скачать книгу бесплатно
– У нас в школе дворник был, его дядей Васей звали, – сообщила Надя. – Помер недавно.
– Скажешь тоже, сравнила жопу с пальцем, – ответила Мирослава.
– А давай тут на стене напишем «Здесь был Вася»! – захохотала подруга.
– Перестань ерунду пороть.
– Да я так, просто. Имя смешное. Простецкое какое-то.
– Расслабься. Тебе же сказали, что он не Вася, а Базилио и Бэзл. А Бэзл – это звучит гордо, – теперь уже засмеялась Мирослава.
– А у вас что? Любовь? Я не догоняю. Чего покраснела-то? – продолжала настаивать на своем Надежда Воронова.
– Тихо, он идет.
– И что вы хотите нам пожелать? Долгих лет жизни, успехов в труде, большого личного счастья? – глядя прямо в глаза Василию, ехидно спросила Мирослава, когда тот уселся за их столик, поставив на него шампанское и букет роз в вазе, взятой у бармена.
– Я желаю, чтобы в новом году было 365 дней, чтобы дети были младше родителей, чтобы каждое утро вставало солнце и чтобы на черном небе нам улыбались звезды, – сказал Бэзл, подняв бокал.
– Прекрасный тост. За это нельзя не выпить.
После того как они сделали по легкому глотку, наступила небольшая пауза.
– Ладно, пойду носик припудрю, – сказала понятливая Надежда и встала, направляясь к выходу. – Не буду мешать.
– Нам будет вас очень не хватать, – улыбнулся Базилио ей вслед.
У Мирославы зазвенел телефон. Она отошла к окну. Через пару минут вернулась.
– Дочь звонила. Все спрашивает, как украсить квартиру к Новому году.
– Надо зажженную петарду бросить в винегрет. Знаете, как красиво будет!
– Вы опасный шутник.
– А почему, Мирослава, вы не спрашиваете, женат ли я?
– Вы женаты? – спросила.
– Свободен. Мы с женой успели на днях развестись. Хотя лет пять уже живем в разных городах великой России.
– Я знаю. Мне рассказали об этом ваши друзья, когда вы куда-то выходили. А почему вы не спрашиваете, замужем ли я?
– Я догадался, что вы тоже свободны. Иначе вас встречал бы ваш муж.
– Логично. Да, мы с бывшим тоже разошлись. А потом он погиб. Так что я не только разведенка и брошенка, но и молодая вдова для полноты картины. Наливайте, Василий, а то уйду. У нас же праздник как-никак. Да и за наше случайное знакомство надо выпить. Как говорил один мой знакомый, это дело нельзя пускать на самотек.
– Согласен. Вы сегодня обворожительны.
– Да?
– Как чудное виденье! Как восемнадцатое мгновение весны! – тихо, как говорят только влюбленные, сказал наш герой.
– Спасибо. Но сейчас зима и на улице холодно, – так же тихо ответила Мирослава.
– Вам очень идет зеленый цвет. Он очень подходит к вашим глазам. А зеленый цвет – символ весны. Вы позволите мне сегодня проводить вас?
– Проводите.
– Хотите, мы исполним для вас «Чикагскую рапсодию»?
– Хочу. А что это?
– Послушаете – узнаете.
Этой рапсодией музыканты и закончили свою работу. Пожелав друг другу удачи в новом году, они, как и все гости, разъехались по домам.
Прошу к столу
Уже сидя в машине, Мирослава, посмотрев на букет, неожиданно сказала:
– Поехали к вам, Бэзл.
– У вас же дочь.
– И собака. Сначала заедем ко мне, я переоденусь и дам указания.
– Как скажете. Вы где живете?
Мирослава назвала адрес.
– Понятно.
– Надеюсь, Василий, у вас найдется кофе?
– И кофе, и коньяк, и конфеты, и фрукты.
– А «Чикагская рапсодия»?
– И «Чикагская рапсодия» тоже. Вам она понравилась?
– Интересная музыка.
Через десять минут «тойота» подкатила к ее дому в тихом центре Прикамска, недалеко от тенистого сквера с большим фонтаном посередине. Сейчас в нем была установлена елка, а вместо брызг – разноцветные гирлянды.
– Подождите несколько минут. Я скоро.
Мирослава открыла дверь машины и направилась к подъезду. В квартире ее встретили дочь Иринка и верная хаска Синтия.
– Мама, ты, что ли, хахаля себе нашла? – язвительно спросила дочь.
– Не говори глупостей, – ответила Мирослава.
