скачать книгу бесплатно
Нищенка на торте
Алексей Остудин
Поэтическая серия «Русского Гулливера»
На фоне нелепой поэтической серьезности, восторжествовавшей в нашем культурном пространстве, стихи Алексея Остудина смотрятся выигрышно: легкие, изящные, жизнеутверждающие, изобретательные в метафорах и неологизмах, они возвращают смысл поэзии. Основа этой поэтики – игра. Творчество живо, пока в нем остаётся дух детства, хотя в этом мире играют и дельфины, и львята, слоны и лебеди. Игра – древнейшая практика, возникшая до появления человека. Игра – не ради выгоды, игра ради игры и красоты. Если поэту удаётся приобщится к ней и подключить к ней читателя, он может рассчитывать на успех. К тому же за поэзией Остудина, кроме увлекательного видео и звукоряда, парадоксального юмора и прямоты жеста, стоит огромная филологическая работа.
Печатается в авторской редакции
Алексей Остудин
Нищенка на торте
1. Поезд на Чаттанугу
Первый снег
Приятно размечтаться о весне,
когда в ноздрях мороз, как газировка.
Идёт троллейбус в чеховском пенсне —
болтается шнурок на остановках.
Поверить не успевшего, что влез,
складные двери вытолкнут любезно.
Вокруг не снег, заправский майонез —
скользишь на полусогнутых к подъезду.
В подвале дома дышит Сырдарья,
чугунный лифт живёт в режиме авто.
По телеку, в шлепках от комарья,
сосут зубную пасту космонавты.
И кажется, сто лет тебе под гимн
прикуривать от газовой горелки,
и клясться, что соседям дорогим,
по-прежнему, свой в доску для разделки.
Тихий ужас
Окрестная готика, кутаясь в снег,
теряет в объёме, становится меньше.
Поныне сбирается вещий Олег —
поэтому всюду разбросаны вещи,
нацелил кобылу свою аксакал
пройти стометровку от гунна до галла,
неважно, кто первый кого обскакал —
давно смельчаков засосала Валгалла,
а если послышатся их голоса,
другая химера послужит примером —
соблазны, как бластеры, бьют по глазам,
чем это чревато, спроси у Гомера.
Вон чьи-то ножонки над бездной сучат,
наверное, сбились с пути педерасты —
заставим в спортзале по лапам стучать,
как делает это физрук коренастый.
Для пущей острастки свинец разжуём,
пробоины с тыла и флангов латая —
проучим злодеев, тогда заживём,
иначе, стабильности, плятт, не хватает.
Верхом на ведре
У мороза неправильный прикус,
по периметру ярь самоварная —
через форточку выкусит фикус
и, прощай, хромосома непарная.
Ну, а ты, возжелавший покоя,
чуть не стал у подъезда заикою —
козырёк бит сосулькой пиковой,
за попытку с погодой заигрывать.
Вот и косишься в зеркало странно,
загадав, что под каску наденешь ты —
ты ещё заживёшь, словно рана,
чтоб не плакали ивы и денежки,
чтоб глядеться в размытые лица
разбираясь, кто мыкает горюшко,
или, наоборот – не постится,
размовляется мойвой и корюшкой,
все, короче, кто влезет в охапку,
потерявшие нюх, и здоровые,
обязательно куфайте Кафку,
если кончатся фыфки кедровые.
На перроне
Здесь будет город-сад.
В. Маяковский
Не машет май в саду руками тёплыми.
Пришла беда в наш маленький кишлак —
Опять зима, и вата между стёклами,
мороз не устаканится никак.
Разбрызганных созвездий какофония,
и тьма почти библейская уже,
один кукую на зелёном фоне я,
окрестности застряли в монтаже.
Добра ко мне природа, как буфетчица,
обиделась, но сдачи не даёт.
Закат ангиной болен и не лечится —
смотри, какое зарево ревёт.
Вот собрались на станции засранцы и
сухой мороз клюют, как чистый спирт —
им не уйти вовек из авиации,
их за ошибки Родина простит,
мне с ними ворошить ещё историю,
где стыд сплошной и лампочки osram.
Но свой коллайдер всё-таки дострою я,
вот так и передай своим послам.
Поезд на Чаттанугу
Порой таких чудес нароешь в инстаграме,
Чукотка в сентябре, какой-нибудь Прованс —
как хорошо не пить в России вечерами
компот, по три часа разглядывая вас.
Олени разбрелись по солнечному кругу,
вокруг горят снега, начищены, как медь
корнета-а-пистон в пути на Чаттанугу,
но не спешит чу-чу ломать свою комедь.
На волю из штанов не сыплются опилки,
погода не ведёт незримую войну —
дрожит локомотив, как огурец на вилке,
блестящий и проклёпанный во всю длину,
его вдохнёт тоннель, как дым ноздря нанайца,
мурлычет, словно кот, очередной перрон.
Надумал старый дуб к рябине перебраться —
пыхтит, пока щелбан не выпишет тромбон.
Возник не он один, раздухарясь без нужды.
Вон девушка едва видна сквозь лёгкий джаз —
вдруг кто-то на ходу протянет хобот дружбы,
лысеющим хвостом за поручни держась.
Сказка
Однажды промажешь, стрельнув сигаретку,
умерив привычную прыть,
заглянешь, под утро, к знакомой розетке
вселенную подзарядить,
и, выдернув шнур, без особого риска
по звёздам пройдёшь босиком,
где месяц десну зацепил зубочисткой
и ранку прижал языком.
Проплыл по орбите бумажный кораблик,
на вахте, в скафандре, матрос.
Наступит ли глупое крибле на крабле,
получит ли сказочник в нос?
У солнца во рту золотая коронка,
морозы идут напролом
в Россию, где даже печная заслонка
распята двуглавым орлом.
Пигмалион
Создан мир из картонных коробок,
где и ты паковаться изволь —
выдающийся, как подбородок,
упоительный, как алкоголь.
Набирая цвета понемногу,
за тобой подтянулись след в след —
куст сирени, на босую ногу,
и, на скорую руку, рассвет.
Как часы, переводишь дыханье
над блуждающим нервом свечи.
Смерч, такая пружина в диване,
нагибай – и до неба скачи,
но объём не вмещается в плоскость,
значит, снова система крива.
Зеленеет берёза от злости
и качает права-мурава.
Выбирая другую основу,
на потеху друзьям-босякам,
надеваешь свой фартук фартовый
Галатею в каком высекал.
Друзьям
И эту муку скоро перемелешь,
