешь так «очищать»?
– Конечно, с дружины мы и начнём. Ведь, как известно, рыба гниёт с головы.
Добрыня уже пожалел, что всё это время призывал Усыню в Новгород. Город мог расколоться, и снова мог зазвенеть вечевой колокол. Вече, конечно, мало пугало Добрыню, он в любом случае оставался верховным волхвом, но народ мог избрать нового князя или посадника, который перетянул бы власть на себя. А ведь официально в Новгороде ещё не было посадника, который должен был замещать воеводу Добрыню, когда тот уезжал собирать дань. Каждый раз Добрыня назначал временного посадника из числа бояр на эту должность. И вот теперь город начинал ускользать из рук воеводы и переходить в руки колдунов и сброда из Людина конца – людям, официально вообще не занимавших никаких должностей и совершенно не зависящих от славенского вече. Это могло разозлить народ и нарушить и без того хрупкий баланс. Вскоре полилась боярская кровь. Колдуны при помощи Чурилы и своих лазутчиков выискивали тех, кто сохраняли лояльность старой вере или поддерживали связь с волхвами. Несчастных забивали насмерть дубинами и топили в реке. Не трогали пока только викингов, ведь их вера не имела никакого отношения к волховской, а бог Тор был даже очень похож на Перуна. К тому же, Сигурд был единственным человеком, которого в Новгороде боялся вождь Усыня.
Волрог в те дни приходил домой невероятно уставшим. Ему хватало сил лишь на то, чтобы напиться браги и поесть перед сном. Не было сил даже, чтобы надавать подзатыльников своим детям, в особенности Садку, не было времени ласкать свою жену. Ему хотелось лишь сытно есть и быть всегда в тепле, но за это приходилось платить слишком дорогую цену и быть виновником ужасной расправы над теми, кто всегда считались лучшими в Новгороде. Даже грубая душа разбойника страдала от этого зрелища, и потому он пил как можно больше браги, чтобы ночью в тёплой избе почувствовать себя, наконец, в безопасности. Волрог нередко хвастал тем, как бил боярина или вместе с другими казнил его, но хвастал лишь для того, чтобы получить у других одобрение. И он получал его сполна от таких же, как он, которые наедине с собой презирали себя. Но, слава богам, расправа над боярами продлилась недолго. Колдуны были вынуждены внезапно покинуть Новгород. Пришёл гонец из Киева, принёс вести о том, что родимичи взбунтовались. Это случилось как раз через четыре года после крещения Киева и Новгорода в новое язычество. За два года до этого бунтовали вятичи, и унимать их ездил вся чародейская дружина, возглавляемая лично князем Владимиром. Теперь пришёл черёд родимичей. Для этого и была создана чародейская дружина, это были её прямые обязанности. И вот четырём великим кланам предстояло вновь соединить свои силы. И как не хотел Усыня укрепить свою власть в Новгороде, он вынужден был подчиниться. Добрыня же вздохнул с облегчением.
Глава 6.
Кузнец и оборотень.
Борис Вольга ушёл ещё до конца церемонии и не один. С собой он увёл и пленного чародея – Радогостя. Ему удалось договориться со знакомым колдуном и выкупить оборотня на свободу. Лишь на следующий день Борис узнал, что колдуны решили остаться в городе и начать расправу. Теперь боярин в числе первых попадал под подозрение, поскольку не пожалел даже собственных средств ради спасения опального чародея.
– Зачем ты выкупил меня из плена? – спрашивал его меж тем Радогость.
– Чародеи рождаются не для того, чтобы быть рабами, разве нет? – вопросом ответил ему Борис.
– В наше время рабом может быт каждый, боярин, уже нет прежнего уважения к мастерам высшего искусства.
– И всё же, ваше искусство ещё нужно людям. А мне нужно твоё. Но я не хочу, чтобы ты был моим рабом. Будь моим гостем. Раздели трапезу со мной и моей семьёй.
И Радогость сел за стол вместе с Борисом Вольгой, его женой и юным сыном Святославом. Угощение было воистину щедрым, и чародей остался доволен. Давно уже его не кормили так хорошо. Трапезу они провели за доброй беседой, и лишь на следующий день в их дом прокралась тревога.
