Снег

скачать книгу бесплатно


– Меня отвели к Ладживерту. Я никому не должен об этом говорить.

– Не должен, – ответила Ипек. – А ему не должен говорить о нас, о моем отце.

– Ты с ним не знакома?

– Раньше Мухтар им восхищался, он бывал у нас дома. Но когда Мухтар решил обратиться к более демократичному и умеренному исламизму, он от него отдалился.

– Он приехал сюда из-за девушек, совершавших самоубийства.

– Бойся его и не разговаривай с ним, – сказала Ипек. – Есть большая вероятность, что там, где он остановился, полиция установила прослушивание.

– Тогда почему они не могут его поймать?

– Когда им понадобится, поймают.

– Давай убежим с тобой из этого Карса, – сказал Ка.

В нем усиливалось ощущение, приходившее к нему в детстве и юности в те моменты, когда он бывал очень-очень счастлив: страх, что несчастье и отчаяние ждут где-то совсем рядом.

Ка всегда хотелось в смятении оборвать такие счастливые моменты, чтобы несчастье, которое придет потом, не оказалось слишком большим. Поэтому он думал, что Ипек, которую в тот момент он обнял скорее от этого самого смятения, нежели от любви, его оттолкнет, возможность сближения между ними будет уничтожена в один миг, и, когда незаслуженное счастье завершится отказом и унижением, которые он заслужил, он успокоится.

Все произошло совсем наоборот. Ипек тоже его обняла. Наслаждаясь тем, что они держат друг друга в объятиях, они нерешительно поцеловались и упали на кровать рядом друг с другом. В этот момент Ка охватило такое острое желание, что пессимизм, только что владевший им, сменился безграничным оптимизмом, и он представил, как они снимут одежду и будут долго любить друг друга.

Но Ипек встала.

– Ты замечательный, я тоже очень хочу заняться с тобой любовью, но у меня три года никого не было, я не готова, – сказала она.

«Я тоже четыре года ни с кем не занимался любовью», – сказал Ка про себя. Он почувствовал, что Ипек прочитала это по его лицу.

– Даже если бы я была готова, – сказала Ипек, – я не могу заниматься любовью, когда мой отец так близко, в одном со мной доме.

– Тебе, чтобы раздеться и лечь со мной в постель, нужно, чтобы твой отец ушел из отеля? – спросил Ка.

– Да. Он очень редко выходит из отеля. Он не любит обледеневшие улицы Карса.

– Хорошо, давай сейчас не будем, но еще поцелуемся, – сказал Ка.

– Давай.

Ипек наклонилась к Ка, сидевшему на краю кровати, и, не позволяя ему приблизиться, очень долго и серьезно его целовала.

– Я прочитаю тебе мои стихи, – сказал Ка затем, почувствовав, что целоваться они больше не будут. – Тебе интересно?

– Прочитай сначала это письмо, его принес к дверям какой-то юноша.

Ка раскрыл письмо и прочитал вслух:

Сынок, господин Ка. Извините, что я называю Вас сынок. Вчера ночью я видел Вас во сне. В моем сне шел снег, и каждая снежинка спускалась на мир, словно луч света. Это к добру, и вот как раз после полудня тот снег, который я видел во сне, пошел за моим окном. Вы прошли мимо двери дома Вашего покорного слуги, номер 18 по улице Байтархане. Господин Мухтар, которого Всевышний Аллах подверг испытанию, рассказал мне, какое значение Вы придаете этому снегу. Наш путь общий. Я Вас жду, господин Ка. Подпись: Саадеттин Джевхер.

– Это шейх Саадеттин, – сказала Ипек. – Немедленно иди к нему. А вечером придешь к нам, поужинаем вместе с отцом.

– Зачем мне встречаться со всеми чокнутыми в Карсе?

– Я сказала тебе, бойся Ладживерта, но не считай его сумасшедшим. А шейх – хитрый, а не глупый.

– Я хочу забыть обо всех. Прочитать тебе сейчас мое стихотворение?

– Прочитай.

Ка сел за журнальный столик и начал доверительно и взволнованно читать стихотворение, которое только что написал, но сразу остановился.

– Пересядь сюда, – сказал он Ипек. – Я хочу во время чтения видеть твое лицо.

Он вновь начал читать, краем глаза поглядывая на Ипек.

– Ну как? – через какое-то время спросил Ка.

– Красиво! – ответила Ипек.

