Ллойс

– А ты разве?.. Ты, ведь, в Стае была…

– Нет. – Покачав головой, ответила Элеум. – Многим это не нравилось, но я никогда не участвовала в «причастии».

– А второй? Вернее, вторая… – Кивнул в сторону ямы подросток.

– А что вторая? – Моргнула наемница. – А, ну да. Второй упырь, действительно, посвежее. Месяца три-четыре, не больше. Даже морфироваться еще толком не начал. Может, чудовищам тоже иногда одиноко? – В голосе девушки послышалась грусть.

– У тебя глаза красивые… Я раньше не замечал. – Покраснев, невпопад ответил Райк.

Неожиданный резкий толчок в плечи заставил его покатиться по земле. – Ох. Выдохнул скриптор, хватаясь за голову.

– Все вы, мужики, одним местом думаете. – Уперев руки в бока, наемница окинула подростка презрительным взглядом и неожиданно расхохоталась злым, лающим смехом. На ее лице на мгновение проступило бешенное полубезумное выражение сдерживаемой ярости. – Драться или трахаться, парень. Я тебя не заставляла, ты сам выбрал.

– А что Ыть про запчасти говорил? – Постарался увести разговор подальше от скользкой темы скриптор.

– Видел: в сарае здоровенный фургон стоит? – Почесав переносицу, наемница потянулась было за сигаретой, но, передумав, спрятала ее обратно. – Это машина караванщиков. Настоящий, мать его, мул пустошей. Боевая фура. Ей, конечно, в обед сто лет, но Ыть сказал, что сделана эта штука на совесть, и если будут запчасти, он поставит ее на колеса за пару-тройку дней. Прокатимся с ветерком, Райк. И кстати. Если на слабую уставшую девушку накатили воспоминания, и она решила наплести тебе баек, это не значит, что ты будешь об этом трепаться. Ты, ведь, хороший мальчик, правда?

– Никому и слова не скажу. Могу поклясться. – С трудом утвердившись на ногах, скриптор торжественно приложил к груди кулак. – Слово легиона!

– Это правильно, – одобрительно кивнула девушка. – Слово Легиона – это хорошо. Даже данное дикарке. Оно тоже, наверное, чего-то стоит, да?

– Я не нарушаю клятв, – насупился подросток.

– Конечно не нарушаешь, – кивнула наемница. – Ты, ведь, не упырь – после сломанной шеи не встанешь..

– Слушай, Ллойс, я все понимаю. Хорошее лечение, удача, но пуля в сердце…

– Райк, покажи-ка, где у тебя сердце, – лукаво усмехнулась девушка. – А точно здесь? Или уже сомневаешься?

– Ну-у-у… – Задумчиво протянул, отнимая от груди руку, Райк.

– Вот. Тот, кто меня убивал, тоже так думал. А вторую пулю пожалел. – Вздохнула Элеум и потрепала растерянного скриптора за плечо. – Пойдем. Теперь эти гады точно не встанут.

– Куда?

– На арсенал посмотреть хочу – терпеливо, как маленькому ребенку пояснила девушка. – Пока Ыть все не попрятал, оставив меня с драным блестящим ножиком. Я, ведь, совсем без огнестрела осталась. По твоей, кстати, милости. И еще я хочу привести себя в порядок. Поможешь мне подстричься?

– Помогу, чего не помочь. Мне на базе всегда говорили, что у меня рука легкая, – пожал плечами скриптор.

– Маленькие общие тайны всегда сближают, да, парень? – Заговорщически подмигнув, девушка обхватила пошатывающегося подростка за плечи и потянула в сторону дома.

Ни она, ни Райк не видели, как спустя пару минут после их ухода, в чадящем пламени что-то тяжело заворочалось, и на край обожженной пламенем ямы опустилась здоровенная, исходящая паром, обугленная, когтистая лапа.

