Солнечный зайчик

– Чего я хочу?… – Он на миг игриво завел глаза, отчего у Лены пробежал холодок по спине, и мелькнуло неожиданное, будто бы и не ее желание, коснуться кончиками пальцев этих, ставших кокетливыми, глаз, прижаться к ним губами. В нем было что-то неизъяснимо волшебное, чарующе родное, что волновало и пугало ее одновременно. Она пыталась выгнать из своей души нелепую тягу к незнакомому человеку, хотела уйти, но отчего-то не могла.

– Если Вам нужна девушка, чтобы… – Начала она возмущенно, вновь вспомнив скрывшуюся в переходе брюнетку и пытаясь за злостью скрыть свое смущение, но он поднес палец к губам и зашептал быстро, с жаром:

– Подожди… Ты ничего не понимаешь!

– Нет! – Лена с силой рванулась из его руки и побежала вниз по ступенькам, не оборачиваясь, к успокоительной давке метро. Лишь в вагоне она отдышалась и посмотрела на свою левую руку, словно на чужую, – прохладные пальцы еще помнили нежное тепло его прикосновений.

– Бред какой-то… – Прошептала она, пытаясь отмахнуться от мыслей об этом необычном, но потрясающе обаятельном человеке. И какие же у него губы…

Он не догонял, а смотрел вслед очень странным взглядом, совсем другим, чем недавно на брюнетку.

Лена уже не могла увидеть, как разноцветный человек задумчиво закурил и достал из кармана куртки мобильный телефон, набрал номер и выключил, продолжая курить, светло и грустно глядя вниз, туда, куда вереницей убегали ступеньки, туда, где минуту назад скрылась испуганная своими чувствами девушка.

Человек в сером стильном сером пальто прервал его размышления:

– Налоговая инспекция. Ваше разрешение на торговлю? Кассовый аппарат?

– Нэ панимать. Нэ говорю русский.

– Тогда переодевайтесь и проедем с нами! – глаза подошедшего смеялись.

Разноцветный мужчина улыбнулся широко и открыто, но во взгляде скрывалась потаенная мысль, которая беспокоила и мешала.

– Ну, как эта? – с интересом спросил «инспектор». – Понравилась?

Мужчина медленно расстегивал куртку, глядя немигающим взглядом на землю, на подтаивающий от множества ног снег:

– Та, которая была запланирована, назвала меня «Непонятно что» и убежала в метро. «Непонятно что», ты представляешь! – Он громко расхохотался. Так меня еще не оскорбляли. Даже не «Непонятно кто», а словно я шкаф какой-то. – С ней пропускаем первые встречи и даем сразу пятую. Пусть локти покусает и на всю жизнь запомнит.

– А вторая?

– А другая – одиннадцатая. Она появилась сама, ее не было в планах.

– Значит – списываем со счетов?

– Нет. Сделаем исключение. Она интересная… – проговорил он негромко, будто сам себе.

– Согласен, симпатичная. – Произнес мужчина в пальто с воодушевлением.

– Да, не об этом я! – с долей раздражения ответил разноцветный, уже снявший куртку, кепку и шарф и державший это в руках, – теперь на нем была другая куртка – короткая, кожаная с мехом, бежево-коричневого цвета, в ней он казался стройнее и лет на десять моложе. – Особенная она какая-то… – Он улыбнулся, но быстро поджал губы – Не понимаю чем, но особенная. Настоящая, добрая. Как родная. Знаешь, – с воодушевлением продолжил он и замолчал, глядя в сторону, – У нее глаза… как у моей бабушки… светлые, лучистые…

Второй смотрел на него пристально, вопросительно.

– Теплые глаза доброго человека. – Продолжал тот. – И такие же искристо-синие… Ты, давай, готовься, дальше поедем. И еще, – его задумчивый долгий взгляд остановился на собеседнике, – Узнай там про нее все. Потом пришлешь своего человека. Только вся информация лично – не нужно мои игры ни в электронной почте, ни в мессенджерах отражать.

