Суета. Роман в трех частях

Уставший от дискуссий министр добрался до ближайшего стула и дотянувшись до курительной трубки своего коллеги, вновь уселся за стол. Вслед за ним присела и супруга мэра. Коспалов медленно закурил и принялся рассматривать на полу хозяина. Он совершенно не подавал признаков жизни.

– Все это, мне напомнило один сон, – спокойным тоном начал Коспалов. – Будто я собираюсь на торжество, при этом непростительно опаздываю. Кстати там были и вы. На вас было платье похожего кроя… Но перед тем, как попасть на вечер, я блуждаю в густом и плотном тумане. Сколько в нем я пробыл, мне неизвестно. Еще этот камин и люди с ребенком, я будто был в аду…

– Так вы не добрались до места?

– В том и дело, что кое как я все же нашел нужный мне дом. Но, честно говоря, лучше бы я не заходил туда. У порога меня встретил ваш муж и провел до ванной. Видите ли, по странным обстоятельствам, мне почему-то казалось, что я порезал свою левую ладонь. В этом доме было много слуг, алкоголя и тарелок. После того, как рана была промыта, мы с вашим мужем начали беседу и беседа, знаете, была практически бессмысленной. Я не слушал его, а он пытался доказать, как обычно, свою правоту. По ощущениям, это длилось несколько лет, пока вы не нарушили всю эту тоску. Когда вы спустились к нам, по мне проскочила приятная дрожь. Я очень хорошо помню тот момент, когда вы предложили сыграть нам в игру. Она называлась «Буря и птицы». В тот момент, мне казалось, что все на свете вдруг каким-то магическим образом обретает новый смысл и не кривя душой – мне это нравилось до тех пор, пока ваш муж не упал со стула от чрезмерной дозы красного вина. Вы мне предложили подняться на третий этаж и там наверху, мы были словно в другом месте и на другой планете. Я произнес, что люблю вас, а вы сказали… – он задумался. – Вы сказали…

– Я сказала, что не понимаю вас.

– Действительно. Все так и было, – министр отложил трубку на край стола, – все так и есть, – она прикрыла глаза. – Я сожалею, что забуду вас раньше, чем умру, Анастасия. Мне права за себя немного стыдно. Ведь мы же могли жить.

– Счастливо. Да, могли. Знаете, вот вы сказали про смерть, а мне кажется мы уже и не живем с вами. Мне кажется, что это и есть ваш сон. Вот только, я не могу понять, почему здесь так все пусто. Это же вы, и это же я. Неужели наши мысли и фантазии способны лишь на это, – она улыбнулась. – Я поняла, когда увидела закрытые окна. В том доме все было немного иначе. Но я вас не виню в этом, вы как никак давно уже не были там.

– Дорогая, – послышался голос из прихожей, – нам пора.

Анастасия вскочила со своего места, как ошпаренная. Коспалов тоже проследовал на голос. Возле входной двери стоял мэр и нетерпеливо выжидал свою избранницу.

– О, дорогой вы мой, – сказал он министру, – вы тут прикройте за нами дверцу. Мы как-нибудь еще навестим вас, – мэр одернул длинное пальто и под ним на полу образовалась небольшая кровавая лужа.

– Перестань подшучивать, – одернула его Анастасия, – не видишь, ему и так не по себе.

Они открыли дверь и переступили порог дома. На улице было темно. Госпожа взяла своего супруга под ручку.

– Не скучайте, без нас, – Анастасия повернула голову в сторону. Возле левого крыла дома стояла фигура. – Кажется, тот человек, пытается следить за нами…

– Министр, разберитесь с этим, а мы пошли, – в то же мгновение парочка скрылась в темноте.

Коспалов вышел во двор дома и осмотрел левое крыло. Возле стены стоял мужчина в черном плаще. Он заметил министра и начал пристально смотреть в его глаза:

– Вы не подскажите, когда все начнется? – спросил он.

– Вам здесь не место. Это частная территория и я требую, чтобы вы ее покинули, – Коспалов дождался, пока незнакомец скроется из виду, проводил его взглядом до ворот, а после пошел обратно в дом, захлопнув громко за собою дверь.

04.

Андрей резко открыл глаза. Свет от автобусных лампочек казался невыносимо ярким после пробуждения. Он слегка протянул руки вперед и огляделся по сторонам. Транспорт был почти пуст. Где-то за спиной послышалось: «Видимо у него жизнь скучная, раз тратит ее на сон в автобусах».

