скачать книгу бесплатно
– Да ты мне ничего и не рассказал! – развёл руками Гриша.
Николя с опаской огляделся по сторонам с таким видом, будто сидят они с Гришей не в школьной столовой, но вагоне метро в час пик, да еще и где-нибудь в Северной Корее, где и у стен есть не только уши, но и рот.
– Перед появлением оленя во дворе, ко мне прилетел чиж. Он сидел на подоконнике и стучался клювом в окно. Но его никто не слышал.
– То есть только ты один его слышал? – не понял Гриша.
– Ну а я что тебе говорю! – вспыхнул Николя.
Гриша примирительно выставил перед собой руки.
– Да ладно, ладно. Рассказывай! Только не кричи, очень прошу!
– Ладно, – вздохнул Николя. – Он стучал по окну, но никто его не слышал. Потом появился олень. Я думал, птица сейчас чего-нибудь испугается и улетит, но олень! – с жаром произнес мальчик. – Олень – это слишком круто. Оленя должны были заметить все! Но…
– Никто его не увидел.
– Ты дашь мне рассказать или нет? Мой предок с отцовской стороны учился в Императорском училище правоведения. На той стороне стоит памятник Чижику-Пыжику.
– О! – Гриша провел ладонью перед собой, – реальность отчётлива как никогда прежде!
Николя зло зоркнул на друга.
– Я не закончил!
Гриша поставил локти на стол с тем видом, мол, ничего интереснее он ещё в жизни не слышал.
– Учащихся этого училища называли чижиками-пыжикам из-за схожести цветов их формы с окрасом чижей[8 - Из-за схожести цветовой гаммы униформы учащихся Императорского училища правоведения прозвали чижиками-пыжиками. Пыжик – это молодой Северный олень возрастом до года, их мех присутствовал в отделке шапок учащихся Императорского училища правоведения. Отсюда полное прозвище – чижики-пыжики.]. Ты понимаешь, к чему я клоню?
Гриша уставился на Николя. В его мозгу проходил процесс обработки чего-то посложнее, чем выведение математических корней из четырёхзначных чисел.
– Причём тут олень? – вдруг отозвался мальчик.
Николя делано уронил голову на стол.
– Забудь, Гриш. Ты про всё забудь.
– Нет, я серьёзно, – друг постучал по макушке Николя. – Чиж – это твой предок со стороны отца. – он положил голову на бок. – А олень? Он-то здесь причём вообще?
– Оленев! – раздался вопль рядом.
Николя подскочил на месте. Только Гриша медленно обернулся на источник звука. То была Таисия Степановна. Высокая и худая, с пучком седых волос на голове, она считала математику чем-то большим, чем школьной дисциплиной, – религией. Впалые щёки, острые скулы и туго убранные волосы. Эта женщина будто сошла с киноплёнок со старыми советскими фильмами. Кстати, всяким смартфонам, в такт своему «образу», она предпочитала проверенную классику – Nokia 3310.
– Оленев! Для тебя особое приглашение нужно?
– Но…, – залепетал Николя.
– Звонок для учителя, – шёпотом ответил ему встающий со своего места Гриша. – Алгебра ждать не будет.
Мальчики встали из-за стола и последовали в класс под конвоем Таисии Степановны. Втроём они попали в школьный коридор.
– Так ведь звонка ещё не было, – осмелился повернуться к шедшему позади них учителю Гриша.
– Потому что он для учителя!
Николя ткнул локтём друга.
– Это безнадёжно. – прошептал он. – Она ещё моего папу учила. Она меня сразу невзлюбила, как я в первый класс на линейку пришёл.
– Знаешь, это многое объясняет, – вздохнул Гриша.
– Только не то, что значат все эти олени с чижами, – хмыкнул мальчик.
– Может, это фамильяр? Ну, семейный тотем или как там его?
– Я ведьма, по-твоему? Фамильяры у ведьм обычно.
– Тогда патронус! Да! Это твой пратронус! Всё сходится: ты ведь не зря Оленев? А не тот же Голубкин?
– Мы помним, что случается с теми, кто опаздывает на урок? – подала голос Таисия Степановна.
Николя прильнул к Грише.
– Она ведь помнит, что звонка ещё не было?
– Оленев! Ты бы таким разговорчивым у доски стоял, ей-богу!
Гриша обернулся к учителю.
– Мы всё помним, Таисия Степановна, мы ничего не забыли. Мы идём так быстро, как нам только позволяют сделать это школьные правила по поведению! Если мы будем иди ещё быстрее, мы уже побежим, – заверил учительницу мальчик.
– Так ты мне веришь? – шепотом спросил Николя друга.
– Я готов поверить хоть в единорога с котом-всадником, только идём быстрее. Она у меня в затылке уже дыру проглядела!
