Темная сторона Мечты

Накупавшись, будто откладывая на потом самый вкусный кусок торта, Андрей посмотрел вниз по течению, где на воде лежали давно уже упавшие с высокого берега деревья. Он знал: там, в глубоком омуте, прячутся огромные язи, сомы и налимы.

Когда-то в детстве, раздобыв маску, он нырнул туда и увидел их, застывших в тусклом свете солнечных лучей, еле‑еле пробивающихся сквозь толщу воды. Рыбины медленно шевелили плавниками и с интересом смотрели на нового гостя круглыми глазами. Всплывая, Андрей от волнения зацепился плавками за ветки. От страха выпустив воздух, он чуть не утонул. Слава богу, что плавки порвались, и он успел вылететь на поверхность раньше, чем хлебнул речной воды.

Конечно, поймать их на удочку было почти невозможно, но знание того, что они там есть, делало рыбалку гораздо увлекательнее.

Немного полежав на теплом мягком песке, Андрей разобрал вещи, быстро наловил на уху несколько красноперок и разжег костер прямо на берегу.

С едой у него было не густо. Немного картошки, три луковицы, половинка буханки черного хлеба, соль в спичечной коробочке и бутылка водки. Он воткнул в землю рядом с костром небольшой шест, наклонил его к огню и повесил на конец котелок с водой. Почистил рыбу, картофель и лук. Опустил все это в уже кипящую воду. Отрезал хлеба и налил немного водки в серую оловянную кружку.

Вообще-то, пить не хотелось. Но он знал, что мужик в электричке прав. Одному на рыбалке опасно. Можно разворошить клубок мыслей в голове и испортить этим все мероприятие. Водка могла помочь этого избежать. А могла и наоборот, все усугубить.

Андрей выдохнул и выпил.

Водка была теплой. Быстро поднеся к носу корку ржаного хлеба, он глубоко вдохнул, пытаясь перебить сивушный привкус. Когда в желудке появилось тепло от выпитого, он выдохнул, посмотрел на заходящее за лес солнце и занялся ухой.

Палатки он не взял, поэтому рассчитывал лишь на спальный мешок, в котором у огня будет тепло и уютно. Дров было много, значит костер не погаснет до того долгожданного момента, когда перед самым рассветом нужно будет согреть на нем воды для крепкого чая. И перекусив тем, что осталось, не мешкая отправиться к глубокой заводи с поваленными деревьями на очередную попытку вытащить из нее огромного сома.

Избежать мыслей после чуть пересоленной ухи не удалось. Андрей вспомнил, как устроившись после института на работу, он несколько лет не брал полноценный отпуск, а все крутился как белка в колесе, даже не задумываясь, зачем ему это нужно.

Сейчас, здесь в лесу у реки, ему вдруг стало смешно. Вся его работа – эти бесконечные цифры, сведенные в статистические отчеты, все экономические планы развития страны стали больше никому не нужны. И значит, несколько лет он угробил впустую. Да, место начальника отдела у него почти в кармане. А зачем оно и что дальше? Даже министерский портфель не мог дать ему то, что он уже имел и чуть не потерял, пытаясь забраться на фальшивые вершины из крашеного картона…

Утром, возвращаясь домой, он сидел у окна электрички и разговаривал сам с собой. Сейчас все было ясным и понятным. По крайней мере, сегодня, восемнадцатого августа, в день своего рождения он знал, что хотел от жизни.

«Получится ли у тебя не растерять это знание и опять не заблудиться, зависит только от тебя». Андрей вспомнил тропинку через поле и улыбнулся. «А чтобы через много лет не корить себя за сделанный выбор, запомни: в августе девяносто первого ты не мог сделать по‑другому», – убеждал он себя.

Он, конечно, понимал, что вся эта уверенность пройдет, стоит ему оказаться в обычном круговороте ежедневных дел и забот, но пока можно было еще немного расслабиться и помечтать.

Подъезжали к городу. Поля за окном сменили унылые многоэтажки. Он закрыл глаза и вспомнил, как утром у него лопнула леска, когда, упираясь ногой в большой серый камень, он пытался вытащить из‑под коряг на берег огромную рыбину с удивленными глазами.

У подъезда стоял большой черный джип, похожий на тот, что они видели на озере в начале лета. Андрей остановился, чтобы полюбоваться. В этот момент водительская дверь открылась, и с высокого сиденья на землю осторожно сполз Владислав. В его счастливых глазах читался вопрос: «Ну, как тебе мой автомобиль?» Но он сдержал себя и протянул руку, чтобы поздравить Андрея.