****

Спустя несколько часов, когда солнце уже преодолело зенит, а от костра осталась только дымящаяся яма, Ллойс почему-то решила проверить могилу. То ли ей не понравилась одна из слегка обвалившихся стенок, то ли насторожили какие-то следы, но девушка, буквально, перерыв носом двор, спрыгнула на дно ямы и долго гремя железом копалась в углях. После чего выскочив из могилы принялась пристально всматриваться в заросли кустарника…

– Не нравится мне это. Осколки костей вижу, но что-то маловато их, – проворчала она недовольно.

– Только, ыть, не говори, что ты веришь в байку, что древние упыри из огня вставать могут. – Отмахнулся от наемницы торговец. – А даже, если и так. Ты минное поле видела? Видела. Так вот, я его час назад на полную мощность включил. Теперь, – толстяк с довольным видом похлопал по украшенному блестящим, будто только вышедшим с завода, многофункциональным планшетом– часами запястью, – тут, ыть, даже муха без моего ведома не пролетит. Все, что крупнее крысы, сразу мне на экран сигнал дает. А дальше я решаю, рвануть или нет. Кто и где в доме – я тоже вижу. Тут уйма датчиков. Только что, ыть, трехмерную картинку не дают. И эти датчики говорят, что кроме нас, тут никого нет. Спокойней, Дохлая. Не рефлексируй.

– А, если не успеешь? – Скрестила на груди руки Элеум.

– Тут ВИ. – Снова постучал пальцем по прибору Ыть. – Не такой, ыть, конечно, как у Куклы, но тоже неплохой. Оценка степени потенциальной угрозы и все такое… Если что-то дойдет до внутреннего периметра, всё равно рванет. Хочу я этого или нет. А то, что стенка обвалилась – ничего удивительного – земля-то сухая… Ладно, – махнул рукой толстяк, – некогда мне с вами болтать. Пойду я. – И переваливаясь с ноги на ногу, словно беременная утка, потопал по направлению к гаражу.

