скачать книгу бесплатно
– А кто тебя просил про заводик узнать? Сергей или Володенька?
– Лен…
– Ну, понятно всё с тобой. – Лена поднялась с дивана. – Замнём для ясности, будем посмотреть. Так, подруга, у меня к тебе предложение. Сегодня в Доме культуры народов Севера очень приятное мероприятие – поэтический вечер, будет красиво, много стихов, вручение наград победителям творческого конкурса, что-то там про родину, про Север, про любовь, после этого – фуршет для избранных. Мы с тобой в избранных. Пойдём, Лера, душой отдохнём, стихи послушаем, хорошую музыку, отвлечёмся от национальных проектов. Пятница, вечер. Ты ещё дома не насиделась?
– А пойдём, Лена. С удовольствием, давно ничего такого не видела и не слышала. Сейчас Сергею позвоню, чтобы Лизу забрал. Во сколько?
– Выходим через час, я машину закажу, будь готова.
– Хорошо, всегда готова! – отсалютовала по-пионерски Лера.
За окошком почти стемнело, на небе слегка выделялись светлым облака, их границы создавали ирреальный пейзаж, похожий на чёрно-синие лаковые миниатюры. Проект Указа, лежащий на столе, встревожил её. Хотя после встречи Нового года она уже ничему не удивлялась, вражда бывших друзей оказалась не такой уж сильной, а интересы дела – гораздо важнее и сильнее.
… Нет зрелища печальнее, чем мёртвые декорации, отслужившие свою службу и уже не нужные никому… Ещё час назад они были одухотворённо-живыми, поэты поднимались на этот мостик, читали свои стихи, по ним скользили блики света, словно серебристые дождевые струи и прыгали солнечные зайчики. А сейчас Лерка видела, что уже отпали несколько балясин, и мостик, как щербатый рот, грустен и болезнен…
На вечере собрались все – писатели, поэты, журналисты, барды, в общем, творческая интеллигенция, каковой даже в Северореченске, не очень большом городе, немало. Шоу вышло на славу – на сцене были построены изящные декорации – и фигурный мостик через ручей, и уголок декадентского кафе, и ещё много чего – вращающаяся сцена от номера к номеру переносила зрителей в разные эпохи и даже страны… А свет какой был, а видео, а музыка!
Рабочие уже разобрали декорации, сняли задник. И следа не осталось от праздника. Лерка, выйдя из кабинета, где проходил импровизированный фуршет, заглянула в концертный зал, поднялась на сцену, потрогала зачехлённые микрофоны на стойках. Тяжёлые бархатные кулисы были собраны, в зале было полутемно, тихо, слегка пахло пылью. Она подошла к авансцене, молча постояла у рампы, напряжённо вглядываясь в зал. Показалось, что оттуда, из темноты, на неё кто-то внимательно смотрит.
Это не я, это Месяц Большой Темноты[3 - Месяцем Большой Темноты ненцы называют декабрь, когда солнце практически не выходит, светает в декабре часа на полтора-два в день.]…
В зале темно. Микрофоны на стойках молчат,
Занавес сдвинут, софиты потупили взгляд.
В этом спектакле на время объявлен антракт,
Зрители ждут, когда снова звонки прозвучат.
Бережно глажу ладонью податливый ворс,
Ревербератор стократно мой вздох повторит.
Кто в Темноте за моею спиной парит?
Кто задавать заставляет ненужный вопрос?
Это не Я. Это Месяц Большой Темноты…
– Шалишь, Валерон, Месяц Большой Темноты давно кончился, февраль уже, день всё прибавляется и прибавляется. Уходит темнота…
Лерка не слышала, когда Лена вышла из кулисы. Она стояла в глубине сцены, почти у задника и совершенно серьёзно смотрела на неё.
– Грустно тебе?
– Лен, ерунда, от чего мне грустить…
– Да ты, Лерка, по-прежнему мечешься, всё никак выбрать не можешь. Что я, не вижу… Пойдём, Лерка, винца выпьем, что ли, ну их, этих мужиков. Время ещё детское, пойдём, там уже гитару достали, споём чего-нибудь, типа, «Ну, хочешь, я выучусь шить…».
