banner banner banner
Отрочество
Отрочество
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Отрочество

скачать книгу бесплатно

Внутри заскреблось сомнение – дескать, не слишком ли размахнулся, Егор Кузьмич? Одно дело полсотни метров труб провести, бак цинковый сделать да закрепить над печкой, ну и помпу с моторчиком. Другое – организовать такое себе серьёзное мероприятие.

А потом вспомнил за водопроводчика, и сомнения – прочь! Лучше надорваться, пытаючись, чем смехуёчки за спиной.

– … согрешил гордостью, сквернословием, унынием, честолюбием, нечистыми и дурными помыслами, соблазнами плотскими…

Соблазнами батюшка заинтересовался, да и начал выпытывать, разочаровавшись почему-то их незначительностью. Допытался зачем-то до Саньки с Мишкой в этом разрезе, но я так и не понял – где соблазны, а где они? С причудью батюшка, дурковатый.

– Сон, – он недовольно жевнул губами, – то грех для подростка простительный.

Потом выпытывать начал об отступлениях в вере, о злоумышлениях против властей. Ну… наговорил ему не того, што на самом деле, а как говорить положено. И всё равно епитимью влепил! За неискренность.

Из церквы я вышел постный-препостный, как сухарик ржаной. Подождал Саньку, переглянулись с ним матерно, да и домой.

Вот зачем навязывать, а?! И допрос этот, полицейский почти. Нешто я совсем несмышлёныш? Тайна исповеди, оно конечно и да, но ведь и доносить обязан, если злоумышляет кто, на государство и строй.

Тогда и тайна не такой уж тайной становится! Да и без доноса даже. Епитимьями так примучать можно, што ой!

– За тобой следить обязал, – безэмоционально сказал Санька, когда мы отошли метров на триста, – и духовному отцу…

Катнулись желваки на лице Санькином, усмешечка кривая выползла, да и будто разом! Скрепы осыпались.

В редакции «Одесских новостей» на меня глянули не без любопытства, но повели себя на равных, без снисходительно панибратства взрослых с ребёнком. Немножечко преувеличенно, как по мне, но пусть. Терпеть не могу снисходительный тон!

Сразу на ёрничанье и дураковаляние реакция идёт. С последствиями иногда. Сам всё понимаю, но осознаю обычно чуть потом.

– Недурственно, – хохотнул редактор, проглядев работы, – одесские типажи глазами понаехавшего.

Ничего такого, серьёзного, обычные бытовые сценки. Шаржированный Мендель, с недавним зовом домой.

«– Сына, домой!»

«– Мама, а я таки устал или шо?»

«– Ты хотишь кушать!»

Тётя Песя у плиты, в виде индийской богини с шестью руками. Ещё с десяток такого же.

– Годится! – довольно сказал Старков, – Интересная манера рисунка – очень простая, но суть ухвачена отменно.

Ссыпал гонорар в карман, да и распрощался. Теперь в «Одесский листок».

– Записки понаехавшего? – Поинтересовался Навроцкий, вчитываясь в текст.

– Шаржированные приключения москвича, шарахающегося по Одессе с выпученными глазами. Начинается с прибытия на вокзал и покупки местной прессы.

– Шарахающегося, – повторил редактор, он же владелец, усмехнувшись, – довольно точно подмечено. Сколько таких… кхе-кхе!

– Молодая, динамично развивающаяся компания ищет бухгалтера и коммерческого директора, – начал читать Навроцкий, – Нашедшему этих ублюдков – наша самая горячая благодарность.

– О-хо-хо! – он протёр выступившие слёзы, – Метко! По-нашему!

Вышел из редакции, как так и надо. Обыденно всё, чуть не до тошнотиков. Фельетон, карикатура, первые гонорары – настоящие, а не за якобы совместную статью с дядей Гиляем. И никак! Даже обидно немножечко.

Событие! А у меня настроения нет. С церквы ещё. Умеют же, а?

Сплюнув мысленно, начал спускаться, и завидел давешнюю барышню, с которой на вокзале тогда столкнулся.

– Мадемуазель! – и шляпой пол мету. Не так штобы и настроение появилось, а просто! Для форсу, перед самим собой больше.

– Месье, – девочка присела дурашливом реверансе, в глазах весёлые чортики, – какая приятная встреча! Снова видеть авантажного кавалера, преисполненного всяческих достоинств!

Подружки хихикают, ну да я им тоже шляпой соломенной тротуар подмёл, шутовски так.

