скачать книгу бесплатно
– Живое варенье! Приготовленное на пару, ну! Сила Сибири! Дикорос!
– Божественно, – говорю я.
– Ну приходите же, приходите, приходите ко мне, я вам другое дам попробовать! – расплывается в воображаемой улыбке парень, но я говорю:
– Нет.
– Но почему?
И я объясняю:
– Мне нужно спуститься в темный подвал.
А потом я делаю шаг в пропасть.
Гайдн
Водитель Доктурбек Данилбекович слушает во весь сабвуфер концерт Гайдна для фортепиано и струнных соль мажор часть первую аллегро модерато в исполнении камерного оркестра имени Ференца Листа и шепчет что-то в телефон нежное по-узбекски, мен сени севаман жуда согиндим кутаяпман варшавка вацап. И листья падают, и осень, и дома ужин.
Хокку
Знакомому второкласснику задали сочинить пару хокку. Второклассники в принципе не пишут хокку. Ну то есть научить считать до семи и поощрять любое акынство – совершенно не значит автоматом вырастить хайдзинов (хоккуистов, по-нашему). Но программа есть программа.
Поэтому хокку пишут родители второклассников. И они, родители, довольно быстро устают быть кем-то, кроме родителей, – золотошвейками, строителями скворечников, поварами-блинопеками в промышленных масштабах… масаоками сиками, в конце концов.
И лишь солнце заходит, и наступает время срочных чешек, циркулей, транспортиров и игрушек своими руками, родители шепчут в чаты: «Друзья, помогите! Напишите хоть пару хокку. Сил моих нет больше с этими уроками, а ещё только октябрь!»
И друзья помогают:
Солнце погасло.
Кто-то включил группу «Сплин».
Вот потанцуем.
«…Только нужно так, чтобы это будто второклассник написал!» – прилетает вдогонку.
Но все уже танцуют.
Ф-ф-ф
И вдруг в самый неподходящий момент начинает жужжать телефон. И номер, разумеется, незнакомый, знакомые жужжать давно отучены.
Зачем-то отвечаю.
– Ф-ф-ф!! – доносится из глубин голос взволнованной женщины. – Ф-ф-ф! Просто скажите, что слышите меня! Слышите меня?!
– Слушаю вас, – говорю.
– Не поняла. Ф-ф-ф! – говорит.
– Ф-ф-ф слушает вас, – говорю, откусывая огурец, хотя совсем этого не хочу.
– Ф-ф-ф! Не понимаю! Куда я попала?
– А куда вы хотели попасть? Почему вы не спрашиваете, удобно ли мне говорить, как спрашивают все незнакомые? – говорю я, раз уж всё равно болтаем.
– Ф-ф-ф! Да что ж такое! – говорит непонятно кто.
– Просто расскажите мне о себе, о ваших услугах, новых скидках, салонах красоты кому за пятьдесят, кулинарных мастер-классах, кружках керамики, бойцовских клубах, купонах на еду, – говорю я, потому что со мной всё равно никто не разговаривает, – пригласите на ёлку в конце концов! В этом году меня всего трижды пригласили на ёлку, а я так люблю сладкие подарки и холодок «Южный».
– Ф-ф-ф… – повторяет неабонент. – Ф-ф-ф.
И мне уже, знаете, нужен этот Ф-ф-ф, который мне как друг настоящий. Я уже даже представляю, как мы идем веселые по новогодней Москве, в этих гирляндах и снеговой жиже, обсуждаем книгу и песню, а ещё у меня варежки со снежинками и всё сложно…
А она всё не слышит меня и не слышит, странная женщина с непонятным сообщением. Думает, что я ее тоже не слышу, но продолжает кричать, продолжает фыфтеть, не подозревая, что мне неудобно разговаривать – мне всегда неудобно разговаривать, поэтому мой телефон на всякий случай всегда в авиарежиме. И что ты, спрашивается, дышишь тяжело, что за бандероль ты пытаешься пропихнуть туда? Что тебе вообще нужно в ситуации, когда в принципе не может быть связи?
Портал
Ходила чинить макбук к ребятам через дорогу. С утра относила – нарядный офис, добрые ребята, провода, запчасти, во всем привкус надежды и радостного ожидания.
Вечером иду забирать. За дверь подъезда хватаюсь – вообще не такая дверь, древняя какая-то, скрипучая; в подъезд заглядываю – страшный какой-то подъезд, темный, лестница раздолбанная, а в том месте, где дверь в мастерскую была – стена. «Вот и приехали, мама, – думаю, – чертов портал». Были ребята и нет ребят. И год небось 1985-й, а я тут такая нарядная с айфоном, хотя мне вообще некогда вот это вот всё, мне на работу надо. Короче, стою и готова уже к тому, что Весельчак У начнет кефир громко глотать, или Макконахи, проходя мимо, скажет: «Перестань дышать». Тревожно мне, страшно, но с места сдвинуться не могу.
