Ангел мертвеца

– Скоро она, скоро… Вот. – Коззявый шумно выдохнул, увидев за изгибом дороги вожделенное заведение, и подвёл чихающий внедорожник к колонке. – Приехали.

– Хорошо.

Несколько секунд все оставались на своих местах, после чего начали переглядываться.

– Пойди, купи, – распорядился Штыпсель, поняв, что процесс затягивается.

Но поскольку ни к кому конкретно уйбуй не обратился, Козел решил, что речь идёт о нём, и напряжённо поинтересовался:

– А почему я?

– А кто? – лениво уточнил Штыпсель, которому было абсолютно всё равно, кто побежит в кассу.

– Ага, я ща пойду, бабло своё в ваш бензин вложу, а вы возьмёте и уедете.

– Это ещё зачем?

– Затем, чтобы делить на меньше.

Козел озвучил мысль, которая посетила каждого находящегося в машине бойца, и тем поставил дикарей перед серьёзной проблемой: выходить из машины никто не желал.

– Да… испортили нас деньги, – прокомментировал происходящее Штыпсель. – Сделали подозрительными.

– Ещё какими, – подтвердил Коззявый.

– Морально волевые качества пострадали, – заметил умный Жбан, из-за чего на него посмотрели с подозрением.

– Вместе – оно надёжнее, – дипломатично произнёс Сырок.

– Нам нельзя вместе идти, тогда деньги без присмотра окажутся, – высказался уйбуй.

– И не идти нельзя.

– Надо вместе из машины выйти и не входить, пока не поедем, – предложил Коззявый. – Тогда получится, что мы друг другу побратимы и можем верить.

Насчёт побратимства и доверия у пассажиров внедорожника были некоторые сомнения, однако в целом идея Коззявого получила одобрение.

– Так и сделаем, – решил Штыпсель.

– Да, – поддержал его Жбан.

– Выходим на счёт «три».

– Три!

Все раскрыли дверцы и вышли. А Коззявый дверцу распахнул, но, воспользовавшись тем, что двигатель не был заглушен, одновременно надавил на акселератор и резко рванул с места.

– Стой! – завопил Козел, пытаясь сорвать с плеча оставшийся в машине дробовик.

– Не ори, – вздохнул уйбуй.

– Почему? Там же наши деньги!

– А ты не понимаешь?

– Э…

Не понимал, но это быстро прошло.

О том, что машину они так и не заправили, Коззявый вспомнил примерно через тридцать ярдов, когда двигатель заглох окончательно. В какой-то момент почти собрался начать отстреливаться, но, поразмыслив, понял, что лучше принять судьбу, и жалобно посмотрел на подошедшего Штыпселя. А тот покачал головой и осведомился:

– Решил подальше переставить?

– Хотел проверить длину шланга, – пискнул в ответ боец.

– Ща проверишь, – пообещал уйбуй. – Выходи.

– Стрелять не будете?

– На такого дурака пулю тратить жалко, – честно ответил Штыпсель. – Просто выходи.

И облокотился на переднее крыло, наблюдая за тем, как Жбан, Сырок и Козел принялись доходчиво объяснять Коззявому, во что может вылиться отсутствие взаимного уважения внутри небольшого коллектива. Били провинившегося Коззявого дружно, однако без особой злости, поскольку все понимали, что окажись они на месте глупого бойца, тоже постарались бы воспользоваться ситуацией.

Кто же думает о бензине, когда четыре сумки денег в багажнике?

– Хватит, в общем, – распорядился Штыпсель, увидев, что подчинённые доколачивают Коззявого на остатках энтузиазма.

– Вы мне два зуба выбили, – сообщил боец, пытаясь отыскать на асфальте утерянные части организма.

– Получишь долю – сходишь к стоматологу.

– А доля будет? – навострил уши Коззявый, который почти поверил в то, что его побьют и оставят на бензоколонке.

– Будет, – махнул рукой Штыпсель. – Когда вы, кретины, поймёте, что доля всем будет? И лучше её получить, чем всякой дурью маяться, стараясь друг дружке глотки перерезать?

Внешне подчинённые отнеслись к заявлению с пониманием, покивали то есть, а внутренне – скептически, поскольку каждый сказал себе, что две доли – или вообще всё! – много лучше, чем одна.

Помолчали, после чего Жбан поинтересовался:

– И что теперь делать?

