Жажда

Осипов лязгнул зубами так, что, казалось, на другом конце Зелёного острова будет слышно, но подчинился.

И молча выругался, тоскливо уставившись в землю.

Свезло же им угодить прямо в западню! Только прибыли, и вот тебе – повоевали: сначала артиллерией накрыло, а после, не дав отряду хоть чуточку оправиться, немцы бросили пехоту, которая и прихватила бойцов.

О сопротивлении и думать не стоило: из всего отряда НКВД в живых осталось семь человек, включая самого лейтенанта, а фашистов, даже на первый взгляд, было раза в два больше. То есть после артиллерийского налёта уцелело семеро, но Пахомов разгорячился, бросился на ближайшего немца с винтовкой наперевес и получил пулю из «вальтера».

– Ещё смелые есть? – осведомился палач, изучая пленных.

Говорил он по-немецки, но все, даже языка не знавшие, поняли, о чём речь. Осипову безумно захотелось врезать по наглой физиономии, на которой виднелись шрамы от студенческих дуэлей, но Пахомов своим примером наглядно продемонстрировал, чем закончится геройство. Так что лучше с сопротивлением повременить… дождаться подходящего момента.

«Если он вообще представится», – подумал лейтенант, хмуро разглядывая суетящихся фашистов.

– Вы шагать за нами, мы тогда вас не стрелять, – на ломаном русском продолжил палач. Гауптман, если верить знакам различия. – Всё понять?

В ответ увидел кивки.

– Карош.

И повёл пленных в глубь Зелёного острова, не обращая внимания и даже не прислушиваясь к звукам вновь разгорающегося боя. Сегодня немцы рывком прорвались через Дон, начали закрепляться с лихорадочной поспешностью, и Осипов, признаться, думал, что командование прикажет оставить остров, но вместо этого пришёл приказ стоять насмерть.

Зачем? Не важно. Это армия, и людям, которые смотрят на карты фронта, виднее, что нужно делать. Остальные обязаны исполнять…

– Хальт! Стоять!

Они прошли совсем немного, меньше четверти мили, когда главный немец вскинул руку, приказывая процессии остановиться, вернул пистолет в кобуру, правда, застегивать её не стал, вытащил из планшета потрёпанную тетрадь в кожаном переплёте и раскрыл её на заложенной странице.

А Осипов так же, как все остальные пленные, оглядел поляну, недоумевая про себя, почему гауптман выбрал именно её, ничем не примечательную, коих на Зелёном острове вагон и маленькая тележка.

«Что в ней необычного? И что за тетрадь у фашиста?»

И зачем они остановились, несмотря на разгорающийся неподалёку бой?

А остановились они, как выяснилось чуть позже, для того, чтобы немец смог без помех провести странный ритуал, текст которого он явно читал по тетради. Сначала гауптман бурчал что-то себе под нос, затем опустился на колени и, держа раскрытую книгу в левой руке, вскинул правую вверх и принялся буквально выкрикивать непонятные, но явно не немецкие слова.

Поведение должно было показаться атеисту Осипову смешным, но не показалось. Напротив: лейтенанту стало страшно. Потому что он шестым чувством понял, что будет дальше.

– Ведите ко мне любого, – распорядился поднявшийся на ноги немец.

Он вернул тетрадь в планшет и вытащил из него довольно большой церемониальный нож с изящной костяной рукоятью, на которой Осипов разглядел изображение журавля. Собственно, именно из-за изображения в памяти и всплыло слово «церемониальный».

– Скорее!

Двое фашистов ухватили за локти Сеньку, самого молодого бойца взвода, и потащили к командиру. Сенька упирался, но вяло, боясь схлопотать пулю за неповиновение.

– На колени, – скомандовал гауптман.

Сенька получил по внутренней стороне ноги и волей-неволей оказался в требуемой позе.

– Мразь немецкая, – протянул он, хмуро глядя на палача исподлобья. – Ну ничего, доберёмся мы ещё до ва…

Договорить он не успел. Гауптман сделал невероятно быстрое, в полном смысле слова молниеносное движение, блеснула сталь, Сенька схватился обеими руками за горло и завалился на бок.

Совсем рядом грохотали пушки, ухали гранаты и щёлкали выстрелы, но на поляне стало тихо-тихо. Внешние звуки перестали что-либо значить.

Они были безопасны.

Главный немец прокаркал ещё одну фразу и замер, победоносно вскинув нож к небу. Остальные присутствующие сопроводили действо молчанием. У одних оно получилось – почтительным, у других – испуганным.