Она обняла её и повела в кабинет. Там дым стоял коромыслом, вразнобой пели песни. Они присоединились к компании, расположившись за столом, и включились в общий хор. Было так душевно, все собравшиеся знали друг друга давным-давно, дружили, общались и по работе, когда-то, в пору расцвета бардовской песни, участвовали в сборных выездных концертах на рыбацких песках, маленьких оленеводческих посёлках, в училищах и даже на зонах. Лерка вспомнила один такой концерт, их клуб авторской песни выступал в клубе исправительной колонии общего режима. Их провели через КПП в клуб, разглядеть окружающий пейзаж было невозможно, было холодно и темно. Она вышла на сцену, практически не видя зала, гитара казалась тяжёлой и всё норовила вывалиться из рук. Пела, почти не слыша себя, думала совсем о другом. В это время в таком же унылом, плохо освещённом зале за тысячи километров отсюда мог сидеть Володя в такой же унылой серой робе и слушать такой же самодеятельный концерт… И пела она в тот момент только для него, да так, что удостоилась потом удивлённого взгляда руководителя клуба, профессионального музыканта, он сказал ей уже в автобусе, по пути домой:
– Лера, не узнаю тебя, ты сегодня так пела, прямо как Алла Пугачёва, что-то случилось с тобой?
Лерка отмахнулась:
– Скажешь тоже, песня уж больно душевная.
Силилась сейчас вспомнить хотя бы текст, ничего не получалось, там было что-то о войне, о письмах с фронта… Символично, конечно – у каждого своя война, и она своего солдата всегда найдёт…
Она шепнула Лене:
– Лен, одиннадцать уже почти, пойду я. А ты сиди, завтра выходной, спешить некуда.
Свистунова кивнула, глаза её были уже слегка осоловевшими, она помахала ей вслед и снова включилась в общение.
Лерка из вестибюля вызвала такси и уже через две минуты ехала по направлению к дому.
В квартиру заходила на цыпочках, дверь закрывала тихо, но, уже сняв шубу, услышала голоса. Это было неожиданно, ни о каких гостях Сергей её не предупреждал, она тоже никого не ждала.
Лерка замерла в прихожей. Эти два голоса она не смогла бы перепутать ни с какими другими. Ну, надо же, на моей же кухне…
– Нет, Вовчик, забудь, это не про нас, там всё уже давно поделено. Ты один раз уже вписался с этим участком в горах, я потом долго концы подчищал. Сказать не могу, чего стоило признать результаты тендера недействительными. Ладно, не парься, дело давнее, забыли. По ЖКХ посмотрим, пока тут всё свободно, начинаем сюда работать. Тебя Ядрихинский по рыбе прислал, начинай. Что есть?
– Смотри, ООО чистое оформили, учредитель там один, физическое лицо.
– Кто такой?
– Нормальный парень, проверяли, чистый, да он здесь и не появится. Генеральную доверенность сделали.
– С ОКВЭДами что? Только переработка или ещё есть?
– Обижаешь, там добыча вместе с деятельностью судов, задействованных в добыче, переработке и консервировании рыбы. Потом воспроизводство биоресурсов искусственное, переработка и консервирование стационарные, продажа и тэдэ, и тэпэ. Вот, все они тут.
– Про воспроизводство хорошо, можно будет типа контрольный лов даже осетровых делать. Пойдёт. Рыболовство во всех водоёмах оформили?
– Да, морское, речное и озёрное.
– Нормально. Тут в озёрах гольца много, икра у него красная, не хуже самой дорогой дальневосточной, а себестоимость её на порядок ниже. Так, всё. Потихоньку начинаем завод банкротить. Езжай домой, не вижу вообще смысла твоего приезда сюда. Можно было обо всём по телефону поговорить, ничего особо секретного тут нет. Я уже все документы подготовил, всё на подписи. Как только будет можно оформлять, я тебе позвоню. Только, знаешь…
– Что?
