скачать книгу бесплатно
– Очень хочу. Два дня как не ела, – ответила Даша.
– Спасибо за откровенность, пойдём в стряпку.
В стряпке Катя обратилась к Марии Фоминичне:
– Мария Фоминична, накорми нас, да покрепче. Наливай в отдельные чашки. Дарье Ивановне побольше.
Даша ела. Убежав из работников от прежних хозяев, она ничего не взяла. Она боялась, что её догонят. Найдут у неё хлеб, обвинят в воровстве и будут бить. И действительно, её догнали. Хозяин крикнул сыну:
– Лови, сынок, валяй, мы с ней побалуемся! У неё отобрали палку, бросили ее на землю. Даша изо всех сил ударила хозяина ногой ниже живота. Тот взревел, согнулся и упал на колени. Даша вскочила, схватила свою палку и с размаху хватила его по голове. Он охнул и упал лицом в дорожную пыль. Хозяйского сына Даша огрела палкой по голени, тот взвыл и запрыгал на одной ноге. Даша стукнула его по другой ноге. Он взвыл сильнее и упал сбочь дороги в траву. Даша развернула их лошадь по направлению к дому, ослабила вожжи и пугнула. Лошадь пошла домой, хозяева остались лежать. Даша подошла к сыну:
– Вот я тебе сейчас локти поперешибаю, чтобы ты соплей утереть не мог. Вы полгода надо мной издевались и сейчас хотели надругаться, но Господь оказался на моей стороне. Ползите домой, герои!
Позавтракав, женщины вышли во двор и сели на скамейку у стряпки. Из дома вышли дети: шесть русоволосых девочек, одна черноволосая и смуглая лицом и один совсем беловолосый мальчик.
– Екатерина Ивановна. Я хочу перед завтраком походить с детворой по саду, – сказала женщина, вышедшая из дома вместе с детьми.
– Спасибо тебе, Ольга Петровна, поступай как знаешь, – сказала Катя.
– Екатерина Ивановна, кто эта женщина, – спросила Даша.
– Ольга Петровна Попова. Кости Попова жена.
– Как же я не узнала? Я пела на её выпускном вечере в гимназии, – сказала Даша.
– Ты училась в гимназии? – удивилась Катя.
– Не только училась, но и закончила. Оставалось сдать один экзамен и аттестат был бы в кармане, но в Урюпинскую пришла какая-то воинская часть. Начали хватать девчат. Мы с двумя Зотовскими девушками купили лодку и ночью уплыли по Хопру. У Зотовской подруги сошли, а я одна поплыла до Орловской косы. Сошла, лодку вытянула и домой.
Ольга Петровна – женщина необыкновенной божественной красоты. Поворот головы, движение руки не наше, не земное.
– Красивая, но несчастная. Она очень любит своего Костю, но он не прислал ей ни одного письма. Вот придёт Миша, Михаил Иванович, может он что-то расскажет, они вместе уходили служить в белые, а победили красные. С ними уходили Матвей Панькин и Евгений Кочетов. Где они? Один Бог знает, – прошептала Катя.
– Евгений Кочетов – мой жених, – сказала Даша, она закрыла лицо ладонями и заплакала. Она плакала беззвучно. Между пальцами текли слёзы. Даша плакала, оплакивая Женю. Всё время она молилась о нём, а сегодня – заплакала. Даша редко плакала: она плакала, когда умерла мать от повторного тифа, оставив на отца-инвалида семерых детей, двое из которых умерли после её смерти. Плакала Даша, когда её сундук со справою разграбила «саранча». Даша плакала тогда, когда к ней приставал хозяин, она первый раз была в работницах, оплакивая свою незащищённость и свою нищету. Но о Жене она не плакала, просто не могла представить Женю мёртвым. Такой умный, сильный, находчивый, он должен уйти от смерти. Он обязательно придёт к ней, думала Даша. Она народит ему много детей. Дети народят внуков, а внуки – правнуков. Они их будут нянчить, выполняя извечную обязанность человека. И будут они вместе до глубокой старости, которая хочешь или не хочешь, а обязательно придёт тогда, когда выдадут замуж последнюю правнучку. Они будут ходить в церковь; в хорошую погоду – на Хопёр или в луг, или в лес, по тем дорожкам, по которым они ходили ещё детьми за грибами и ягодами. Или на кладбище, к предкам, поддерживая друг друга, присматривая местечки и для своих могил, обязательно рядом. Даша плакала долго. Екатерина Ивановна обняла её и привлекла к себе:
– Успокойся, Дашенька. Он ещё объявится. Вот, Михаил Иванович же объявился.
Проплакавшись, Даша сказала:
– Давайте, Екатерина Ивановна, займёмся делом.
– Давай, Дашенька. Пойдём, я покажу, как надо подготовить баню.
Посмотрев баню, Даша сказала:
– Вода будет греться, а я пока помою полы в доме.
– А я подберу тебе одежду и обувь. Будем купаться и искупаем детей.