Примерно минуту никто не шевелился, после чего гауптман тряхнул головой, словно приходя в себя, огляделся и почти удивлённо произнёс:

– Не работает.

«Что происходит? Какого дьявола он режет горло? – подумал Осипов. На его лбу выступила испарина. – Лучше б на месте пристрелил, ёлки-палки…»

– Не работает! – повторил палач.

Он повернулся к пленным и ткнул пальцем в Осипова:

– Этого ко мне!

Внутри у лейтенанта стало холодно, но при этом… Странное это было ощущение: Осипов перепугался так сильно, что страх ушёл. Испарился, бессмысленный, сменившись безразличием к смерти, лютой ненавистью к немцам и желанием действовать.

– Сдохни!

Лейтенант ловко пнул ближайшего палача под коленку, фашист охнул, схватился за ушибленное место, а Осипов рванул ко второму. Понимал, что убежать не дадут, и решил драться. Ударил в челюсть, как давно мечтал, упал вместе с рухнувшим немцем, уходя от пули, рванул к себе автомат, а дальше…

А дальше всё вокруг неожиданно стало как во сне: ярком и слегка размытом одновременно.

Дальше все «вокруг» как будто стали смотреть в другую сторону, а те, кто «внутри», принялись двигаться с необычайной стремительностью, причём лейтенант не смог бы внятно объяснить, что такое «снаружи» и что – «внутри».

Он просто это знал.

И видел, что оказавшийся «внутри» гауптман словно подрос немного, расправил плечи, а в его руке – во второй, не в той, где нож, – появился огненный шар, который он ловко пустил куда-то…

Шар вспыхнул посередине этого «внутри».

Осипов не знал, куда он летел, но понял, что сгусток раскалённого огня кто-то остановил на полпути. Кто-то и как-то.

«Что происходит?»

А оттуда, куда летел шар, в ответ примчалась молния. Даже две. Тонкие и острые, они почти одновременно вонзились немецкому палачу в грудь и горло и зашипели, подчёркивая предсмертный хрип.

И сразу же послышался недовольный бас:

– Какого Спящего?

– Извините, отец, не удержались…

– Это же всего лишь чел!

«Наши? – пронеслось в голове Осипова. – Откуда?»

– Здесь ещё один чел!

– Немец?

– Нет.

– Тогда не трогать. И… вот что… помогите другим.

– Хорошо.

– У этого чела зачаточные магические способности, – сообщил странное первый голос. – Он видит сквозь морок.

– Видит, но не понимает, Валентин, не понимает… Делай то, что я велел, времени мало.

– Да, отец.

Осипов услышал шаги, а через мгновение в поле его зрения появился рыжеволосый мужчина в бордовом, старинного покроя камзоле и высоких сапогах, в которые были заправлены широкие штаны. Рыжий подошёл к валяющемуся на земле палачу и хмыкнул:

– Вот и встретились, гроссмейстер. Долго же ты от меня бегал.

– Йорген, – прохрипел тот. К огромному удивлению лейтенанта, гауптман всё ещё был жив. И, оказывается, прекрасно говорил по-русски. – Проклятый Вебер…

– Я ведь говорил, что найду тебя, Манфред.

– Чтоб ты сдох…

– Нож я у тебя возьму, – сообщил рыжий обладатель гулкого баса. На оскорбительное пожелание он совсем не обиделся. – Нож не твой.

– И не твой…

– Но ты умираешь, – жёстко усмехнулся рыжий. – Наконец-то.

– Я…

– И дневник заберу. – Вебер наклонился к планшету и выругался: – Как в него попала «стрела»?

– Я его поднял…

Немец закашлялся, чуть приподнял руку, словно собираясь показать этому странному рыжему кукиш, но выгнулся от боли, застонал и затих. Рыжий покачал головой и, не оборачиваясь, ушёл, держа в одной руке нож, а в другой – обожжённый планшет.

А ещё через несколько секунд стало так же, как всегда: звуки и ощущения мира вернулись в полной мере. Сон закончился, «внутри» и «снаружи» вновь стали единым целым, и к лежащему на земле Осипову подскочил сержант Харитонов.

– Жив?! Живой? Живой!! – И поднял голову. – Живой он! Живой!

– Что случилось? – Голова после возвращения из яркого и чуть размытого сна, где летали огненные шары и молнии, была тяжелой, и Осипову не пришлось играть. – Что?

– Снарядом вас накрыло, товарищ комвзвода, – торопливо сообщил Харитонов. – А нашим или фашистским – не знаю. Но накрыло…

– Где рыжий?

– Какой рыжий?