Тут-то и вышел на лестницу бледный мужчина в халате и тапочках, и закурил, и я моргнула в темноте.
Камни
Однажды к соседнему дому привезли грузовик огромных валунов, выложили их в странном порядке на неухоженный газон, потом приехали самосвалы чернозема, прошла группировка коров, приехали люди с лопатами и сделали около каждого камня аккуратные параллелепипеды грядок.
Туда и высадили специальные женщины с тяпками и грабельками всю линейку маргариток, пеннисетумов, книфофий, физостегий, вьюнков и нивяников, тётушек-петуний, рябчиков и прочих цветков с прикольными названиями.
Целое лето камни отбрасывали тени в разные части трициртисов и хионодоксов, всё пестрело и радовало глаз, хоть ни один случайный прохожий и не понимал, зачем эта красота между рынком, трамвайным кругом и старым ДК.
Прошли годы. Физалисы с живучками давно завяли, параллелепипеды заросли травой, и лишь камни торчат то тут, то там странным и, на первый взгляд, бессистемным мегалитом. Радиоуглеродные аналитики разводят руками в попытках датировать этот кромлех, группа астрономов из Опочки видят в дальнем валуне указание на северный полюс Галактики, раз в месяц по вторникам у третьего камня справа ночует одинокий друид Тимур.
Дайте нам каких-то триста лет, и мы сдвинем нашу окраину к китайскому туристическому автобусу, покрошим один валун на магниты, а другому натрем бока, поставим на входе билетера Тамару и мерчандайзера Валеру, протопчем тропинки и натянем веревочки.
И тогда, вот тогда, под случайный трек Дидье Маруани пойдут веселым косяком экскурсанты по хитрым траекториям ничего раньше не значащего луга в округе Нагорный. И, может быть, даже не успеют на самолет.
Звоночек
В девять утра проснулась от мысли: кто я? В тот же момент раздался звонок.
– Звоночек… – подумала я.
– Василий? – послышалось на том конце провода.
Стеклышки
Очень торопилась на работу, поэтому остановилась у очередной на девяносто три процента растаявшей лужи, чтобы понаступать на тонкие ледышки.
– Они как стеклышки! – восторженно восклицала моя новая подружка, придавливая очередной ледяной кораблик сапожком размером с мою ладонь. – Правда, тётя?
Ну вот какая я тебе тётя.
Чай
А у вас бывает такое, что вот налили вы себе чай, сели в любимое кресло, чтобы немного подождать, буквально на несколько градусов чтоб похолоднее стал, ленту пока почитали или книжку хорошую, а потом руку протянули, обжигающее что-то предвкушая, поднимаете чашку, а она пустая (и прошло шесть лет). Бывает? У меня нет.
Имена
А представьте, что в книге всех героев зовут одинаково. Ну, например, все мужские персонажи – Василии, а женские – Зинаиды. В жизни же бывает так, почему в книге быть не может.
И, как в жизни, каждому требовалось бы пояснение: например, «сказал тот Василий, у которого колли» или «Зинаида (которая с шестого этажа, не путать с ее матерью или Зинаидой Васильевной, учительницей биологии) поправила фартук», или «Василий! – крикнула из окна Зинаида, которая из бакалейного, и добавила. – Да не ты!»
А колли зовут Дуняша. Сука, стало быть.
Хусик
А потом водитель Артур Анушаванович говорит: «Можно я сделаю один звонок?» И я, прикинув, что так говорят только роботы и подозреваемые, разрешаю.
– Алло, – полушепотом, будто из засады, говорит Артур Анушаванович, – Хусик? Это Валера тебе звонит. Что значит какой? Думай! Валера. Как бы Валера!
Затаилась, веду себя так, будто мы уже доехали, я вышла, поставила пять звездочек и пью чай с зефиром.
Хусик смог, и я смогу.
Виновата ли я
За соседним столиком тихо сидит большая семья. Ну как семья – дедушка с бабушкой, четыре девушки лет тридцати-пятидесяти, мужчина лет сорока восьми и девочка младшего школьного возраста. Не поймешь, в общем, кто кому чего должен. У взрослых бутылка шардоне и минералка, у ребенка ваза с цветами и пустой стакан. Мужчина грустит, четыре девушки вполголоса общаются с дедушкой, девочка делает плечами вот так, в такт музыке.