Мужчина в пальто пожал плечами и рассмеялся:

– Ну, противозаконными твои действия не назовешь. Впрочем, как знаешь… И когда ты уже утихомиришься?

Бывший разноцветный поднял брови, усмехнулся уголками губ:

– Боюсь, что никогда. Но – очень хотелось бы.

Весь день Лена то грустила, уставив остановившийся взгляд в окно, то веселилась до крайности, но было в ее громком смехе что-то напускное, ненастоящее, будто бы она пыталась что-то в себе заглушить или перекричать. Коллеги удивлялись и не узнавали ее:

– Не заболела ли наша Любомудрова?

– Да, влюбилась, наверное. Влюбомудрилась.

– Хорошо бы, давно пора, а то молодая девка – а как сухарь: дети, дом, работа, а себя самой словно и нет.

– Знаешь, один кровь попортит, а память иногда на всю жизнь останется!

А Лена то вспоминала и радовалась, то горько жалела о безвозвратной потере. Иногда кажется – один шаг отделяет тебя от прошлого и все еще можно возвратить, но как часто мы из страха, не подумав, делаем этот шаг совсем в другую сторону, проходит всего лишь миг, но вернуть уже ничего нельзя. И чем неожиданней для нас самих наш же поступок – этот «шаг не туда», чем больше противоречит он нашей сущности и подлинным нашим желаниям, тем больнее потом по множеству раз проходить его мысленно в правильном направлении, и взывать к себе «Почему?». Лена не расставалась с ним сегодня весь день – в своих опоздавших мечтах она с радостью соглашалась остаться с ним, отпрашивалась с работы и ходила с незнакомым, но теперь столь желанным человеком, по коротким московским улочкам, на их лица падали пушистые хлопья, и он держал ее маленькую замерзшую руку в большой и теплой своей.

– Привет, Максим. Ну, что узнал? – мужчина в коричневой кожаной куртке, смотрел задумчиво и внимательно.

Только что севший в черный автомобиль премиум-класса приторно-красивый молодой парень: черные волосы, ярко-синие большие, чуть раскосые глаза в обрамлении темных ресниц, прямой нос, волевой подбородок с ямочкой, – парень, похожий больше на картину из женского журнала, чем на реального человека, достал блокнот и начал монотонно и равнодушно:

– Привет. Не густо в общем… Елена, двадцать пять лет, не замужем, две дочери-двухлетки, близнецы: Маша и Даша. Работает журналистом – пишет дешевые статейки. Закончила МГУ, факультет журналистики, куда поступила с первой попытки. В школе, университете училась хорошо. Дружелюбная, веселая.

– Добрая… – добавил мужчина в куртке.

Парень поднял бровь и продолжил:

– Возможно… Об этом не написано. Несколько подруг, одна близкая. – Он помолчал, потом добавил без энтузиазма. – Положительно, неинтересно, скучно. Как у всех.

– Если мою биографию расписать по годам и пунктам, вряд ли будет интересней. А ведь мне есть в чем позавидовать. Нет? – Мужчина, его собеседник, прикурил сигарету и насмешливо улыбнулся.

– Согласен. – Пожал плечами парень.

– А где у нее муж, ну или отец девочек? – Спросил тот, не отрывая от информатора взгляда и крепко затягиваясь. Весь его вид выражал умиротворенное и спокойное равнодушие, только сигарета часто касалась губ.

– Я же говорю – нет мужа. И отца у девочек нет, как, впрочем, и у нее самой. Если точнее, у нее был приятель, но, узнав о двойном подарочке, сбежал. А она, ненормальная, взяла их и – родила.

– И правда, ненормальная… – Мужчина, мрачнея, замолчал, и, повернувшись к окну, сидел тихо, затем потянулся за новой сигаретой и выжидающе посмотрел на молодого человека на пассажирском сиденье.