****

Ремонт фургона затягивался. Здоровенный бронированный грузовик, поставленный общими усилиями на колеса, весело гудел основными и резервными электродвигателями, мигал противотуманными фарами, скрипел и щелкал коробкой передач, искрил небрежно проложенной прямо через огромный, единый с кабиной салон, проводкой, пыхтел пневматикой тормозов, но упрямо не желал двигаться с места. Ыть ругался и лез в моторный отсек. С ног до головы покрытая разводами отработанного масла Кукла, под аккомпанемент, ставшего уже неизменным «Плохой, вжик-вжик», ныряла под огромные, тяжеленные, как уже успел убедиться Райк, судя по всему, отлитые из армированной пенорезины колеса и гремела железом под днищем. Пью, оккупировав угол мастерской, «доводил до ума» оружие, найденное в одной из кладовых дома. Судя по его количеству, а также по грудам сваленных в подвале костей, путешественники были далеко не первыми «гостями» поместья. У Райка от вида всего этого богатства поначалу даже разбежались глаза. Он потянулся было к пулемету, но был бесцеремонно остановлен Ллойс, которая ничтоже сумнящись заявила, что если он хочет учиться, то придется ему отвыкать от своих замашек и начинать работать в стиле Пустошей, после чего, отняв у него автомат, вручила скриптору какой-то зверского вида, адски тяжелый револьвер [34], массивный карабин под патрон невероятного калибра, судя по комментарию снайпера .408 Chey Tac [35], несколько коробок которых, аккуратно расставленных по полкам, нашлось в одной из многочисленных кладовых дома. Сама наемница выбрала себе револьвер, брат близнец Райковского, добавила к «рубилу» несколько разных по размеру, но все, как один, зловещего вида ножей, долго ходила, восхищенно причмокивая и цокая языком вокруг огромного, сверкающего хромом архаичного вида ружья, в дуло которого, казалось, можно было свободно засунуть пару пальцев, после чего громко вздохнув и объявив о том, что патроны второго калибра достать по нынешним временам сложнее, чем чистую донорскую печень, остановилась на каком-то корявом с виду, раздутом, словно паук, полуавтоматическом карабине с коротким стволом и смешной каркасной ложей-прикладом [36]. К удивлению Райка, полностью одобривший выбор наемницы снайпер попросил оставить оружие у него, поскольку «тут несколько коллиматоров завалялось и даже батарейки к ним есть» и «попробуем эту штуку подправить – компенсатор нормальный, а не это убожество прикрутить», вытолкал их из мастерской. После чего пара путешественников остались предоставлены сами себе. Но вскоре обрадовавшийся было неожиданному отдыху и возможности отоспаться Райк понял, что возможно совершил одну из крупнейших ошибок в своей жизни. Ллойс взяла его в оборот быстро и решительно. Первым делом, откопав где-то бритву, потребовала привести ее в порядок. После долгих поисков пигмента для волос, протестов Райка, что автомобильная краска пусть и на акриловой основе, скорее сожжет кожу, чем поможет добиться желаемого результата, споров насколько мебельный лак годится, как фиксатор прически, яростных дискуссий: стоит ли оставить на вырост пару прядей на висках, «типа будут потом косички, как у тех из Свиного холма», долгого и обстоятельного обсуждения, стоит ли укорачивать изрядно разросшийся и слегка поникший гребень ирокеза и одной крепкой затрещины, чуть снова не отправившей Райка в беспамятство, отвешенной ему девушкой после предложения обрить все, к чертовой матери, извинений, зашивания и перевязки некстати закровившего уха, неоднократных, все же, в конце концов, увенчавшихся успехом попыток скриптора воспользоваться найденной в одном из развешенных по стенам шкафчиков косметичкой, стрижка, все же, состоялась. Элеум долго разглядывала в зеркале результат, скептически хмыкала, а потом неожиданно сгребла подростка в охапку и, радостно взвизгнув, сдавила его ребра до хруста. Что не помешало ей в следующий момент пинком выкинуть его из ванной комнаты, где и проходила вся процедура. Уже через полчаса, вышедшая из душа, без малейшего следа косметики на лице наемница, заставляла его приседать, прыгать, отжиматься, палить из болезненно дергающегося в руках при каждом выстреле револьвера по насаженным на колья забора тыквам и консервным банкам, показывала ему приемы рукопашного боя, а потом заставила перечистить полведра выкопанной им же, отвратительной на вид, но оказавшейся довольно вкусной, если отвлечься от красновато-фиолетового цвета, клубней мелкой мутировавшей картошки. Когда же он после ужина и долгого стояния под душем с разболевшейся головой и стреляющей болью в лишившемся части мочки, заклеенном пластырем ухе, трясущимися от перенапряжения руками, и поскрипывающей при каждом шаге, покрытой синяками от бесчисленных падений спиной, поплелся в спальню в надежде просто уснуть, то обнаружил на своей кровати широко ухмыляющуюся девушку с какой то цветастой брошюрой в руках.

– Тут на чердаке целая коробка журналов, – пояснила она застонавшему скриптору. – В основном, голые девки, здоровенные сигары и блестящие тачки, но вот этот мне понравился.

Еще раз взглянув на пеструю книжицу, Райк не смог сдержать улыбки.

– Он называется «Советы домохозяйки», Ллойс. И судя по обложке, в нем учат, как приготовить креветочный суп, вычистить жирное пятно с воротника рубашки, а также сообщают секретный рецепт волшебного средства помогающего сделать любые волосы гладкими и шелковистыми.

– Черт, – девушка озадаченно поскребла свой изрядно укоротившийся красно-фиолетовый хохолок, провела ладонью по маслянисто сверкнувшему в свете лампы свежеобритому черепу и тяжело вздохнула. – Поторопились мы со стрижкой, да Райк? Но… надо же с чего-то начинать, так? Креветки, это такие морские штуки, вроде тараканов, так? Я как-то ела тараканов, только жаренных. Мне не понравилось, может, их надо было просто правильно приготовить?

Не удержавшись, скриптор прыснул в кулак. Наемница откинулась на спинку кровати и захихикала. Уже через пару секунд комнату сотрясал дружный смех.