– С днем рождением, дружище! Вот, приехали поздравить, а тебя дома нет. Час уже ждем.

Конечно, не только поздравить, но и похвастаться приехал приятель.

– Это тебя надо поздравлять, – ответил Андрей и с неподдельным восхищением заглянул внутрь джипа.

На пассажирском сидении из светлой мягкой кожи сидела Таня. Она изменилась. В ее глазах появилось сочувствие и снисходительность к тем, кто еще не достиг такого уровня благополучия. Андрей вспомнил, как она подкладывала Владу еду в поезде.

«Большая грудь, умение внимательно послушать и вовремя предложить оладушек делают женщину неотразимой, – подумал Андрей. – А нравоучения на голодный желудок от какой‑нибудь самовлюбленной принцессы не выдержит никто».

– Мы решили, что ты не будешь против отпраздновать свой юбилей в кругу друзей, поэтому нашли интересное место, чтобы вернуть тебя в счастливое детство, – объявил Влад. – Садись и помчались.

– Мне переодеться надо. Удочки, вещи выложить…

– Хорошо. Но не больше десяти минут, – согласился приятель. – Танюшенька, посиди здесь, дорогая. А я с Андреем поднимусь, чтобы он там долго не копался.

Через час они уже подъезжали к облезлым железным воротам с призывающей надписью «Будь готов!» и двумя потускневшими красными звездами на створках.

– Ты нас в воинскую часть привез? – удивленно спросила Татьяна.

– Нет, дорогие мои. Это пионерский лагерь. Правда, бывший. Сейчас здесь никого нет и он полностью в нашем распоряжении.

Влад опустил стекло и, не выходя из машины, что‑то сказал сторожу, который подбежал к автомобилю. Тот услужливо открыл ворота, и они въехали на территорию.

Аллея шла через старый  фруктовый сад. Точнее, через то, что от него осталось. Почти все деревья уже вырубили и сложили стволы и ветки в большие кучи.

– Это хозяйство Академии наук, – пояснил Влад. – Руководство решило лагерь закрыть и построить здесь дачи. Часть себе, часть на продажу. Эта земля – Клондайк. Деньги прямо под ногами. Я договорился, что все продажи будут вестись только через меня, – в предвкушении больших денег Влад плотоядно улыбнулся. – Я здесь с каждого участка заработаю больше, чем за год в магазине.

– А сад зачем рубят? – удивился Андрей. – Академикам яблоки не нужны?

– Зачем они им? – пожал плечами Владислав. – Здесь земля двадцать тысяч долларов сотка. Те, кто здесь будет жить, купят фрукты в магазине. А ведь когда‑то здесь была усадьба князей Голицыных. Все возвращается на круги свои. Кстати, Андрей, не хочешь поучаствовать? Можем вместе поработать.

– Спасибо за предложение, но я сегодня решил, что мне лучше в отшельники. Построю себе избушку на реке…

– Ну смотри. Не прогадай. С поезда можно спрыгнуть, но трудно потом его догнать.

Они подъехали к зеленому спальному корпусу, спрятавшемуся за высокими соснами. Сразу за ним начинался вытянутый пруд с островком, к которому был перекинут деревянный мостик.

– Вот туда и пойдем, – сказал Влад. – Мы начнем, а скоро и Гена подъедет. Я ему рассказал, как добраться.

Они вышли из машины, взяли из багажника приготовленные сумки и по мягкому ковру из сосновых иголок пошли к мосту.

Беседка в центре острова только с берега выглядела заманчиво. Внутри нее оказалась куча мусора и пустых бутылок. К тому же вокруг нее стоял кислый запах мочи. Пришлось вернуться к машине.

– Зачем мы вообще сюда приехали? – Татьяна была разочарована.

– Мне обещали, что здесь все будет на высшем уровне, – пожав плечами, попытался оправдаться Влад. Он хотел рассказать им о новом деле, которое сулило огромные барыши, но то, что здесь окажется такой бардак, он не ожидал.

– Вон там хорошая полянка, – Андрей показал рукой на светлую лужайку со столом и скамейками. – Нам же все равно теперь Генку ждать. Так что можем здесь под соснами расположиться. И вообще, мне здесь нравится. Я приблизительно в таком лагере каждое лето проводил. Замечательное было время. Компот, тихий час и танцы вечером под «Облади-облада».

– Да. Несем все туда.

Владислав любил вкусно поесть. Еще больше ему нравилось готовить, придумывая что‑то новое, оригинальное. Но при этом обязательно должны присутствовать восхищенные зрители. Он любил быть в центре внимания. Поэтому всегда в памяти держал несколько свежих анекдотов и пару интересных историй. Обладая хорошим воспитанием, он подавал свои шутки вовремя и дозировано, но иногда несло и его.

Жена Владислава – Лариса – первое время делала вид, что внимательно слушает. Но в разных компаниях, где им приходилось бывать, он часто повторялся, и ей становилось скучно. Сначала она молчала, но как‑то, может быть, обидевшись из‑за какой‑нибудь ерунды, Лариса обронила, что не мешало бы поменять пластинку, придумать что‑либо посвежее. Он добавил в свои рассказы много нового и перестал брать ее на подобные мероприятия. Поэтому сегодня с ним была Татьяна, которая умела слушать.

– Мы будем уху сегодня варить? – улыбнулся  Андрей, выкладывая из сумки черный чугунный котел.

– Не уху, а китайское национальное блюдо – хого, – гордо сказал Влад, потирая руки в предвкушении любимого занятия. – Я все сделаю сам. Ваша задача – сделать хороший костер. Ну, а для начала надо выпить, – добавил он и поставил на стол пластиковый холодильник.

Долго ждать Гену не пришлось. Минут через десять они увидели, как он идет по аллее, разглядывая белые скульптуры пионеров‑героев. Он был не один. Рядом с ним шла Инга.

– Золотых часов не нашел, – обнимая Андрея, сказал  Гена. – Зато привез золотого человека. С Днем рождения!

– Не привез, а я сама навязалась, – девушка неловко поцеловала Андрея в щеку. – Ничего, что я без приглашения?.. Позвонила утром Геннадию по одному делу, а он мне рассказал про юбилей. Решила сделать сюрприз.

Инга выглядела очень привлекательно. Как в придуманном Андреем сне, она очень коротко постриглась. Только светлая челка так же непослушно падала на глаза. Короткая джинсовая юбка обтягивала бедра и подчеркивала длину и соблазнительность ног. Легкая розовая кофточка сообщала, что лифчика под ней нет. Было понятно, что если еще одна пуговичка на ней расстегнется, то еле прикрытая великолепная грудь полностью оголится.

«Да уж, вот тебе и первое испытание, – подумал Андрей. – Только что мне было все ясно и понятно, но боженька, похоже, еще тот затейник. Или кто там у них за искушения отвечает…»

Инга выглядела так сексуально, что Влад бросил свою стряпню.

– Теперь я понимаю, что поэты понимали под стрелами амура, – воскликнул он и нежно взял ее руку, чтобы поцеловать, не обращая внимания на то, что Татьяна недовольно разглядывает нежданную гостью. – Только у тебя все гораздо опаснее: сумасшедшие флюиды выскакивают из твоих чарующих глаз и, как волшебные петарды, взрываются, осыпая всех вокруг любовными вирусами. Это же смертельное оружие массового поражения!

– Вот только ни на кого оно не действует, мое оружие, – Инга мило улыбнулась.

Андрей заметил, что обычно самоуверенная и даже надменная, сегодня она выглядела смущенной. Как в тот день, когда он увидел ее в первый раз, Инга теребила пальцами ремень сумки, висящей на плече, и старалась никому не смотреть в глаза.

– Вы здесь, наверное, и новости не слушаете! – воскликнул Гена и, никого не спрашивая, сам себе налил красного вина. – Там такое происходит!.. В Москве танки.

– Сегодня вроде не седьмое ноября, так что не выдумывай, – отмахнулся Влад.

– Он не выдумывает, – Инга подошла к столу и взяла у Гены стакан, который он налил. – В Москве переворот. Мы заехали в центр города посмотреть, а там действительно колонны танков. Это впечатляет. Будто это происходит не на самом деле, а снимают какое‑то глупое кино.

– А люди вокруг? Неужели не боятся? – спросила Таня.

– Да нет, конечно. Смеются. С солдатами разговаривают. Мальчики в форме пытаются выглядеть суровыми вояками, а сами смотрят на красивых девчонок.

– И никто ничего не делает?

– А что надо делать? Большинство спешит на работу и по делам. Им некогда бояться или что‑то делать, – Инга села на скамейку у стола так расчетливо, что все невольно оказались вокруг нее. – Потом мы зашли в кафе и выпили бутылку вина: когда еще за окном в самом центре Москвы увидишь настоящие танки.

– Стоит только начать, – заметил Владислав. Он уже опять занялся продуктами, что‑то выкладывая из сумки на стол, что‑то отрезая и посыпая специями.

– Вы любите военных? – спросила Таня.

– Нет, конечно. Я очень люблю, чтобы все вокруг было красивым. Люди, одежда на них, дома, города, природа вокруг… Отношения… Я много жила заграницей. Там люди при встрече улыбаются друг другу. Это не сложно, но очень приятно.

– В глубине души мы тоже приветливые, – Андрей вспомнил разговор в электричке.

– Да-да. Конечно, – продолжила Инга, демонстративно не глядя в его сторону. – Я недавно была на открытии московского кинофестиваля. Известные артисты, режиссеры, везде цветы и ковровые дорожки… Почти как в Каннах. Много улыбок… А на улицу выйдешь, – она сделала несколько глотков, – у всех в глазах тоска и зависть. Ощущение, что тебя готовы разорвать только за то, что ты выглядишь счастливым человеком.

– Все равно не понимаю: зачем нужны танки в центре Москвы? – Таня не хотела говорить про фестивали, на которых никогда не была и про звезд, которых видела только на экране. Она понимала, что в этом соревновании с Ингой проиграет. – По кому должны стрелять эти танки? Похоже на плохой спектакль, чтобы отвлечь людей от чего‑то главного.

– Ты, Танюша, абсолютно права, – поддержал ее Владислав. – Можно было просто послать участкового с опергруппой из районного отдела милиции. Арестовать кого надо без всякого шума или просто пристрелить пару человек – и вся перестройка бы закончилась. Значит цель другая.

– Какая?

– Замутить посильнее, а потом наловить рыбки в мутной воде. Тот, кто это организовал, прячется за спинами тех, кто сдуру пригнал в Москву танки.

Владислав уже повесил над костром на специальной треноге котел с водой и сейчас засыпал в него разные ингредиенты. В глиняные мисочки на столе он налил несколько разных соусов. Потом положил на образовавшиеся в костре угли несколько свертков в блестящей фольге.

– Неужели все только ради денег? – спросила Таня. – Не может быть.

– Не просто денег, а огромных денег, – Влад открыл крышку пластикового холодильника и выставил на стол три подмороженных картонных короба. – Но тут, конечно, еще и обычная месть. Внуки коммуняк‑ленинцев, расстрелянных Сталиным в тридцать седьмом, отомстили за поруганных предков, отодвинутых тогда от власти. В любом случае, те, кто это затеял, все сделали грамотно. Спасибо им.

Влад посмотрел на закипевшую в котле воду и решил, что пора.

– Можно начинать, – сказал он торжественно. – Вот здесь, – он выложил в миску содержимое первой коробки, – баранина, здесь говядина, а здесь свинина, – он разложил по глубоким тарелкам содержимое коробок и засыпал сверху порезанным кругляшками лука. – Вот этими острыми деревянными палочками протыкаете тонко нарезанное мясо и окунаете на одну минуту в бульон. Предупреждаю: он очень острый, потому что там, кроме всего прочего, настоящий сушеный чилийский перчик. Держите в кипятке не больше минуты, потом опускаете в соус, какой нравится, а потом в рот.

В этот момент из-за угла здания выскочил какой‑то растерянный мужик.

– Ребят, вы тележку не видали? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Нет здесь никакой тележки, – недовольно ответил Влад.

– Возил на ней плитку с тротуаров к себе на участок – колесо отлетело. Пока бегал за инструментом, тележку увели, – запричитал незнакомец. – Что за страна? Отвернешься – сразу всё утащат!

– А сам-то ты плитку разве не того?.. – усмехнулся Гена. – Подходи, выпей стаканчик.

– Да некогда мне. Надо тележку искать. Без нее ничего не увезешь. Столько добра пропадет…

Мужик расстроено взмахнул рукой и пошел дальше.

– Ну как знаешь, – рассмеялся Гена и опять повернулся к Владу. – А им‑то за что спасибо?

– Кому «им»? – не понял Влад, увлеченный кулинарными приготовлениями.

– Ну ты сам сказал: «Спасибо им за это».

– А-а… – вспомнил Влад. – За то, что теперь у нас, как у этого мужика, тоже есть шанс в этой мутной воде что‑нибудь откусить для себя, – он первым нацепил на длинную шпажку еще подмороженный тонкий ломтик баранины и опустил в кипящую воду. – Если не зевать, конечно.

– Но ведь это все не по правилам, не по закону, – пожал плечами Гена, – неспортивно.

– Законы придумывают те, кто сам их никогда не выполняет. Хочешь чего‑то достигнуть – живи по собственным правилам. Законы нужны для всех остальных, чтобы они друг друга не перегрызли раньше времени.

Влад вытащил из воды сварившийся кусочек, окунул его в миску с соевым соусом, понюхал и, осторожно сняв зубами с палочки, начал жевать.

– Вот это вкус! – восхищенно произнес он, когда проглотил мясо. – Вот ради этого и стоит жить. Вот именно для этого и нужны деньги. Пробуйте друзья, немедленно пробуйте. И у меня для вас скоро будет еще один сюрприз.

Таня взяла со стола шпажку, насадила на нее кусочек того мясо, тарелка с которым была ближе к ней и, наклонившись к Андрею, прошептала:

– У меня по весне кошка так же выглядит, когда я ее долго на улицу не выпускаю, – она незаметно показала глазами на Ингу. – Когда ты уехал, Алина места себе не находила. К тебе рвалась. Если ты её потеряешь, ты себе никогда не простишь. А этого добра, – она опять показала на Ингу, – у тебя всегда будет сколько захочешь.

Андрей не хотел спорить с Татьяной. Он хорошо понимал ее мотивы и к тому же сомневался, что вокруг полно девушек, похожих на Ингу.

– Почему ты так думаешь? – спросил он.

– Потому что я видела, как от вас с Алиной искры полетели, когда вы в нашей конторе первый раз встретились. Те самые флюиды счастья, о которых Владислав сейчас сказал. Мне тогда даже обидно стало, – тихо шептала Таня. – Я еще никогда не видела, чтобы люди так совпадали друг с другом. Вы же даже внешне очень похожи. Я о такой встрече и не мечтаю…

– Все революции и все войны происходят только ради денег, – продолжал объяснять Влад, севший на своего конька. – Свобода и независимость здесь ни при чем. Народ лишь массовка для того, чтобы спрятать настоящую цель. А цель всегда – деньги. Поэтому глупо лезть в окопы или на баррикады из‑за чужих финансовых разборок.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – делая вид, что ей это действительно интересно, произнесла Таня и подошла к нему поближе со своим кусочком. – Эти же люди много лет твердили про идеалы, которым они служат. Про коммунизм. Алина говорит, что люди, которые обманули доверившихся им, будут гореть в самом последнем круге ада, в самом пекле жариться. А тут получается, что власть обманула целый народ, который ей верил.

– Это надо еще посмотреть, кто кого обманул, и кто кого предал, – неожиданно произнесла Инга. Она продолжала сидеть на скамейке, держа в руке уже опустевший бокал. Андрей заметил, что она, как и Гена, сильно пьяна. – А может быть, все так паршиво не потому, что власть плохая, а потому, что народ дерьмо? Власть же не с другой планеты прилетела, она наша. Кровь от крови, плоть от плоти. Наша, народная. А люди, может, специально хотят выглядеть глупыми наивными простачками.

– Зачем им это? Людям? – спросила Таня, скривив губы, будто речь шла именно о ней. – Зачем людям изображать из себя дураков?

– Чтобы, если что-то пойдет не так, сказать, что их обманули. А сами они белые и пушистые. И желания у них самые чистые, – Инга встала и, чуть покачиваясь, подошла к костру. – А плитку они воруют, чтобы не пропала.

– А ты считаешь, что все обязательно думают только о том, как кого‑нибудь обмануть? – спросила Таня. – И нормальных людей совсем нет?

– Есть, конечно. Вокруг полно всяких блаженных и юродивых, – Инга посмотрела на Гену. – Но у людей здоровых – здоровые мысли, – она вдруг громко и нервно рассмеялась и подошла к Тане. – А большинство этих здоровых людей мечтает лишь об одном – забраться к кому‑нибудь на шею и ничего не делать.

Таня покраснела от злости, но не знала, что ответить.

– Ты рассуждаешь слишком просто, – вмешался Гена, решив немного разрядить обстановку. – С мечтами действуют другие правила. Настоящая мечта обязательно должна быть недостижимой. Потому что воплотив ее, ты, во‑первых, поймешь, что все не так уж и хорошо было с твоей мечтой, а во‑вторых, как жить дальше без мечты?

– Поймешь-не поймешь… – Инга забрала из рук Гены его шпажку, которую он только что вытащил из котла. – Помнишь, как там у Пушкина: не хочу быть боярыней – хочу быть владычицей морскою… Человеку всегда будет мало. Поэтому ему никогда не угодишь. И те, кто там наверху, это наконец поняли и решили, что теперь пусть будет каждый сам за себя, – она вернулась к столу и опустила мясо в соус.

– А у тебя самой, какая мечта? – спросила Таня.

– У меня мечта простая – иметь кучу денег, – не сомневаясь, ответила Инга, – чтобы ни в чем себе не отказывать. Я недавно одному человеку предложила объединить усилия в этом деле, но люди вокруг трусливые и ленивые. Поэтому в большие серьезные игры не играют.

Она повернулась к Андрею.

– Ты кажется обо мне? – Андрей никогда не видел Ингу такой пьяной. – Зачем мне деньги? – пожал он плечами. – Запросы у меня маленькие, а тратить жизнь на то, чтобы кому‑то что‑то доказать, мне жалко. Ты же сама только что сказала: человеку всегда будет мало. Вот я и решил, что эти тараканьи бега не для меня…

– Просто ты не игрок, – перебила его Инга.

– Заработать деньги ради денег? Такие игры мне не нравятся.

– Боишься, – пропела Инга, даже не спрашивая, а утверждая. Она вызывающе и насмешливо посмотрела ему в глаза.

– В этой игре без правил все‑таки есть одно правило, – произнес Андрей. – Побеждает всегда тот, кто смог стать большим мерзавцем, большим подлецом, чем другие. Это делает игру скучной и очень предсказуемой.

– Что ты знаешь об игре без правил? – она ткнула в Андрея Гениной шпажкой с мясом. На его белой майке осталось красно‑бурое пятно от соуса. Инга будто долго держалась, но теперь сорвалась. – Все ваши красивые слова – это лишь пустая болтовня. Вы все самовлюбленные лицемеры и бездельники. Говорите про какую‑то любовь… Любовь – это ответственность. А вам всем на все наплевать. Вы и делать ничего не хотите. И отвечать ни за что не хотите. Ни за страну, ни за близких своих, ни за свои поступки, ни даже за самих себя.

Она заплакала и прижалась к Андрею, несколько раз стукнув его по плечу сжатым кулачком.

Влад, стараясь не обращать внимания на происходящее, вытащил из углей свертки в фольге, положил их на стол и осторожно развернул. Все вокруг наполнилось ароматом запеченной рыбы. Над ломтями порозовевшей и чуть подгоревшей по краям семги, обложенной луком, поднимался пряный пар. Но это было еще не все. Владислав маленьким сетчатым половником выловил из бульона несколько маленьких сварившихся в остром мясном бульоне картофелин и положил рядом с рыбой.

Чтобы не мешать другим Андрей приобнял Ингу за талию и повел в ближайший корпус, чтобы она могла там успокоиться.

В большой светлой палате еще стояли уже никому ненужные кровати. Пахло плесенью и отсыревшим тряпьем. Андрей распахнул окна, которые выходили прямо к костру.

Инга перестала плакать, но выглядела опустошенной и потерянной, словно птица, которая отбилась от стаи и теперь незнающая, куда ей лететь. Она опустилась на кровать у окна и безучастно смотрела на деревья. Андрей встал напротив нее и опустил ладони на плечи. Она вздрогнула и дотронулась пальцами до его рук.

– Не ожидал от нее такого, – донесся  с улицы голос Владислава, – но она права. Наш народ всегда путает, кто для кого. Фермер для стада или стадо для фермера. И поэтому считает, что он, величайший народ‑богоносец и есть главный хозяин в стране, а те, кто наверху, обязаны о нем заботиться и непрерывно восхвалять.

– А разве не так? Разве государство не должно заботиться о народе? – спросила Татьяна.

– Так государство и заботится, – рассмеялся  Влад. Он прямо пальцами отломил кусочек нежной рыбы, подул на него и аккуратно положил в рот. – По‑своему заботится. Если лошади дать овса, сколько она захочет, то лошадь обожрется, у нее через час раздуется желудок и она сдохнет. Это факт. То же самое и с народом. Поэтому надо держать его в теле, чтобы не разленился себе во вред. Зачем простым людям лишние деньги? Они все равно их с толком потратить те могут.

Инга не слышала этого разговора.