Мальчики ускорили шаг и скрылись из виду Таисии Степановны. Впрочем, этот и любой другой забег не спас бы их от следующего урока – алгебры. В эти сорок пять минут ими владела Таисия Степановна. Она вызывала к доске, проводила внеплановые контрольные, назначала внеурочные часы и прочее. Спасти от этого учеников не мог бы и сам директор. Хотя бы потому что его самого следовало спасать от Таисии Степановны. Они с Ильёй Николаевичем не так давно отметили очередную годовщину со дня свадьбы. Николя хотел верить, что хотя бы поэтому их «математичка» всё-таки человек, а не пришелец с планеты Математика. И всё же надежды его на это с каждым годом таяли всё больше. И всё меньше свободного времени от алгебры у него оставалось и всё реже он находил в себе силы сочувствовать Илью Николаевичу.
Таисия Степановна уселась за стол. Её длинный тонкий палец скользнул вниз по списку учеников в классном журнале. В классе настала гробовая тишина. Николя показалось, что он слышит жужжание мухи где-то под потолком. Вызов к доске у Таисии Степановны не значил ровным счётом ничего хорошего. Эта женщина отрицала распад СССР и тогдашней системы школьного образования. Она, как и подобает её поколению, видела в математике отдушину. Пока вся гуманитарная наука была строго идеологизирована[9 - Гуманитарная наука в СССР была строго идеологизирована. Под строгим контролем государства находилась литература, кинематограф и прочие виды изобразительного искусства. Развитие в этот период получали разве что точные науки. Для большинства граждан тогдашней России математика стала отдушиной.], она и миллионы других советских граждан находили отдых в математических задачах. Тангенсы с котангенсами не подчинялись ни Ленину, ни Сталину – никому из вождей.
– Юрьевская.
Класс дружно выдохнул.
Пока Маша высчитывала координаты для кривой, Николя то и дело поглядывал в окно. Он отказывался верить, что ему всё это почудилось. Из птиц в тот день к окну их класса прилетала пара голубей. Проворковав с минуту, те удалились вверх. Но никакого оленя. Даже намёка на рогатого.
Николя убедился в том, что всё внимание Таисии Степановны поглощено кривой на доске и шепнул Грише:
– Патронус это вообще из Гарри Поттера.
– Значит, фамильяр.
– Да фамильяр у ведьм! – шикнул Николя.
Таисия Степановна медленно обернулась на шум. Придерживая своими тонкими пальцами край очков, она оглядела весь класс, хмыкнула и продолжила с упоением следить за выстраивающейся кривой на доске.
– Тогда что это?
Николя открыл было рот, чтобы ответить и так, c открытым ртом с застыл.
– Это Олень! – прошептал он. – Тот самый олень.
Гриша уставился на него с таким видом, будто пытался поймать в безумном взгляде приятеля хотя бы крупицу разума.
– Олень – это олень? Не могу не согласиться.
«Что если этот олень вовсе не ирреальное существо? Что если он самый обыкновенный олень, что водились тут, наверное, когда-то?» – рассуждал про себя мальчик.
Зазвенел звонок. В классе поднялся шум из расстёгивающихся молний сумок и рюкзаков, отодвигающихся стульев и поднявшихся голосов. Таисия Степановна не препятствовала этому, так как кривая на доске успела её очаровать. Как искусствовед перед Мадонной Бенуа Да Винчи в Эрмитаже[10 - Одна из ключевых работ Леонардо Да Винчи, написана 1460-х-1470-х годах. В Россию картина попала в 1860-х. Считается одним из главных экспонатов музея.], так Таисия Степановна простояла, приложив пальцы к губам, половину перемены перед выведенной кривой на доске.
Уроки шли один за другим. Николя то и дело поглядывал в большое классное окно. Силясь увидеть то, чего там не было, мальчик начал видеть оленей и чижей в собаках, тенях, случайно попадающихся глазам предметах.
Оказавшись дома, он не стал даже отдёргивать шторы. Мальчик рухнул на кровать и забылся в полудрёме.
Он гулял по набережной Екатерининского канала. В реальной жизни он бы это место без навигатора в смартфоне и не нашел. Сейчас же он точно знал – это то место. Позади раздался звук шагов. Он обернулся. Позади него шёл высокий мужчина с пышными бакенбардами на лице и в офицерской фуражке. На нём был военный мундир, какие сейчас разве что в учебниках истории увидеть можно. На ногах красовались сапоги пугающего кроваво-красного оттенка.
Когда они поравнялись, незнакомец вытащил перед собой саблю. Он шел прямо на Николя. Шаг у него был уверенный, взгляд – стеклянный. Будто смотрит он не на Николя, а сквозь него.