Ка почитал еще и опять спросил:

– Красиво?

Ипек опять сказала:

– Красиво.

Закончив читать, он спросил:

– Какое место ты считаешь самым красивым?

– Не знаю, – ответила Ипек. – Но стихотворение очень красивое.

– Мухтар читал тебе такие стихи?

– Не читал.

Ка снова, волнуясь, прочитал свое стихотворение и снова в тех же самых местах спросил:

– Красиво?

И еще несколько раз:

– Не правда ли, очень красиво?

Ипек ответила:

– Да, очень.

Ка был так счастлив, что словно бы светился «приятным странным светом», как ребенок из одного его раннего стихотворения, и, видя, что часть этого света отражается в Ипек, чувствовал себя счастливым. Следуя правилам этого «момента невесомости», он вновь обнял Ипек, но та изящно высвободилась.

– Послушай меня: немедленно иди к шейху. Он здесь очень важный человек, и даже важнее, чем ты думаешь: в городе к нему многие ходят, даже люди светских взглядов. Говорят, у него бывают и командир дивизии, и жена губернатора, кое-кто из богачей и из военных. Он – сторонник официальной власти. Когда он сказал, что девушки-студентки, закрывающиеся платками, должны снять платки на занятиях, никто из Партии благоденствия и слова не молвил. В таком месте, как Карс, нельзя отказываться от приглашения столь влиятельного человека.

– Несчастного Мухтара к нему тоже ты отправила?

– Ты что, боишься, что он, обнаружив твой внутренний страх перед Богом, запугав, сделает тебя верующим?

– Я сейчас очень счастлив, мне не нужна вера, – сказал Ка. – Я не для этого приехал в Турцию. Единственное, что может привести меня туда, – твоя любовь… Мы поженимся?

Ипек села на край кровати.

– Тогда иди туда, – проговорила она, чарующим и нежным взглядом посмотрев на Ка. – Но будь осторожен. Никто лучше его не умеет найти в душе человека уязвимое и слабое место и, подобно демону, проникнуть в душу.

– Что он мне сделает?

– Он будет разговаривать с тобой и внезапно падет перед тобой ниц. Он будет утверждать, что в обычных словах, сказанных тобой, содержится великая мудрость, что ты – святой. Некоторые даже сначала думают, что он над ними смеется! Но как раз в этом и заключается сила высокочтимого шейха. Он так это делает, что ты решишь, будто он и в самом деле всем сердцем верит в твою мудрость. Он будет вести себя с тобой так, будто в тебе заключен некто значительнее и важнее тебя. Через какое-то время ты сам увидишь эту свою внутреннюю красоту: ты будешь чувствовать, что красота внутри тебя – это красота Аллаха, а поскольку раньше ты этого не замечал, ты станешь счастливым. И действительно, когда ты рядом с ним, мир прекрасен. И ты полюбишь высокочтимого шейха, который дарит тебе это счастье. Все это время другая часть твоего разума будет нашептывать тебе, что все это – игра, а ты на самом деле убогий, несчастный глупец. Но насколько я поняла из слов Мухтара, у тебя уже не будет силы верить в эту убогую и дурную часть самого себя. Чувствуя себя таким жалким и несчастным, ты будешь думать, что спасет тебя только Аллах. В это время твой разум, которому не знакомы желания твоей души, еще будет слегка сопротивляться. Постепенно ты встанешь на путь, указанный тебе шейхом, и окажется, что только с его помощью ты сможешь выстоять в этом мире. Уверить убогого человека, сидящего напротив, что он на самом деле гораздо благороднее и возвышеннее, – самое большое искусство высокочтимого шейха, потому что большинство мужчин в этом городе считают, что в Турции нет никого ничтожнее, беднее и неудачливее их самих. Таким образом, в конце концов ты поверишь своему шейху, а затем поверишь и в ислам, который тебя заставили забыть. А это, как видится из Германии и как утверждают светские интеллектуалы, не плохо. Ты будешь как все, станешь похож на народ и уже не будешь чувствовать себя таким несчастным.

– Я не несчастен, – сказал Ка.

– Тот, кто настолько несчастен, на самом деле не несчастен. У здешних людей есть надежда, есть утешение, за которые они крепко держатся. Здесь нет язвительных атеистов из Стамбула. Здесь все гораздо проще.

– Я сейчас пойду, потому что ты этого хочешь. Какой номер дома на улице Байтархане? Сколько мне там оставаться?