****

На следующий день все повторилось. И на следующий. И еще раз. И еще. К концу недели руки и плечи скриптора превратились в один большой синяк, запястье правой распухло и начало щелкать, ладонь левой, которой он однажды неосторожно схватился за ствол револьвера покрылась волдырями. Ллойс одну за другой смолила мерзко воняющие сигары и вытягивала из него все соки. Все свободное от готовки и выкапывания картошки, а также вялой ругани с Ытем и Пью, перемежающимися с безуспешными, судя по всему, попытками загнать Куклу в душ, время Элеум либо учила его стрелять, либо подметала им внутренний двор во время коротких спаррингов, либо, смешно вытягивая губы и морща лоб, медленно водя по строчкам пальцем, по буквам разбирала очередную статью из «Советов домохозяйки», «Домоводства» «Садов и газонов» или какого-нибудь другого журнала. По какой-то необъяснимой причине особенно наемнице нравились толстые буклеты «Жить и любить», наполненные до отвращения слезливыми, приторными, необычайно глупыми историями, которые, судя по всему, присылали в журнал сами читатели. Вернее, как начал подозревать Райк, читательницы, глупые самодовольные клуши, интересующиеся исключительно выгодной «партией» и вопросом встречи пресловутого «принца на белом коне». Почему принц, то есть человек априори не бедный и хорошо образованный, должен быть на коне, совершенно не эффективном для передвижения животном, от использования которого предки отказались еще в далекой древности, и почему конь должен быть именно белым, скриптор не понимал. А когда поинтересовался у наемницы, что она в этих историях находит, получил в ответ долгий, полный искреннего удивления взгляд.

– Это, ведь, здорово, когда все хорошо кончается, правда? – Вздохнула она после длительного молчания. – А эти истории… они… добрые. Вернее, не добрые, но… Понимаешь, в них не стреляют, не режут и не жгут. В них не рвут друг другу глотки за пару грамм серебра или флягу воды. Не сидят под обстрелами. У этих женщин, – ткнула в страницу пальцем девушка – главная проблема – найти белое платье и мужика с конем. Зачем им все это, я тоже не понимаю. Но, ведь, это здорово, когда главная твоя проблема – найти безмозглую, воняющую навозом скотину, приличного парня, и белое, мать его, платье…

После такого ответа непонимающе хлопать глазами осталось Райку. Какой смысл в сказках, которые ничему не учат? Это, ведь, не инструкции и технические руководства. Не справочники и энциклопедии, и даже не жутковатые, но увлекательные истории про Кагана-варвара, которыми была втайне забита изрядная часть скрытой «личной» части памяти его планшета. Ведь, даже в этих историях про здоровенного мужика в шкурах, который решал большинство проблем парой взмахов огромного топора, была определенная мораль. Не делай так-то и так-то, не ходи один в неразведанных местах, не пей много вина в незнакомой компании, не доверяй подозрительным торговцам, не тяни руки к диким зверям, остерегайся красивых женщин… Зачем портить бумагу рассказами о том, как кто-то в кого-то влюбился, как и что они ели на свадьбу, сколько там было гостей, и сколько детей потом у них родилось?

Так или иначе, Ллойс училась быстро. Удивительно быстро. Уже к концу второго дня, еще позавчера разучивающая написанный найденным в косметичке карандашом на клочке бумаги алфавит, наемница медленно, по буквам, разбирала очередной абзац статьи о важности использования китайского фарфора в украшении интерьеров спален, и вполне уверенно писала свое имя. На третий – с некоторыми усилиями сумела справиться с совершенно незнакомым текстом. На четвертый – смогла под диктовку записать пару предложений, совершив только пару ошибок. Райк заподозрил, было, обман, но однажды, во время буквально вымоленного у обычно непреклонной девушки перерыва в огневой подготовке застукал ее спрятавшуюся в очищенной от костей секции подвала с журналом в одной руке, обгрызенным карандашом в другой и полупустым блокнотом на коленях. Высунув от усердия язык, девушка, напряженно сопя и ругаясь в полголоса, медленно выводила на пожелтевших от времени листах букву за буквой, старательно повторяя их названия. После увиденного пристыженному скриптору ничего не оставалось, как посвятить все оставшееся свободное время собственной подготовке. Так что, через пару дней к боли в спине и отбитых немилосердно брыкающимся револьвером запястьях добавилась постоянная боль в ногах и плечах. Райк твердо решил делать в день по тысяче приседаний и отжиманий. Несмотря на все усилия, дело продвигалось туго. То ли умение метко стрелять и больно бить оказалось намного сложнее в освоении, чем он думал, то ли талант рукопашного бойца, найденный мастером по оружию, куда-то бесследно исчез, но никаких заметных подвижек Райк не видел. Револьвер все так же дергался и бил по пальцам, норовя после каждого выстрела задрать ствол и выплюнуть следующую порцию смерти в подбородок хозяину. Наемница все так же укладывала его в пыль на второй секунде схватки и, казалось, делала это только для того, чтобы потом долго и нудно объяснять ему просчеты и ошибки. Впрочем, частенько ее объяснения сводились к одному – я быстрее и опытней.