Подбирать одежду для Даши Катя пригласила Марию Фоминичну. Они пошли в дом Тимофея, открыли Полинин сундук и взяли там всё, что было нужно. Пришли дети, их умыли и стали кормить. Кормили детей все, в том числе и Даша. Коле, сыночку Марии Фоминичны, Даша говорила:
– Ешь, Коля, дюжей. Вырастешь с Илью Муромца.
– А кто он такой, этот Илья? – спросил Коля.
– Это был богатырь, он один выходил драться на тысячу и побеждал. Как-нибудь перед сном я расскажу вам об Илье Муромце.
После завтрака Ольга Петровна отвела детей в дом и каждому дала задание:
Младшие и Коля – рисовать, а старшие – шить себе трусики.
– Ольга Петровна, не хотите ли Вы ходить к нам каждый день? – спросила Катя.
– Нет. Мне надо работать, у меня заказы.
– У нас два свободных дома и три свободных швейных машинки, – сказала Катя.
– Я подумаю, – помедлив, ответила Ольга.
– Дочке твоей веселее будет, да и тебе тоже. Да и нам.
– Я подумаю, – повторила Ольга.
– Ольга Петровна, Вы меня не помните? Я пела на вашем выпускном вечере, – спросила Даша.
– Нет, Даша, не помню, – ответила Ольга Петровна.
Даша запела:
Ночь тиха, над рекой тихо светит луна
И блестит серебром голубая волна.
Тихий лес… Там, в тиши
Изумрудных ветвей,
Звонких песен своих
Не поёт соловей.
Под луной расцвели голубые цветы.
Они в сердце моём пробудили мечты.
К тебе грёзой лечу, твоё имя шепчу:
Милый друг, нежный друг,
По тебе я грущу.
Ночь светла, над рекой тихо светит луна
И блестит серебром голубая волна.
Тихо светит луна на чужой стороне.
Милый друг, нежный друг,
Помни ты обо мне.
Последний куплет Даша пела громко, во весь голос. В голосе её были слышны скорбь и плач.
– Даша, почему ты так печально поёшь? – спросила Ольга Петровна.
За Дашу ответила Катя:
– Даша плачет по жениху своему. Это друг твоему Косте, Евгений Кочетов, – сказала Катя.
– Такой высокий, чернявый, кудрявый?
– Да, – подтвердила Даша, всхлипывая.
– Перестань, Даша, оставь запас слёз на другой раз. У нас с тобой одна судьба. Нам ещё не раз придётся поплакать, и вместе, и порознь. Какая звериная сущность у людей, которые затеяли эту братоубийственную бойню. Сколько смертей! Сколько крови! Сколько горя и слёз принесли они народу. Нет больше той России, что неслась «вдохновенная Богом» впереди всех государств. Крестьяне и казаки России кормили не только себя, но и всю Европу, а теперь сами умираем с голода. Если бы не Екатерина Ивановна, то где мы были бы с Соней? В «Могилёвской губернии»[5 - В Могилевской губерни – в могиле. (Прим. ред.)] – с негодованием говорила Ольга Петровна.
Екатерина Ивановна залюбовалась Ольгой. Она ни разу не видела её такой, не слышала от неё таких слов. Она спросила:
– Оля, что же нам делать?
– Молиться усердно Богу о вразумлении злодеев наших, чтобы они прекратили свои злодеяния.
Прежней России, больше не будет. И повинны в этом мы сами, то есть народ России. Те казаки, которые сейчас убивают друг друга, осенью тысяча девятьсот семнадцатого года совершили величайший грех: отдали Родину-мать на растерзание врагу. Изменили своей Родине, России и Батюшке Тихому Дону. Просто сказать, не захотели умирать за Святую Русь. Ах, вон как? Вы не хотите умирать за Родину? Так умирайте просто так, ни за что. Убивайте друг друга, отец сына, сын отца. Вот это и есть гражданская война. Но Господь не попустит творцам гражданской войны, он их обязательно накажет. И накажет примерно.
– Даша, в доме, в кухне, в посудном шкафу, на второй полке лежит связка ключей, принеси её сюда.
Когда Даша пришла с ключами, Катя повела Ольгу в амбар и в подвал. Набрали ведро муки, полведра пшена, кусок свиного сала фунта на два.
– Екатерина Ивановна, зачем так много, я не донесу, – сказала Ольга.
– Я помогу. Можно, Екатерина Ивановна? – сказала Даша.
– Можно, добрая твоя душа, – разрешила Катя.
Даша ухватила вёдра – и к воротам. Катя остановила её:
– Даша, давай привыкать с первых дней. Пойди переоденься.
Переодевшись, Даша вышла из дома совсем другой. Голова её была повязана белым, хорошо подсинённым платочком. Одета она была в тёмно-зелёную шерстяную кофту с рукавами чуть ниже локтя и откладным воротником и юбку такого же цвета ниже колен. На ногах были чёрные туфли на невысоком каблуке.
– Да ты красавица, – оглядев Дашу, сказала Катя.
– Убери пенёк, и пенёк красивым покажется, – улыбаясь, ответила Даша.
– Ну, идите с Богом.
Пришли к Ольге. Пока Ольга пересыпала муку и пшено, Даша рассматривала фотографии, висевшие на стенах, На одной из них были сняты Костя, Матвей и Женя в парадной форме.