– Оставайся до тех пор, пока не обретешь покой! – сказала Ипек. – И не бойся верить. – Она помогла Ка надеть пальто. – Ты что-нибудь помнишь об исламе? – спросила она. – Ты помнишь молитвы, которые учил в начальной школе? Чтобы потом стыдно не было.

– В детстве служанка водила меня в мечеть Тешвикийе, – сказал Ка. – Она ходила туда скорее не затем, чтобы помолиться, а чтобы встретиться с другими служанками. Пока они вдоволь сплетничали, ожидая намаз, я кувыркался и играл с детьми на коврах. В школе я зазубривал все молитвы, чтобы понравиться учителю, который заставлял нас учить «фатиху»[32 - Сура «Фатиха», «Открывающая», 1-я сура Корана.], раздавая пощечины, и бил, схватив за волосы, головой о книгу по исламу, лежавшую открытой на парте. Я выучил все, чему учат о религии в школе, но все забыл. Кажется, единственное, что я сегодня знаю об исламе, – это фильм «Послание» с Энтони Куином в главной роли, – улыбаясь, проговорил он. – Не так давно в Германии его почему-то показали на немецком по турецким каналам. Ты вечером будешь здесь, правда?

– Буду.

– Я хочу еще раз прочитать тебе свое стихотворение, – сказал Ка, положив тетрадь в карман пальто. – По-твоему, оно красиво?

– На самом деле красиво.

– А в каком месте?

– Не знаю, но очень красиво, – сказала Ипек, открыв дверь и выходя.

Ка быстро обнял ее и поцеловал в губы.

11

В Европе другой Бог?

Ка и высокочтимый шейх

Есть те, кто видел, как Ка, выйдя из отеля, побежал прямо к улице Байтархане, под снегом и флажками с предвыборной агитацией. Он был так счастлив, что в кинотеатре его воображения от волнения начались одновременно два фильма, как это бывало с ним в детстве в те минуты чрезвычайной радости. В первом фильме действие происходило где-то в Германии, но не у него дома во Франкфурте; они занимались с Ипек любовью. Эту фантазию он видел постоянно, и иногда действие переносилось в номер отеля в Карсе. В другом фильме его разум проигрывал слова и образы, связанные с двумя последними строчками стихотворения «Снег».

В закусочную «Йешиль-юрт» он зашел, чтобы спросить дорогу. А затем, с решимостью человека, который очень торопится, он сел за столик и заказал двойную порцию ракы, брынзу и каленый горох – на это его вдохновили бутылки, стоявшие на полках рядом с портретом Ататюрка и снежными видами Швейцарии. Телеведущий сообщил, что, несмотря на обильный снегопад, все приготовления для первой в истории Карса прямой трансляции, которая должна произойти сегодня вечером, будут закончены с минуты на минуту, и вкратце рассказал о некоторых местных и общенациональных новостях. К этому времени заместитель губернатора уже позвонил в редакцию и запретил сообщать о покушении на директора педагогического института, чтобы не раздувать дело и не разжигать конфликт еще больше. К тому времени, как Ка обратил на все это внимание, он успел залпом, словно воду, выпить две двойных порции ракы.

Выпив третий стакан, он дошел до обители за четыре минуты. Дверь открылась автоматически – наверху нажали на кнопку. Поднимаясь по крутой лестнице, Ка вспомнил стихотворение Мухтара под названием «Лестница», которое все еще лежало у него в кармане. Он был уверен, что все пройдет хорошо, но чувствовал себя как испуганный ребенок, который дрожит, входя в кабинет врача, хотя знает, что врач не будет делать ему укол. Едва поднявшись, он пожалел, что пришел: несмотря на ракы, его душу охватил глубокий страх.

Как только высокочтимый шейх увидел Ка, он сразу заметил его страх. А Ка понял, что шейх видит, как он боится. Но в шейхе было что-то такое, отчего стыд Ка прошел. На лестничной площадке на стене висело зеркало в резной раме из орехового дерева. Сперва он увидел шейха в зеркале. Людей в доме было как сельдей в бочке. Комната согрелась от дыхания и человеческого тепла. Внезапно Ка понял, что целует шейху руку. Он не заметил ни того, что было вокруг, ни толпы в комнате, все произошло в мгновение ока.