– Мадемуазели… Позвольте загладить невольную позапрошлодневную вину, пригласив вас в этот жаркий день отведать мороженого?

Они немножечко так замялись, и я спохватился.

– Егор Панкратов! – прижимаю шляпу к груди, и глазки делаю. Ботинком ещё булыжники ковыряю, вроде как застеснялся весь.

Фырканье в ответ смешливое, с переглядками.

– Мария Никифирова, – барышня присела в книксене.

– Наталья Турбина, и глазками в ответ обстреливает. Вроде как и смешиночки, но и не так, штобы совсем. Возраст! Тренируется барышня.

– Елизавета Лопанович.

– Милые барышни, позвольте временно похитить вас в свой гарем для зверского угощения мороженным? По две… нет, по три порции! – я обвёл их глазами с самым суровым видом, – С шоколадом!

Смешинки… ну да тут как всегда! Што ни скажешь, всё либо на презрение и отворот носиков, либо на хи-хи. Возраст!

– А справится ли наш страшный похититель с содержанием такого гарема? Может, он ограничится менее суровым наказанием?

– Суровому похитителю нужно срочно избавиться от тяжести в карманах! – и мелочью звеню.

– В таком случае… – и тут они не выдержали, и ну смеяться!

– Избавьте нас от высокого штиля, достопочтимый сэр похититель, – запросила Мария пардону.

– Так это… мы завсегда рады! – мигом ссутуливаюсь, и чуть не нос рукавом, – Деревенские мы!

Со смешками и дошли до ближайшего скверика. Сидели так, шутили, и – отошёл! А ещё понимание пришло, што слишком я на Молдаванку зациклился. Город большой! Не в барышнях даже дело, а просто – шире надо жить!

Переоделся дома в нормальное, и не слушая Мишкиных возражений, потянул его с собой.

– На Пересыпь пойдём, к Косте, – сообщаю деловито, – я, ты, Санька, ещё несколько ребят с Молдаванки.

– А я-то здесь зачем?! – резковато отреагировал Мишка, – где я, а где… Брал бы Саньку, да ребят своих… молдаванских!

– Ты? – зашагиваю к нему, и глаза в глаза, – Ты мне как брат! Родней, чем иные родные бывают!

– Родные, – усмешка в ответ, чуть печальная, – бывает, что и родные…

– Но не кровные! Мы с Санькой побратались, и знаешь – родней родных!

– Вы… – и снова усмешка, грустная такая.

– Станешь мне… нам братом?! Кровным!

И такая радость жаркая полыхнула в ответ, што понял я, можно было и просто предложить. Без хитрых планов. Потому как што для сироты может быть выше семьи?

И сразу – дела все в стороны, да за Санькой сперва. Он как услышал, так и заулыбался. Ну и Мишка в ответ. Улыбаются, и стесняются улыбок своих. Вроде как не положено мужчинам чувства проявлять.

Вот пока не перестеснялись, я у тёти Песи вино и молоко взял, чашку эмалированную на кухне, и в катакомбы потащил их. Для таинственности и антуражу.

Огонь от лупы поджёг, так почему-то важно показалось. Солнечный огонь! Так, с факелом, в катакомбы и вошли.

Мишке любопытно – как же, впервые здесь! Глазами водит, но с вопросами сдерживается пока.

Я факел закрепил низенько, чашку на камень плоский поставил, и молока туда. Потом вина. Нож над огнём, и не думая долго – чирк себя по руке!

Закапала кровь в чашу. Ножик Саньке, он за мной вслед. Потом Мишка.

Пили молоко с вином и кровью, потому руками порезанными сцепились, клятвы всякие говорили. И такое всё – то ли от вина и антуража, то всамделищно, но будто за нашими плечами вся родня встала.

На много-много поколений назад. Улыбаются. Радуются побратимству нашему.

Так ли это, или мне привиделось, не знаю. Всё стало ясным и простым, што и никаких сомнений не осталось – мы теперь братья. Кровные.

Запястья перевязали.

А потом говорили, говорили…

«– Сеанс психоанализа» – выдало подсознание, и заткнулось. Всё было хорошо. Правильно.

Шестая глава

– В Москве нос воротил от уголовщины, а здеся пальчиком поманили, и только пятки сверкнули до самой Туретчины, – ворчит Санька, глядючи на мои сборы.

– Не пыхти! На Хитровке меня иначе видят! Как запомнили бегунком растерянным, с зарёванной мордой лица и испуганными глазами, так и осталось. Хоть обпойся потом, хоть обтанцуйся, хоть кулаки обтеши до костей о чужие физиономии!

