скачать книгу бесплатно
– Уверен? – Антонио покачал головой. – Ты переживаешь непростое время, брат, но ты все равно тот самый Помпилио, которого я знаю с детства. В противном случае ты уже вскрыл бы себе вены.
И этот удар достиг цели: пробил выстроенную защиту и вывел дер Даген Тура из равновесия.
– Зачем ты явился?! – сжав кулаки, выкрикнул Помпилио.
– Поговорить.
– О Лилиан?
– О тебе.
– Я согласился лететь на Кардонию, ты пристроил меня к делу. Развеселил. Что еще? Советы? Соболезнования? Что еще я должен выслушать?
Он не жаловался, не собирался жаловаться и не искал жалости. Он потерял все и начал потихоньку выбираться из ямы. Сам выбираться, кряхтя и стискивая зубы. Он не жаловался и не просил, он готовился драться с судьбой и готов был возненавидеть любого, кто осмелился бы полезть к нему в душу.
И потому следующая фраза Антонио поразила дер Даген Тура прямо в сердце.
– Я испугался, – глухо произнес дар, и ошеломленный Помпилио умолк. – Последний раз я боялся в детстве – боялся заблудиться на охоте, но вскоре это прошло. С тех пор я ничего не боялся, и вот – испугался потерять тебя. Мы не общались – да, но ты был. Я читал о твоих приключениях, я с гордостью говорил, что ты мой брат. И несмотря на все твои безумства, я не верил, что ты уйдешь первым. Ты на десять лет младше, ты должен меня пережить – это нормально. Когда я узнал, что тебя нет, мир стал другим. Я испугался. – Дар поставил бокал на стол и поднялся. – Собственно, это все, что я хотел сказать. Спокойной ночи.
– Он предложил дуэль, – произнес Помпилио, прежде чем Антонио повернулся к нему спиной. Произнес громко, намеренно выделив местоимение «он». – Он, не я.
– Что?
– Это была идея Маурицио.
И дар медленно вернулся в кресло.
Он понял, что пришел не зря и сделал все правильно, понял, что услышит ответную исповедь. Услышит рассказ о том, как много лет назад в замке Гларден Помпилио убил их брата. Их Маурицио, решившего претендовать на трон и поставившего дарство Кахлес на грань гражданской войны. Помпилио предотвратил кровопролитие, защитил закон, но с тех пор избегал Антонио.
– Я надеялся переубедить Маурицио, мы говорили всю ночь, но он стоял на своем.
– Он был упорен, – прошептал Антонио.
– Упрям, – уточнил Помпилио. – Под утро, когда мы оба поняли, что разговор зашел в тупик, Маурицио сказал, что я не прав и дело идет к дуэли. А я сказал, что раз он чувствует себя оскорбленным, то должен выбрать оружие. – Пауза. – Маурицио выбрал сабли.
Потому что к тому времени младший Кахлес уже несколько лет познавал тайны Хоэкунса.
– Маурицио был хорошим фехтовальщиком, – грустно улыбнулся дар.
– Отличным, – подтвердил Помпилио.
– Гораздо лучше тебя.
– Когда Маурицио выбрал сабли, он не оставил мне выбора, – твердо произнес Помпилио. – Маурицио был готов убивать за свою власть, но не был готов умирать. Он стал бы очень плохим даром.
– Но он был великолепным фехтовальщиком, – повторил Антонио. – Как ты победил?
– Я знал, как Маурицио будет сражаться, – угрюмо ответил Помпилио. – Он ведь любил меня и не хотел затягивать дело.
И перед глазами Антонио встала картина старой дуэли: тронный зал замка Гларден дремлет в предрассветных сумерках, кресла и маленький столик, за которым братья сидели всю ночь, сдвинуты к стене, на них валяются месвары, а Помпилио и Маурицио, одетые лишь в брюки, сапоги и сорочки, стоят друг перед другом с саблями наголо. Похожие так, что щемит сердце. Принявшие решение убивать, и от этого тоже щемит. Братья ждут сигнала, которым стал первый луч солнца.
– Я знал, что сначала будет финт и лишь потом – смертельный выпад, – продолжил Помпилио. – Поэтому не среагировал на первый удар, ушел от второго и уколол Маурицио в сердце. Так было.
Первый луч даже опомниться не успел. Не пробежал по всем окнам, не поиграл с хрусталем тяжелой люстры, не подмигнул позолоченному трону. Первый луч лишь выглянул, а по мраморном полу уже растекалась кровь.