Город только начинал просыпаться: дороги были свободны, магазины закрыты, фонари тусклыми, а незнакомые горожане слишком тоскливыми. В моменты, когда Андрей не был занят работой, он присматривался к таким мелочам, особенно ему это нравилось делать в автобусе. Ему казалось, что в этих мелочах кроется большая тайна – тайна, которая не может быть раскрыта и именно данный факт заставлял юношу делать это снова и снова.

– Вам разве не выходить на этой остановке? – крикнул грубый голос с водительского сидения. – Я к вам обращаюсь, молодой человек!

– Нет, – дернулся слегка Андрей, – сегодня мне чуть дальше.

– А то я уж было подумал, что в свою же смену буду труп тянуть из салона.

Двери автобуса медленно закрылись, издавая звуки старого парохода при крушении; колеса начали тихо дрожать от неровного асфальта. Транспорт тронулся вперед, а молодой человек позабыл, что за объект привлек его внимание на улице. В тот момент ему оставалось наблюдать только за пылью, которая ежесекундно чрезмерно в больших объемах налипала на окна. Пассажиров внутри стало немного больше, но обстановка от этого не менялась – практически все сидели молча, уставши склонив головы к газетам. Были и те, что выделялись, смотря куда-то в пустоту. Из-за жесткого внутреннего строения корпуса, автобус сильно подпрыгивал на неровностях, люди отрывались от своих сидений и на несколько мгновений замирали в воздухе. Все это создавало впечатление театральной постановки, что планировалась, как серьезное искусство, которое пошло не по плану и превратилось в смешную, нелепую историю.

«Наверное нужно было использовать другую краску сегодня» – подумал Андрей. «Сегодня же все переделаю, в срочном порядке». Ему не нравилась такая тишина. Особенно, ему не нравилось думать в такой тишине. По его догадкам, люди, сидящие рядом с ним, могли с легкостью определить, о чем он думает. По этой причине Андрей пытался думать, как можно тише, поглядывая иногда по сторонам.

Автобус совершил очередную остановку. Юноша взглянул в окно и сквозь пыль пытался понять, что это за место. С водительского сидения донесся вопль: «Больница. Выходим». Андрей торопливо встал и поспешил на выход. Он быстро прошел мимо рядов и уже перед дверью его одернула чья-то рука:

– Молодой человек, – сказал хриплый пожилой голос, – можете помочь мне разгадать последнее слово в кроссворде? – седой старик взглянул на него беспомощными глазами.

– Простите меня, но мне нужно идти – моя остановка, – юноша слегка одернул его руку и прошел в открытые двери.

– Вот так и старей, – пробормотал он. – Вот так и помирай. На кого оставлять эту жизнь… Благо, что Вари больше нет – не видит всей этой пошлости…

***

Порядок в шуме был восстановлен. Свет больше не пробирался в глаза. Мысли настроились на псевдо-рабочую волну и что-то затевали. Люди больше не пугали. Все было темно и все было спокойно, пока из общего шума не стал проступать громкий голос: «Молодой человек, просыпайтесь, пройдемте ко мне». Андрей с трудом поднял голову и открыл глаза. Перед ним стоял человек в белом халате, в очках и с небольшой папкой фиолетового оттенка. Его руки с пальцами больше напоминали большие булыжники, а маленькие очки на переносице служили контрастом с его массивным телом.

– Просыпайтесь, – улыбнулся он, – не гоже вам здесь вот так. Спать все хотят, поймите, – он слегка приподнял юношу за плечо и направил папкой в сторону своего кабинета. – Проходите, прошу.

– У вас что, уже все готово? – сонным голосом спросил Андрей.

– Готово, готово, – врач не останавливался ни на секунду и уверенно вел «пациента». – Сейчас вот дойдем только, и я вам все расскажу, – тот кивнул в знак согласия.

Кабинет ничем не отличался от общего зала больницы, кроме площади. Это был все тот же холодный пол, белые стены, обложенные кафельной плиткой; железные инструменты, от которых исходила боль прошлого; когда-то белый потолок, что со временем осыпался и превратился в темноту. Окон здесь не было. Из мебели лишь стол, стулья и небольшой шкафчик со стеклянной дверцей, за которой стояли пробирки, неизвестного содержания. Все, что приходило в это место, каким-то магическим образом моментально превращалось в холодное.