– Тебе нужно уходить, – говорил наедине Борис своему гостю, – иначе тебя снова схватят, а вместе с тобой и меня.
– Но ты не хочешь, чтобы я уходил?
– Ты – свободный человек, я уже говорил тебе это вчера.
– И всё же я перед тобой в долгу. Как тебе отплатить?
– Дружбой. Как своей, так и клана Волка, – отвечал тут же Борис.
– И всё же, боярин, ты спас меня из рабства не только ради дружбы. Это ради твоего сына. Мальчик ведь чародей, верно?
– Да, говорят, в нём есть сила, – отвечал Борис.
– Но в тебе нет чародейской силы, я это вижу. Значит, его мать…?
– Она ведьма, – отвечал Борис, – когда-то она исцелила меня от болезни, я полюбил её и сделал своей женой. Судьба распорядилась так, что из всех богов мой сын Святослав больше всего почитает Симаргла – покровителя шутов и оборотней. Шутом ему быть не пристало, но, видимо, боги хотят, чтобы он постиг мастерство оборотня.
– Многие называют это мастерство проклятием, – мрачно отвечал Радогость. – Оборотни – это единственные существа, неуязвимые для укуса упыря, но плата за это слишком высока. Они сами во многом уподобляются кровососам. Ведь их предназначение – охота на упырей. А когда долго всматриваешься в бездну, бездна начинает смотреть в тебя.
– Я хочу, чтобы у моего сына была защита от чародеев. Колдуном он быть не может, поскольку он не чистокровный, волхвы нынче не в почёте, остаются только оборотни. Прошу, Радогость, возьми его к себе в ученики. Я дам тебе всё, что ты попросишь. Я – богатый человек, я щедро заплачу. Пусть он будет проклятым, но живым, чем если мой род прекратиться на нём.
– Что ж, быть по-твоему, – согласился Радогость, – но не сейчас. Я приду осенью, и мы уйдём с твоим сыном, а осенью следующего года мы вернёмся, и либо он станет волкодлаком, как я, либо останется человеком. Верь мне, ведь я твой должник.
– Я верю тебе, Радогость, и даже отдам тебе своего коня в дорогу.
– Благодарю, Борис, но не стоит. Кони боятся оборотней, мы ездим верхом только на таких, которые привыкли к нам и не боятся дремлющего в нас хищника. Не торопись с оплатой, боярин, с этим мы разберёмся потом, если я вернусь осенью следующего года, выполнив работу. Сейчас же лучше спрячь мальчика где-нибудь в деревне.
Борис послушался совета Радогостя и отправил сына в хутор, из которого родом была и его жена. Рыжеволосая зеленоглазая ведьма Светорада, не смотря на возраст, была очень хороша собой, и потому муж всегда очень ревновал её. Ревность подогревал тот факт, что кроме Святослава она не родила ему детей, а ведьмы, как известно, знали секрет зелья против зачатия, которое позволяло им участвовать в оргиях без риска забеременеть. Женщин-чародеек называли просто ведьмами, поскольку они ведали и тёмными и светлыми чарами. Правда, были у них и те, которые считались особыми знатоками тёмных чар, их называли феями. В хуторах ведьмы были очень важны, поскольку чаще всего были повитухами. Светорада тоже нередко принимала у женщин роды, даже когда уже стала женой дружинника. Других жён Борис не имел и был верен своей единственной, отчего про него ходил слух, что ведьма-жена околдовала его приворотным зельем и привязала к своей юбке. Вообще, ведьмы редко выходили замуж, чаще всего за волхвов. Для колдунов ведьмы редко становились жёнами, были лишь отменными любовницам, но детей своих всегда оставляли у себя и воспитывали сами. Нередко их похищал какой-нибудь колдовской клан, чтобы чародейки рожали ему чистокровных колдунов. Здесь дети принадлежали отцам, если они были мальчиками, если же были девочками, поселялись среди рабов и женщин, чтобы вырасти и стать жёнами клана. Ревности колдуны не знали, и потому делили своих жён между собой. В случае необходимости при помощи особого обряда всегда можно было доказать, что ребёнок был рождён от колдуна этого клана и является чистокровным. Дети-мальчики здесь считались общими детьми клана, подростками они должны были выбрать себе взрослого наставника, который своей любовью и примером должен был обучить их чародейскому мастерству, а позже инициировать и тем самым ввести в клан. Были, правда, такие ведьмы, которых не похищали даже колдуны, а лишь побаивались их и люто ненавидели. Это и были феи. Они ненавидели мужчин и в особенности мужчин-чародеев, которых всегда мечтали превзойти. Но, поскольку сами они это сделать не могли, то всегда делали это чужими руками. Феи внушали мужчинам несбыточные мечты и превращали их в своих рабов, нередко тоже самое они делали с упырями, и эти неуправляемые кровожадные существа вдруг становились ручными. Не было для колдуна большего несчастия, чем влюбиться в фею и не было для феи большей удачи, чем, притворяясь простой ведьмой, поймать в свои любовные сети настоящего чёрного чародея или волшебника.