– Десять лет я вспоминал эту историю каждый день. Десять лет я спрашивал себя, правильно ли поступил? Десять лет видел кровь на своих руках, но во время катастрофы я потерял память, а когда она вернулась, выяснилось, что боль ушла, перестала жечь мне душу. Я наконец принял то, что сделал. – Помпилио улыбнулся. – Когда память вернулась, первая моя мысль была о Лилиан.
– А если бы Маурицио выбрал пистолеты? – тихо спросил Антонио.
Если бы показал, что готов умереть за идею? Показал себя настоящим даром?
– Не знаю, – спокойно ответил Помпилио. – Но это не важно, брат, потому что Маурицио выбрал сабли.
– Спасибо за прямоту, брат.
– Налей мне еще вина. – Помпилио криво усмехнулся. – Я рад, что мы наконец разговариваем.
* * *
– Оружие?
– Проверено, – мгновенно ответил Бабарский, преданно глядя на руководство снизу вверх.
– За состояние отвечают стрелки и Бедокур, – холодно напомнил Дорофеев, «забыв» о том, что по боевому расписанию ИХ исполнял обязанности пулеметчика. – Меня интересуют боеприпасы.
– Полный комплект, – заверил начальство суперкарго. И шмыгнул носом, продемонстрировав, что болезни не дремлют.
– Допустим. – Капитан поставил галочку напротив очередной графы. – Продовольствие?
– Длительного хранения завозят. – Бабарский кивнул на стоящий у ворот эллинга паротяг. – А свежие доставим на борт за три часа до отправления.
Опустошение здоровенного кузова шло по-муравьиному сноровисто и деловито: цепочка грузчиков споро перетаскивала ящики, мешки, свертки и бидоны в чрево «Амуша», где их встречал озабоченный кок.
– Допустим.
Несмотря на не самый высокий рост, Базза выглядел на фоне маленького и пухленького ИХ настоящим гигантом: сказывались плотное сложение и широкие плечи. Одевался капитан обыкновенно – в темно-синий повседневный мундир офицера Астрологического флота, а самой примечательной его приметой был жуткого вида шрам, обезобразивший левую сторону лица Баззы и придававший ему весьма устрашающий вид.
Дорофеев нарисовал в ведомости еще одну галочку и продолжил:
– В прошлом походе у команды были жалобы на обмундирование. Не всем хватило комбинезонов.
– Не всем хватило новых комбинезонов, – поправил капитана ИХ. – Теперь все в порядке.
– Ты закупил обмундирование? – удивился Базза.
– Нет, просто счастливчики поистрепали обновки.
Но шутка не удалась: при подготовке к походу у капитана напрочь исчезало чувство юмора.
– ИХ!
– Всем, кому нужно, достались новые комбинезоны, – доложил суперкарго.
– А что с судовой кассой?
– Судовая касса всегда в порядке, капитан, – широко улыбнулся Бабарский. – Можете организовать проверку в любое время дня и ночи. – Взгляд маленьких глаз ИХ был настолько честен, что любой на месте Дорофеева устыдился бы. Но Базза хорошо знал своего суперкарго, чтобы доверять невинному взгляду. – Вам не кажется, что здесь ужасный сквозняк?
– Сквозняк тоже проверим, – рассеянно пообещал капитан, ставя галочку в графе «судовая касса». И пометку: «Ревизия вечером».
– Заявки начальников служб удовлетворены?
– Так точно. – ИХ чихнул. – Полностью.
Каждая служба, ну разве что за исключением ведомства Бедокура, была представлена на «Амуше» в единственном лице: один медикус, один алхимик, один астролог, один радист. Однако Дорофеев по-уставному именовал их «начальниками».
– То есть сейчас я буду выслушивать жалобы?
– Они всегда жалуются, – пожал плечами Бабарский.
– Гм… Пожалуй.
Длина исследовательского рейдера превышала триста метров, высота – сорок, при соответствующей ширине. Добавьте торчащие рули, необходимость технического зазора – цеппель не может войти в эллинг впритык, надеть его на себя, как свитер, – и вы поймете размеры «домика», который выстроил для любимого «Амуша» владетель Даген Тура. Колоссальное строение располагалось в полулиге от вокзала, но все равно затмевало его, превращало в скромное, едва заметное сооружение, что-то вроде собачьей будки, выстроенной у крыльца настоящего дома.