Дверь закрылась изнутри. Андрей подошел ближе к столу, где человек в белом халате кропотливо что-то писал. Он поднял голову:

– Вы, молодой человек, где работаете? – его доброжелательный тон сменился на более строгий.

– В министерстве.

– В министерстве – хорошо. Значит, вам известно, что такое ответственность? – Андрей удивился сказанному, но продолжал стоять молча. – Я к тому, что вы пришли к нам в свое рабочее время и я не хотел бы иметь каких-либо ситуаций. Вы меня понимаете?

– Но, послушайте. Я же пришел к вам не просто так, а с болью. Вы же напишите карту по этому поводу – ее примут в министерстве за объяснительный документ. Это же обычное дело для вас, разве не так?

– Так оно так, молодой человек. Вот только, ваша боль, как сказать так помягше, – врач потер затылок, – ее нет… Такое бывает время от времени с человеком. Мы что-то чувствуем и нам от этого не комфортно, начинаем накручивать всякое, а если фантазией не обделены, то так можно нафантазировать, ого-го-го! – он закрыл свою папку и отложил на край стола.

– Но как же, – возмущенно начал Андрей, – это же боль, я чувствую ее в каждом участке своего тела. Это же невыносимо. Зачем такое выдумывать мне?

– Ну знаете, есть масса причин для ваших креативных, так сказать, мыслей. Может вам надоела работа, или вы просто решили сменить обстановку…

– Сменить? Это место не похоже на то, куда приходят, чтобы обстановку менять.

– Послушайте, но смысл мне тоже обманывать вас? – он неохотно со скрипом дотянулся до папки и открыл ее. – Вот давайте посмотрим, ради интереса, – врач провел пальцем по документам, в поисках нужной строки. – Пациент жалуется на боли в груди. Пациент жалуется на боли в животе. Пациент жалуется на боли в голове. Пациент жалуется на боли в ногах, – он слегка спустился пальцем вниз. – Прямое обследование не выявило факта боли в теле пациента. Анализы в норме, – врач поднял голову на Андрея. – И что теперь скажете? Или может мы и вправду тут сговорились против вас одного?

– У меня нет повода вам не доверять, доктор. Просто… Это так странно и честно говоря, последнее время это уже невозможно терпеть.

– Мальчик мой, хотите совет? Придите домой – отдохните, отоспитесь, поешьте в конце концов нормально, – он подошел и положил свою полноватую руку на его костлявое плечо. – Вам нужен банальный отдых – вот и все. Поймите, не всегда боль может исходить от тела и не всегда ее можно вылечить настойками или таблетками.

– Хотите сказать, что вся проблема в моей голове?

– Ситуация сложная конечно, на одной стороне полное здравие, на другой ваши жалобы о боли… Возможно это форма психоза, или может даже депрессии. Так сразу с порога я вам и не скажу ничего, для этого вам нужно идти по другим кабинетам, – он на мгновенье задумался. – Вы спите нормально? По тому, что я видел, у вас недосып.

– Такое бывает, – сказал Андрей. – Видите ли, я занимаюсь картиной – рисую, а работа в дневные часы никак не позволяет этого делать в другое время, кроме ночи. Отсюда такой режим.

– Так вы, оказывается, творческая личность – интересно, – добавил он. – Ну знаете, у таких, как вы вечно проблемы с головою. Ну вы понимаете меня – постоянный конфликт с самим с собой, жертвы, бессонницы. Это же для вас обыденность. Знал я одного писателя, это правда давно было, может у вас сейчас все и по-другому, так вот этот писатель, он понимаете писать не мог без какого-либо мрака в жизни. Эдакая искусственная депрессия. И вот, если он не выходит из дома своего – значит пишет. Если написал, – то значит где-то пьяный валяется. Его потом язва замучила, так как сам от лечения отказывался всегда – вот и довел ситуацию до крайности.

– И что же он написал?

– А черт его знает. Может он и не издавался вовсе, а писал все в стол, – врач пожал плечами. – Поэтому, молодой человек – аккуратнее с этим делом. Мука мукой, а своим здоровьем бросаться так не стоит. Оно знаете как, сначала болезни в голове, а потом в теле и глазом моргнуть не успеете, как больничная палата окажется домом на долгие года, – он приоткрыл дверь и аккуратно стал выпихивать его из кабинета. – Если что – приходите. Справку можете взять внизу. И не забудьте показать ее в министерстве, – Андрей кивнул в ответ.