– Оля, отдай мне эту карточку, – попросила Даша.
– Нет. Эту не дам. Дам лучше.
Ольга Петровна открыла сундук, достала альбом, полистала и дала Даше фотокарточку, где Костя – в центре, Матвей – справа, а Евгений – слева сидели за столом в парадной форме.
По дороге обратно, к Долговым, Ольга заговорила.
– Даша, у нас с тобой одна судьба. Слово судьба происходит от двух слов: «суд» и «Бог». Не будем роптать, будем стойко переносить то, что присудил нам с тобой Бог. Он увидит наше терпение и вознаградит нас. Он уже вознаградил нас. У кого, кроме меня, в станице есть мука, пшено и сало? Почти ни у кого. Станица голодает. Доедают овощи, а с Рождества Христова – смерть. А я знаю, что ни я, ни Соня с голода не умрём, этого не допустит Екатерина Ивановна. Попала и ты, Даша, сюда по суду Божьему. Держись за место руками и зубами.
Глава седьмая
Тридцатого сентября 1920 года Иван Семёнович приехал в Михайловку. Остановился он, по записке Екатерины Ивановны, у её двоюродной сестры Марии Семёновны. Привез он ей два ведра картошки, вилок капусты, мяса, свежих и солёных помидоров и огурцов, мочёного тёрна да два солёных арбуза.
Поезд, в котором ехал Михаил Иванович, в Балашове наполнился ранеными, выписанными из госпиталей. В Михайловке из поезда вышли те, кого встречал Иван Семёнович. Он собрал их, объяснил обстановку, привел на квартиру. Когда умылись и сели за стол, Иван Семёнович спросил:
– Вы не хотите перекрестить лбы?
– Зачем, – багровея, спросил Пётр Семёнов.
– Затем, Петя, чтобы не поперхнуться, – ответил Иван Семёнович.
– А он есть, Бог? – спросил Пётр, багровея ещё больше.
– Всякому дураку ясно, что есть, – ответил Иван Семёнович.
– Зачем он допустил то безобразие, из которого мы сейчас едем? – громко и угрожающе спросил Пётр.
– Петя, злоба, которая тебя посетила сейчас, плохой советчик. Спорить надо в здравом уме. Не хочешь, не крестись, успокойся, но Бога не забывай и не обвиняй его в том, что вы накуролесили сами, добровольно, без Бога. Вы в 1917 году бросили фронт, изгнали офицеров из сотен и полков, это вам Бог виноват? Он вас заставил? Но Господь милостив. Он послал вам прапорщика Калинина, а вы послушали его? Пошли защищать Русь и Дон? Нет. Пошли добровольно к предателю казачества Миронову и стали воевать сами против себя. И тут вам Бог виноват? Иисус Христос, возносясь на небо, говорил своим апостолам: «Я буду вам помогать, если вы меня попросите». Вы попросили Бога о помощи?
Нет. Вы научились грабить, материться грязно и в несколько этажей. Вы родились от казаков. До гражданской войны были казаками, а сейчас кто вы? Я не знаю, кто вы, но я точно знаю, что вы не казаки. Слово «казак» стало ругательным словом. Земли больше у вас нет. Земля теперь «общенародное достояние». Сколько казаки пролили своей и чужой крови за казачью вольность, за казачью землю, а теперь казачья вольность и казачья земля украдены вашими вождями: Лениным и Троцким. Приедете домой, подлечитесь и вас стравят рябых с конопатыми, чтобы вы перебили друг друга. В доме Тимофея Долгова жил комиссар. Мы носили ему самогонку и табак, и разговаривали с ним, задавали вопросы. Я прикинулся иногородним. Он мне сказал, что Дон, Кубань, Терек, Урал будут очищены от казаков. А земли будут заселены немцами. Он говорил как прапорщик Калинин, что Ленин, по матери, полуеврей и полунемец. Петя, на вот, разлей на всех. Хозяюшка, выпей с нами, – пригласил Иван Семёнович.
– Нет, нет, нет, – зашумела и замахала руками хозяйка.
– Где твой муж? – спросил Иван Семёнович.
– В Балашове, в госпитале, – ответила хозяйка.
– Если хочешь дождаться мужа, то выпей. Берите, ребята, за встречу, за возвращение домой, – призвал Иван Семёнович.
Хозяйка выпила первой.
– Дорогие мои братья во Христе, от всей души поздравляю вас с возвращением домой. Раны ваши заживут и вы снова заживёте. Солнце будет вам светить, а вы будете радоваться и растить детей. Ваши жёны ждут вас. Казаки выпили и закусили. Иван Семёнович заметил, что хозяйка не ела масо:
– Кому бережёшь мясо?
– Сынок у меня уехал высевать шлак.
Иван Семёнович ушёл в кибитку, взял с фунт мяса, полтора фунта сала, буханку хлеба фунтов на восемь.
– Вот, хозяюшка, твоему сыночку. Много высевает? – спросил Иван Семёнович.
– Когда как. В среднем ведро. Позавчера привёз мешок настоящего угля. Кочегар дал, когда чистил топку.