Действительно, драться с девушкой было, все равно, что пытаться схватить ветер. Наемница кружилось вокруг Райка со скоростью песчаной осы, не переставая осыпать его болезненными ударами, не только играючи уходя от ответных, но и успевая сопровождать каждое его движение ехидными и колкими комментариями. Через несколько подобных боев Райк вспомнил с какими усилиями девушка скидывала на упырей железный лом и решив, что Ллойс, на самом деле, не намного сильнее его, попытался сократить дистанцию. Безрезультатно. Изредка удающиеся попытки навязать ей борьбу (С каждым днем у скриптора крепло подозрение, что, на самом деле, она просто позволяет ему провести захват) оканчивались еще более быстро и болезненно. В борьбе Ллойс либо, будто бы лишалась костей, превращаясь в какое-то невероятное подобие змея-душителя, начинала выкручивать руки и ноги, пережимать горло, после чего буквально завязывала обессилевшего скриптора узлом, либо мгновенно отправляла его в пыль хитрыми зубодробительными бросками.

На возмущенные замечания, что это не объяснение и так не честно, девушка хмыкала и начинала пространно, перемежая речь многочисленными жалобами на невысокие умственные и физические способности нерадивого ученика, объяснять скриптору, что думает о честности, правилах и подобной галиматье. Каждая подобная лекция заканчивалась фразой, если он не начнет думать головой, выстраивать план поединка, просчитывать ходы противника наперед, то до настоящих спаррингов просто не доживет. Райк в это охотно верил, так как по мере заживления пострадавшего уха, удары Элеум становились все болезненнее, броски и захваты жестче и опасней, а перекопанная им земля огородика – всё тверже.

– Нет, так не пойдет, парень, – недовольно цокнув языком, Ллойс, протянув руку, помогла скриптору подняться. – Прешь, вперед, словно лось в случку. Бок открытый, голову пригнул…

– Я все делал, как ты сказала, – потирая отбитые небольшим, но удивительно твердым кулаком ребра, прохрипел, сплевывая набившуюся в рот пыль, подросток.

Было обидно и больно. Войти в клинч удалось, практически, идеально, для проведения броска ему бы не помешала даже разница в весе, но девушка почему-то вместо того, чтобы начать контрприем или пытаться вырваться из захвата, саданула его локтем по позвоночнику, коротко ткнула костяшками кулака в ухо и отбросила на мгновение обмякшее тело от себя, пнув напоследок коленом в солнечное сплетение. Если честно, все чему учила Ллойс, было неправильным. Он считал, что неплохо стреляет, но она заставляла делать это из невозможных положений. От бедра, лежа на земле, из укрытия, подняв револьвер или карабин над головой, за спину из подмышки, в падении и прыжке. В рукопашной было еще сложнее. Мастер всегда учил, что для каждого удара есть свое расстояние, что на дистанции двух-трех шагов пинают ногами, в одном-двух – бьют кулаками, а вплотную борются, но Ллойс умудрялась пинаться на расстоянии полушага, проводила броски, находясь казалось на запредельных даже для удара ногой дистанциях, каким-то образом била в лицо, находясь, практически, за спиной и была при этом быстрой, как шершень, гибкой, словно кошка, и скользкой, словно пропитанная силиконовой смазкой шелковая веревка. Несколько раз, отчаявшийся достать девушку, Райк пытался применить «грязные» приемы. Но каждый раз оказывался на земле..