Село, в котором был спрятан Святослав, находилось совсем рядом с Людиным концом, и потому сын Вольги не редко бегал туда к своим товарищам и проводил с ними время. А в Людином конце меж тем разгорались нешуточные страсти. Пролитая людьми Чурилы кровь знатных людей во многих пробудила бунтарский дух. Чурила убивал тех, кого всегда считали авторитетом, и из-за этого среди молодёжи падал авторитет и самого Чурилы. Творилось чёрти что. Юные сыновья бросали вызов своим отцам и либо погибали, либо даже выходили победителями в поединках и убивали тех, кто дали им жизнь. Рядовые ополченцы открыто высказывали Чуриле недовольство своей долей и тем, как он делит добычу. Чурила с трудом удерживал свою власть и воистину в ту пору он был невероятно жесток к своим людям. Для тех, кто выступал против него, старшина придумывал ужасные изощрённые казни, лично сдирал прилюдно с них шкуру, отрезал языки, а самых нерадивых привязывал к двум согнутым к земле деревьям так, что когда деревья распрямлялись, то разрывали на части привязанного. И всё же, не смотря на эти ужасы, против Чурилы выступил нелюбимый его сын, давно затаивший на него злобу – Потамий Хромой. Пошёл слух, что Потаня хочет бросить вызов старшине, одолеть его в поединке и занять его место. Но среди окружения Потамия далеко не все были его друзьями и выдали отцу замысел сына. Тогда Чурила приказал верным себе друзьям Потамия схватить его и привести к себе. Эта задача пала на плечи братьев Сбродовичей – старых товарищей сына старшины. Они прилюдно отреклись от Потамия, избили его и после того, как от него отказался и Чурила, выбросили в реку. Весь в синяках и ссадинах хромой сын Чурилы выплыл из реки и направился прямиком к дерзкому мальчишке – Василию Буслаеву. Вечером, в тёмном хлеву, лёжа на соломе, Потамий изложил боярскому сыну свою просьбу.
– Многие из людей Чурилы ещё на моей стороне, если я позову, они придут ко мне. И тогда мы вызовем на кулачный бой при свете дня братьев Сбродовичей и отомстим им за предательство. У тебя есть своё братство, все это знают, хоть никто не воспринимает вас в серьёз. Это твой шанс, Вася, заявить всем о себе. Мы одолеем их, мы справимся, я знаю.
– Идти против Чурилы – это самоубийство, – отвечал Василий, – не для того судьба сохранила меня до сего дня, чтобы я так глупо погиб.
– Ты же боярский сын, Симаргл тебя побери. А Чурила наносит оскорбления боярам. Я не прошу тебя соперничать с Чурилой, это было бы действительно глупо, ведь у тебя ничего нет. Но мы можем через братьев Сбродовичей нанеси ему оскорбление, показать силу. Или ты всю жизнь хочешь гнуть спину в кузнице, Вася?
– Мне нужно посоветоваться с братством. А ты пока спи, отдыхай, тебе нужно восстанавливать силы.