В комнате собралось более двадцати человек, чтобы принять участие в скромном богослужении, которое проводилось по вторникам вечером, и для того, чтобы рассказать о своих несчастьях. Хозяева молочных ферм, которые были счастливы оказаться рядом с шейхом при любом удобном случае, несколько человек из числа мелких торговцев и хозяев чайных, наполовину парализованный юноша, косоглазый директор одной автобусной фирмы со своим пожилым приятелем, ночной сторож электрической компании, швейцар, уже сорок лет работавший в городской больнице, и другие люди…

Шейх, прочитав по лицу Ка обо всех его сомнениях, показным жестом поцеловал его руку. И это был не только знак уважения: он сделал это так, как целуют милую ручку маленького ребенка. Ка изумился, хотя уже знал, что шейх сделает именно это. Они заговорили под взглядами окружающих, сознавая, что все внимательно их слушают.

– Молодец, что согласился принять мое приглашение, – сказал шейх. – Я видел тебя во сне. Шел снег.

– Я тоже видел вас во сне, светлейший шейх, – ответил Ка. – Я пришел сюда для того, чтобы стать счастливым.

– Мы счастливы, что у тебя родилась мысль, будто счастье твое – здесь, – сказал шейх.

– Мне страшно здесь, в этом городе, в этом доме, – проговорил Ка. – Дело в том, что вы все слишком для меня чужие. Я всегда боялся всего подобного. Я бы не хотел никому целовать руку и не хотел бы, чтобы мне кто-то целовал руку.

– Ты раскрыл свою внутреннюю красоту перед нашим братом Мухтаром, – сказал шейх. – О чем напоминает тебе этот благословенный снег, который идет сейчас?

Ка заметил, что человек, сидевший на софе справа от шейха, у окна, – Мухтар. На лбу и на носу у него был пластырь. Он надел темные очки с широкими стеклами, чтобы скрыть синяки под глазами, как старики, ослепшие от оспы. Он улыбался Ка, но смотрел недружелюбно.

– Снег напомнил мне о Боге, – сказал Ка. – Снег напомнил мне, как прекрасен и загадочен этот мир и что жизнь на самом деле – счастье.

Замолчав на мгновение, он заметил, что все взгляды устремлены на него. Шейх был этим доволен, и это раздражало Ка.

– Зачем вы позвали меня? – спросил он.

– Бог с вами! – сказал шейх. – Из рассказа Мухтар-бея мы решили, что вы ищете друга, с которым захотите побеседовать и открыть сердце.

– Хорошо, давайте побеседуем, – сказал Ка. – Прежде чем прийти сюда, я от страха выпил три рюмки ракы.

– Почему вы боитесь нас? – спросил шейх, широко раскрыв глаза, словно в изумлении. Он был полным миловидным человеком, и Ка увидел, что все вокруг него искренне улыбаются. – Вы не скажете, почему боитесь нас?

– Скажу, но я не хочу, чтобы вы обижались, – сказал Ка.

– Мы не обидимся, – ответил шейх. – Пожалуйста, садитесь рядом со мной. Нам очень важно узнать о вашем страхе.

Шейх говорил полушутя-полусерьезно, так что его последователи были готовы в любой момент рассмеяться. Ка, едва сев, почувствовал, что хочет поддаться этому настроению, которое ему понравилось.

– Я всегда искренне, как ребенок, хотел, чтобы моя страна развивалась, чтобы люди стали свободными и современными, – сказал он. – Но мне всегда казалось, что наша религия против этого. Может быть, я ошибаюсь. Извините. А может быть, я сейчас сильно пьян и потому могу в этом признаться.

– Бог с вами!

– Я вырос в Стамбуле, в Нишанташи, в светских кругах. Я хотел жить по-европейски. Моя жизнь прошла вдалеке от религии, потому что я понял, что не смогу одновременно быть европейцем и верить в Аллаха, который запихивает женщин в чаршаф и приказывает им закрывать лица. Уехав в Европу, я узнал, что может быть другой Аллах, а не тот, о котором рассказывают бородатые реакционные провинциалы.

– В Европе другой Бог? – спросил Шейх шутливо, гладя Ка по спине.

– Я хочу Бога, перед которым мне не надо снимать обувь, не надо вставать на колени и целовать кому-то руку. Бога, который поймет мое одиночество.

– Бог един, – сказал Шейх. – Он все видит, всех понимает. И твое одиночество тоже. Если бы ты в Него верил и знал, что Он видит и твое одиночество, ты бы не чувствовал себя одиноким.