«Что же это за напасть-то такая» – рассуждал он, спускаясь по лестнице вниз. «Ну не может такая боль быть внутри. Ему бы такое, а после спокойным тоном говорить о симуляции. Тоже мне доктор».

Андрей добрался до архива, где в порядке очереди выписывали карты о факте присутствия на приеме у врача. Это была длинная перегородка между посетителями и сотрудниками, которая тянулась от самого входа в больницу и заканчивалась у лестницы. По середине перегородки находилось маленькое окошко, из которого выглядывала юная медсестра.

– Вы от доктора? – спросила она Андрея, тот кивнул. – Держите, ваша карта, – девушка протянула через маленькое окошко бумажку, где стояла размазанная печать фиолетового оттенка. – Простите нас, – сказала она напоследок и закрыла окно косой шторкой.

***

«Как же нам поступить… Боль притупляет мои чувства. Я перестаю правильно мыслить, а с этим и правильно писать. Все становится слишком бессмысленным, чтобы черпать вдохновение. Мне снится сон, где лес и в этом лесу в синем разбитом фургоне живет человек, необычайно маленьких размеров. Он умеет гадать и делает это для каждого за умеренную плату. Единственному кому он отказал, был я. Он лишь посмеялся мне вслед… Необходимо закрасить картину красным, а может даже и черным. И то верно, стоит только начать. Вот только как начинать, если мысль не снимая оков, скрывается из виду. В прошлом мы такого не испытывали».

– Я не понимаю их, – Татьяна быстро и с шумом зашла в кабинет. – Вот можете мне объяснить, может я что-то не понимаю в этом, – она кинула кипу бумаг на стол Андрея. – Как вы знаете, я занимаюсь некоторыми отчетами – дополнительно, и чтобы сделать такой отчет, нужно ровно десять часов моего времени. Это если учесть, что я не буду ни на что больше отвлекаться. Это нормально и за выходной день я все успевала.

– Как же вам позволили вынести отчеты из министерства? Я думал, что эти документы засекречены.

– Так и есть. Поэтому я приезжаю сюда, – Татьяна встряхнула рукав шерстяной кофты от пыли. – Не в этом дело, коллега, а дело в том, что вот уже долгое время я делаю один отчет за неделю. Это было так почти постоянно, до сегодняшнего дня, – она говорила так быстро, что присела за свой стол, дабы отдышаться. – Как обычно, я сдала отчеты с прошлой недели, а мне в ответ вот это, – она показала на кипу бумаг, – представляете? Да чтобы такое сделать, нужно месяц не вылезать отсюда. Вот скажите мне, Андрей, они издеваются надо мной?

– Возможно, – спокойно ответил он, – а возможно и нет. Может они просто в вас уверены, тем самым нагружают такими объемами, которыми не нагружали бы других. Во всяком случае, это же дополнительная работа, вы всегда можете от нее отказаться.

– Ну как же я так просто и откажусь. Это же моя обязанность как никак, – она слегка опустила голову вниз и о чем-то задумалась. – Если бы не эта, как ее называют – «холодная война», все было бы по-старому, а так, – Татьяна тяжело вздохнула, – придется мириться.

– Придется мириться, – повторил Андрей, сгребая бумаги в одну кучу. – Мне интересно – а вы вообще когда-нибудь отдыхаете?

– Не без этого конечно. По крайней мере по ночам я стараюсь спать.

– Вот скажите, вам и вправду этого хватает?

– Вполне, – не раздумывая ответила девушка. – Вы вообще к чему ведете весь этот разговор? С вами все в порядке?

– В порядке-то оно в порядке… на бумажке, вот только как оказалось, что мало мне этого – гложет что-то изнутри. Не дает лишний раз вздохнуть нормально. Вот я и подумал, может это все от усталости…

– Очень может быть, – она быстро перетащила кучку листов к себе на стол. – Я и смотрю, вы побледнели последнее время. Уж слишком странный у вас оттенок кожи. Вам мало ночи, чтобы выспаться?

– Боюсь, что так, – с ноткой горести ответил юноша. – Дело в том, что раньше я мог не спать ночами, а сейчас будто что-то во мне изменилось. Такое чувство, будто что-то пропало. Я и рисовать толком не могу с таким настроем, и спать спокойно из-за этого не могу.