А на следующий день Василий Буслаев стал собирать в тайном месте шутовское братство. Первым пришёл Садко, держа в руке гусли, с которыми он в последнее время расставался только для того, чтобы упражняться в стрельбе из лука. Пришёл Костя Новоторжанин, который вместе с отцом уже окончательно обратился в веру Христа и привёл вместе с собой двух своих новых друзей – евреев Моисея и Луку. Святослав радовался, что наконец-то сможет использовать своё чародейское ремесло, в котором он иногда тренировался, и даже научился чародейскому взгляду: смотрел человеку в глаза и отнимал у него через взгляд силу. Наконец, появился и Потамий с немногими своими товарищами, что откликнулись на его призыв. Но, увидев сборище мальчишек, они лишь рассмеялись. Новые друзья Потамия казались им ещё детьми, хоть Василий и показал уже себя в драке. Пуще всего смеялись над уже тогда горбатым мальчишкой Хомой, который к тому же был худощав и казался совсем немощным. Пожалуй, эти две компании набросились бы друг на друга, если бы Василий и Потамий их не остановили бы и не примирили. И вот вся эта компания решила дать бой Сбродовичам, рассчитывая на то, что Чурила не явится лично биться против каких-то мальчишек, почти детей. Нужно сказать, их расчёт оправдался, и вот, вся эта компания пошла по улице, смеясь и расталкивая прохожих. Вскоре им на встречу вышла другая компания, в два раза больше. Две дюжины против полутора. Но Василий не замедлил шагу, а шёл так же решительно в атаку, даже ускорил ход и потому первым встретился с вожаком людей Чурилы – Климом Сбродовичем. Клим малый был крепкий и старше Василия, но всё равно слаб супротив него. Одной рукой Василий схватил его грудки, и, не обращая внимания на удары врага, нанёс ему меткий мощный удар. Клим ослаб и ко всеобщему удивлению рухнул на землю. Это подбодрило шутовское барство, а сын Буслая, сплюнув кровью из разбитой губы, прокричал, делая свой подростковый ломкий голос как можно грубее:
– За мной, братцы!
И началась великая кулачная драка. Василий дрался сразу с тремя врагами. Один обхватил его сзади за шею, а два других лупили, что было сил. Но уложить Ваську они так и не смогли, вскоре он раскидал их и сбросил того, что висел у него на шее. Глаз его был сильно подбит и уже начинал заплывать, второй глаз увидел Костю Новоторжанина, которого враг повалил на землю и со злобным криком избивал. Василий бросился на помощь к другу, и недюжинная сила его словно удвоилась. Лука и Моисей в это время нападали по двое, стараясь с двух сторон окружать противников и, нанося множество ударов, сбивать с ног. Хома Горбатый проявил невиданную для себя силу и упрямство. Уже два раза вражеский кулак сваливал его на землю и два раза, сплёвывая кровь, он поднимался на ноги. Потамий Хромой из-за старых ран бился плохо и с трудом сумел повалить одного противника, с которым теперь катался в пыли и грязи. Садко падал даже когда его не били, будто бы специально, перекатывался как колобок, кривлялся, дурачился и снова шёл в атаку. Когда и здесь терпел неудачу, снова перебегал и перекатывался в другое место и пробовал силы там, пока вдруг не оказался зажатым между трёх врагов. Но тут непонятно откуда появился Святослав и взглянул прямо в глаза мальчишке, отчего тот застыл, как вкопанный, и Садко тут же набросился на него со спины, обхватил за шею и принялся душить. Святослав же взял на себя двух остальных. Враги падали, они теряли силы, во многом из-за того, что недооценили своего противника. А вскоре оказалось, что единственным, кто ни разу не падал на землю, был Василий Буслаев. Лицо его было разбито, глаз почти полностью заплыл, но пудовые кулаки снова и снова наносили мощные удары, которые сваливали опытных бойцов и заставляли отступать. Тогда Василий удивил и друзей, и врагов. Садко вдруг начал кричать, что в Василия вселился сам Симаргл и сделал его непобедимым, и в это трудно было не поверить. Боярский сын сражался неистово и при этом весьма проворно. Наконец, на земле оказались уже почти все. Потамий окончательно выбился из сил, на него, как на подушку головой лёг Костя Новоторжанин. Даже Хома Горбатый свалился без чувств, а Лука и Моисей, переводя дух, сидели на земле спина спине. Садко и Святослав шли вместе. Святослава едва не запинали, но его спас Садко, который с такой силой ударил врага, что тут же сломал себе кисть руки. Теперь оба сидели рядом на земле и не могли отдышаться. И только Василий ещё стоял на ногах и сражался против двух врагов, которые при этом были старше его. Все троя выдохлись и методично, без всякой тактики наносили друг другу удары по голове. Вот один из врагов свалился, и Василий остался с недругом один на один. Два мощных удара они нанесли друг другу одновременно, и одновременно повалились на землю. Но противник Василия свалился навзничь, а сын Буслая упал только на одно колено. Он был страшен в тот миг. Красивое боярское лицо было не узнать от крови и ран, казалось вот-вот он свалится на землю. Все, кто были в сознании, затаили дыхание, а затем услышали дикий, совсем не детский крик.