– Чё, я не вижу, что ли? А цветы откуда?
– Это коллега подарил, из нашей редакции. Мы друзья.
– Да ладно. Чё врать-то? – И, увидев, как мать переодевается в нормальную, то есть повседневную, удобную и практичную одежду, спросила: – Когда домой ждать-то?
Иришка в свои тринадцать лет была очень понятливой.
– Я позвоню. Так, котлеты на сковородке, картошка в холодильнике. Пожаришь сама.
– Щас. От голода в рахита превращусь. Завтра не узнаешь.
– Все, я поехала. Не скучай.
– Разберемся.
– Не забудь завтра утром Синтию вывести погулять.
– Через пять минут не знаю, что будет, а ты говоришь – завтра.
– Да, и розы поставь в воду.
– Не учи ученую, – буркнула Ирен.
Мирослава поцеловала дочь и вышла в подъезд.
«Господи, что я делаю?» – сказала она себе, выходя во Двор.
Когда они вошли в квартиру Василия, он, не успев даже включить свет, сказал в темноту:
– Ваня, куси!
– Ой, кто это? – не поняла Мирослава.
И увидела сидевшую на полу пушистую кошку.
– Это Ванесса Мэй. Рекс шотландский, длинношерстный, средней пушистости, отряд млекопитающих, подотряд хищников, семейство кошачьих. Откликается на Ванессу, Ваню, Ваньку, Ванюшку, а также на обжору, хищницу и сволочь шотландскую, – ответил Бэзл. – Ванька, куси, чужая.
Мирослава одернула ноги. Но Ванесса даже не думала кусаться.
– Вы так любите музыку, что даже кошку назвали музыкальным именем?
– Она просто на нее очень похожа. Вам не кажется?
– Красивая кошечка.
– Ваня, куси.
Но шотландская сволочь вновь никак не среагировала на команду. И это совсем не значит, что Ванесса была глухой. Просто иногда меньшие братья бывают умнее своих хозяев.
Мирослава погладила Ванессу.
– А когда вы уезжаете, с кем ее оставляете?
– Отвожу ее родителям. Потом забираю обратно. Так и живем вдвоем, коротая вместе длинные и скучные холостяцкие дни.
– На квартиру холостяка что-то не очень похоже, – сказала Мирослава, оглядываясь.
– Порядок в доме – порядок в голове. Точнее – наоборот, – уточнил Бэзл.
Квартира Василия действительно напоминала музей. Чего здесь только не было.
– Откуда у вас все это?
– Я же не только по кабакам шарахаюсь. По миру еще путешествую, когда не на вахте.
– А картины вы сами пишете? – спросила Мирослава, разглядывая развешанный по стенам вернисаж и прочую белиберду.
– Это подарки.
– Благодарных слушателей или ваших любовниц?
– И их тоже.
– В этом году я свою дочь отдала в художку. Ей очень нравится.
– У нее фамилия не Берта Моризо?
– Нет. Ваше ерничество здесь неуместно. Ее зовут Ирина Ромадина. Вы еще о ней услышите. А я море люблю. Маяки. От них светло, они указывают путь, единственно правильный. Это то, чего многим из нас не хватает в жизни.
– Что будем пить?
– Все, что вы предложите.
– Кстати, вы еще раз хотели «Чикагскую рапсодию» послушать?
– Я, если честно, только «Богемскую» знаю. Ее Фредди Меркьюри поет.
– Пел. А «Чикагскую» играем мы. Я тут с месяц назад старую пластинку купил в антикварном магазине. Фирменную. Была такая знаменитая фирма грамзаписи «Хиз мастере войс», ее давно уже нет. Вот. – Он показал Мирославе черную пластинку с выцветшим от времени лейблом.
На лейбле стерся текст, и понять, что это такое и кому принадлежит авторство, было невозможно. Из названия музыки, хоть и с трудом, прочитать было можно только слово «рапсодия» на английском языке.
Но похоже, что это была никакая не классическая рапсодия, а часть то ли какой-то симфонии, то ли оперы. Нечто среднее между грустным блюзом, горячим фокстротом и изворотливым танго.
Название придумал Бэзл, когда впервые услышал эту музыку. Ему почему-то в тот момент привиделся Чикаго 20-х годов, рассадник итальянской мафии: бандиты в надвинутых на глаза стетсонах и уличные перестрелки между ними. Он даже отчетливо представил себе, как одного из них закатали в бадью с цементом и в День святого Патрика бросили с дамбы в мутные воды озера Мичиган… Такая вот рапсодия.