– Вот адрес, телефонные номера: домашний, рабочий, мобильный. – Продолжил тот. – Будет что новое, я Вам сообщу.

– Спасибо. – Мужчина протянул ему несколько денежных купюр.

Парень улыбнулся:

– Вам спасибо! – и быстро вышел из машины.

Не прошло и минуты, как в стекло сбоку постучали.

Миловидный белокурый парнишка лет двадцати трех, с по-детски добродушным лицом и голубыми глазами, не лишенными хитрецы, негромко спросил:

– Можно?

– Присаживайся. – Кивнул ему мужчина.

– Та-ак, – тот, немного смущаясь, открыл ежедневник, – Светлана, двадцать семь лет, разведена, сын семи лет, живет у бабушки в Подмосковье. Образование среднее специальное: после школы закончила медицинский техникум. Работает в клинике медсестрой, подрабатывает массажисткой. Веселая, яркая, острая на язык. – Он понизил голос, продолжая восхищенным полушепотом. – Та-ка-я! Ну, очень красивая.

Мужчина поднял бровь и повел плечом:

– Может быть… – И добавил, размышляя о чем-то своем:

– Неинтересно.

– Да что Вы! – Воскликнул парень. – Такая девушка! Настоящая актриса! Эффектная, броская, к тому же – блондинка. Вот адрес, телефон. Будет что новое – появлюсь.

И, уже выходя, парень обернулся и прошептал страстно, еле слышно:

– Не пожалеете! С такой можно всю жизнь прожить! Ради такой…

– А что ж ты сам-то не хочешь с ней – всю жизнь? – усмехаясь перебил его мужчина.

– Да разве я ей нужен – бедный студент из Иркутской области?! Что у меня есть? Общага и стипендия. А она – королева! Она меня и не видит даже!.. – в голосе парня зазвучали горькие нотки. – Такие женщины только для мужчин, как Вы!..

– А ты расти, добивайся и станешь, как я. – Добродушно улыбнулся тот. – И эта Светлана будет мечтать, чтобы рядом с тобой постоять. Да и, в конце концов, какая для любви разница – студент ты или президент?

– Это Вам так кажется. Вам проще! – невесело ухмыльнулся парень.

– Сейчас проще. А в твои годы я лез напролом, несмотря на богатое семейство. У родителей была позиция – никакой помощи с их стороны, всего добивайся сам. И ты иди и бери то, чего хочешь! – Почти грозно приказал ему мужчина. – Желаешь – добивайся. Иначе – не получишь ничего! А если сидеть и жалеть себя, так всю жизнь прожалеешь и умрешь под забором!

Дверь за парнем захлопнулась, мужчина закусил нижнюю губу, задумался, рассмеялся, сказал тихо, сам себе:

– Каждому – свое. А я на такой – ослепительно красивой блондинке – уже был женат.

Парень исчез, а через несколько минут его место на сиденье занял плотный коротко стриженый мужчина в очках:

– Ирина. Тридцать пять лет. В разводе. Детей нет.

– Бедняжка… – Невольно вырвалось у человека, сидящего за рулем. – Я вот всю жизнь чужих воспитывал, а так хотелось своих…

– Понимаю…

Полный помолчал, затем продолжил размеренно:

– Работает экономистом в крупной фирме, закончила университет…

– Да что Вы мне здесь устроили! – взорвался вдруг второй. – Школы, институты, университеты! Я что их – на работу беру? Вы мне личные их качества покажите, чем живут, о чем мечтают! Вот согласится она, бизнес-леди, уехать со мной на мою родину, в какую-нибудь далекую деревню свиней пасти только ради того, чтобы быть со мной рядом?

Полный мужчина засмеялся в ответ:

– Моя жена тоже бы не согласилась.

– У меня было две жены и, поверь, много разных подруг. И теперь я на компромисс с собой не пойду! Мне теперь – или все подавай, а нет всего – так ничего не надо! Я этой полулюбви, полустрасти и полуверности за свою жизнь насмотрелся и наглотался. И больше – не желаю.

