скачать книгу бесплатно
– Лиза, помни, мы – бедные!
Лиана
– Что-то конкретное ищете? – выплыла нарядным тральщиком из-под сыров и творогов уютная продавщица. На ее кармане вышито «Лиана».
Выходные на рынке – они больше про говорить, чем про купить. Хотя в итоге все покупают. Но насыщаются не этим.
– Сыр, – говорю, – ищу, – и добавляю, – наверно.
– Вы прибыли к месту назначения! – говорит королева сыров и раскрадывает теплые зимние щеки в самой сердечной улыбке.
– Только, – говорю, – не адыгейский, не вот это вот всё, а простой советский сыр. Почему-то, – говорю, – его хочется сейчас, так-то я адыгейский очень люблю.
– Сейчас я вам такой сыр покажу! – говорят прекрасные щеки. – Вы потом полгода ко мне ходить будете. Бежать даже будете за добавкой, а потом сыр кончится, потому что в мае я домой поеду.
– Ох, даже не знаю, – говорю я, а слюни уже текут.
– Но я вернусь! – продолжает дилер, вытирая огромный нож и доставая с прилавка сыр без ценника. – Вы главное прямо как на рынок войдёте, кричите: «Где Лиана!» А там уж я появлюсь.
– Договорились, – говорю, а сама жадно смотрю, как нож в сыр входит, и всё во мне сжимается.
– Вот, – подъезжает к моему носу нож с сыром на борту, – чур, пробовать.
Я пробую каждый карат этого тоненького, почти прозрачного кусочка, и когда последняя крошка исчезает во мне, уже наступает вечер.
Я говорю: «Божественно». И в этом нет ни грамма преувеличения.
– Удивила? – улыбается Лиана.
– Ожидала, – улыбаюсь я на ту же ширину.
Завтра опять пойду.
Маленький смешной алкоголь
Взяла в магазине по дороге домой бутылку вина, потом подумала и добавила мерзавчик просеки на случай, если ничего не почувствую. Ну и ещё батон колбасы, сачок и кошачий наполнитель, чтоб всех запутать. Пробиваю это всё.
– Не пробивается, – говорит кассир Элеонора, указывая на вино.
– Как, – говорю, – не пробивается?? – и чуть не добавляю. – Блин!
– Его уже кто-то до вас купил, – говорит Элеонора.
Я моргаю, чтобы не заплакать. Даже не пытаюсь понять, как это может быть, чтобы кто-то купил до меня, и поэтому мне не могут продать и даже подарить.
– Пойдете менять? – понимающе уточняет женщина.
Я оцениваю новые три километра до винного отдела и решительно говорю:
– Нет.
Элеонора пробивает колбасу, мешок цемента и сачок – сосредоточенно и спокойно, будто это стандартный набор для одинокой девушки после работы. Но тут к ней по ленте подъезжает одинокий мерзавчик просеки, и королеву штрих-кодов пробивает на «хи-хи». Она смеётся сочно, глубоко, во всю грудь, похрюкивая на слабые доли.
– Какой у вас, а-ха-ха, маленький и смешной алкоголь! – еле выговаривает она сквозь смех. – Маленький и смешной алкоголь, ах-ха-ха-ха!
Никогда не чувствовала себя такой беспомощной.
Добро
– Не сюда! – преградила мне путь женщина, когда я, задумавшись, едва не шагнула на траволатор, едущий на меня.
– О боже, спасибо, – сказала я, успев отпрыгнуть, и подумала: «Все-таки, как ни крути, добрые люди меня окружают».
– А у нас, кстати, акция! – прервала спасительница мои размышления о добре и указала на витрину.
– А? – не сразу отозвалась я.
– Акция у нас! – повторила гений стратегического маркетинга. – Беспроводные наушники за одну тысячу рублей.
Всё равно верю в добро.
Шесть парковочных мест
И вдруг выбежал из кустов, подтягивая на ходу штаны, дальнобой, занявший шесть парковочных мест, и ко мне (ну а к кому ещё на абсолютно пустой улице ночью):
– Девушка, девушка!
Ну я, понятное дело, отпрыгнула вбок на шестнадцать метров, инстинкты-с.
– Да ой всё, – говорит, – да я деньги отнимать не буду, погодите.
Ну, раз не будет, вернулась.
– Вы вот подскажите, я сказал навигатору «Булатниковская», а он меня хрен знает куда завез, к наркологической больнице, а куда там грузить?
– Ну я бы попросила: не хрен знает куда, а на Болотниковскую, это почти центр, а вам до МКАДа надо.
– И чо я, и куда я, – говорит, – и где МКАД этот?
– Да вон туда, – говорю, – потом направо. Вот как я иду, за мной прямо поезжайте.
– Так, может, это – подбросить?
Рядом ехал, в общем, шесть парковочных мест и я.
Бун бо нам бо!
– Что-то ещё? – спрашивает девушка с бейджиком Тхань.
