скачать книгу бесплатно
– Все может быть… Тут двадцать соток придется хер…ть. Без спины останемся.
– Зато с головами на плечах! Все, кроме Козлова. У него как было, так и будет… Ребята, дружно встали и пошли!.. Вон надсмотрщик появился! Покажем себя, ребята! Работу свою покажем. Мы – хорошие… э… копальщики. И охранники! Взяли бревнышко… Взяли Козлова и подпихнули под задницу!
Максим облегченно вздохнул. Обычные люди сажают обычную картошку. В мире торжествуют правила!.. После облегчения в туалете станет совсем легко. Кстати, где туалет? обыкновенная будка с обыкновенной дыркой в земле… И тут со спины – из амбара – послышались звуки. Свист и что-то, похожее не тоненький плач.
******
Услыхав странные звуки из амбара, Максим благоразумно помедлил, взглянув вопросительно на купальщиков – копальщиков на картофельной делянке. Мужики в костюмах корчили непонимающие лица и отводили глаза. Вносить ясность никто не пожелал. Поэтому Максим решился. На что? в его понимании на невинный пустяк – подойти и сунуть любопытный нос в амбар. Что он не преминул исполнить. Мало одного идиота (и даже мэра) Колесникова, грохнувшегося в обморок после заглядывания в колодец.
Глазам Максима, привыкшим к синему полумраку, предстала дикая сцена – вот уж точно чудесатая. К столбу привязан человек. Передом – животом, грудью, подбородком и прочим достоинством – он упирался в столб, руки перехвачены веревкой с другой стороны столба. Беспомощное, унизительное положение – пленнику неудобно, тесно и больно. Одежда на нем просохла и превратилась в тряпочку. Это тот самый тип, что вместо Лондона или, на худой конец, местного дурдома попал в усадьбу Сыродя. Несчастный Витька Пятнашков. Эк судьба-то его бросает!
В амбаре находился не один пленник, но и его мучитель. Рыжий Клоб (старший брат) стоял, обратившись к Максиму в профиль, который на красном свету терял резкие очертания. Профильная линия сперва растушевалась, затем как бы взлохматилась, ограничивая уже не гладкий лоб, нос, губы – не гладкую, а волосистую поверхность. Волоски – щетина, что ли? Но Клобы всегда тщательно брились. Сейчас же на свету золотились волоски-шерстинки. Да это же шерсть?! Рыжая звериная шерсть – сначала плотно слежалая, а затем вздыбившаяся. Максим оторопел от фокуса – уже не лицо, а морда! Непонятно, что и думать, а подумать не успел. Снаружи, высоко в небе проплыло белое пушистое облако, напоминавшее своими очертаниями кота – лапы, хвост, крупная башка. Пятигорский зверинец. Облачный кот распластался напротив красного диска, и угол падения лучей изменился. Все превратилось обратно – морда исчезла, и снова было молодое чистое лицо в профиль. А может, ничего и не было? Максим замер, услыхав разговор.
– У тебя остался мизерный шанс. Как с Варварой Ядизовной договоритесь. Получалось же раньше. Иначе пеняй на себя!
– Спасибо, – Витька куснул губу. – Я лучше тогда в тюрьму.
– Не желаешь, значит, по-хорошему? Упираешься, баран! Можешь лбом в столб пободаться. Встряска твоим мозгам полезна.
– Это вы называете по-хорошему? Насильно тащили, привязывали… Свободы лишаете, изверги!.. А все равно сердцу не прикажешь!
– Чудак! Ты по собственному хотению с директоршей миловался. Вечерами в гостинице. Мы же видели!
– Не было ничего. Враки! Я документы на подпись привозил.
– Конечно. В номере одна кровать. Там и подписывали, лежа. У тебя всегда было лицо недотумка – истинного тылка.
– Вам завидно? Ревнуете? Никого не касается! Вы свое дело делайте – ройте и ройте.
