скачать книгу бесплатно
Видимость ноль, сбоят уже два двигателя, давление в кузеле падает, старик смеется, Каронимо бормочет молитву, а Павел удовлетворенно захлопывает записную книжку и прикасается к плечу Даркадо:
– Кто-то должен сообщить, что эксперимент прошел удачно.
Старик смотрит на магистра, и тот добавляет:
– Синьор адмирал. – Пауза. – Вы.
– Не только ты умеешь выходить за грань, Гатов, – скрипит Даркадо. – Не только ты.
Старые руки крепко держат штурвал, направляя паровинг вперед и вверх.
– Я это понял, – шепчет магистр.
– Вот и молодец.
Четыре лиги, куда уж больше? Адмирал вздыхает и направляет машину вниз. Рекорд есть, приключение закончилось, и настроение на пять с плюсом. И будет оставаться таким еще долго. Очень-очень долго.
– Я все еще пилот, сынок, я все еще пилот.
– Вы – лучший.
– Это невозможно, – стонет Бааламестре и складывается пополам, стремительно избавляясь от завтрака.
– Откуда ведро? – поинтересовался Даркадо.
– Припас на всякий случай, – докладывает магистр.
– Ты действительно гений, – ухмыльнулся старик. – И выглядишь не таким нахальным, как на земле.
– Я ведь сказал, что все понял.
– Но машину ты построил отличную, – продолжил адмирал. – Я думал, мы развалимся на двух лигах.
– Я тоже.
– Хорошо, что мы думали неправильно.
Лед постепенно сходил со стекла, и испытатели увидели на горизонте маленькую точку – Мелепорт. Такой родной, такой желанный…
– Спасибо, – тихо произнес Павел.
– За что?
– Без вас мы не забрались бы так высоко, синьор адмирал.
– Не за что. – Даркадо помолчал, улыбнулся и закончил: – Вперед и вверх, сынок, вперед и вверх. Пусть эта фраза станет и твоим девизом.
* * *
– А я так скажу: фотографии ваши – ерунда новомодная! – горячился пожилой фермер за соседним столиком. – Сегодня они есть, а завтра все забыли, чего-нибудь еще придумали. А картины – вот они, триста лет висят и еще столько же будут!
И фермер махнул рукой на стены, где между старинным оружием и доспехами красовались аляповатые работы провинциальных мастеров кисти, изображающие наиболее значимых посетителей харчевни, как поодиночке, так и компаниями. Традиция сия возникла на десятую годовщину сноса общественной конюшни и свято почиталась завсегдатаями «Дуба».
– Так ведь картины никто не снимает, – попытался урезонить фермера собеседник. – Будут вместе с фотографиями висеть.
– Это они сейчас говорят, что будут, а завтра возьмут да все поменяют.
– Не рискнут, – уверенно ответил рассудительный. – Зачем все переделывать?
– Ты сам сказал: новое время.
– Ну…
– Вот тебе и «ну».
Порою здоровый лингийский консерватизм давал настолько удивительные всходы, что оставалось лишь руками развести. Обсуждение предложенного новшества шло в «Золотом дубе» уже третью неделю. Специально выделенная стена пестрела короткими записками и целыми трактатами разнонаправленного содержания, шумные дискуссии собирали десятки участников, а предстоящее в ближайшее воскресенье голосование грозило прибытием всего населения Даген Тура, включая трезвенников, язвенников и грудных младенцев. Традиция трещала под напором новомодного фотографического искусства, и никто не мог с уверенностью сказать, чем закончится противостояние.
Однако офицеры «Амуша» были озабочены куда более важной темой.
– На Кардонию? – переспросил Бедокур.
– Так сказал Валентин, – уточнил Хасина.
– Валентин зря не скажет, – уныло протянул Бабарский. И вздохнул.
– Ты что, расстроился? – удивился Мерса.
– Не уверен, что мессеру сейчас следует отправляться на цивилизованные планеты, – пробурчал ИХ. – Нет лучшего способа развеяться, чем оказаться в какой-нибудь дикости.
– Кардония – это хорошо, ипать-копошить, – ухмыльнулся Галилей. – У меня как раз свуя заканчивается, а на диких планетах трудно отыскать достойных поставщиков.
– На диких планетах трудно отыскать удобные дороги и пролетки с мягкими рессорами, – произнес Бедокур. И перевел взгляд на медикуса: – Что у мессера с ногами?
– С одной получше, месе карабудино, с другой… – Альваро поморщился и честно ответил: – С другой – так себе.
– А ты для чего?
– Я стараюсь: ежедневный массаж, упражнения, – мази…
– Порошки пропиши, ты в них мастак.
– В порошках Галилей мастак, – съязвил Хасина.
– Мои порошки мессеру вряд ли помогут, – пробормотал астролог. А в следующий миг оживился: – Правда, есть на примете одна веселая смесь, ипать-копошить, но эффект краткосрочный, на пару часов, не больше.