Мужчина принялся стучать саблей по земле. Глядя своим бесчувственным взглядом далеко вперед, он отбивал оружием понятный только ему ритм. Он миновал уставившегося на него мальчика. Звук ударяющейся сабли о гранитную набережную затмил всё вокруг. Незнакомец удалялся, а звук становился всё отчётливее, будто кто-то увеличил громкость. Николя закрыл уши руками. Звук только усилился. Оглушённый он рухнул на колени и тут же очнулся. Он лежал на кровати в своей комнате. От сновидения остался разве что звон в ушах. Николя встряхнул головой.
Звон в ушах?
Звук этот должен был слышать не только он. Там, за окном, за закрытой шторкой, кто-то отбивал уже знакомый Николя ритм. Мальчик взялся за телефон и включил камеру.
– Теперь-то мне все поверят, – прошептал он.
Николя выставил перед собой смартфон и сделал шаг к окну. Звук не прекращался. Он раздвинул шторы. На экране, будто из-за занавеса, появилась птица. Маленькая, серо-жёлтого окраса, в офицерской фуражке, она отчаянно стучалась своим клювиком в окно.
Птица заметила его.
Николя прильнул к окну. Незваный гость встал и принялся разглядывать мальчика своими глазками-бусинками. Он вообще не торопился улетать. Будто выжидал чего-то.
Николя отложил телефон и встал перед окном на колени. Птица тут же взмыла вверх и уселась на оконную ручку. Она с вызовом посмотрела на оторопевшего Николя. Тот только похлопал глазами. Казалось, одно неверное движение – и птица вновь взлетит, и на этот раз навсегда. Пернатый гость с особым упорством постучал по оконной ручке.
Николя медленно поднялся на ноги и отворил окно. Птица влетела в комнату. Описав круг под потолком, она гордо уселась на лежащую на столе стопку учебников. Фуражка на миг сползла чижику на глаза. Тот поправил головной убор элегантным движением крыла и произнёс:
– Я уж начал переживать, вы меня не признаете, – прочирикал он.
Николя молча похлопал глазами.
– О, понимаю, звучит странно. А выглядит ещё и дико! Чиж, да ещё и говорящий! Вот ведь скандал на всю Ивановскую! Поверьте мне: всё совершенно нормально. Тут совершенно нечему удивляться. Я ведь не один такой.
Николя молча уставился на говорящую птицу. Голова его была пуста – не было в ней ни единой мысли, которая могла бы объяснить, почему птица разговаривает.
– Вашество, не молчите! – подпрыгнул чиж. – Нет, я серьёзно, – пролепетал он. – Вы меня пугаете!
Глядя по сторонам, Николя повернулся вокруг своей оси.
– Я сплю? – спросил он наконец.
– О… – чиж так и присел. – Вы ничего не знаете?
Николя замотал головой.
Чиж принялся ходить взад-вперёд. Он что-то чирикал себе под клюв, замер и повернулся к Николя.
– Я ваш друг. Семён. – доложила птица.
– Семён, – эхом отозвался мальчик.
– Я давний друг вашего прапра… – чиж задумался. – Прадедушки. Предлагаю называть его просто прадедушка.
– Кто ты?
– Я ведь рассказал, – не поняла птица.
– Но как…
– Ах, вы об этом, – он дотронулся кончиком крыла до козырька фуражки. – Я таким родился. Таким – говорящим – я вылупился в тот день, когда ваш дед призвал меня.
– Призвал тебя? – переспросил Николя.
– Мой милый Николя… – начал было Семён.
– Как… откуда… это вообще возможно? – перебил его мальчик.
– Между потомками Петра I и этим городом существует непрерывная связь. Никакие дворцовые перевороты и революции этого не отменят.
– А я здесь причем? Хотя, погоди… мне рассказывали о нашем предке, рожденном в дворянской семье, которая оказалась не в состоянии о нем позаботиться. Ты о нём?
Семён склонил голову набок, силясь понять, не смеётся ли над ним мальчик.
– Друг мой, вы меня очень плохо слушаете, – отчитал Семён мальчика. – Повторяю: меж потомками Петра I и воздвигнутым им городом…
– Я потомок Петра Великого? Тут какая-то ошибка. Мой предок был из дворянской семьи.
– Коля. – отрезал чиж. – Твой предок действительно был царских кровей. Я в этом уверен. Мне об этом рассказали невские воды, купол Казанского собора. Об этом знают даже внутренние дворики домов-колодцев! И лишь ты один правды не разумеешь! Ты лишь на половину дворянских, – чиж тряхнул головой. – Царских кровей, – поправил он. – В тот день в Зимнем дворце родилось дитя. Его мать – фрейлина. Отец – Император. В твоих… ваших жилах течет кровь не просто рождённого в Зимнем дворце, но и его тогдашнего хозяина.
– Императора, – просиял Николя.