Снаружи эллинг походил на тщательно обтесанную скалу и не вызывал особенного удивления у местных горцев. Другое дело – изнутри. Впервые оказываясь в чреве гигантского строения, все дагентурцы ошарашенно запрокидывали головы, стараясь разглядеть находящуюся на невероятной высоте крышу, чесали затылки и обменивались изумленными замечаниями, смысл которых сводился к тому, что раз люди научились создавать таких исполинов, мир действительно изменился. А уж когда внутри оказывался «Амуш», чувство нереальности происходящего усиливалось многократно. Трехсотметровая сигара, важно дремлющая внутри рукотворной скалы, вызывала в памяти легенды о драконах, и неизбалованные зрелищами дагентурцы толпами валили в эллинг, желая лично поглазеть на чудо современной техники. И отказа не знали: Помпилио разрешал подданным заходить в любое время и даже дозволял осматривать «Амуш» изнутри. Но только не в те дни, когда экипаж проводил плановые работы или готовился к путешествию.
– Осторожнее, чтоб вас всех в алкагест окунуло! – заорал Мерса, услышав тяжелый стук. – Это не вода, а королевский уксус!
– Так ведь тяжело, – пожаловался один из грузчиков.
– Это мне с вами тяжело, а вы на работе. – Алхимик обошел громоздкую стеклянную емкость, которую грузчики неаккуратно извлекли из кузова паротяга, убедился, что толстые стенки не повреждены, и с облегчением выдохнул: – Пронесло.
– А что было бы? – осведомился самый молодой из грузчиков.
– Ничего не было бы, – ответил Мерса.
– Ну вот…
– Тебя не было бы, идиота, приятелей твоих не было бы, меня…
– Как это? – растерялся молодой.
– А вот так, чтоб тебя в алкагест окунуло с головой, это королевский уксус, понял? – Алхимик постучал костяшками пальцев по толстенному стеклу емкости. – Триста литров самого ядовитого вещества на свете, способного растворить все, что угодно. Испарения от него такие, что сначала мы выхаркали бы легкие, а потом превратились в белковые лужицы.
Физиономии грузчиков вытянулись. Добавлять королевский уксус в кузели требовалось нечасто, и его опасные свойства местным известны не были. Во всяком случае, этим местным.
– Так что тащите предельно осторожно, – закончил алхимик.
Объявление предполетных работ превратило эллинг в муравейник: грузчики, механики, ремонтники, шум, гам, гудение приборов, а в самом центре тщательно продуманного хаоса – капитан Дорофеев, спокойный, как спящая пришпа, но мистическим образом замечающий все детали происходящего.
– Мерса!
– Да, капитан?
Однако к Дорофееву алхимик не повернулся, продолжая с преувеличенным вниманием следить за движениями грузчиков.
– ИХ исполнил ваши заявки?
– Так точно, капитан.
– Все?
– Да.
– Алхимическая служба готова к полету?
– Так точно.
Разговор затягивался, и оставаться спиной к непосредственному начальнику становилось все сложнее. В конце концов, такое поведение нарушало элементарные нормы вежливости, и Дорофеев решил напомнить об этом:
– Мерса!
Алхимик вздохнул и неохотно повернулся.
– Извините, капитан.
И услышал ожидаемое:
– Ужасно.
– Согласен, – вякнул выросший из-под земли Бабарский. И ехидно добавил: – Олли, ты видел, что у тебя с лицом?
– Я с ним проснулся, – мрачно сообщил Мерса. – И это, знаете, неприятно, чтоб меня в алкагест окунуло! Энди должен просыпаться с разбитой физиономией и с удивлением узнавать, что натворил вчера. Энди, а не я! А потому я зол и чувствую себя полным идиотом.
Алхимик и так-то не был красавцем: невысокий, худощавый, с тусклым лицом, главной приметой которого был большой мясистый нос, нависающий над узким подбородком. Нос привлекал внимание в первую очередь, и только потом люди замечали серые бусинки глаз, прячущиеся за круглыми очками, и резко очерченные губы, лишь теперь перед ними появлялось собственно лицо, как единое целое. Однако сейчас на физиономии Мерсы появился еще более заметный, нежели нос, элемент: роскошный синяк, охватывающий всю правую скулу алхимика.
– Посмотрите на себя, Мерса, – вздохнул Дорофеев. – Вы – офицер, неужели непонятно, что недопустимо являться перед нижними чинами в таком виде? Откуда у вас синяк?
– Подозреваю, что он… в смысле я, не устоял на – ногах.
– Галилей затеял «вышибалу» в «Золотом дубе», – сообщил Бабарский. – Я, разумеется, не участвовал: у меня твердые моральные принципы, хроническая травма спины и колена.
– Кого вышибали?
– Команду «Дер Каттера».
– Военных? – Дорофеев едва заметно улыбнулся, но продолжил строго: – Мерса, разве вам не рассказывали, что в «вышибалу» положено играть только нижним – чинам?
– Мне трудно оправдываться, капитан, поскольку самое интересное я пропустил, – нашелся алхимик. – Но я уверен, что Энди пытался отказаться. Я его немножко знаю.