– Порошки не всегда помогают, – авторитетно сообщил Бабарский. – Вот, к примеру, выгнуло меня позавчера хроническим защемлением, я в аптечке порылся, отыскал что-то от изжоги, но выгиб только компрессом снял, который мне Альваро наложил.
– Ты мне новый микроскоп обещал, месе карабудино, – тут же напомнил медикус.
– Не обещал, – хладнокровно отозвался ИХ.
– Обещал.
– Если бы я за каждую свою болячку кому-нибудь чего-нибудь обещал, мессер давно разорился бы.
– Это если бы ты исполнял обещания.
– Вот и смирись.
– Гвини патэго! Так я тебе и скажу в следующий раз.
– Тогда тебе микроскоп точно никто не купит.
Маленький Бабарский служил на «Амуше» большим суперкарго и цепко держал в пухлых ручках все финансы цеппеля. ИХ обожал делать прибыль и любоваться на нее, с наличными же расставался неохотно, но если Помпилио приказывал купить оборудование, приобретал только самое лучшее.
– А это еще что за цепари? – вяло осведомился Галилей, тыча трубкой в сторону входа.
У дверей «Дуба» осматривались шестеро мужиков в военной форме.
– Вояки с «Дер Каттера», – определил Бедокур.
– С какого еще «Каттера»?
– Пока ты в отключке валялся, в Даген Тур доминатор прибыл, – сообщил Бабарский. – У вокзала трепыхается.
– Я не валялся, а дремал перед сэнским раствором, внятно? – объяснил астролог, продолжая таращиться на военных. – Надо было сил набраться.
Из всех офицеров Галилей Квадрига выглядел наиболее молодо и одновременно – болезненно. Точнее – расслабленно, поскольку астролог «Амуша», как, впрочем, почти все его коллеги, отходил от Пустоты с помощью проверенных, но запрещенных препаратов разной степени тяжести. Роста он был невысокого, а телосложения хлипкого, идеально гармонирующего с вялыми движениями. Одевался Галилей просто: тельник с длинными рукавами, штаны с накладными карманами, в холодную погоду – цапа, но обожал яркие детали. Сейчас, к примеру, левое запястье астролога перехватывал шелковый платок кричаще-желтого цвета.
– А что вояки делают в нашей харчевне, ипать-копошить?
– Поужинать притащились.
– А-а…
Окружающая действительность занимала астролога не всегда, а потому проявленный интерес вызвал понятное удивление друзей.
– Тебе-то что? – осведомился Бабарский.
– Мне? Мне срочно надо поесть. – И Галилей схватил за руку направляющуюся к цепарям с «Дер Каттера» официантку. – Красавица, мы скоро улетаем.
– Неужели?
Квадрига почесал короткую русую бородку и мило полюбопытствовал:
– Вы будете по нам скучать?
– Ну… – Девушка неодобрительно покосилась на трубку астролога, что распространяла сладковатый запах чего-то незаконного, но ответила вежливо, хоть и неопределенно: – Не знаю.
– Массаж и упражнения эффекта не дают, – пробубнил себе под нос Хасина. – Нужно нечто иное, но что?
Замечание Бедокура заставило медикуса погрузиться в размышления.
– А давайте устроим прощальный ужин? – с энтузиазмом предложил Галилей. – Что вы посоветуете для нашей компании, красавица?
Палубные и механики «Амуша», что скромно выпивали неподалеку от офицеров, поддержали щедрое предложение астролога довольными возгласами. А вот умный Бабарский помрачнел.
– Денег жалко? – ехидно осведомился Мерса.
– Галилей, за что ты взъелся на харчевню? – поинтересовался ИХ, не обратив внимания на каверзный вопрос алхимика.
– Мы хотим сделать заказ! – громко сообщили военные. – Милая, подойди к нам!
– Может, поросенок? – быстро предложила официантка.
– С пятачком? – игриво уточнил Квадрига, не отпуская девушку.
– Кажется, после сэнского раствора Галилей не забыл побаловаться ухской пылью, – вздохнул Бабарский.
– Он пыль не употребляет.
– Откуда ты знаешь?
– Милая!
– С костями все в порядке, а вот состояние мышц оставляет желать лучшего. – Хасина сделал большой глоток пива и провел рукой по лысому черепу. – Думай, думай…
– Вы пока подумайте…
– А с чем вы подаете поросенка?
– Что э-э… происходит?
Смысл отрывистых фраз, мрачных взглядов, подмигиваний и улыбочек полностью ускользал от алхимика, но с объяснениями никто не спешил.
– Милая, ну что ты прилипла к штафиркам? – не выдержали военные.
– Иди к нам!
– К настоящим мужчинам!
– Ипать-копошить, кто пустил в приличное заведение животных? – Астролог печально покачал головой. – Расскажите мне о поросенке, красавица, как он выглядел, когда был жив? Упитанным?
Квадрига широко улыбнулся, а вот официантка, сообразившая наконец, куда клонит Галилей, насупилась.
– Не хами военным, заморыш!
– Не ипите мне мозг, девочки, он и так перезрелый.