– А что теперь делать? – удивился глупому вопросу уйбуй. – Мы все вышли из машины и друг друга видим. Ща, короче, дотолкаем её взад и заправим, въехали?

– А кто пойдёт платить?

После выходки Коззявого этот вопрос встал ещё острее. Но прежде чем Козел завопил, что сейчас вот точно не станет, Штыпсель предложил свой вариант:

– Все пойдём.

– А кто за баблом останется приглядывать?

– Тогда половиной пойдём, а половиной останемся приглядывать.

– Нас пятеро, – напомнил слишком умный Жбан.

– Ну, давай Коззявого пополам распилим, чтоб тебе спокойнее было, – предложил уйбуй.

– А если кто останется сумки заберёт – и в лес? – продолжил напирать боец.

– С такими сумками далеко не уйдут.

– А уходить не надо – затаиться только.

Жбан вновь подтолкнул коллектив в пучину взаимного недоверия и поднял градус напряжённости.

– Может, поделим бабки? – несмело предложил Коззявый. – А то ведь с ума так сойдём.

– Здесь? – не понял Козел.

– А где?

– А как уезжать? – осведомился Сырок.

– Если что – машина на меня оформлена, – напомнил Штыпсель.

– Жребий бросим, – хрюкнул Жбан.

– Себе можешь хоть что бросать, а машина – моя!

– То есть ты уедешь, а нам тут оставаться? – перепугался Коззявый. – Здесь, в лесу?

– Все вместе в машине поедем, – решительно сказал Жбан.

– Каждый со своей долей?

– Да.

– И положим её в багажник?

– А больше некуда.

– И чем это будет отличаться оттого, что сейчас? – задал острейший вопрос уйбуй.

Несколько секунд дикари разглядывали друг друга, а затем медленно потянулись за оружием.

Через пару секунд на трассе, связывающей культурную столицу с официальной, должна была начаться перестрелка, однако случиться ей не позволила громко прозвучавшая реплика:

– А ловко вы тут управляетесь.

Которая заставила дикарей опомниться и обернуться на голос. На носатого брюнета, дружелюбно разглядывающего предперестрелочных Шапок из открытого окна приземистой «Ауди А7».

– Ты что, нас видишь? – выразил всеобщее удивление Коззявый.

– А как ты думаешь? – Брюнет обаятельно улыбнулся и представился: – Капур Томба, экстренная финансовая аналитика, надёжное юридическое сопровождение и офлайн-бизнес-коучинг по запросу. Что у вас случилось?

В действительности, он прекрасно знал, что случилось: с такой горячностью дикари могли только добычу делить, оставалось лишь определить её размер, прикинуть, насколько ему интересно тратить время на происходящее, если интересно – зафиксировать прибыль, и продолжить путь по своим делам.

– Шас… – горестно вздохнул Жбан.

– И это тоже обо мне, – не стал скрывать Капур. – Всё развлекаетесь?

– Заправляемся и уезжаем, – отрезал Штыпсель в последней попытке избавиться от носатого дельца.

В безуспешной попытке.

– В Питер собрались?

– В Тбилиси, – буркнул Сырок.

– Тоже неплохо. Кстати, могу продать новый навигатор, с правильными картами.

Однако предложение не произвело впечатления.

– Просто проваливай, – попросил уйбуй. – Сами разберёмся.

Но поведение Красных Шапок подсказало опытному шасу, что речь идёт о солидном куше, поэтому он выключил двигатель и вышел из машины, не обращая никакого внимания на то, что руки дикарей продолжали поглаживать пистолеты и ятаганы.

– Вы беженцы, что ли?

– Просто уехали, – ответил Штыпсель, понимая, что отделаться от Капура не получится.

– На отдых едем, – сообщил Жбан.

– Лечиться, – добавил Сырок.

– Бухать, – конкретизировал вопрос Козел.

– На самом деле мы большие патриоты и скоро вернёмся, – на всякий случай поведал Коззявый.

– А, «испуганные патриоты»? Понимаю.

– Мы никого не боимся! – гордо заявил Штыпсель. – И скоро вернёмся.

– Когда всё уляжется.

– А на самом деле мы хорошие.

– Креативные…

– Ладно вам суетиться, – поморщился шас до того, как понятие «креативный» вызвало в рядах бойцов смущение. – Мне объяснять не надо. Я толерантный.

– Ты тоже беженец? – жадно поинтересовался Коззявый, которому очень хотелось, чтобы не их одних называли «испуганными патриотами», да ещё и «креативными» – это понятие дикари частенько путали с другим определением.