– Сима-а-аргл!
И Василий поднялся на ноги. Это была победа. Он смотрел на поверженных врагов, лежащих у его ног и в этот миг воистину впервые в жизни чувствовал себя непобедимым. Позже сын Буслая ещё долго будет вспоминать этот миг победы после долгой и изнурительной схватки, победы безоговорочной и такой желанной.
– Волхва бы сейчас, – стонал Садко, потирая сломанную кисть.
– У моей матушки есть целебные отвары, – предложил Святослав Вольга, – но в таком виде мы к ней не пойдём.
– Это уж точно, – расхохотался в ответ Садко.
И все мальчишки из шутовского братства вдруг разразились неистовым гомерическим хохотом. Те, что приходили в сознание, глядя на других, заражались их смехом.
– К матушке всё-таки сходи, – через смех заговорил Василий, – возьми отвара. Нужно подлечиться, и этих тоже нужно подлечить, – кивнул он на поверженных Сбродовичей.
– Тебе, Вася, видимо, одной драки мало, – съязвил Садко.
Но Святослав, будучи так же боярским сыном, понял благородство Василия и поспешил с риском для себя в деревню. Мало победить врага силой, нужно уметь покорять врагов своим милосердием. Святослав был на коне, и потому вернулся быстро. Василий напоил отваром друзей, угостил им и врагов. Но теперь они не были врагами, они вдруг прониклись уважением к Василию и благоговением перед ним. И некоторые даже примирились с Потамией. В частности, и Клим – старший из братьев Сбродовичей. А Василий, следуя всеобщему бунтарскому духу, стал уже всерьёз вынашивать замысел борьбы против Чурилы, на что никто из куда более опытных старшин Людина конца никак не отваживался. Возможно, к счастью, Василий тогда не успел приступить к осуществлению своего замысла, поскольку его братство уменьшилось в числе. Святослав уехал вместе с Радогостем учиться чарам оборотня. Костю, Луку и Моисея родители заперли в домах и заставили молиться богу о прощении. Никита Новоторжанин постоянно ходил с сыном в церковь и старался теперь никогда не упускать его из виду. Дерзкие дети навлекли на себя большую опасность, и кто знает, чем это могло им аукнуться в дальнейшем. К тому же, христиане смотрели на все местные обычаи, даже на языческие верования аристократии, как на дикость, и хоть не открыто, но высмеивали их. Христианство пришло из земли ромеев, из Римской Империи, где все кичились своей богатой и великой историей. Разумеется, свою религию они считали самой цивилизованной. Никита Новоторжанин не долго присматривался к новой вере и вскоре крестился. Нельзя сказать, что он был сильно верующим, говорил лишь, что единый бог лучше и проще, чем много богов. Другое дело его сын – Костя, который был ещё совсем юн, и потому новая вера по-настоящему очаровала его. Он уверовал глубоко и всем сердцем. Костя владел грамотой и потому много времени проводил за чтением священных текстов, переведённых на русский. Про что не мог прочитать, спрашивал у священников и каждый раз дивился логичности и красоте этой веры. Но почти все друзья Кости из шутовского братства были язычниками, и потому он не оставлял свои попытки обратить их в свою веру, а в первую очередь – Василия. Однако сын Буслая был упрям и не поддавался. Зато другие сорвиголовы из братства увлеклись новой верой. Потамию Хромому она показалась очень даже интересной, и он даже принялся обучаться грамоте. Правда, времени на это у сына Чурилы теперь было немного, поскольку он нынче жил отдельно от отца, в старой покосившейся избёнке и вынужден был постоянно искать себе пропитание, промышляя не редко разбоем. Христианская идея всепрощения притягивала к себе лиходеев Потани. Ни одна религия ничего подобного обещать не могла. Волхвы могли простить многое, колдуны не прощали ничего.