– А глаза-то зачем закрыл? – Насмешливо вскинула бровь девушка. – Даже, если удар пропустишь, они у тебя не выскочат… наверное. И не ныряй так рано. Не замирай, как беременная коза, которой в ухо заорали. Двигайся, двигайся и даже не пытайся давить, все равно, он сильнее будет.

– Он? – Вяло поинтересовался скриптор.

– Он, она, какая разница, та сука, что попытается тебя отыметь, будет сильней тебя в разы. Главное правило – не играй по навязанным тебе правилам. – Отмахнулась девушка. – Просто помни об этом, и всё будет хорошо.

– А ножами драться ты меня когда будешь учить? – Еще раз поморщившись, скриптор потер помятые ребра и попытался улыбнуться. – Ну, в смысле, не эти пару ударов, что ты мне показала, а по-настоящему?

– Того, что я тебе показала, вполне достаточно, – неожиданно жестко отрезала девушка.

– Но..

– Твое тело, – демонстративно пощелкав костяшками пальцев, наемница, раздраженно поджав губы, с прищуром уставилась на подростка, – это твое первое и последнее оружие. Его не пропьешь, не потеряешь, не проиграешь в кости. Его нельзя отнять. Крепкий кулак поможет тебе в потасовке. Будет неплохим аргументом почти в любом споре. А вот если дело дошло до серьезной драки, то лучше бы ты рассчитывал на огнестрел. Некоторые говорят, что рубило нужно для случаев, когда для пуль слишком мало места, но, поверь, даже во время клинча лично я бы предпочла иметь в руках пистолет. Всадить в бок противнику пару пуль намного надежней, чем ткнуть заточкой. Да даже, если у тебя патроны кончились, им, все равно, можно врезать по башке. Что по поводу ножей… Нож сделан для того, чтобы убивать. Им не отмашешься в пьяной драке, не изувечив противника. К тому же, скажи, Райк, ты пошел бы на урсуса с ножом?

– Н-н-ет. – Неуверенно протянул скриптор.

– Вот и я бы нет, – мрачно кивнула девушка. –Чуть позже я покажу тебе пару ударов, чтобы ты понял чего ожидать. – Неожиданно смягчившись, добавила она поле некоторой паузы. – А пока пойдем разобьем парочку тыкв. – Похлопав ладонью по рукояти засунутого за пояс револьвера, Элеум с улыбкой смерила взглядом фигуру подростка и горестно покачала головой. – Опять не понял?

– Понял, не дурак. – Буркнул Райк. – Если драка не до смерти, бей в морду, а если совсем кисло пришлось – пушку доставай, так?

– И где только слов-то таких набрался. Говоришь, как истинный сын пустошей, – сверкнула зубами девушка. – Дикарь маленький. Давай мы тебе тоже ирокез сделаем? Или татуху набьем – я умею.

– Не надо, – невольно улыбнулся подросток. – Лучше скажи, если ножи не нужны, почему ты сама тогда… ну, в смысле…

– А у меня был выбор парень? – Голос девушки неожиданно изменился, стал холодным, резким, лающим. Лицо исказилось в злобной гримасе. – Думаешь, рабам перед боем автоматы давали? Дубины, молотки, копья, рубила разные. Даже цепные и дисковые пилы. Хочешь жить – научишься. Арена – это шоу, парень. Развлечение, а значит, нужно, чтоб везде кровь и кишки. И желательно побольше. Чтоб блевотина и дерьмо кровавое вперемешку с мясом прямо на трибуны летели, чтобы хруст костей каждый ушлепок в задних рядах слышал…

– Ладно, ладно… понял я, понял… – сглотнул невольно набежавшую слюну Райк. –Нож не нужен. Точка.