– Я вот только одного понять не могу, Вы уж меня извините за такой вопрос, – большинство фотомоделей и красивейших актрис во всем мире посчитали бы за счастье быть рядом с Вами. И неужели среди них не найдется той одной-единственной? Так что же Вы делаете, кого Вы ищете здесь, когда Вам стоит поманить пальцем…

– Я хочу, я жду, чтобы меня полюбили за меня самого, такого, как я есть, в любом моем обличье. Чтоб не развлекались со мной, не использовали, а именно любили. Не за деньги, не за славу – просто так. Потому что я – это я. А если женщина полюбит меня бездомным жалким бродягой, я надеюсь, ей не составит труда полюбить меня успешным и знаменитым. Хотя – кто знает…

– Интересная позиция. Ищите, да обрящете… – медленно и отчетливо проговорил человек в очках и добавил горячо:

– Знаете, а я Вам завидую! Вашей вере в счастье и в любовь! Хотя лично я ни в то, ни в другое не верю. Сам вот не искал, не думал: познакомились, поженились, живем. А может, так оно и лучше?

– По вере дается… А мне и осталось-то – только верить… – ответил мужчина в кожаной куртке и отвернулся к окну.

На обратном пути, выйдя из метро, Лена остановилась – конечно, утреннего странного незнакомца не было на прежнем месте, и даже след от его лотка с апельсинами занесло снегом. Будто почудился он ей или приснился. Девушка задумчиво стояла, глядя в образовавшуюся без него пустоту, а перед глазами были его игривый ласковый взгляд и очаровательная улыбка. Она пожала плечами – милое воспоминание, нужно будет вставить этот этюд в один из ее рассказов, может быть хоть там по ее воле героиня станет счастливой. А она… правда, жаль, что она больше никогда не увидит этого человека. Хотя – может и к лучшему. Зачем бередить душу. Но, проезжая в маршрутке освещенные фонарями улицы, глядя на крупные снежинки, придававшие вечернему городу сказочный вид, девушка все вспоминала о нем – надо же, даже снег ассоциировался с этим незнакомцем. Но это пока, потом забудется, пройдет.

Уже неподалеку от дома Лена привычно свернула к небольшому магазинчику, куда часто забегала после работы, – он отличался от сетевых уютностью и необычными продуктами – вкусной выпечкой, необычными полуфабрикатами, и вообще девушке просто нравилась домашняя атмосфера, царившая там, – в этом маленьком помещении, приютившемся среди супермаркетов, было что-то доброе и теплое из детства.