Мишка молчит, но смотрит осуждающе, ажно досада берёт!

– На Москве, – повторяю в очередной раз, крутясь перед зеркалом и перемеряя вещи для цельного незапоминающегося облика, – меня разве што наводчиком видели. Ты, Егорка, пляши в домах богатых, да всё вызнавай, и будет тебе доля воровская! А оно мне надо?

– А здесь иначе? – пономарёнковскую иронию можно черпать ведром, – Даёшь экспроприацию экспроприаторов?

– Уф-ф! Миш-ша! На Москве меня только на вторых ролях видят, потому как другое у них в голове и не укладывается. А здесь – всерьёз!

– Денег мало? – приподнимает брови Мишка.

– Да нет же! – я останавливаюсь, расстроенный непониманием, – Просто – интересно! Проверить себя, понимаешь? Могу, не могу… Азарт, понимаешь? Вроде как шахматы, только по жизни!

Хмыканье, но уже с нотками вроде как и понимания. Задумчивое такое. Усиливаю напор…

– Мне уже заработанного – во! – стучу ребром ладони по горлу, – Не зажираться если, так хватит на всё провсё – на учёбу дальнейшую, ну и так, просто жить. Скромно если, но не нище – так, в плепорцию. А надо будет, так заработаю! Открытки, фельетоны, ещё што-нибудь придумаю. Потом, взрослым уже, больше возможностей.

– А это… – машу рукой, – сам скажешь, куда деньги от аферы запустить. На больницу там, на школу или ещё чего. А?!

– Боюсь я за тебя! Боимся! – поправился Мишка, оглянувшись на пригорюнившегося Чижа, – Аферы эти… Или как здесь говорят? Панамы?

– Панамы, – киваю, чуть расслабившись. Выговорились, и напряжение мал-мала ушло, – но чистые! Можно даже сказать – высокие!

– Это как? – удивился Санька, отставив тоскование.

– Ну… так! По закону не придраться, и в карманы беднякам не лезу. Да собственно, – чешу подбородок, – и ни к кому не лезу!

– Нешто так бывает? – задивился Мишка, и вижу – интересно стало!

– Ещё как! Сам вспомни – даже у бедняков бывает такое, што вот хочет он прогулять деньги, и всё тут! У одного взбрык временный, у другого характер. И прогуляет! Пропить не сможет, так рупь свой по грошику разменяет, и в толпе разбрасывать будет. А? То-то!

– А у богатых… – машу рукой, – и вовсе! Сыт, одет-обут, жильё есть, капиталец какой-никакой. Хочется себя порадовать, ну так и начинают! Одни в «Яр» идут, другие содержанок покупают. Часто даже и не нужны им эти содержанки! А просто, штоб была. Потому што могёт себе позволить!

– Это да, – согласился Санька. Мишка молча кивнул, припоминая рассказы клиентов, хвастающихся иногда чем-то подобным. Потому што могут!

– Ладно, – нехотя согласился Мишка с моими аргументами, – но…

Он молча тронул пальцем лежащий на столе браунинг, вопросительно глядя на меня.

– Какое ж приключение, да без оружия? – почти искренне удивился я.

– Гляжу я, доверяешь ты своему компаньону, – ехидно отозвался Мишка, на што Санька немножечко нервно хихикнул.

– Дяде Фиме? Пока я ему интересен – на все сто процентов!

«– Сто сорок шесть!» – вылезло из подсознания без дальнейших пояснений.

– А это, – показываю на пистолет, – для приключенистости и спокойствии с перевозчиком. Потому как тот хоть и да, но таки не сам дядя Фима!

– Всё! – прервал я споры, подшивая пистолет с внутренней части куртки. Так, штоб сорвать можно, но случайно не слетел. Наваха в кармане, спицеобразный стилет с напалечным кольцом вместо рукояти в брючном шве. Такой себе опасный и загадочный, што просто ой! Практически Дакота… или Оклахома? В общем, приключенец-приключенистый!

– С тётей Песей и Фирой договорился без подробностей. Просто – дела! Вы тоже легенду поддерживайте. Только што был, недавно ушёл, убежал ещё до рассвета ловить бычков. Ну, такое всё!

– Думаешь… – начал Санька.

– Не думаю! – прервал я его, присев на дорожку на скрипучий стул, – Но если можно предусмотреть, то значит – нужно!

– Дней… – я задумался, – пять так точно, но не больше недели. Вопросы порешать, может познакомиться с кем. Ну и так, экскурсии.