Я посмотрела, Тхань – хорошее слово, значит порядочная, интеллигентная, воспитанная. Но повар зовет ее Дилхох.
– Что-то ещё? – повторяет Тхань-Дилхох.
– Да, – говорю, – щас, – говорю и, набирая полные лёгкие воздуха, заказываю, – Бун бо нам бо!
– Зураб, бун бо нам бо! – кричит она в глубину кухни.
– Бун бо нам бо! – эхом повторяет Зураб (или Фонг, или Хьен).
И я жду, что все вокруг начнут танцевать.
Был в опере
Или, например, Леша. Он может взять да и написать среди ночи: «Был в опере».
А ты сиди и гадай, какая драма за этим. Потому что где Леша, а где опера. Это как если бы я сообщила, что была на выставке ковров, и пусть все потом головы ломают, какую игрушку-сверкалочку мне на 8 Марта дарить.
И я говорю: «Леша, спокойно, ты можешь рассказать мне всё. Буквально всю правду. На всякий случай у меня есть коньяк».
«В общем, маньяк-убийца в красном, – с готовностью начинает Леша, – много лет гоняется за каким-то оборванцем, потому что тот был влюблен в его сестру, они хотели бежать, но их застукал папа».
Я наливаю. Говорю: «Продолжай, не нужно держать в себе, пустое это. Ночь, зима. Плакать на морозе – глаза слипнутся, брови инеем покроются, очки запотеют. Нервничать на льду ночью – упадешь, будешь лежать беспомощный. Вон, вся тропинка в старушках».
«В общем, это вышло случайно: он уронил пистолет на пол и случайно убил папу. – оправдывает Леша убийцу, а я забываю, что было до этого – человек-паук или тореадор. – А в финале маньяк находит жертву и сам от его руки погибает, но до этого успевает убить сестру, которая пятнадцать лет маскировалась под отшельника в соседней пещере».
Приятное чувство завершенности сюжета разливается по всему телу.
– А как ты всё это понял? – спрашиваю я минуту спустя.
– Что именно? – настороженно уточняет Леша.
– Ну вот что Альваро убил Карлоса, а тот прикончил Леонору? Они так понятно пели или так убедительно ходили?
– Откуда ты знаешь про Леонору? – прилетает напряженное сообщение, и в ту же секунду зеленый огонек гаснет.
За окном завывает ветер. Все, кто выдал себя, стоят над пропастью, каждый над своей.
Планетарий
Москва. Планетарий. Незнакомая малышня из первого «Д» сидит на полу и коллективно раскручивает Марс.
– Какое небесное тело больше: Земля или Марс? – спрашивает экскурсовод, женщина с красными волосами.
– Скучно, скучно, скучно, скучно, – бурчит, проходя мимо, отбившийся от своей группы мальчик, похожий на Знайку.
– Где меньше притяжение: на Луне или на Венере? – продолжает работать с детьми экскурсовод.
– Мам, пойдём в буфет? – дергает маму за рукав мальчик поменьше.
– К Земле летит вот такая махина, – разводит руки экскурсовод, – какая часть её долетит?
– Вот такая! – показывает ладошку девочка из первого «Д».
– Вот такая! – показывает ладошку побольше – мальчик.
– Бабушка, мне страшно! – плачет девочка детсадовского возраста с маленьким пони в руках.
– Летите на Марс! – скандирует экскурсовод. – Вы там построите исследовательские базы!
– Простите, – поднимает руку мальчик со справочником.
– Да, конечно, формулируй, – улыбается экскурсовод.
– Я читал, что Луна врежется в Землю, и Земля разрушится, – старательно формулирует мальчик.
– Луна улетает от Земли на четыре сантиметра в год, – успокаивает экскурсовод, – у нас будет много других неприятностей, но Земля не разрушится.
Все облегченно вздыхают.
– Так, первый дэ, встаем, встаем, встаем! – командует молодая учительница.
– А что случилось? – спрашивает тревожная девочка.
– А зарядка!
Топпинг
Пожилой иностранец пытается позавтракать в одной сетевой кофейне.
– Добрий ден. Каща, – старательно произносит он, затем сжимает губы для нового сложного слова, но «пожалуйста» сказать не берется.
– Каша? – улыбается девушка за прилавком.
– Каща, – печально повторяет иностранец.
– Гречневая, рисовая, овсяная? – улыбается девушка.
– Да, – кивает мужчина. – Плыз.
– Каша гречневая, рисовая, овсяная? – старательно артикулирует девушка, даже не пытаясь переключить раскладку.
– Оф-сьяная, – повторяет что успел голодный клиент.
– Что-то ещё? – спрашивает девушка.
– Ягода, – говорит иностранец и показывает что-то вроде движений на спиритическом сеансе над воображаемой тарелкой с кашей.
– Топпинг? – догадывается девушка, думая, что продолжает говорить по-русски.