– Мы роем и роем. Нарыли на тебя достаточно. Хватит и того, что ты сам в папку насобирал. Но нам велели предоставить тебе шанс. Мозги попробовать вправить. И совесть твою пробудить.
Максим поразился: ну, надо же! и ворпани про совесть толкуют. Такое лишь в сказке возможно. Дальше старший Клоб продолжил увещеванья, но без энтузиазма – больше для порядка. Рыжие братья – добросовестные сотрудники холдинга и ревностные слуги Энгру. Очень похвально!
– То есть не желаешь? – повторил Клоб.
Он возвышался над пленником, широко расставив ноги и заложив руки за спину. В строгой синей униформе без знаков отличия. На голове не просто бейсболка – строгий синий кепи с козырьком (если поменять на цвет хаки, то это точно стиль милитари). Сцена допроса с пристрастием. Партизан Витька страдальчески вытянул шею и сомкнул уста.
– Ты сам напросился!
Клоб отошел на два шага, примерился взглядом и тихонько присвистнул. Это и был тот свист, что услышал Максим? или не тот? Последовал новый резкий звук, порыв воздуха – тоже свист, но иного рода. И не только свист. Что-то мелькнуло, сверкнуло – похожий эффект с зеркальной гранью в комнате с шубами и Танькой Веселкиной. Но ничего не исчезло – напротив, появилось. Невидимая плеть рассекла воздух и Витькины тряпки, от рубашки и брюк со спины беспомощно повисли лоскуты. На обнажившейся коже вспухли красные полосы – след удара. Упс-с-с! Больно… Витька тоненько закричал.
– Будьте прокляты, фашисты! Я не смирюсь! Так Варваре и передайте! Нет у вас ничего против Виктора Пятнашкова!
– Передадим, передадим, – Клоб снова присвистнул. Пытка повторилась. И повторился Витькин стон напополам с плачем. Максиму стало ясно, что он слышал. Хоть что-то стало ясно…
Но бдительности не терял. Заглядывал со всяческой предосторожностью, чтобы его не заметили. Чтобы не сделали в свою очередь с ним злую штуку с привязыванием. Царапины на теле пленника явственно вспухшие и глубокие. Это не театр. Форменная экзекуция. Витьке очень больно.
Максим заколебался: вроде нельзя допускать такого безобразия – нельзя бросать человека в беде (даже если он виноват!). Но если по-другому выйдет, что сам по своей спине схлопочешь? Вот и выбирай – прямо поехать или налево, коня лишиться или еще чего… Хлопок по спине. Сильная мужская рука хлопнула. Племянник подскочил и повернулся. Оправдания, что он здесь случайно, и что, вообще, ничего не видел, замерли на губах.
– Тулово сдвинь, пузан! Дай пройти, – толкнув шпиона, в амбар ввалился младший ворпань.
Вездесущие братья Клобы. Рыжие бесенята, слуги Энгру – шустрые и злые, а уж упорные они и упертые! Старший успел организовать трапезу для сыродиевских гостей – притащил блюдо с лепешками и самовар. Долг гостеприимства исполнил. А чего это он старался, из кожи лез (не из кожи – из шерсти)? Вообще, роль Клобов в Чагино представлялась сомнительной. На каких правах они здесь подвизались? Вроде прислуживали хозяину – а как иначе назвать? Можно, конечно, назвать лакейством. Но звучит не очень… Те же самые Клобы в заводоуправлении ТыМЗ вели себя совершенно по-другому – там они в силе и власти – выше их только директорша. А тут…
Чтобы добраться до Чагино, младший Клоб преодолел расстояние от кустов волчавника на въезде в Утылву (помните?) пешком – ведь у него ранена рука, а не нога. Впрочем, для зверей нет принципиальной разницы – передняя лапа или задняя. Но Сул занимался прямохождением, чтобы ничем не отличаться от людей. Достигнув усадьбы, он не пошел в дом, а сразу направился в амбар и здесь начал переодеваться. Морщась от боли, стянул рубашку, превратившуюся в лохмотья, и остался голым по пояс. Максима нисколько не стеснялся, а тот в свою очередь уперся взглядом прямо в спину Сула.