– Нет, я тут по делу.

– Вот иди и делай свои дела. – Штыпсель мотнул головой, показывая, в какую сторону нужно делать дела, и многозначительно потрогал себя за ятаган.

Как ни странно, агрессивный стиль переговоров сработал: шас вздохнул, развёл руками, показывая, что в таких условиях финансовая аналитика бессильна, и небрежно протянул:

– Ну, я вас предупредил, а дальше смотрите сами.

– О чём ты нас предупредил? – не понял уйбуй.

– Об этом самом.

– О чём? Ты же молчал ваще.

– А между строк вы слушать не умеете? Или вы хотите, чтобы я кричал на всю бензоколонку?

– О чём кричал? – окончательно растерялся Штыпсель.

– О том, о чём я вас предупредил, а вы не поняли.

– О чём?

– Ладно, мне некогда. – Капур повернулся к «Ауди», но замер, услышав щелчок взводимого курка.

– О чём? – повторил вопрос уйбуй.

– Ты в него стрелять будешь? – выдохнул осторожный Коззявый.

– Ну, разобраться же надо, – сквозь зубы объяснил Штыпсель, не понимая, что звук взводимого курка и был тем сигналом, которого ждал шас.

Однако внешне Капур этого никак не продемонстрировал. Замер. Затем тяжело вздохнул, чуть приподняв руки, показав абсолютно мирные намерения, медленно повернулся и спросил:

– У вас деньги какие?

– Какие надо у нас деньги, – усмехнулся уйбуй. – Обыкновенные.

– В Москве брал?

– А где ещё?

– А едешь в Питер?

– Ну.

– Вот тебе и ну. – В голосе шаса появилась стойкая уверенность профессионального коуча. – И что ты с обыкновенными московскими деньгами в Питере будешь делать?

– Мы разберёмся, что с деньгами делать, – подал голос Жбан.

– Советчики не нужны, – согласился с ним Сырок.

– Один советчик вона, уже сопли кровавые облизывает!

– Они у нас стираные! – сообщил более умный Штыпсель, сдавая Капуру свой последний защитный бастион.

– Ну, хоть это вы сообразили сделать, – с облегчением произнёс шас.

– Что? – не понял уйбуй.

– Бабло отстирать. Но стирали вы их в Москве и для Москвы. А едете куда?

– Куда? – растерялся Штыпсель.

– Едете вы в Питер, – поведал дикарю Капур. – Но поехали, судя по всему, вообще неподготовленными. Вы слышали, что с курсом в последние дни творится?

– Не глупее некоторых, – заявил уйбуй, убирая пистолет в кобуру.

– Это хорошо, что не глупее, – похвалил некоторого дикаря шас. – Какой сейчас курс?

– Ну…

– А по какому курсу ты своё бабло отстирывал? А с каким процентом? А через какую биржу проводил? А ты слышал, что деньги сейчас крашеными стали, чтобы таких как ты отслеживать? Отстирать ты их отстирал, а краска?

– Что краска?

– Краску смыл?

– Какую?

– Слышь, уйбуй, по ходу, нам носатый туфту впаривает, – осторожно предположил осторожный Коззявый. – Деньги нам отстирали чисто, и мы теперь их владельцы.

– Это тебе так кажется. – Капур с жалостью посмотрел на предыдущего советчика. – А на самом деле ты деньги в аренду берёшь, как автомобильные номера. Ты вообще в курсе, что автомобильные номера тебе не принадлежат?

– Это которые на двигле? Конечно, не принадлежат – мы их так часто перебиваем, что запутались в натуре.

– Не те, которые на двигле, а те, которые на бампер вешаете. Они тебе не родные, дружок, ты их в аренду взял, даже если украл. Вот и у денег есть хозяева. Они их в оборот запускают, чтобы мы друг другу передавали, считают постоянно и следят за ними. И сейчас многие хозяева свои деньги забирают, поэтому творится чёрт знает что. И даже свифт местами вырубили, хотя не знаю зачем. – Шас помолчал. – Об этом вы хоть слышали?

– Разумеется! – поддержал высокоинтеллектуальную тему Штыпсель.

О свифте он слышал, потому что Кувалда рассказывал, после чего поднял налоги на двадцать процентов, чтобы компенсировать возникшие операционные расходы. С тех пор Красные Шапки к свифту относились с отвращением.