В несколько смятенных чувствах, полностью углубленная в свои мысли, Лена подошла к магазину. Заходя внутрь, она обернулась, придерживая дверь для следующей за ней бабули, пробежала взглядом по прилавку – есть ли детский кефир, и вдруг, натолкнувшись на что-то глазами, оступилась и поперхнулась одновременно. Гулкие удары сердца были настолько сильными, что отдались в ушах. За прилавком молочного отдела стоял он и, не замечая ее появления, отпускал товар покупателям, улыбаясь женщинам и знакомо игриво закатывая глаза. Те отходили от прилавка нехотя, с улыбкой, иногда бросая от дверей прощальный взгляд и полуулыбку, которые он, в свою очередь, ловил на лету, приветливо кивая в ответ. Какой же он потрясающе очаровательный все-таки! Наверное, женщины сходят с ума от одной его улыбки. Он бы мог неплохо устроить свою судьбу. Почему же он этого не делает? Подрабатывает то тут, то там… Но уж с ней, бесприданницей, точно никакой выгоды не получишь. С ней? Что за ерунда лезет в ее светловолосую голову? Ну, видит она человека второй раз подряд. И что? Скорее всего, это просто совпадение – он где-то неподалеку живет и работает в торговле. Лена, не отрывая от него взгляда с долей симпатии и, как ни странно, едва заметной ревности, замерла посреди магазина, размышляя – подходить ли, а он будто нарочно не замечал ее, улыбаясь другим. Лена, обычно спокойная и сдержанная, удивляясь своим теперешним стремлениям и поступкам, уже хотела уйти, но передумала. И не потому, что за кефиром нельзя было зайти в другой магазин, а оттого, что, ведомая каким-то внутренним чувством, противоречащим ей самой, привычной, прежней, всего лишь вчерашней, Лена очень хотела снова взглянуть ему в глаза и понять – хотя бы что-нибудь. Теперь нужно было выстоять и не уйти. Но, глядя на него, на его серо-голубой джемпер, видневшийся из-под темно-синего магазинного фартучка, чудом налезшего на его крепкую фигуру и забавно топорщившегося по бокам, на улыбающиеся губы, искрящиеся глаза, Лена оттаивала. Было даже не очень важно, что он не видит ее, – может, и правда, не помнит. Ей хватало того, что смотрит она и, сама того не осознавая, любуется им. Девушка не заметила, как подошла ее очередь. Он, бросив на нее прохладный взгляд мельком и равнодушно спросив: «Что Вам?», вдруг посмотрел снова и отвел вспыхнувшие глаза. Узнал! Сейчас он был другой – молодой, красивый, игривый, но за напускной веселостью и легким флиртом со всеми чувствовалась едва заметная нежность именно к ней – такое не спрячешь. Лена осознала это каким-то десятым чувством – в его взгляде на нее не было игры, с ней он не флиртовал и не так широко улыбался. Взгляд на нее был глубоким и ласковым, словно он просто рад ее видеть, думал о ней, соскучился.

– Четыре кефира детских, четыре сока, в маленьких бутылочках и четыре творожка, тоже детских. – Говорила Лена нежно и негромко.

– У Вас четверо детей? – спросил он также негромко.

– Двое. – Ответила она, не отводя от него становящимися непроницаемыми глаз. – Девочка и девочка. – Вот сейчас она посмотрит на реакцию и узнает настоящее к ней отношение.

– Это здорово! – Улыбнулся он. – А я всю жизнь так мечтал о детях!

– Думаю, у Вас еще все впереди.

– Правда? – Он смотрел на нее откровенно и глубоко, словно спрашивая ее – а вот она родила бы ему, несмотря на то, что он намного старше и, еще хуже, – что к своему возрасту не добился толком ничего в жизни.

Лену смутил этот слишком искренний взгляд, она опустила глаза, невольно опять скользнув взором по его губам, и снова подняла взгляд, пытаясь бороться со стеснением.

– Правда. – Вы молодой, у Вас все впереди. – Она прочитала вопрос в его взгляде и, хотя пока не могла ответить однозначно, но нравился он ей все сильнее.

– Я очень в это верю, и для меня важно, что Вы так считаете!… – Искренне проговорил он, глядя ей в глаза завораживающе нежным взглядом. – Пакет? – Вмиг переменил он тему, будто и не было предыдущих слов.

– Да… Пожалуйста.

Лена протянула деньги, неожиданно даже для самой себя решив расплатиться наличными, чтобы иметь возможность коснуться его.

– Ваша сдача. – Он отсчитал ей несколько монет и, пересыпая их девушке в раскрытую ладонь, накрыл ее своей. Лена вновь, как утром, ощутила в руке тепло, прогревающее до сердца. Он смотрел на нее взглядом, выражающим жестокую борьбу с самим собой. Лена задохнулась, осознавая, как щеки резко бледнеют, а затем их быстро заливает краска, и замерла, не шевеля отданной ему рукой, но ощущая ее всем телом.

Сзади собиралась очередь, и подбежавшая худенькая девушка-продавщица с длинной косой, крашенной в рыже-красный цвет, без тени недовольства принялась обслуживать покупателей, с любопытством косящихся на пару, неотрывно смотрящую друг на друга через прилавок.