Несколько соображений (но это не Максим соображал). Полностью одетый Сул внешне смотрелся по-мальчишески хрупко и беззащитно, но вот голый Сул абсолютно другой. Мощный позвоночник – костный ствол бугрился под бледной кожей, по бокам напрягались трапециевидные, дельтовидные и другие человеческие мышцы. Все не слабо так. Но Максима заворожило другое: рыжие волосы, густая и жесткая поросль по хребту. Можно представить звериный загривок, когда волосы поднимаются. Ощущение от молодого человека – как от зверя. Инстинктивно Максим опасался. Это как член приличного общества – в дорогом итальянском костюме, при галстуке, и ведет себя непринужденно, ничем не выделяется среди других приличных членов, а потом – раз!! сбрасывает человеческую личину, и вместо лица у него морда, а под одеждой звериная шерсть. Очуметь!..
Занятый переодеванием в сыродиевскую униформу Сул поинтересовался ровно, буднично.
– Привет, пузанчик. Ты чего тут ошиваешься? Потерял чего? Узел с рыбой или без? Не брали мы!.. Экий настырный. Мало тебе на озере досталось?
– Я просто так зашел… Мне в туалет нужно… было…
– Ага. В туалет. Он шел на Одессу, а вышел к Херсону… Ну, как зашел, так и вышел.
При воспоминании о рыбалке на Виждае (точнее, что случилось потом) щеки Максима зарделись от стыда и обиды. Как тогда ворпани над ним поизмывались (не меньше, чем сейчас над Витькой) – похитили из буханки Н. Рванова, утащили в кусты и бросили, высказавшись грубо и оскорбительно – что-то про пузо и про труса, и про засс… штаны.
Повторимся, в прежней нормальной жизни (была же она у него, была!) Максим занял бы рассудочную позицию: кому какое дело? привязали мужика и привязали (может, садо-мазо увлекаются? ачетаково? свободные люди…). Но Максим стал уже другим, переродившимся – еще не тылком, но внуком тылка и племянником тыловки. Потому рискнул спросить у ворпаней.
– Кто это? И что вы, блин, с ним творите?
– Спасите, добрый человек… – Пятнашков повернул от столба залитое слезами лицо. – На вас одна надежда… Они меня умучат…
– Ты куда шел? В туалет? Иди в кусты посс… Главное, донеси. Не обмочись со страху.
– Как вы смеете! Немедленно прекратите экзекуцию! И впрямь фашисты… У нас не война! У нас мир, закон и железный порядок. Вы – не уполномоченные органы, чтобы осуществлять репрессии. Чтобы арестовывать и допрашивать. Тылки – такие же наши граждане. Никто не собирается бунтовать. Никто на штурм завода не пойдет (наверное, не пойдут…). Мы только насчет акций хотели договориться… Я призываю вас одуматься! Отвяжите беднягу. Ему же больно!
– Ой, как страшно пузанчик раздувается. С прошлой встречи осмелел… Надо было его в озеро бултыхнуть… Или в дырку…
– Кто вам дал право истязать человека?! Вы кто? КГБ, ФСБ, НКВД, ГКЧП?! фантастический ОХОБ? Вы всего лишь ворпани – рыжие зайцы!
– Да кто ж его истязает? Загнул ты… Подумаешь, царапинка вспухла…
– Царапинка? – оскорбился Витька. – Ой, жжется… Как огнем…
– Огнем? Счас потушим… Да веди себя как мужик! Вон у племянника царапины после кота давно зажили, – Клоб подхватил жестяное ведро (из которого попахивало – очевидно, навоз разводили) и окатил Витьку с ног до головы ледяной водой. Новая изощренная пытка под видом заботы.