– Отлично. – Капур решил, что подготовительная работа проведена в достаточной мере, и забросил крючок: – Короче, у меня есть чистые, абсолютно легальные немосковские деньги, которыми можно без проблем расплачиваться где угодно за пределами МКАД. Берёте или нет? Моё время дорого, я тут не благотворительностью занимаюсь, а беженцам помогаю. Не возьмёте вы – отдам другим. А когда следующий дилер подъедет, я понятия не имею, даже не спрашивайте.

И сделал маленький шаг к машине. Спиной. Маленький. Но не оставшийся незамеченным.

– Мы не беженцы, – напомнил Сырок.

– Да я не настаиваю, – пожал плечами Капур, делая ещё один шаг. И всем своим видом демонстрируя, что ждать дольше чем ещё «чуть-чуть» не намерен.

– А курс какой? – хмуро спросил Штыпсель.

– Немного завышенный, – не стал скрывать шас. – Но сам пойми: мы на бензоколонке в половине дороги до Питера. Где ты ещё бабло поменяешь?

– Какой, спрашиваю?

– Один к двадцати пяти.

– Что?!

– Извини, но за меньший процент мне тут торчать неинтересно.

– Да ты с ума сошёл.

– Работа такая.

– А к тебе устроиться можно? – поинтересовался Жбан.

– Можно, но пока в планы фирмы расширение не входит.

– Это как?

– Это приходи следующей зимой. – Капур окончательно перешёл на деловой тон. – Ну так что, работаем или дальше поедете? В надежде, что ближе к Питеру курс понизится.

– Он у тебя бешеный, чтоб у меня ятаган затупился, – протянул Штыпсель. – Давай один к пятнадцати?

– Не могу. Акционеры будут недовольны. Один к двадцати трём.

В итоге сошлись на одном к двадцати, после чего обрадованный уйбуй пожелал узнать, сколько у шаса с собой немосковских денег, получил ответ «А сколько вам надо?», осторожно ответил, что думает о ста тысячах, и услышал по-деловому жизнерадостное:

– Да хоть миллион!

– Не, – поразмыслив, мотнул головой Штыпсель. – Столько не потянем. – Он решил проявить разумную осторожность. – Давай мы пока купим у тебя сто тысяч настоящих денег, а если не хватит – я позвоню.

– Неси бабло, – велел шас и полез в машину – сумка с наличностью валялась у него на пассажирском кресле.

Полученные от дикарей упаковки Капуру пришлось уложить в багажник, после чего он искренне пожелал Шапкам хорошей дороги и с чувством выполненного долга отправился по своим делам. А не менее довольные собой дикари принялись толкать внедорожник к бензоколонке.

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

– Следует признать обстановку в Тайном Городе в целом удовлетворительной. И отметить тот факт, что Внутренняя Агема справляется с последствиями кризиса «MG» и действиями Сопротивления. Нам удалось главное – не скатиться в жёсткие репрессии и наглядно продемонстрировать жителям Тайного Города свою договороспособность и готовность идти на компромиссы. Это положительный момент. Что же касается полнейшего провала операции в подземельях Солянки… – Схинки обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. – На нас была совершена хорошо продуманная атака, причём противник имел поддержку изнутри, знал наши оборонительные планы и мастерски воспользовался этим преимуществом.

– Что будет с предателем?

– О судьбе центура Машара вы узнаете в ближайшее время.

– Я считаю, что его необходимо показательно наказать.

Никто не сомневался, что Идо выразится именно в этом ключе, и потому его реплика осталась практически без внимания, Схинки лишь обозначил ужимку, а остальные участники совещания остались невозмутимы.

Всего их было шестеро: помимо орангутана, Идо и Гранни, за столом расположились представляющая Зелёный Дом фата Магуша, она же – центур Магуша, и центур Генрих де Би, недавно назначенный командором войны. После случившихся в Ордене событий и бегства изрядного количества боевых магов, особенно высшего и среднего уровня, не желающих служить новой власти, Консул распорядился командоров назначать, поэтому титул Генриха считался не совсем заслуженным, несмотря на несомненный магический талант. Шестой участницей совещания была Карина Луминар. Масаны всегда стояли особняком от других древних рас, видели в появлении Консула шанс возвыситься и приняли его власть едва ли не поголовно. Их ярость и несдержанность компенсировались верностью, они составляли костяк Внутренней Агемы, и Схинки периодически демонстрировал своё расположение к ним мелкими деталями. Например, вызывая на совещание двух представителей семьи, а не одного. Кроме того, орангутан решил в очередной раз намекнуть Идо, что незаменимых для Консула не существует.