– Чёрт!

– Рыжий чёрт? – совсем растерялся сержант, подозревая, что командиру всё-таки досталось взрывной волной.

– Чёрт! – Осипов поднялся, повернулся и тут же увидел гауптмана. Мёртвого, как голова на эсэсовских фуражках, и холодного, как немецкая жестокость. Гауптман лежал с раскрытыми глазами, в которые не замедлил плюнуть Харитонов:

– Палач!

Всё верно – палач.

– А нас другим снарядом спасло, – продолжил сержант. – Их несколько прилетело: к вам и к нам. Всех фрицев того, насмерть… А наши – нормально. Только Оглыева контузило.

У фрицев – обожжённые дыры в телах, точно такие же, как эти у гауптмана, которого рыжий назвал «гроссмейстером». И глядя на дыры, Осипов вспомнил сказанное басом: «И… вот что… помогите другим».

Помогли.

«Не знаю, парни, кто вы, но – спасибо, – подумал Осипов. – Выручили».

И ещё подумал, что рыжий в камзоле был абсолютно прав: он, Осипов, всё видел, но ни черта не понял.

* * *Ростов-на-Дону, наши дни

Первое, что услышал Виктор, толкнув дверь ломбарда, был звон висящего над входом колокольчика. В отличие от большинства соплеменников, Магар Томба не пользовался ни магическими, ни техническими средствами предупреждения о появлении посетителя, оставаясь верным прадедовским приёмам, и потому вышел из задней комнаты лишь после того, как Вебер сделал пару шагов. Но вышел «во всеоружии», полностью подготовившись к встрече клиента: чёрные глаза пылают финансовым огнём, на губах улыбка, руки чуть разведены в стороны… Однако при виде чуда шас поморщился и мгновенно переключил выражение «радушный хозяин» на «обрадованный владелец приличной лавки»: всё почти то же, но показного энтузиазма в разы меньше.

– Добрый день, Виктор!

– Здравствуйте, Магар.

– Как ваш ростовский бизнес? Процветает?

– Развивается, – нехотя ответил Вебер, который понимал, что врать шасу в деловых вопросах глупо, и потому старался как можно меньше касаться официальной причины своего нахождения в Ростове. – До процветания ему далеко.

«Бизнес», конечно же, существовал, но только на бумаге, Виктору пришлось придумать его, чтобы иметь повод для пребывания вдали от Тайного Города. Разумеется, собратья периодически осведомлялись: «И чего ты полез в это захолустье?», на что Виктор пускался в привычно-путаные объяснения насчёт экономической выгоды, и на втором-третьем предложении осведомляющиеся махали руками с просьбой прекратить: чуды, в отличие от шасов, больше интересовались войной, чем экономикой.

– Удачи в ваших начинаниях, – машинально пожелал шас и, не дожидаясь благодарности, спросил: – Что привело вас ко мне на сей раз? Позвольте угадать: вы поняли, что лучшего места для покупок не найти?

– Ну, вряд ли справедливо называть место лучшим, если иных просто нет, – отозвался Вебер; шагая мимо ряда витрин, он не без интереса рассматривал драгоценности и часы, лежащие за стеклом. – А вы, к счастью, или к сожалению, единственный в Ростове представитель Торговой Гильдии.

– К счастью, конечно же, к счастью, – заверил чуда Магар. – Ведь я не просто представитель Торговой Гильдии, я – официальный представитель, а значит…

– Всё по двойной цене, – кисло уточнил Вебер.

– Все сделанные у меня покупки законны и гарантированы, – радостно уточнил Томба. – И я несу полную ответственность за качество…

Договорить не удалось. Дверь распахнулась, колокольчик яростно звякнул, и в ломбард ворвалась пара челов – мужчина и женщина, – обоим лет по тридцать. Но это если приглядываться. А если просто бросить взгляд, то каждому из них можно было дать и по пятьдесят – обрюзгшие физиономии выдавали в парочке любителей выпить.

– Чем могу быть полезен? – любезно поинтересовался шас.

Вебер сначала удивился, но в следующий миг вспомнил, что находится в ломбарде и подобные клиенты здесь наверняка не редкость, и потому сделал шаг к стене, решив не мешать Магару заниматься делом.

– Хотим выкупить кольцо мужа… – подбоченившись, сообщила женщина.

– Перстень, – уточнил муж, дыхнув на Томбу уже переработанной утренней дозой.

– Золотой.

– С зелёным камнем? – «припомнил» шас.

– Да! – обрадовалась женщина.

– Ага, – кивнул муж. – С большим таким. Очень дорогим.