– Х-х… ху… хо… холодно… П-прощайте, товарищи… Кончаюсь… – крупная дрожь сотрясла Витькино тело, оба глаза затрепыхались. – Не поминайте лихом… Ах, нет, вспоминайте. Не хочу попасть к тем – забытым, безликим, безглазым – призракам во тьме… Лучше пастухом у Энгру быть! Лучше горбатиться… Но к Варваре и тогда не вернусь! – Пятнашков повис на столбе (может, притворялся, а может, в обмороке).
– Немедленно развяжите его! Это убийство! – повысил голос Максим. – Сядете в тюрьму – и не как за неудачную шутку…
– Сам развязывай… – Клоб плюнул и отошел в сторону.
Максим освободил Витькины руки от веревки. Бережно опустил Варвариного экс-любовника на землю, заглянул в его холодное полуобморочное лицо.
– Я помогу, помогу, – с этими полными сострадания словами Максим рывком отодрал ненужный лоскут от растерзанной одежды пленника, окунул в ведро с водой и приложил к Витькиному лицу.
– Ф-фу, фу… – вскинулся Пятнашков. – Тьфу! Дерьмом воняет…
– Извините… Вы столько испытали… Нельзя так оставлять. Надо в милицию на них! Пишите заявление. Я буду свидетельствовать за вас. Не бойтесь! В отделе в Утылве приличные люди работают. Я знаком непосредственно с лейтенантом Жадобиным… Преступники понесут суровое наказание!
– А че сразу нас? – собравшись снова плюнуть, Клоб от искреннего удивления поперхнулся и сглотнул слюну.
– Вы еще спрашиваете?! Я все знаю! Вот этим глазами слышал, вот этими ушами видел… Ой, наоборот… И вот на эту голову я еще не жалуюсь. В суде будете объясняться!
– Ну, и осмелел Максим! Клобы могли ничего не говорить в ответ. Могли много чего сделать. Но они снизошли до пояснений.
– Так он сбежать хотел. Обмануть Варвару Ядизовну. Позабыв, как договаривались, когда начальником отдела назначали. Ты же должен понять, племянник – ты сам в своем Правом Блоке договаривался – куда, кому и сколько. Хотя теперь договоренности побоку – и у тебя, и у него. В Лондон собрался! Не ты. Со свиным рылом да в калашный ряд. Добро бы еще к нашим братьям казахам, а то в Лондон!
– Подлый предатель! Я вот тоже пострадал, – слезливо заявил младший Клоб, протягивая перебинтованную руку. – Ранен при исполнении…
– Что исполняли-то? – оторопев, поинтересовался Максим.
– Защищал имущество холдинга. Никакая башня не выдержит, если на нее всем стадом забираться… Ну, положим, девчонка легкая, но парень-то – бычок откормленный… Лешка – тоже ренегат!..
– Это в студенческой столовке откармливают? – не согласился старший Клоб. – Хотя кости у них растут и тяжелеют, на мозг давят… На детишкины мозги никто не жалуется, зато на самих детишек… Вот киоски и горят…
– Вы о чем? Не пойму…
– Говорю, заводскую котельную чуть не угробили. Подсудное дело. Это же объект жизнеобеспечения целого города!.. Может, меня даже наградят… посмертно…
– Примите мои соболезнования. Но это не оправдание тому, что вы творите. Повязали мужика! За что?
– За то же самое. Здесь все тылки – воры. Зазеваешься – утянут из-под носа, и лучший нюх не спасет. Поворотов рассказывал, что через проходную волокут все – мыло, халаты, гвозди, болты, спирт. Это – мелочевка. А по-крупному тащат станки, кабеля, проволоку, баллоны, даже канализационные люки. Уже преступная организация. При общем попустительстве. Какая бюджетная дисциплина? Какая лояльность персонала к управляющей компании? Фигу!! Тылки убеждены, что завод и все на заводе принадлежит им. Раньше государству, но давно нет госсобственности. Есть частные хозяева!