Ну, может быть, за исключением самого Схинки.

– И прежде чем перейти к происходящему в Тайном Городе, я хочу выразить официальную благодарность центуру ди Атуре за блестяще проведённую операцию в Санкт-Петербурге. – Орангутан посмотрел на Гранни, но обошёлся без привычного сального взгляда, которым обычно ласкал девушку. – Получив весьма неоднозначное распоряжение, центур ди Атура выбрала оптимальный способ его исполнения, с одной стороны, восстановив честь Агемы, а с другой – обойдясь без радикальных решений.

– Они заслуживали иного, – не смолчал Идо. – За такие оскорбления нужно кровью умывать.

На этот раз ужимка у Схинки получилась отчётливой. И не сулящей ничего хорошего болтливому и агрессивному масану. Впрочем, из всех присутствующих только Гранни знала орангутана настолько хорошо, чтобы различать оттенки его ужимок.

«Похоже, Идо чем-то крепко провинился…»

Девушка, как и все, обратила внимание на присутствие Карины, но, как и все, решила, что таким образом Схинки в очередной раз демонстрирует вампирам своё расположение, однако теперь поняла, что дело не только в этом. И возможно, Идо получит если не «чёрную метку», то её репетицию.

«Интересно…»

– Я ещё раз прошу обратить внимание на то, что к распоряжениям Консула следует подходить творчески и стараться не рубить сплеча. Мы не заинтересованы в геноциде или массовых репрессиях. Жители Тайного Города прекрасно осведомлены о нашей силе, поэтому применять её следует аккуратно, постоянно демонстрируя готовность к разумному компромиссу. В тех случаях, разумеется, когда компромисс в принципе допустим…

– Вот именно! А какой возможен компромисс с вассалами Тёмного Двора? – вскинулся масан. – Эрлийцы и шасы служат князю и делают всё, что он прикажет. Я уж не говорю об осах, которые набрались наглости атаковать нас.

– В тех случаях, когда компромисс в принципе допустим, – с обманчивой мягкостью повторил Схинки. – У центуров и факторов Внутренней Агемы есть власть и широкие полномочия, но пользоваться ими нужно со всей внимательностью, устанавливая понятный жителям Тайного Города порядок, а не право сильного.

– Власть и есть право сильного.

Несколько мгновений орангутан внимательно смотрел на Идо, но вновь не стал вступать с ним в спор.

Почесал левое ухо нижней лапой и спокойно продолжил:

– Повседневная жизнь Тайного Города всегда подчинялась тщательно продуманным правилам, и смена, а точнее, переформатирование верховной власти их не отменяет. В первую очередь я говорю о соблюдении режима секретности. У Консула есть планы на созданную нынешней господствующей расой пародию на цивилизацию, однако в настоящее время мы не заинтересованы в эскалации, а значит, не должны давать челам повода для беспокойства. Пусть живут так, как жили. Пока… Я достаточно ясно выражаюсь?

– Разумеется.

– Вполне.

– Куда понятнее?

Отозвались все, кроме Гранни и вампира. Девушка не считала нужным отвечать на глупые вопросы, а масан сделал вид, что молчит по той же причине. Однако на этот раз Схинки решил услышать от него то, что хотел услышать.

– Идо?

– Полностью согласен со всем сказанным, – пробурчал масан.

– В таком случае, тебе не составит труда объяснить свои последние выходки? – Орангутан чуть повысил голос.

– Какие ещё выходки?

– Которые пришлось зачищать Службе утилизации. – Теперь Схинки смотрел очень жёстко и совсем не производил впечатление «забавной обезьянки». Даже просто обезьянки. Сейчас на Идо смотрел очень опытный и очень недовольный боевой маг. – У тебя что, былажажда? Зачем ты показался консьержу и засветился на видеокамерах перед тем, как высушить ту человскую женщину?

– Я…

– О чём ты думал?

– Захотелось убить, – рявкнул в ответ вампир.

– А в морге?

– Что в морге? – вздрогнул Идо.

– Тоже захотелось убить? – Схинки давил бульдозером, и Магуша поймала себя на мысли, что только сейчас окончательно осознала, почему Консул назначил ближайшим помощником это странное существо. – Для чего ты разгромил морг и едва не убил его работника?