Наконец, словно сбросив это наваждение, Лена глухо проговорила: «Спасибо» и, забрав свою, вмиг освобожденную, но еще горящую руку, вышла из магазина. И через миг – вдохнув с порога освежающий ледяной воздух, вернулась обратно. За прилавком его уже не было. Все та же продавщица, заметив вновь появившуюся Лену, разулыбалась, пожала плечами, помахала рукой в сторону черного хода и развела руками, всем своим видом показывая – «Улетела пташка. Куда не знаю», и продолжила обслуживать покупателей. Лена, уже начинающая привыкать ничему не удивляться, усмехнулась, даже не сообразив расстроиться, и, кивнув продавщице в знак благодарности, вышла из магазина, растерянно улыбаясь. Так он здесь не работает? Жаль. Было бы здорово видеть его хотя бы иногда… А ведь она заходила в этот магазинчик каждый день. Видеть его каждый день… Лена вздохнула, обошла дом с обратной стороны, но там его тоже не было. Две встречи за сутки… И почему он исчез сразу после ее ухода? Ей бы так хотелось верить, что все это не случайно… и что он снова вихрем ворвется в ее жизнь – теперь она всей душой верила в его появление и уже ждала его.

Ей хотелось улыбаться – весь день, с самого утра. И она улыбалась зачарованно, о чем-то мечтая, что-то вспоминая.

– Ну, Любомудрова точно влюбилась! – в один голос зашептались коллеги.

А Лена, стоя у окна, не шевелясь, смотрела куда-то ввысь – на низкое серое небо, ронявшее редкие мелкие снежинки, на мрачную промозглость за окном и – улыбалась. Впервые за долгое время, за долгие годы одинаковых дней она вдруг ощутила, что жива, что ее сердце умеет биться часто и, замерев, останавливаться, что от одной мысли губы могут стать сухими, а по спине пробегать обнимающий все тело холодок, а потом, будто пламенем разгорающейся печки изнутри – оттуда, где сердце, ее всю с ног до головы может обдать полыхающим, но не обжигающим жаром.

Все эти три долгих года она слишком помнила человека, причинившего ей боль, даже не его самого, а те муки, которые оставил он ей на память о себе. И всех мужчин она по инерции видела лишь существами, несущими женщинам только страдания. А того – кого-то, принца, о котором мечтала в далекой юности, пусть и не спасавшего ее от дракона, как в давно придуманной ею сказке, пусть и без белого коня, пусть просто пришедшего к ней пешком, но одного такого на весь мир, Лена уже не мечтала встретить. И ее девичий, по-детски наивный, смешливый взгляд, везде и всегда ожидающий чуда, становился все более взрослым, серьезным, женским.

Но вот теперь! Такой же сумасшедший мечтатель, как и она, ворвался в ее жизнь, перемешал все чувства, все планы, расписанные на пять лет вперед, разбередил желания и мысли и исчез, не спросив даже ее имени и не сказав свое. И Ленина разбуженная душа летела за смеющимися серо-голубыми глазами, за солнечными зайчиками апельсинов, за человеком, вырвавшим ее из реальности и забывшим поставить на место – на ту полку, где последние годы безмятежно и равнодушно стояла холодная каменная статуэтка по имени Лена.

Лена тряхнула головой с непослушными светлыми кудряшками, откинула с лица челку, еще раз встрепенулась, словно пытаясь отогнать мысли о нем, и снова принялась писать политическую статью, которая неизвестно зачем вдруг понадобилась их журналу, и еще непонятней, почему работать над ней предоставили именно ей – Лене. А в ее обычно трезвую и светлую голову лезли странные и нелепые мысли: «А если бы миром правила любовь, если бы каждый жил не с первыми попавшимися мужем или женой, с которыми многих свели не чувства, а обстоятельства, а мог встретить своего человека – единственного и горячо любимого, – зачем нужна бы была политика, собрания, выборы? Все бы были счастливы – и всё»! «И мир бы расцвел от всеобщего счастья, – добавила она с усмешкой, не замечая, что говорит вслух, – потому, что всем было бы ни до чего иного». «А может быть, просто люди стали бы добрее от собственного счастья»? – снова подумалось ей.