– По-дружески прошу, не трогай Лерку.
– Ну, во-первых, друзья мы с тобой так себе… Наша Лерка…
– Вовчик…
– Всё-всё, не пыли. Лерка – девушка сильно не глупая и не слабая, она сама разберётся. И заметь, я её не трогал никогда, наоборот, пытался защитить. То, что она тогда уехала, это было её решение, только её, я это понял. Представь, как её ломало от того, что она видела со мной. Как вспомню эти испуганные глазищи в пол-лица… Я бы к ней даже не подошёл, если бы ты её тогда не привёз, и это было сильнее любого запрета. А ты у нас весь такой вроде респектабельный, а взял и втянул её во все эти заморочки, молодец. Она хоть всё это понимает?
Лерка опёрлась о шкаф, рукой сжала ручку его двери так сильно, что побелели костяшки запястья. Дышать было трудно, перехватывало горло.
– Ты мне что предъявляешь? Лерку? А если я тебе Алиску предъявлю?
Было слышно, как Сергей встал и ногой отбросил стул.
– Алису? И что ты хочешь мне предъявить?
– А наркотики она где брала? Где? Вспомни.
– Ну, точно не у меня. Ты с чего взял?
– Да взял где-то. Она мне сама говорила.
– Нет, Серый, не у меня. Кто угодно, но не Алиса. Да, она ко мне приходила, было дело. Глазки строила, чуть в штаны не лезла.
– Ты…
– Да ладно тебе, было же. Отправил я её, на фига мне эти запутки. Не знаю, где она брала. Так, предположить могу, но это не точно.
– Кто?
Пауза затягивалась.
– Кто?
– Я знаю, что она была у Андрюхи.
– Ядрихинского? Ты уверен?
– Я тебе говорю, она к нему ходила. Что там у них произошло, не знаю, но после этого всё у неё было. Ты тогда куда-то в Новгород, что ли, ездил, фосфориты изучал перед Северореченском.
Опять загромыхал стул. Было слышно, как Сергей тяжело сел. Лерка решилась и вошла на кухню. Оба повернули головы, глядя на неё бешеными глазами.
– Лера, ты давно здесь?
– Достаточно давно, Серёжа, чтобы достаточно много услышать. О, выражаюсь я сегодня почти как Велемир Хлебников… Двери надо плотнее закрывать, чтобы никто не подслушивал. Привет, Володя.
– Привет.
Она села на свободный стул.
– Ну что, коньячок-то у вас остался?
Они смотрели на неё и оба уже смеялись.
– Лерка, ты и так пьяная, может, хватит?
– Я не пьяная, я в облаках витающая. Я такой поэтический вечер сейчас слушала, песни пела. Пришла домой вся возвышенная, одухотворённая, почти на крыльях прилетела. И что? Попадаю в такую пикантную ситуацию, где меня вовсе какой-то Лилей Брик представляют. Опять сплошная поэзия на грани морали и нравственности, но вы-то явно не Маяковский и Ося Брик. Правда?
– Правда, Лера, правда. Лиля Брик по сравнению с тобой девочка несмышлёная.
Она и вправду чувствовала себя не совсем в своей тарелке, трудно было избавиться от ощущения какой-то дурной театральности происходящего. Тоже мне, говорила когда-то бабушка Федосья Гавриловна, актриса погорелого театра… Она переводила взгляд с одного на другого. Хотелось плакать, потому что невозможно было понять и объяснить хотя бы самой себе, кто ей больше дорог и жизненно необходим вот сейчас, в эту минуту, в эту секунду. О том, что будет завтра, через месяц, через год, не думалось, это было совсем не важно.
– Ладно, пойду я спать, вам, наверное, поговорить по делам ещё надо, не буду мешать.
– Спокойной ночи, я ухожу уже, завтра рано утром самолёт.
– Хорошей дороги, Володя.
