скачать книгу бесплатно
А совместить одно с другим в движении —
такое удается только гению.
Мир стар, мир этот трудно удивить,
что от себя – в насмешку уходить,
что прятаться в заботы от любви…
А я не смог…
Зови ли, не зови…
… И третья
Писать тебе? Не знаю…
И поймешь ли?…
Но все равно опять тебе пишу.
Все понимаю: объясненья пошлы,
И этим перед временем грешу.
Но не жалею,
не унижусь сожаленьем.
Не тороплю, не требую решенья.
Вокзал, вагон,
я уезжаю снова.
Забудусь старым,
а проснусь ли новым?
Ну, улыбнись, вернусь я вряд ли скоро.
Ты отдохнешь от надоевших споров,
Поднимешь загражденья на глазах…
А жаль, я не успел тебе сказать
Того, о чем написаны тома:
Любил в тебе – Тебя.
А что – Ты,
думай-ка сама.
Эксперименты вряд ли стоит ставить,
Я понял все: пора тебя оставить
И впредь не путать страсти и любви.
Нас опыт учит… Долго?…
Виз-а-ви.[7 - Визави – лицом к лицу, фр.]
Проснулся…
Радостен? Доволен?..
Нет, благодарен Вам
За то, что был я болен,
За то, что снова стал писать.
И я с сегодняшнего дня,
Как мысль под этим солнцем волен,
И не боюсь я заболеть опять.
И снова жив мечтой,
И снова – ветры рвитесь.
Разочаровываться – Вы боитесь,
А я ищу себя очаровать.
Письмо без адресата
Ну вот,
окончился и високосный год…
Твое молчание, не душит, не тревожит.
Взгляни, улыбка расслабляет рот
и меж бровей давно не морщит кожу.
Я снова – прежний, как в июльском дне:
спокоен, прост, не мучаюсь в сомненьях,
и глаз твоих я не ищу на невском дне,
и для любви в себе не лицемерю.
Устал пылать, остались теплые глаза.
На них ладони положи согреться.
Не многое сумеешь рассказать
в улыбке неустроенного сердца.
Но не грусти, что яркое в былом, —
ушедшее – да не затмит стоящего.
Мы все же больше будущим живем
и лишь немного – настоящим.
В ночных часах спокоен пульс Земли,
дыхание ее тепло и истово.
Меня сегодня мягкого возьми,
а завтра —
подарю себя искристого.
«Не бойся ни любви, ни одиночества; бойся не понять самого себя».
Алл Пантов
Часть 2
Петля любви
И режешь женщину из своего ребра,
как Бог когда-то резал из Адама.
1. Очарованный
«Змейкой тело, грудь, соски…»
Змейкой тело, грудь, соски, —
тушь, эскиз.
Что задумчив?
Поседели виски?
Пальцы вылюбили кожу,
скул базальт.
Там за веками, быть может, —
дым-глаза?
Мякоть-губы,
эти губы – как хурма:,
плод запретный, но пригубленный —
дурман.
Шорох, шепот двух запястий
у волос.
Откровение ли, счастье
прорвало?сь?
Как дыхание – движение ресниц.
Озаренная, крылатая,
проснись!
Прикоснись губами к векам,
одари, —
в эту ночь свободой ветров
говори.
«Молчит, волнуется, смеется……»
Молчит, волнуется, смеется…
И сердце бьется под ладонью,
как у птицы,
и тихое дыханье рвется…
Ресницы вздрогнули и губы:
– Ты любишь?
– Да, конечно да.
Сквозь ночь проходят города,
летят снега, идут дожди,
колышутся в надеждах дни,
в надеждах, поисках, сомненьях,
в движении чувств и слов движении.
Взгляд растворился в потолке,
щека – к щеке, рука – в руке.
– Ты спишь, да?
– Нет.
– Но этот свет?…
Холодный свет, лиловый свет
от уличного фонаря,
бледней, чем зимняя заря.
Лучи безмолвьем говорят,
два тела – тесно: грудь к груди, —
нагих, сейчас открытых миру.
А мир молчит, окостенев,
бесстрастен взгляд, гвоздем к стене
прибита лира.
«Сплетенье рук, волос сплетенье…»
Сплетенье рук, волос сплетенье.
Слова сейчас – как преступленье,
лишь – вырванный из тела стон.
В сплошном движении нет движенья,
прикосновенье – как мгновенье,
растянутое в долгий сон.
Мы падаем куда-то вместе?
Летим? Скользим? Плывем?
Не то…
Мы – в вечности,
мы сами – вечность:
мы – всё сейчас,
а все – никто.
Никто!
Осыпались назад
свои же страсти, беды, боли,
вкус меда, горький запах поля,
хулители и дудари.
И только память повторит
сплетенье тел, туман в глазах,
вразлет взметнувшиеся брови
и вкус соленый на губах
твоих ресниц…
Как откровение стихий,
обрушивающихся в стихи.
«Зачем любимых мы бросаем…»
Зачем любимых мы бросаем?
Но как берем!