И в таких спорах с самой собой, в мыслях о жизни и о волшебном, не прогоняемом из сердца «может быть», в мечтах, незаметно, но навязчиво влезающих в голову, с лицом, неизбежно стоящим перед ее глазами – его лицом, то улыбающимся, то равнодушным, Лена провела день. И не заметила, что сегодня она почти не выходила из-за своего стола, не поболтала с девчонками, не сбегала в буфет пообедать. И, словно в дымке, почти не видела, как коллеги иногда подходили к ней, что-то спрашивали, говорили, она кивала, слыша, но почему-то не воспринимая их слова, и те уходили, недоуменно пожимая плечами.

Но мысли о том, что она, и правда, увлечена этим странным человеком, Лена гнала от себя с непрерывным упорством. Но все же… как идет голубой цвет к его глазам… И она вновь не замечала, что светло и радостно улыбается, глядя в окно на падающий уже густой пеленой снег.

Вечером пришлось немного задержаться на работе – Лена, витающая в облаках на протяжении двух предыдущих дней, не успевала завершить срочную статью. Домой ехала уставшая в полупустой маршрутке. Ее клонило в сон, и девушка не заметила, как остальные пассажиры вышли, а водитель направил автомобиль на стоянку автобусов. Очнулась она в кромешной темноте пустыря.

– Где я? – Она лишь задремала и тут же пришла в себя. Как могла она оказаться за это время где-то, кроме дороги. Она испуганно пробралась к двери, которая, как ни странно, была открыта, вылезла наружу, огляделась, поежилась. Маршрутка стояла поодаль от автобусов, ближе к зарослям у забора, дальше пустынная дорога вела к автозаправке. Люди здесь ходили редко даже днем. Водитель не заметил ее что ли? Она обогнула маршрутку, чтобы направиться в сторону дома и вдруг…

– Ааа! – Она кричала от неожиданности и испуга – перед ней стоял крепкий мужчина бандитского вида в объемной куртке и кепке, надвинутой на брови, руки его были в карманах. А вдруг там нож? Он грозно шагнул к ней. Лена попятилась:

– Не трогайте меня! У меня маленькие дети! Я их единственный кормилец!

Он молчал и наступал. Лена пятилась и вдруг бросилась бежать, слыша за спиной его догоняющий топот. Конечно, он сильнее ее! Вдруг она едва не упала – он рывком схватил ее за капюшон и притянул к себе. Лена дернулась в попытке освободиться. И в этот момент он приподнял козырек кепки.

– Выы? – Лена задохнулась от возмущения и радости. Вы зачем меня так пугаете?

– Извини… – Ты просто уснула в маршрутке, и я хотел тебя проводить.

– Очень оригинально проводили. Спасибо. – Рассмеялась девушка.

Он все еще держал ее в объятиях, но Лена уже не пыталась вырваться – она чувствовала его дыхание на своем лице и согревалась им, оттаивала, и вот так – у его сердца – было удивительно хорошо. Он улыбался, она опять засмотрелась на его губы.

– Кто Вы? – Зачарованно прошептала она. – Смешной торговец апельсинами, продавец в маленьком магазинчике у дома? А сегодня Вы – водитель маршрутки?

Его лицо было совсем рядом.

– Я человек, мужчина. Остальное не так уж важно. Или нет? – Он смотрел в ее глаза нежно и с ожиданием. – Да, я не из Москвы, я родился и вырос в далекой глуши – более чем в 6000 километрах отсюда. Я здесь недавно, перебиваюсь случайными заработками. В общем я совершенно невыгодная партия. – Он поднял брови и опустил уголки губ, качая головой, но глаза его, такие близкие сейчас, смеялись.