Сергей, прищурившись, наблюдал за тем, как она уходит. И когда Лерка подошла к двери в прихожую, вдруг сказал:
– Нет, Вовчик, не улетай, останься до понедельника. Улетишь прямым рейсом, чего перекладными мотаться. А мы с тобой завтра съездим на завод, посмотрим там всё, что да как. Лера, мы можем рассчитывать на праздничный субботний ужин?
Обернувшись, она ответила:
– Конечно, можете, как же в субботу без праздничного ужина. Точное время начала спектакля с выходом кордебалета?
– Ну, давай в семь. Человека на три-четыре рассчитывай, помощник мой Валера будет, ну, может, ещё кто.
– Хорошо.
Володя отвернулся к тёмному окну, его спокойное лицо не выражало никаких эмоций. Сергей, сложив на столе руки, смотрел на неё с точно таким же выражением.
Глава пятая
К ужину Лерка готовилась серьёзно, не то, чтобы ей очень уж хотелось поразить кого-то из них своими кулинарными талантами. Просто тревога, поселившаяся в душе вчера, после прочтения проекта Указа и последующих событий, не отпускала.
Они с Лизой прогулялись до рынка, накупили всяких вкусностей, встретили кучу знакомых, наговорились с ними, обсудив массу новостей, а на выходе из здания почти столкнулись с Леной Свистуновой, бледной и явно не выспавшейся.
– Ленусик, привет! А я думала, ты спать будешь весь день.
– Привет. Ага, поспишь тут. Привет, Лизок! Проснулась от того, что ухи хочу без памяти, вот умру сейчас, если не поем! В холодильнике глянула, рыбы вообще нет, ну ни хвостика. Пришлось сгребаться и сюда тащиться.
– Вот, сапожник без сапог… Рыбозавод у неё второе место работы, можно сказать, а рыба в холодильнике не живёт.
– Да с такими успехами она скоро ни у кого жить не будет. Ни в свежем, ни в консервированном виде…
– Лена, не впадай в пессимизм! И не переживай, никуда эта рыба не денется.
– Конечно, кому, как не тебе об этом знать… – мрачно хмыкнула Свистунова.
– Ну, Лен, перестань! Посмотри, какой сегодня денёк, даже солнышко выглядывает.
– Ну да, да… Лиза, как у тебя настроение? Когда в гости придёшь? Или лучше мне к тебе прийти? Давай на следующей неделе?
Договорившись устроить на следующей неделе девичник, разошлись. Накормив Лизу и отпустив её играть в комнату, Лерка начала готовить ужин. Включила на видео концерт Ваенги, окинула взглядом кухню. Дел было много: рыбу пожарить, для расстегаев тесто поставить, мясо к запеканию приготовить, овощи на салат порезать, картошку почистить. Для расстегаев рыбу надо отдельно готовить – она не признавала невнятную рубленую начинку, в расстегаи по-северному филе кладётся щедрым куском, солёное и перчёное. А сверху лучок кольцами, и жарить потом в кипящем масле, духовке – отказать, вредно, наверное, но зато откусишь такой расстегай, сок из него течёт, нёбо обволакивает, вкус – божественный… Лерка подивилась своим мыслям, замешивая тесто. Кого она обманывает… за стол, за её стол! – сегодня сядет Володя… конечно, она старалась! Надо побольше всего приготовить. Серёжа про четверых говорил, но уж сколько раз бывало – где четверо, там и пятеро, а то и шестеро… Она приготовила четыре прибора, подумав, добавила ещё два. Сама она с гостями ужинать не собиралась, пусть сидят, по-мужски. Так, напитки в холодильник, овощи оттуда…
Работа кипела, Лерка в голос подпевала очередной песне:
Я знаю точно, что меня ты позовёшь
И не забудешь, не предашь и не уйдёшь,
А я останусь, так и быть, твоей мечтой
Твоей несбывшейся судьбой
Я знаю, больше никогда
Не будет так лежать в моей руке твоя рука
И больше никогда тебя не назову
«Любимый»…[4 - Елена Ваенга, «Любимый».]