И вдруг бабушка говорит:
– Может, споём?
Семья замолкает.
– Ну, – говорит бабушка, – день рождения же.
– А давай! – говорит одна из девушек.
Полуоборачивается к бабушке, обнимает ее стул и на три-четыре они на пять голосов полушепотом затягивают:
– Виновата ли я, виновата ли я…
Дедушка находит в глубинах стола помидорчик, жуёт и улыбается, мужчина тянется к минералке, девочка делает плечами вот так.
Голубая цапля
На днях я обнаружила себя глубокой ночью за чтением статьи о содержании малой голубой цапли в домашних условиях. До этого – за внимательным изучением материалов про строительство двухполосной дороги из Урлу-Аспака в Каракол. А неделю назад, страшно подумать, я читала обзор гандбольного чемпионата мира в Египте.
И вот такое всегда случается, когда город засыпает, и просыпается тяга к знаниям.
Гражданочка
Во время неожиданно накрывшего меня дневного сна показали только одну короткометражку.
Я еду на такси к метро «Кантемировская», водитель тормозит у обочины, я рассчитываюсь, и в этот момент со стороны дороги в машину начинает вламываться какая-то тетка. Я говорю: «Что вы себе позволяете!» А она такая: «Не мешайте, мне пройти надо». Врывается в машину, перешагивает через меня и выходит в противоположную дверь. Я сначала не нахожусь, что сказать, но потом возмущенно кричу ей вслед: «Гражданочка!»
Я ушла
Вечер, метро, на скамейке у первого вагона сидят четверо. Слева направо: девушка в зеленой шапке с помпоном что-то стремительно пишет в телефон, яркий сноубордист отрешенно смотрит в сноуборд, бабушка в костюме бабушки в пятый раз аккуратно сворачивает синий в горошек зонт, молодой человек в черном раздраженно трясет планшет, на экране – протирающий плитку независимый танцор. Если фиксироваться на этих четверых, проходящие поезда сильно размыты.
«Ну и где ты, как тебя узнать?» – пишет зеленая шапка в чат.
В разные стороны медленно движутся люди в промокших ботинках, с усталыми лицами, тяжелыми сумками. Над толпой время от времени проплывают тюльпаны, мимозы, шар.
«Я на скамейке, если что, в зеленой шапке, ориентир – сноубордист, и он не я, – пишет девушка и добавляет, – здесь телефон почему-то не берет, пиши сюда».
Сообщение улетает, новый уходящий поезд размывает сигнал. Девушка вглядывается в толпу. Сноубордист смотрит в сноуборд, бабушка складывает зонт в чехол, чехол в пакет, а пакет – в сумку. Молодой человек в черном, беззвучно выругавшись, встает, садится, опять встает и уверенно направляется к эскалатору.
«Я тут уже двадцать минут. Если ты просто прошел мимо, скажи, не теряй мое время», – пишет зеленая шапка.
Минуты на табло переключаются со скоростью секунд.
«Я ушла», – сообщает девушка молчаливому чату, входит в подошедший поезд и убирает телефон в карман.
Молодой человек в черном, перепрыгивая через ступени, взлетает по эскалатору, выбегает наружу, долго ловит сеть и получает пять сообщений в случайном порядке.
На улице дождь, лужи, темнота. Из метро выходит сноубордист, а за ним еще один. И еще.
Пукапука
Обязательно настанет день, когда вы поищете Пукапуку на карте. Потому что Пукапука – это картинка про одиночество.
Это даже не улитка, домик которой выкручен в другую сторону. Пукапука – атолл в Тихом океане. Коралловый остров-бусы площадью полтора километра. До ближайшего острова 83 километра или, если пробки, 383 (до другого). Там есть три деревни, взлетно-посадочная полоса и католическая церковь. Все несколько сотен жителей выращивают кокосы, бананы, таро (это такой волосатый картофель) и папайю. В 2005 сильный циклон разрушил 90 процентов домов, три года их восстанавливали.
Так, если разобраться, в любой голове происходит что-то очень похожее и важное – бананы, там, кораллы, разрушения, мучительные выходы в ситуациях, когда проще прикрутить другую голову, но в целом каждый из нас – это одинокая Пукапука посреди бескрайнего океана.
Любовь
– Ваш звонок очень важен для нас, – отвечает на том конце провода женщина-робот и включает музыкальный автомат.
– Хорошо-хорошо, – говорю я в пустоту, – я подожду.
– Не вешайте, пожалуйста, трубку, вам ответит первый освободившийся оператор, – уговаривает женщина-робот из другого отдела.
– Да не вешаю я, не вешаю, – поддерживаю разговор, – пусть освобождается.