– А вообще, если честно, я в рукопашной не очень, – заявила, неожиданно успокоившись, Ллойс. – Так, нахваталась по верхам и все. Кое-что, конечно, могу, но это ты настоящих мастеров не видел. Иногда мне кажется, что столько ножей я вообще просто по привычке таскаю. Это как… хобби, что ли… Вроде, так это называется…

– А, все же, странно…

– Что странно? – Вяло поинтересовалась девушка.

– Ну… – Тяжело вздохнув, скриптор внутренне приготовился к следующей отповеди. – Мне на базе этот бросок всегда удавался, меня даже сэнсэй хвалил.

– Сен… кто? – удивилась Элеум.

– Сэнсэй – мастер рукопашного боя. – Пояснил подросток.

– А-а-а, понимающе кивнула, Элеум и, поправив наполовину расстегнутый клапан комбинезона задумчиво, почесала переносицу. – Знаешь, Райк, – протянула она. – Не хочется, конечно, тебя разочаровывать, но у меня сложилось одно вполне устойчивое впечатление. Ты только не обижайся.

– Да чего уж там, – тяжело вздохнул продолжающий массировать отбитые ребра подросток. – Давай. Жги. Я уже привык.

– Тогда постарайся меня не перебивать пока я не закончу ладно? – Пригладив задорно торчащий хохолок ирокеза, девушка села на землю, скрестила ноги и, выщелкнув из полупустой пачки сигарету, сунула ее в уголок рта. – Ты, конечно, не совсем бездарность. Неплохо держишь удар, не сдуваешься, умеешь бороться через силу и «не могу», а что самое главное, почти уже не теряешь в драке голову. Через пару-тройку лет, особенно, если ты найдешь более толкового учителя, из тебя, может, что-то и получится, но выше определенного уровня, – девушка подняла ладонь примерно на уровень лица – тебе не забраться. А то, что тебя хвалили… Все эти твои развлечения со стрижками… Понимаешь… Мне, кажется, что ты, Райк, сынок какой-то вашей шишки. Вернее, не какой-то, а очень, очень важной. Во-первых, принялась загибать пальцы она, ты буквально напичкан бланками. Дорогими бланками. Редкими. То, что в тебе иногда проявляется, я слышала только в кабацких байках, а, ведь, это наверняка не все. Пару дней назад, ты сам не заметил, как выпустил весь барабан, положив пули в одну дырку. На звук. Не целясь. Из револьвера, который и в руках-то удержать трудно. А уже через секунду палил в белый свет, как в копеечку. Иногда ты ускоряешься. Не вовремя и не слишком сильно, на доли секунды, но ускоряешься. Твоя сила тоже скачет. По моей шкале, – развела руки в стороны Ллойс – это примерно от «ну, что за размазня», до этот «засранец сейчас меня сломает». Это какой-то боевой модулятор, но либо ты не умеешь им пользоваться, либо он работает не так, как надо. Подозреваю, у тебя еще много что не работает. Или делает это так, как твоя «говорильная» штука. Вывод один. В тебе целая куча наноботов, но большая часть из них не введены при жизни, а получены по наследству. И половина из них «протухла», «посыпалась», «слетела», называй как хочешь. Это тоже случается. Помнишь, Пью так тонко и ненавязчиво намекнул, что я – шлюха, и он от меня незнакомых ботов подцепить боится? Это все сказки, конечно. Половым путем только некоторые спецкультуры и наниты передаются, H1 – клещи [37], например. Или упырья зараза. Но вот дети… Дети – это совсем другое дело. Если не составить точный список привитых бланков и не сверить протоколы совместимости, если не скорректировать часть колоний, то результат может быть… непредсказуемым. И чем больше у отца и матери нанокультур, тем больше вероятность неудачи. Так что, как я думаю, тебе повезло. Ты жив, здоров. Похож на человека. Твои наноколонии не жрут тебя изнутри, ты не превратился в упыря, твои раны заживают чуть быстрее, чем должны бы были, ты крепче и сильнее большинства сверстников и…