А Святослав Вольга меж тем был уже далеко от города, блуждал с малознакомым чародеем, который теперь был его наставником в чародейском ремесле. Уже исчез за горизонтом Новгород, а путников поглотила густая лесная чаща. Когда на улице стало темнеть, Радогость принялся разводить костёр, его ученик набрал сухих веток. Наконец, небо заволокло тёмной пеленой, а вдали послышался вой волков.
– Ты понимаешь, что они говорят? – спрашивал Радогость.
– Говорят? – удивился Святослав, – они же просто воют.
– Я слышал, ты умеешь влиять на животных и даже использовал свои чары против людей. Хотя, люди из толпы слабы духом, и не нужно большого искусства, что их зачаровать. Но чтобы поистине управлять животным, нужно понимать его. Особенно понимать волков. Я слышу в их голосе тоску, потому что у них мало друзей и много врагов. Слишком много врагов. А знаешь, кто главный враг хищника?
– Другой хищник, более сильный, – предположил юный Вольга.
– Сильный хищник – это враг, но не главный. Главный враг хищника – падальщик, предатель, клятвопреступник. Тот, кто нападает со спины и всегда толпой. Он нигде, но в тоже время повсюду, он один, но их всегда много. Кто жив, но в тоже время уже и мёртв.
– И кто же это, наставник?
– Это упыри. Упырям нельзя верить, они всегда нарушают данные слова. Но они мастера в искусстве лжи. Они легко могут внушить тебе жалость к себе, но они всегда тебя обманут и предадут. Потому что такова их природа, и поэтому мы их истребляем. Каждый человек и чародей что-то создаёт или организовывает, защищает, лечит больных, кто-то что-то создаёт. Но упыри ничего не создают, они даже бесплодны и не могут оставлять потомства, они могут только потреблять, пить кровь и обращать через укус всех в свой проклятый род. Они только забирают, но не отдают, они разрушают, но не создают. Люди и чародеи и отдают, и забирают. Упырь может покусать тебя и выпить твою кровь и при этом не убить. Если он оставит тебя в живых, ты почувствуешь сильный недостаток крови в теле и страшную жажду. Вода не поможет утолить эту жажду, сколько бы ты её не пил. Покой наступит, когда ты отведаешь чужой крови. Не так важно, чья это будет кровь: коровы, птицы, ящерицы или другого человека, который скорее всего умрёт от укуса новообращённого. Если ты выпьешь крови, то станешь упырём, и жажда будет преследовать тебя всю жизни, если перетерпишь, умрёшь человеком. Таков закон. Мы верим, что после смерти люди становимся теми, кем умерли. Если ты умрёшь рабом, после смерти станешь рабом, если умрёшь свободным, навечно обретёшь свободу. Если ты умрёшь человеком, не испив чужой крови, в посмертии ты будешь человеком. Но если ты станешь упырём, то когда-нибудь ты всё равно умрёшь, но тогда в посмертии ты не станешь никем, точнее, станешь мёртвым предметом, вещью. Поэтому, если когда-нибудь перед тобой станет выбор, стать упырём или умереть, лучше выбери смерть, как выбирают очень многие достойные. Ты ещё обязательно столкнёшься с упырями, если ты действительно хочешь стать волком.
– Да, я хочу этого, – отвечал Святослав, – а откуда взялись упыри?