– Захотелось!

– В морге?

– А почему нет?

– В морге? – неожиданно громко спросила Гранни.

– Не твоё дело, – грубо отрезал вампир.

– Да, – отмахнулся Схинки.

– И что он там натворил? – прищурилась девушка.

– Разорвал несколько трупов.

– Да ты совсем рехнулся, – хмыкнул командор войны.

Магуша кивнула, всем своим видом показывая, что полностью согласна с рыжим рыцарем: как ни старайся, а цивилизовать масанов невозможно.

– Зло срывал? – негромко спросила Карина, прекрасно понимая, какие мысли владеют остальными центурами. – Зачем ты всё это устроил?

Однако Гранни, которая знала чуть больше остальных центуров, не позволила замусорить разговор издевательскими смешками.

– А как именно он их порвал? – при этом девушка подчёркнуто обращалась не к масану, а к Схинки. – Что он с ними сделал?

– Какая разница?

– Мёртвое, – очень тихо ответила Гранни.

И орангутан замер.

– Идо, ты стал некрофилом? – брезгливо осведомилась Магуша.

– Или решил попробовать выдержанную кровь?

– Мёртвое… – прошептал Схинки.

Одними губами прошептал, однако Идо услышал. И вскочил, одновременно переворачивая тяжеленный совещательный стол на сидящих напротив Магушу и Карину. А следующим движением ударил Генриха локтем. Первая атака должна была огорошить противников, дать вампиру время подготовиться и нанести магический удар, и замысел наверняка бы сработал, догадайся Гранни о происходящем на несколько секунд позже. Но девушка успела подготовиться, и в тот момент, когда пропустивший удар Генрих мешком осел вниз, вцепилась в Идо и повалила его на пол.

– Тварь!

Вампир рассчитывал на другое развитие драки, но сориентировался мгновенно и выпустил своё главное оружие – их с Гранни окутало облако мельчайшей чёрной пыли.

– Что за дрянь? – выкрикнула изумлённая Карина.

Она ожидала, что Идо применит магию Крови или сбежит, воспользовавшись устроенным переполохом, понимая, что против четырёх магов ему не выстоять, но получилось иначе – Идо принял бой, и его «чёрная пыль» привела Карину в замешательство.

– Огонь! – завопил раскачивающийся на люстре Схинки.

Он не понимал, чем ударил Идо, не чувствовал никакой магии в появившемся облаке, но догадался, что без неё не обошлось, и потому приказал применить универсальное средство – огонь. Гарантированно сжигающий всё живое. А в некоторых случаях даже разрушающий магические связи. Огня боялись все жители Тайного Города, и маги, и обычные представители древних рас, и не было ничего удивительного в том, что Схинки предпочёл использовать его. Лучше устроить пожар, чем позволить себя убить.

– Огонь!

И, показывая пример, первым направил на борющихся на полу соперников концентрированный до максимального уровня поток «дыхания дракона». И выругался, потому что чёрное облако не заметило удара: пламя прошло сквозь него, как нож сквозь масло, но не причинило вреда – облако не рассеялось и сохранило структуру. Однако ругательство получилось коротким: в следующее мгновение орангутан услышал громкий вой скрывающегося под облаком вампира и расхохотался:

– Помогайте!

Магуша и Карина присоединились к Схинки, стараясь держаться подальше от подозрительного облака, и сосредоточенный удар трёх огненных потоков сделал своё дело: Идо завыл сильнее, сбросил с себя оплавленную Гранни и вскочил на ноги. Продолжая прикрываться непонятной пылью.

– Убью!

Двинулся вперёд, к жарящим его колдунам, но хватило его лишь на один шаг, дальше Идо снова заорал – проходящее сквозь облако «дыхание» причиняло ему сильнейшую боль, – а затем… А затем Идо сделал ход, которого от него никто не ожидал. Терпящий поражение масан должен был или попытаться прорваться к дверям, или же стремительно обратиться в туман и скользнуть в вентиляцию. И у того, и у другого варианта были недостатки, но оба они давали надежду на спасение.

При должном везении.

Однако Идо поступил иначе. Сделал движение в сторону, на мгновение уйдя от раскалённых потоков, и с громким криком выпрыгнул в окно, разбив стекло и увлекая за собой плотные шторы и куски карниза. Выпрыгнул в яркий солнечный день, чем вызвал у колдунов понятное изумление: