Темная сторона Мечты

Отель был в самом центре города. Там, где проспект Ленина переходил в площадь Гедеминаса. Старинное трехэтажное здание с балконом во всю длину второго этажа было с одной стороны заставлено облезлыми строительными лесами, а с другой сверкало яркой‑голубой краской и новыми окнами.

Девушки с серьезными лицами на стойке регистрации быстро переписали прибывших и раздали ключи. Оказалось, что вся группа размещена в той части гостиницы, где происходит ремонт. Кроме того, в этом крыле «удобств» в номерах не было, а на всех постояльцев в конце коридора был всего лишь один туалет с душем.

Естественно, люди начали скандалить и требовать немедленного переселения. Больше всех возмущалась Татьяна. Привычные к таким конфликтам администраторы отеля лишь снисходительно улыбались и отвечали, что других номеров нет.

Из неприметной двери в углу фойе им на помощь прибежала полная дама невысокого роста с ледяными серыми глазами, тонкими губами и безжизненными  волосами, выжженными какой‑то химией до цвета соломы.

Определив, что она здесь главная, недовольные туристы кинулись к ней навстречу. Возглавляла эту атаку Татьяна. Две женщины были чем‑то похожи и смотрели друг на друга с такой яростью, будто от исхода этого конфликта зависела их жизнь.

– Вы здесь не хамите, – сразу попыталась перехватить инициативу отельная начальница. – Здесь вам не Россия. Не мешайте нам работать. Не нравится – уезжайте домой. Никто вас не звал.

Не ожидая таких грубых слов, на какое‑то время Татьяна растерялась. Но через несколько секунд в ее глазах вспыхнул огонь, большая грудь несколько раз колыхнулась, наполнилась воздухом и, за мгновение до неизбежного членовредительства, когда Танины руки уже потянулись к волосам администратора, вмешался Владислав. Он стеной встал между разгневанными дамами и нагнувшись что‑то прошептал на ухо Татьяне. Потом повернулся к пергидрольной блондинке, вежливо взял ее под руку и отвел в сторону.

Конфликт разрешился просто. Влад пообещал даме, что сейчас все пройдут по свои номерам, а она, в свою очередь, к вечеру выделит в другом крыле здания два хороших номера. Естественно, за небольшую доплату.

Лишившись в лице Татьяны лидера, остальные туристы стихли. Казалось, что все уже закончилось. Но в это время к дверям гостиницы подкатил роскошный двухэтажный автобус, из которого начали вальяжно выходить новые туристы. По взглядам, в которых за демонстративно‑формальной вежливостью легко просматривалось презрение и равнодушие, было ясно – это иностранцы. По обрывкам фраз можно было понять, что немцы.

Девушки из-за стойки и женщина‑начальник побежали к ним навстречу с такими счастливыми улыбками, будто приехавшие были вернувшимися домой после долгого отсутствия богатыми родственниками всего персонала.

В это же время Гена, мирно дремавший в холле на диване рядом с лысым мужичком с бабьим лицом, с которым он познакомился в поезде, проснулся и, быстро смешав в опаленном водкой сознании происходящее с какими‑то своими полусонными фантазиями, тоже бросился навстречу иностранным туристам.

– Бабка! – закричал он соломенной блондинке. – Беги на кухню за самогоном и угощением для гостей.

Подскочив к немцам, он изогнулся, взмахнул рукой, приглашая гостей пройти вперед, и заискивающим голосом затараторил:

– Млеко, яйки, курка, шнапс… Битте… Прошу вас… Пожалуйте к нам… Данке шен, – Гена бегал вокруг гостей, повторяя эти нелепые фразы.

Работники отеля застыли в ужасе, не зная, что делать.

– Шляфен, эссен, тринкен, – не унимался Гена, – и динь‑динь, динь‑динь, динь‑динь, – намекал он на что‑то приятное, состроив мерзкую улыбку уличного сутенера.

– Хенде хох, – прокричал с дивана, проснувшись от шума, новый Генин друг. – Но пасаран, – он попробовал встать, но не смог.

Казалось, что международный скандал неизбежен, но опять Влад, теперь уже с помощью Андрея, Алины и Татьяны спасли ситуацию. Они вчетвером схватили за руки двух разбуянившихся приятелей и по лестнице в углу фойе увели по номерам.

Андрей и Алина не задержались наверху, сразу договорившись убежать от остальной группы. Через двадцать минут они спустились в холл отеля.

Остановившись у барной стойки рядом с входом, Андрей поинтересовался у молодого бармена с налившимся и вот‑вот готовым прорваться красным прыщом на подбородке, где можно вечером вкусно поужинать.

– Можно в нашем ресторане, – парень пожал плечами, показывая, что нет смысла куда‑то ходить. – Еда хорошая, дешевая и номер рядом.

– Обязательно и к вам зайдем, – согласился Андрей, – но сегодня хотелось бы город посмотреть.

– Тогда вам надо на другой берег, за реку. Это недалеко. Там отель «Литва». Вы его сразу увидите: высокая стеклянная башня. В отеле на последнем этаже хороший ресторан, а главное, там есть панорамный бар. Оттуда весь Вильнюс как на ладони, – потом помолчал и добавил: – Но там очень дорого.

– Это не проблема, – улыбнулась стоявшая рядом Алина. – У вас же есть жетон вон для того «однорукого бандита»? – она показала на стоявший рядом с баром и призывно мигающий цветными надписями игровой аппарат.

– Да, конечно. Вам сколько?

– Нам достаточно одного.

Алина достала из кармана деньги и сама расплатилась с барменом. Потом подошла к высокому блестящему ящику, опустила жетон и дернула хромированную ручку. В агрегате что‑то закрутилось, забренчало, потом заиграла веселая музыка и в нижний приемник водопадом посыпались такие же жетоны.

– Надеюсь, вы нам их обменяете? – повернулась она к опешившему бармену. – Думаю, этого хватит на хороший ужин.

Когда они вышли на улицу, Андрей, растерявшийся не меньше, чем бармен, спросил:

– Как у тебя это получилось?

– Очень просто: я же  колдунья, – Алина звонко рассмеялась, взяла Андрея под руку и потащила на площадь с собором и колокольней. – Ну а если серьезно – если чего‑нибудь очень сильно захотеть, то это обязательно получится, – добавила она и заглянула в глаза Андрея.

Через пару минут они оказались на площади Гедимина. Кафедральный собор с белыми жирными колоннами больше напоминал здание провинциального театра. Грустная одинокая колокольня рядом с ним будто попала сюда из какого‑нибудь старинного поволжского городка. Сама площадь была слишком большой для этого города. Несколько цветочных клумб и огромное количество трепещущих на ветру флагов новой Литвы только подчеркивали искусственность и пустоту этого места.

Они вернулись на проспект Ленина. По своим размерам и невысоким купеческим домикам с зелеными липами под окнами он напоминал московский бульвар.

– Ну и как тебе Вильнюс? – спросил Андрей. – С точки зрения работника отдела культуры.

– Чистенько. Видно, что люди любят свой город. У нас с этим туго. Вывески, фонарные столбы, скамейки, клумбы – все сделано с душой. Казалось, мелочи, но эти мелочи решают очень многое. Все эти кафешки и бары вокруг, посмотри… – она показала на большую стеклянную витрину, где за стеклом десяток кукол в национальных костюмах, в искусно и очень детально сделанных декорациях изображали какую‑то сцену из сельской жизни, – чуть воображения, желания и стало очень симпатично. А  у нас даже в собственных квартирах типовые стандартные ковры и стенки. Как там в фильме?.. Третья улица Строителей, дом 25. Что в Москве, что в Питере, что в Ярославле.

Андрей подставил лицо под майские солнечные лучи и наслаждался первым теплом. Он видел, что они прошли мимо своего отеля и подумал совсем не о клумбах и коврах. Хотел остановиться, но вспомнил, что Алина сказала ему в тамбуре.

«В ожидании волшебства есть тоже свои прелести», –  подумал он, а чтобы поддержать разговор, спросил:

– Может это потому, что в Вильнюс из бюджета денег уходит гораздо больше, чем в Ярославль?

– При чем здесь деньги?

– Есть деньги – есть культура. У бедных другие проблемы.

Алина не ответила. Первый раз за пять лет она оказалась одна далеко от дома и мужа. Ее свадьба произошла всего через месяц после окончания педагогического института. Все случилось так быстро, что даже сейчас она не могла найти разумного объяснения, почему вышла замуж чуть ли не за первого встреченного ею мужчину.

Да, он был хорошим. Заботливым, внимательным, работящим. Все ее глупые и смешные капризы выполнял без каких‑либо сомнений. Правда, он был старше… Зато у него была машина. И Алине очень нравилось чувствовать на себе ревнивые взгляды коллег, застывших в окнах их пыльной конторы, когда он встречал ее на автомобиле после работы. Ей нравилось знать, что за ее спиной они сплетничают, говорят о ней всякую ерунду, при этом просто по‑бабски завидуя.

Было еще кое-что. Отучившись пять лет в абсолютно женском коллективе, наслушавшись дурацких разговоров, она, скрывая это даже от самой себя, очень боялась, что вообще не сможет найти мужа. К тому же, Алина была из большой семьи и родители ее не баловали. Часто приходилось донашивать вещи за старшей сестрой. В небольшой двухкомнатной квартире у нее не было даже своего стола. Поэтому на предложение жениха она почти не думая ответила согласием.

Они молча, каждый думая о чем‑то своем, прошли весь недлинный проспект и свернули к невысокому холму, на котором находилась главная достопримечательность города – Верхний замок с башней Гедимина. Подъем на холм был очень крутым. Они медленно поднимались по дорожке, останавливаясь на поворотах, чтобы отдышаться.

– Вряд ли получится их удержать в составе Союза, – не понятно к чему сказал Андрей.

– Ты о чем? – спросила Алина.

– О прибалтийских республиках.

– Ну и хорошо, – спокойно и уверенно произнесла девушка. – Насильно крепкой семьи не построишь. Никто не будет обниматься без любви.

– Я в этом не уверен. Вот и Владислав, мой приятель, считает, что любви вполне можно добиться с помощью красивых слов, комплиментов и небольшого количества денег.

– Ты тоже так считаешь?

– Я еще не определился. Но что‑то разумное в этом есть. Вот интересный пример: мы пришли сюда, чтобы посмотреть на кривую башню из красного кирпича, которой вроде бы  много‑много лет. Ничего интересного. Говорят, когда‑то здесь был Верхний замок. Значит, несколько столетий назад в нем жили какие‑нибудь местные феодалы.

Андрей с Алиной уже поднялись на самый верх и стояли на краю холма. Под ними были крыши невысоких городских домов, выглядывающие из густых крон деревьев. Дальше за городом раскинулись бесконечные поля.

– Окрестные крестьяне со всех ближайших деревень везли сюда подати. Еду всякую, отрывая ее у своих детей. А хозяин замка, вот прямо перед этой башней, их нещадно порол, если что‑то ему не нравилось. Но теперь их потомкам, нашим современникам, внушили, что это не маньяк‑самодур, а великий князь Гедимин – отец‑основатель литовского народа. Князю, скорее всего, было наплевать, литовец ты или нет. Его мир делился на себя любимого, красивых женщин и тех, у кого что‑то можно отнять, чтобы заслужить женскую любовь. Какие там литовцы? Но пару лет прочистки мозгов и народ его безумно любит и считает великим. А пройдет еще пару лет и, как сказала та женщина в автобусе, начнут измерять черепа. От патриотизма до нацизма один шаг. Получается, что любовь можно при желании привить, если…

– Нет, нельзя, – оборвала его Алина. Она облокотилась о невысокую каменную ограду, окружавшую холм, закурила сигарету и с интересом рассматривала аккуратные частные дома внизу, которые сильно отличались от привычных российских изб с тремя окнами на фасаде.

– Почему же?

– То, о чем ты сейчас говоришь, это не любовь. Это оболванивание. А любовь – это совсем о другом. Понимаешь… – она поморщилась, подбирая слова, но не найдя их, оглянулась в поиске урны. – Не смогу сейчас объяснить словами: это или чувствуешь, или нет… Это когда сердцем, а не желудком или разумом. Смотри, какие красивые урны. В них даже страшно бросать мусор.

– Мусор в красивой обертке – это все равно мусор.

Они еще раз обошли башню и стали спускаться по той же извилистой, мощеной разноразмерными камнями дорожке под старыми деревьями. Вдоль тропинки с двух сторон были заботливо высажены маленькие яркие цветы. На них, с трудом пробиваясь сквозь густую листву, в которой щебетали невидимые птицы, падали солнечные лучи. Чередование тени и света на траве, на цветах, на булыжниках под ногами создавало яркую мозаику, очертания которой менялись, как только ветер шевелил листву над их головами.

– Мусор – не мусор, но детали много решают, – Алина разглядывала все, что попадалось им на пути так, будто хотела запомнить на всю жизнь.

– Конечно решают. Был бы у меня нос на пять миллиметров длиннее, и ты бы на меня не взглянула. А если бы еще и рост на десять сантиметров меньше, а вес на десять кило больше…

– Мне кажется, дело не в миллиметрах, – опять перебила его Алина.

– Важно не то, что снаружи, а то, что внутри… Вот только в чем это измеряется, я не знаю. Как, например, измерить запах весны, запах этой цветущий сирени? А душа? В чем ее измерить?

– Говорят, душа весит 21 грамм. Проводили эксперименты. После смерти человек мгновенно худеет на 21 грамм.

– По-твоему, душа измеряется в граммах? И у всех она одинаковая? Мне кажется, это ерунда.

– А ты как думаешь?

– Я уверена, что душа измеряется тем, сколько любви она может вместить.

– А любовь к самому себе считается? – попробовал пошутить Андрей. – У некоторых только такая вмещается.

– Это не совсем люди. Точнее, люди‑инвалиды, – серьезно ответила Алина. – Но когда ты можешь вместить очень много любви, наверное, тоже плохо.

– Почему?

– Потому что в любви, если ее слишком много, можно захлебнуться и утонуть, – неожиданно развеселившись, засмеялась Алина. – И утопить тех, кого любишь. Я так проголодалась, что съела бы что угодно.

– Так мы же собирались в ресторан…

– Значит, идем гулять на все выигранные деньги.

Веселый услужливый официант принес меню и предложил попробовать местные зразы.

– В литовском рецепте в них мало картошки, но много мяса. И замечательная начинка из яиц с луком. А еще рекомендую блинчики с грибами… Вы, кстати, что пить будете?

– Мы будем пить водку, – подмигнув Андрею, ответила Алина.

– Тогда к водке я вам рекомендую шупеню. Отлично смазывает желудок перед употреблением алкоголя.

– А что это? Мы здесь первый раз, – спросил Андрей.

– Густой суп, в котором все перемешано: горох, фасоль, ячка, мясо и свиной хвостик. В Литве это обрядовое блюдо при сватовстве. По тому, как лежит хвост на тарелке, можно определить, согласна девушка или нет.

– Хочу шупеню, – уверенно заявила Алина. – Буду всем рассказывать, что в Вильнюсе ела только шупеню. Все будут завидовать, потому что не знают, что это такое.

Когда с выбором блюд закончили, официант принес водку в запотевшем графине и мясную нарезку на деревянном блюде. Алина сделала серьезное лицо и спросила:

– Пока мы еще в здравом уме, я хотела узнать, – Андрей заметил, что она сильно волнуется: щеки ее покраснели, а пальцы левой руки теребили кончики волос, – у тебя есть девушка?

– Нет. Я практически абсолютно свободен.

– Слово «практически» немного настораживает.

– Это просто слово паразит. Оно ничего не значит.

– Хорошо, – девушка кивнула головой, но было заметно, что она не совсем удовлетворена его объяснением. – Тогда еще один неделикатный вопрос… Только обещай, что ответишь честно.

Андрей, не отвечая, внимательно смотрел на Алину. Скорее всего, с другой девушкой в этой ситуации он сказал бы все что угодно, лишь бы затащить ее в постель, но почему‑то сейчас, глядя в ее всепонимающие карие глаза, ему не хотелось ничего придумывать. А еще он почувствовал, что от его слов будет очень много зависеть в его жизни.

– Все-таки, может сначала выпьем? – предложил Андрей, надеясь, что после этого говорить будет чуть легче.

– Без этого никак?

– Хорошо, обещаю.

– Ты когда-нибудь любил?

– Не знаю, – он не ожидал такого вопроса и задумался. Ему хотелось ответить честно, но для этого сначала нужно было разобраться самому. – Не знаю, – повторил он. – Какое‑то время я считал, что да, любил. Потом решил, что это не любовь. И друзья говорят, что не любовь, а болезнь. Наваждение. Меня тянет к одной женщине. Иногда так, что я не могу этому противостоять. Но тянет не для того, чтобы жить с ней счастливо, любить ее, а для того, чтобы что‑то доказать.

– Ей?

– Нет. Самому себе. Ну и ей, наверное.

– Извини… А у тебя секс с ней был?

Андрей засмеялся.

– Много лет назад у меня был шанс на первом свидании, но я тогда растерялся. А потом не было возможности. Считаешь, в этом дело? Думаешь, секс имеет большое значение?

– Думаю, да. Как ни крути, но это основа для главного предназначения в жизни человека. Так что, если что‑то в этом деле не получилось, то надо насторожиться. Может это не твое. Но тебе не стоит никого слушать: ни меня, ни друзей. Прежде всего, самому необходимо с этим определиться, – Алина показала на графин с водкой, намекая, что пора и подвинула поближе к Андрею свою рюмку. – Мне кажется, чтобы разобраться, надо сначала узнать, что такое любовь: найти эталон, а потом сравнить.

– Так просто?

– Это непросто. Любовь надо заслужить, а это очень непросто.

– Когда я тебя увидел первый раз, меня так тряхануло, будто ток по телу пропустили. Это разве не та самая любовь с первого взгляда?

– Не знаю. Думаю, на первой встрече мы лишь можем почувствовать, твой это человек или нет. Только это. А дальше… Дальше надо трудиться. Хотя, что я тебе лекции читаю? У меня тоже с подобным опытом не густо. Давай лучше наливай…

Через час они наперебой рассказывали друг другу веселые истории из своего детства.

В ресторане выключили верхний свет, остались только лампы на стенах из темного дерева. Официант принес несколько свечей и оставил их на столе.

– После шестого класса родители меня на лето отправили к бабушке, – вспоминала Алина. – Сразу за деревней там река. Местные ребята из каких‑то досок и бревен сделали плот и целыми днями ныряли с него, купались, ловили рыбу. Я уговаривала их взять меня с собой. Они спросили, умею ли я плавать. Конечно я не умела. А соврать не решилась. Меня не взяли. Тогда я решила, что сама справлюсь. Поздно вечером, когда на реке никого не было, я залезла на плот, оттолкнулась каким‑то шестом и поплыла. Радости не было предела. Но потом я сообразила, что никаких весел на плоту нет и вернуться обратно у меня не получится.

– А позвать кого-нибудь?..

– Нет. Это было невозможно. Мне было стыдно. Люди бы сказали, что я городская неженка, да еще и дура.

– Что же ты сделала?

– Ничего особенного. Села на какой‑то ящик посередине плота и решила, что рано или поздно меня прибьет к берегу. А если не прибьет, то я доплыву до большого теплого моря. Я тогда очень хотела попасть на море, но видела его только по телевизору.

– И чем закончилась твоя одиссея?

– Меня заметили деревенские рыбаки, бросили мне веревку и притянули плот к берегу… Дедушка сказал, что я хулиганка и пиратка, а бабушка ничего не сказала, только очень внимательно на меня посмотрела и вздохнула. Мне кажется, она все про меня уже тогда знала. Сейчас меня очень пугает этот ее тяжелый вздох.

– Я понимаю, почему ты не звала на помощь. У меня было что‑то похожее. В этом же возрасте мы с друзьями купались на озере. Заплыли далеко от берега, а когда возвращались, у меня свело ногу. Плыть я почти не мог. Кричать, звать на помощь было стыдно. Решил, что доплыву сам.

– Ну и дурак. И что случилось дальше?

– Я утонул.

– Как?

– Да вот так. Молча пошел ко дну. Но очень хороший человек увидел это с берега. Спас меня. Нашел под водой, вытащил на берег, где меня откачали… Так что считай, это у меня вторая жизнь. Огромный подарок. Первый был от родителей.

Они еще долго делились такими воспоминаниями. И каждый раз, когда один что‑то рассказывал, оказывалось, что и другого случалось что‑нибудь похожее.

Отсмеявшись над очередной историей, Алина пошла в туалет. Андрей проводил ее взглядом, восхищаясь ее великолепной фигурой в обтягивающих белых джинсах, и тем, как она, пританцовывая под звучащую в зале песню группы «ABBA», будто плыла между столиками. Ему нравилось в ней все: ее мысли и звуки голоса, глаза и волосы, фигура, движения – все соответствовало тому образу женщины, который он так долго искал, вглядываясь на улицах в лица проходящих мимо женщин.

«Неужели у нас сегодня с ней будет секс? – подумал он и даже не поверил в такую возможность. – Так не бывает. Этой девушки не существует. Это все сон», – думал он, но Алина уже возвращалась и, улыбаясь, подходила к столику.

– Наверное, нам пора. Иначе не останется сил для одного очень важного дела, – сказала она, будто почувствовав его мысли.

– А как же панорамный бар? – сам не понимая зачем, спросил Андрей.

– Пойдем посмотрим, если ты хочешь, – послушно согласилась Алина.

Они расплатились и поднялись прямо из зала по лестнице немного выше. Там, на последнем этаже отеля, во всю длину стены от пола до потолка было громадное окно. На улице давно стемнело. В темноте хорошо были видны освещенные направления улиц, яркие пятна площадей и где‑то далеко за городом  редкие огоньки далеких домов.

– Все как в жизни. Святящиеся огни, как маяки твоей мечты, а между ними темнота и неизвестность, – проведя пальцем по стеклу, сказала Алина.

– Почему темнота? Если двигаться по проложенным дорогам, то все освещено.

– Зачем двигаться теми маршрутами, которые уже затоптали до тебя? Что там можно найти? Разве стоит на это тратить жизнь?

– У нас здесь принято заказывать что‑нибудь в баре, – произнес из‑за стойки бармен, которого они не заметили.

– Я думаю, нам не надо ничего больше брать, я и так пьяная, – засомневалась Алина.

– Ну, раз принято, то… – Андрею наоборот захотелось выпить здесь, у окна, за которым в темноте прятался город. Несмотря на то, что ему было с Алиной легко и просто, он все равно немного волновался. – Мы по чуть‑чуть, чтобы не нарушать традиции. – У вас здесь есть какие‑нибудь национальные напитки? – обратился Андрей к бармену. – В ресторане мы ели замечательные зразы и шупеню.

– Нет, – Алина покачала головой, – мешать не будем. Будем водку. Надеюсь, вас это не обидит? – она посмотрела на бармена.

– Почему это меня должно обидеть? – молодой человек ловко открыл бутылку, поставил на стойку две рюмки и аккуратно налил в них водку.

– Она имела в виду, что сейчас у некоторых литовцев очень обостренное чувство национального самосознания, особенно это часто проявляется по отношению к русским.

– Думаю, это касается тех обиженных жизнью людей, что здесь, что у вас в России, которые не смогли найти свое место и теперь надеются, что если власть сменится, то они станут жить лучше.

– А вы так не думаете? – взяв рюмку, поинтересовался Андрей.

– Я думаю, что если придет какой‑то новый хозяин, которого они так ждут, то он сначала заберется ко мне на шею, а потом свесит ножки и, погоняя маленьким хлыстиком, залезет в мой карман. А бездельникам, конечно, хорошо мечтать: у них в карманах ничего нет, им нечего терять, – не раздумывая ответил бармен и, извинившись, ушел к другим клиентам.

– Давай выпьем? – предложила Алина. – Вон свободный столик.

Они вернулись к окну, но садиться не стали. Оба смотрели на ночной город.

– За то, чтобы каждый выбрал правильную дорогу к своей мечте! – держа в руке рюмку, произнес Андрей.

– К сожалению, узнать это можно будет только в самом конце  пути, когда уже изменить будет ничего нельзя.

– А может, в этом-то и вся прелесть жизни? В не запрограммированности, – с трудом выговорил Андрей.

– Наверное. Но, может быть, если чаще слушать свое сердце, то оно выведет именно туда, куда тебе нужно.

– Ты так часто говоришь, что нужно слушать сердце. Ты не веришь в разумность человека?

– Не верю.

– Почему?

– Потому голова, чтобы обманывать, а сердце не умеет обманывать. Вон видишь телебашню?

– Вижу.

– А волны от нее, которые передают сигнал, видишь?

– Волн не вижу.

– Вот так и с людьми. Мы все излучаем невидимые волны. Сердцем. И им же принимаем. Поэтому, если не отвлекаться на слова и внешность, сразу почувствуем, кто перед нами. Свой или чужой. Еще до того, как мозги начали что‑то анализировать. Только так мы можем найти того, кто нам нужен. И неважно где он. Пусть даже за тысячи километров… Поэтому ни слова, ни даже мысли не имеют значения. Все решается сердцем, только сердцем.

На улице шел дождь, а у входа в отель стояла единственная машина такси. Андрей через окно спросил у водителя, сколько стоит доехать до их отеля.

– Десятка, – лениво ответил таксист.

– Да вы что? Здесь ехать километр. Счетчик даже рубль не успеет настучать.

– Вот и катайся в своей России по счетчику!