– Я не виноват! Бес попутал… Ой, прошу простить, я на вас не сваливаю… – взмолился Витька. – Это все Поворотов! Боров ненасытный… Он утащил больше, чем все тылки, вместе взятые. Я на него показания дам! Прищучите его, как миленького. А меня отпустите… Я заявление писать не стану…
– Поворотов? – переспросил Максим. – Тот Поворотов, который жаловался на воровство местных?
– Да. Кто громче кричит: держите вора! Конечно, вор – ворюга махровый! – Витька с горячностью рубанул рукой воздух и сразу застонал, схватился за бок.
Пятнашков полулежал-полусидел на утрамбованном земляном полу и постанывал, изображая вселенские страдания. Наша история разрослась до таких масштабов, и Витька не без удовольствия подыгрывал. Максим подумал, что у него самого, вообще-то, спина была сильнее расцарапана… Клоб прочитал его мысли.
Этот Пятнашков – прохиндей. Великолепно устроился. Закрутил амуры с директоршей, по службе вылез, собственный кабинет завел и там, запершись, каждый вечер Метаксу хлещет. Ты на красную рожу его посмотри! И уборщица постоянно из его кабинета пустые бутылки выносит. А кабинетный бар загружается на заводские денежки! Бутылочки-то золотые!.. Вот тылвинский мэр Колесников больше ответственный – он просто водку пьет – просто и без изысков, и гораздо дешевле… Витьку пожалеть? Он тебе черной неблагодарностью отплатит. Как Варваре Ядизовне…
Клоб со знанием дела вливал яд в уши Максима, и тот засомневался – может, все не так, как показалось? Ведь мэру Утылвы тоже показалось – привиделась апокалипсическая картина. Кстати, что с мэром? Где он бродит? Напился уже? Не водки – воды.
– Неправда! Мы его пальцем не тронули! – возмутился Клоб. – Он сам… напился до потери чувств-с… Неудивительно – девушка Тамара его бросила…
В очередной раз Клобы очутились правыми. Вот как у них выходит? Пока Максим выслушивал их оправдания и не мог возразить логике ворпаней, Витька, улучив момент, живо вскочил на ноги (отлежался!) и двинул из амбара. Слишком резво для того состояния, которое разыгрывал. Клобы – точно провидцы, проницательные зайцы (есть такие в Пятигорье).
Побег произошел у всех на глазах. Витьку было не удержать. Он почувствовал шанс обрести свободу. Туда, туда! прочь из амбара. Быстрее!! Надо успеть… Только бы успеть! За воротами спасительный день, залитый солнцем двор, нормальность – нырнуть туда, там никто не настигнет… Лохмотья от Витькиной одежды развевались лентами (не красными – царапины так не кровоточили). Зловещий амбар – место пыток – позади. На огороде люди. Тем более, охранники. У них оружие, они защитят.
Следует отметить, что в аховой ситуации Витька не лишился головы – в прежнее время даже Варвара его не лишила, хотя нагнала синего туману. И еще раньше она отличила Пятнашкова в толпе заводских менеджеров тоже благодаря его светлой голове – не стала ее откусывать, но использовала для служебных надобностей. Что превалировало? Адекватная оценка Витькиных способностей или Варварина слабость? Неважно, поскольку служебный роман закончился – Витька был категоричен. И сейчас на улице он действовал рационально – прикинув, решил пересечь участок, вскопанный под картошку, по кратчайшей прямой. Прямая брала начало от старого колодца – не обойти его и не объехать. И Витька споткнулся. В том месте на земле лежал многострадальный мэр Колесников.
– Валяешься тут! Мешаешь… – оборвав себя на полуслове, Витька с ужасом оглянулся – никто его не преследовал.