– Увы, утром я его продал, – развёл руками Магар. – Пришла симпатичная девушка, она как раз искала подарок для отца и буквально вцепилась в перстень…

– Но ведь срок выплаты долга истёк только вчера! – воскликнул мужчина.

– Всё верно: вчера, – с готовностью подтвердил шас. – Поэтому на продажу я его выставил только сегодня и продал, в полном соответствии с условиями нашего договора.

– Но…

– По закону.

Пьяницы переглянулись, и женщина вздохнула:

– Плакал твой перстень, Валера.

– Да как же… это ж фамильная ценность… – проворчал мужчина.

Ему было жаль расставаться с драгоценностью, которая не раз выручала их с женой в трудную минуту. Перстень охотно брали в залог, но до сих пор парочке всегда удавалось его вернуть.

– Простите, что перебиваю, – твёрдо произнёс Магар, – но если вопросов больше нет, то нужно расставаться. У меня посетитель… – Он покосился в сторону Виктора и, перейдя на громкий шёпот, закончил фразу: – Из налоговой.

Опечаленные супруги покинули заведение, и едва за ними закрылась дверь, Вебер поинтересовался:

– Вы ведь их обманули, да?

– Да, – не стал врать шас.

– Зачем?

– Затем, что перстень служил им страховкой и делал беззаботными. Теперь же этим весёлым челам придётся покрутиться.

– Украсть другой перстень?

– Этот действительно достался им по наследству. – Магар вытащил из ящика стола искомую драгоценность и задумчиво посмотрел на камень. – Надеюсь, на следующий они заработают.

– Или украдут.

– Или так. – Шас помолчал. – Нужен? Отдам со скидкой.

Несколько секунд юный чуд пристально смотрел на крупный камень – перстень действительно был красив, – но нашёл в себе силы отказаться:

– Я из Ордена, а не из Зелёного Дома.

– У меня есть превосходный перстень с рубином.

– В другой раз.

– Как скажете. – Торговец бросил перстень обратно в ящик и улыбнулся: – Так на чём мы остановились, Виктор?

– Я бы хотел приобрести несколько «батареек» с энергией Карфагенского Амулета, краску туманных образов и кое-что по мелочи…

– Хорошо… – Магар зашёл за прилавок и открыл нужную программу на компьютере. – В прошлый раз вы тоже покупали краску…

«Проклятие!»

Всю дорогу до ломбарда Виктор пытался припомнить, где он взял предыдущую банку. Решил, что привёз из Тайного Города, и вот – такая незадача.

– Я её… разбил. – Виктор улыбнулся. – Такой растяпа.

– Сочувствую.

– Спасибо.

– Товар недешевый.

– Ага.

– А зачем он вообще вам нужен? – небрежно осведомился шас, продолжая вносить данные в компьютер. – Краска, в смысле.

– Для бизнеса, – брякнул Вебер.

– Колдуете потихоньку? – удивился Томба, не отрывая, впрочем, взгляд от монитора.

– Потому и уехал из Тайного Города.

– И до сих пор не процветаете?

– Не хочу привлекать к себе ненужного внимания. – Виктор уже взял себя в руки и отвечал достаточно гладко. – Если бизнес резко пойдёт в гору, Великие Дома сразу же заинтересуются, хорошо ли я соблюдаю режим секретности.

– Вы необычайно предусмотрительны для… – Томба почти произнёс: «для чуда», но вовремя, буквально «на языке», поменял слово: – Для своего возраста.

Вебер, который всё прекрасно понял, не удержался от короткого смешка.

– Краска у меня точно есть, а вот «батарейки» с энергией Амулета надо посмотреть… – пробормотал шас, закончив с компьютером. – Для Ростова товар редкий…

– Посмотрите, – предложил Виктор.

– Посмотрю…

Магар на пару минут скрылся в подсобке, а вернувшись, выставил на прилавок плотный пакет.

– Здесь всё, что вам нужно.

– И «батарейки»?

– Я заказал их в прошлую большую поставку, как раз имея в виду вас.

– Вы очень предусмотрительны, для…

– Просто: как все шасы, – хихикнул Томба. – Вам сказать, сколько это стоит?

– Я знаю, сколько этот набор стоит в Тайном Городе, – вежливо напомнил юноша.

– Тогда вас не сильно удивит новая цена. Она всего на несколько процентов больше той, которую вы знаете.

– Несколько – это два?

– Чуть больше. – Магар приятно улыбнулся.

– Больше десяти не дам.

– Вам знакомо понятие «логистика»?