– Что же вы это делаете? – Татьяна вскочила со своего места и подошла к окну. – Я думала тут что-то и вправду серьезное, а вы… Вы мне еще давно говорили про свою картину, неужели до сих пор не нарисовали ее? Что же там такого вырисовывать можно, – она слегка усмехнулась. – Знаете, что? Бросайте это, пока не поздно – мой вам совет. Лучше займитесь, чем-то более серьезным. Не знаю даже, ну хотите я попрошу за вас о дополнительных работах? Я вас уверяю, у вас потом не останется времени на какие-то глупые забавы.

– Вы считаете это глупостью?

– Разумеется, а как иначе, – в такие моменты ее выпученные от удивления глаза напоминали взгляд измученного зверя, который был готов к последней атаке. – Вообще я предполагала, что это ваше «рисование» давно закончилось. Теперь понятно, почему вы так рассуждаете – вам просто заняться нечем, вот и все. Работать вы не хотите, а все глупости начинают вам надоедать. Я слышала, что вы посещали больницу сегодня, это так? – Андрей кивнул. – И что же вам сказали врачи?

– Они сказали, что я полностью здоров.

– Ну вот же, вот прямое доказательство тому, что вы занимаетесь не тем, чем нужно! – Татьяна с радостью начала суфлировать руками. – Не глупите, начните в конце концов работать, глядите не все потеряно еще – сможете стать человеком. А рисование – оставьте детишкам… Поверьте мне, закончилось то время, когда гении ходили по улицам. Сейчас такого нет и быть не может, люди стали о другом думать. Поэтому бросьте терзать себя, ваши муки никому не нужны…

Ее речь прервал громкий стук в дверь. Не ожидая ответа, в кабинет зашел мужчина средних лет в сером костюме и темных туфлях. В руках у него была стопка листов. Он строго осмотрел помещение, а после остановился на девушке:

– Татьяна? – та немедленно сделала резкий кивок. – Вам прислали еще документации, – мужчина в сером костюме подошел к столу и оставил новую кипу с первой, по высоте они были почти одинаковыми. – До конца недели я жду вас у себя, – он повернулся и по точно такой же траектории вышел из кабинета, закрыв за собою дверь.

Она молча вернулась на свое рабочее место. Оглядев весь объем документов, Татьяна принялась перекладывать листы с одной высокой кучи в другую, посматривая иногда в сторону, на Андрея.

В конце рабочего дня, когда бумаги будут переложены в одну стопку, она надрывистым голосом и с улыбкой на лице скажет: «Кажется скоро я сойду с ума».

***

«Интересно, что бы нагадал, тот маленький человек в синем фургоне Татьяне. Ее подкрепленная пустотой мотивация и любовь к работе порой заставляет меня удивляться. Возможно, с приходом темноты она становится другой… Если это даже и так, то явно не в этот раз. В этот раз ей нужно делать отчеты. Я полностью уверен в том, что она сдаст свою работу вовремя».

Он аккуратно перешагнул небольшую кучку земли, что была рассыпана по всей прихожей и повесил свое пальто на крючок.

– Чем я по-твоему занималась? – послышался голос из кухни, – Что ты задаешь такого рода вопросы. Забыл опять? Эх ты… Мне осталось немного – через неделю это все исчезнет, не волнуйся. Сегодня я проходила мимо нашей остановки и знаешь что увидела? В жизни такого представить не могла. За столько лет они взяли и разрушили ее. Причем вырвали ее с корнем и увезли в неизвестном направлении. Ты разве не видел этого? Хотя ты в последнее время не обращаешь на такие мелочи внимания… С твоими интересами к творчеству это не помешало бы… Они вновь отказали мне. В этот раз без объяснения причины. Решили молчанием взять. Скоты. Ну ничего страшного, я это дело так не оставлю, уж поверь – мы все равно добьемся этого. Пусть молчат, пусть пальцем на дверь показывают – а мы не из таких, верно ведь? Подумаешь, короли какие…

«Мне нравилось подобного рода время, когда можно было понаблюдать. Ее слова, ее голос говорили о правильных вещах и внушали чувство жизни – правильности действий в ней, но в то же время, нелепо наигранный взгляд не сулил хорошего исхода. Скорее всего она знала это наперед, но не говорила. Можно ли это назвать заботой о близком. Наверное, поэтому в минуты мрака только она могла меня спасти. Фонари за окном почему-то перестали светить…»

– Фонари уже не горят третьи сутки. Честно, я не могу представить, чем они там все занимаются. Такое чувство, будто все вымерли вокруг. Говоришь обратиться к соседям? Так и они ухом не водят. Будто все, что происходит здесь нужно только нам и никому больше. Всем будто и так хорошо живется. Отбери у них пищу с водой – так и помрут, тихо-молча, – ее образ показался из-за угла. – А ты чего стоишь, как бедный родственник? Проходи – садись, – ее руки были по локоть в земле. – Я просто не думала, что ты так рано придешь сегодня. У вас что, короткий день?