– Друг! – Колесников посмотрел на него одним трепыхающимся глазом. – Куда бежишь? Жизнь быстротечна… Не того – и не тех – боишься. Раны заживут… Ты не представляешь, что я видел… Сейчас тебя посвящу… и обращу…
– Отстань, придурок! – Витька захромал дальше, прижимая одну руку к больному боку – к тому, на котором отметилась невидимая плеть, и вспухли царапины. Не совсем он притворялся.
– Видал?! – воскликнул Сул. – Каков перец! Даже мне не догнать. Ведь я раненый… Мало его пороли!.. Можно повторить.
Клоб снова присвистнул, в воздухе сверкнуло. Витька вильнул, и удар по касательной пришелся на лежачего Колесникова. Прозревший страдалец откатился и охнул:– За что?!..
Ну, если ты хвастаешься, что прозрел, должен понимать истину – наказания без вины не бывает, – хладнокровно отвечали ворпани.
Охранники на поле побросали ведра и лопаты и сгрудились в удалении от места, где свистело и сверкало. Причиненная боль, что странно, помогла Колесникову прийти в себя, унять трепыханье в лице. Его зрение прояснилось. Узрев робкую толпу копальщиков, он обратился к ним. Спонтанно получилось.
– Картошку сажаете? Суетитесь, ругаетесь… И не видите дальше своего носа… Безумцы! И головы у вас безумные. Голые головы. Я видел. Без лица и без мозга – черепа одни. Развлекаетесь, а всех бездна ждет. И не фигурально, а буквально. Тут!! – Колесников ткнул пальцем в колодец. – Не верите? А вы поглядите, поглядите! Вы ахнете!.. Когда ты смотришь в бездну – бездна смотрит в тебя…
– Фридрих Ницше? – вопросительно молвил Максим. – Чересчур высокопарно… И все как-то затянулось… Что ж, картошка посажена. Наверное, пора.
В подтверждение его слов, донеслись голоса. Остававшиеся в доме члены тылвинской делегации вышли на крыльцо. Звали Максима и Колесникова. Откликнуться мог только Максим.
Раздраженный Колесников (его благородный порыв не поддержали!) окатил презрением, как водой из ведра, перепуганных копальщиков.
– Стадо баранов… Вы еще горько пожалеете. Я хотел предложить… раскрыть глаза… Но вам же не надо! Везде – даже ТАМ – будете стадом…
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
– Ухожу. А вы арбайтен, арбайтен! Еще рядок… Друг, погоди! – это уже хромому Пятнашкову. – Куда бежишь? Не убежать. Бездна ждет… Ты не постигаешь… Ну, и как объяснить? Вот ты чуть не утопнул в Негоди. Но не утоп же, и папку с бумагами не утопил…
Витька уже перевалил через изгородь из жердей и хромал по полю. Напоследок он оглянулся (не в бездну, а на усадьбу) – лицо исказила злая гримаса. Погрозил кулаком.
– Я найду на вас управу! Даже знаю, к кому обратиться. Вообразили себя всемогущими зайцами? Но мы в реальном мире живем – наверное, в реальном…
Последнее слово осталось за Максимом.
– Стойте! На машине доедем, как и приехали. И потом – Утылва в другой стороне…
*******
Подведем итоги. На предложение по акциям Сыродь не ответил ни да, ни нет. Провожая гостей, говорил то ли в издевку, то ли всерьез.
– Что ты, секретарь, не весел? Что головушку повесил? Аль не угодил чем?
– Не до балагурства нам… Надеялись, что придем к согласию…
– Вот беда-то… Опечалились, что уезжаете, или из-за того, что, вообще, приезжали? Негоже так! Духом упасть – совсем пропасть. Вы же трепыхаетесь. Похвально… Может и выгорит у вас чего… Даже любопытно…
– А кроме пустого любопытства что предложишь?
– Акции вам не нужны. Бумажки. Блажь это!.. Ну, не столкнетесь вы с превосходящими силами. Попробуйте обороть.
В итоге Сыродь кое-что обещал, но не понятно, что именно.