– О, есть старое поверье, – отвечал Радогость, – ещё до того, как появились волхвы и вера в богов, на земле было лишь два вида чародеев: упыри и берегини. Берегинями были как живые, так и уже умершие чародеи, покровительствующие живым. Иногда их ещё называли шаманами, они обращались ещё не к богам, а к духам, которые были неотделимы от природы. Берегини были детьми природы, покровителями всего живого, главной целью жизни такого шамана было – самому стать духом, служить и охранять природу. А вот упыри природу разоряли, уничтожали всё живое и потому издревле они были прокляты. Берегини считались дикими жителями леса, а вот упыри были домашними животными, которые вели образ жизни скота. Люди поклонялись и тем и тем, благодарили берегинь и приручали у себя упырей. Но затем одна из сил нарушила равновесие. Сейчас уже доподлинно неизвестно, кто сделал это первым. Упыри стали нападать, не только чтобы утолить свою жажду крови, они стали забирать людей в плен и делать из них таких же упырей. Шаманы же разделились на разные кланы, одни из которых стали заниматься исключительно светлыми чарами, их поначалу называли волхвами, другие взялись за тёмные, став колдунами. Колдуны истребляли упырей, но волхвы научились порабощать кровососов и использовать в своих целях. Правда, упыри сами по себе неуправляемы, и жажда крови никогда не позволяла им стать хорошими друзьями чародеев. Появились среди волхвов и волшебники, которые научились объединять между собой светлые и тёмные чары. Волшебники эти могли и порабощать и истреблять упырей. Среди них выделились оборотни, которые научились входить в звериную шкуру и в таком образе были недоступны для укуса упыря. Но сейчас на волхвов и многих волшебников идут гонения. А это значит, что скоро некому будет обуздывать упырей, их будут только убивать. Но из-за такой опасности кровососы могут сплотиться и стать гораздо сильнее, чем они есть.
Казалось, Радогость хотел за одну ночь рассказать своему ученику все чародейские тайны. Святослав слушал внимательно и очень долго боролся со сном. Однако ночь вскоре взяла своё, и юный ученик стал засыпать под треск дров в костре. Лесной воздух был чист как нигде. Здесь кипела естественная жизнь, и вся суета городской жизни быстро забывалась. Юный Святослав заснул так крепко, как не засыпал уже давно, и Радогость даже завидовал его крепкому молодецкому сну. Когда же юноша проснулся, то от неожиданности даже отшатнулся. Прямо перед ним стоял огромный лесной волк. Он стоял неподвижно, и, казалось, даже не смотрел на человека, и всё же Святослав достал кинжал из складки одежды. Однако, едва он моргнул глазами, как волк исчез и на его месте появился Радогость. От удивления у Святослава отвисла челюсть, он впервые увидел такое.
– Запомни, – заговорил его наставник, – мы не превращаемся в зверей, мы просто надеваем на себя шкуру зверя, его ауру. Для этого мы и будем учиться их понимать. Аура волка даст тебе защиту, которую не сможет прокусить упырь, но в глубине под этой чародейской бронёй ты всё равно остаёшься самим собой.
После завтрака они продолжили путь. Радогость шёл уверенным шагом, будто бы шёл к известному месту. И вот они внезапно оказались в самом волчьем логове. Святослав мог воздействовать чарами на одного или двух зверей, но их здесь было множество.
– Твои чары здесь не помогут, – произнёс Радогость, – но не бойся этих белых волков, просто делай как я.
И чародей опустился на одно колено. Святослав ничего не понял, но сделал тоже самое. Один из белых волков пошёл к ним навстречу, затем вдруг, не останавливаясь, встал на задние лапы и обратился человеком, одетым в балахон из мешковатой ткани. Его беловолосая голова в форме тыквы не была покрыта головным убором, волосы были короткие, на лице не было растительности. Само лицо имело в себе какие-то волчьи черты, было немного вытянуто, имело длинный тонкий нос и лукавый хищный взгляд. Он изменился за эти годы, и всё же Святослав его узнал. Это был тот самый чародей, что принёс в жертву Буслая, когда это отказался сделать Усыня.
– Приветствуя тебя, Вахрамей, вождь белых волков, – проговорил Радогость.
– Приветствую тебя, Радогость из клана Серого Волка, – отвечал ему чародей, – что занесло тебя в такую даль от Новгорода и твоего клана?
– Я веду своего ученика к себе в клан, но сначала он должен сразиться с волком.
– Что ж, ты чтишь обычаи, это похвально, – проговорил Вахрамей, – а я недавно был в Киеве, помогал князю собрать дружину для подавления бунта родимичей. Теперь мой путь лежит на восток.
– Уж не в Новгород ли ты собрался, владыка?
– Нет, в Новгород мне пока рано. В Новгороде всё спокойно, а вот к востоку от Новгорода может случиться неладное, необходимо моё присутствие.