– Вроде нет. Самый обычный.

– Я точно помню, что успевала все закончить до твоего прихода, – ее взгляд на мгновенье задержался на настенных часах, она прищурилась, а после скромно рассмеялась. – Вот же я, дура. Представляешь, забыла перевести время. Так увлеклась этими цветами, что совсем вылетело из головы. Я еще думаю, почему это ты так рано – может что-то случилось, а тут дело совсем в другом. Ну и глупо же все это.

«Мне нравилось, когда она смеется. Вместе с ней, в глубине, смеялся и я сам».

– Забыла тебе сказать, – она сменила тон на более спокойный и выдержала паузу, – у приятеля твоего скончался отец. Сегодня днем… Мне кажется, будет правильным, если ты дойдешь до него и поговоришь. Все же, раньше вы общались.

– Вот именно, что раньше, а сейчас… Сейчас я не представляю, о чем могу поговорить с ним. Он начнет опять рассказывать про общественную истерию, про то, как политическая система выводит человека на новый уровень развития. Одно дело, если бы я разделял его позиции, но дело в том, что для меня эти умозаключения абсолютно лживы и глупые.

– Ну ты пойми – как ты, как и я, он тоже человек и человеку свойственно иметь свое мнение. Он к примеру, ненавидит картины, но это не значит, что твое ремесло бесполезное. Я не прошу тебя разговаривать или спорить с ним на эти темы, а прошу проявить сочувствие.

– И что мне у него спросить? Как умер его отец или может насколько он шокирован этим? Не думаю, что мои слова его утешат в данную минуту и вообще, что он будет в восторге от моего визита. По крайней мере, для этого должно пройти время.

– Андрей, – она взяла его за руку, – а ты не думай здесь, ты просто сделай и все. Это не сложно, но в то же время – это по-человечески. Как раз передашь соболезнования и от меня. Сделаешь это? Ну что же ты такой понурый сегодня, – на ее лице появилась едва заметная улыбка.

«Порой я думал о нашей встрече с ним. Наверное, смерть его отца служила неплохим поводом вновь поговорить».

***

Когда дверь дома открылась и свет из комнат озарил темную улицу, Андрей сделал уже несколько шагов обратно к своему дому. В дверном проеме стоял молодой человек, того же примерно возраста, что и его гость. Он спустился на крыльцо и пригляделся. Андрей стоял неподвижно. В потемках хозяин дома пытался узнать незнакомое лицо, он подходил все ближе к Андрею и с каждым шагом замедлялся. В конце концов юноша остановился напротив:

– Зачем пожаловал?

– Соболезную твоей утрате, – тихо ответил Андрей.

Они оглядывали друг друга с ног до головы, при этом не подавая вида заинтересованности. Каждый из них пытался сделать вывод быстрее.

– Мать прислала? – Андрей кивнул. – В таком случае передай ей мои слова благодарности, – хозяин дома хотел было уж разворачиваться назад. По его выражению лица он не был настроен продолжать разговор.

– Он был хорошим человеком, – сильный ветер приглушал голос, поэтому Андрею пришлось чуть ли не кричать. – Для всех нас.

– Может быть, – юноша пожал плечами, – лично мне в это трудно поверить, – он подошел чуть ближе к Андрею. – Мне проще поверить в его смерть, чем в его заслуги. Наверное это, что-то да значит. И ты, – он направил указательный палец на сердце приятеля прошлого, – сам прекрасно это знаешь. К чему все эти слова? Мне твое благородие не требуется, знаешь. Лишний раз убедиться в том, что ты чуть ли не святой – так не получится, я знаю тебя и очень хорошо. Мог бы просто отправить открытку, если настаивала мать, – он опять развернулся к дому. – Иди домой и больше не являйся сюда.