скачать книгу бесплатно
К счастью, я успел, хоть и в последний момент, с созданием королевской армии, которая подчиняется только мне. Но даже в Сен-Мари и Турнедо не могу ввести Великую Хартию Вольностей… Нет, могу, но все-таки придется преодолевать сопротивление тех лордов, что уже верно и преданно служат мне: Арчибальд Вьеннуанский, единственный сын могущественного лорда Чарльза Фуланда, сам герцог Фуланд, сэр Фридрих Рюккерт, Рудольф Герман Лотце, Людольфинг Фортескью, в Геннегау по ту сторону площади напротив королевского дворца роскошный особняк Фридриха Рюккерта, владетельного лорда, замок его в землях Алых Маков, в Геннегау собственный дом, при Кейдане был его приближенным, а сейчас верно служит мне, лорд Вильгельм Рошер, лорд Карл Людвиг Кнебель, Оскар Лаубе, лорд Бенедикт Карберидж, барон Френк Ховард, юный отпрыск знатного рода Холбергов, верховный лорд Джералд Бренан, очень богатый и могущественный землевладелец, лорд Джеймс Гарфильд, лорд Уильям Дэвенант и лорд Томас Фуллер, тоже из богатых и влиятельных родов, по своему могуществу и влиянию по-прежнему занимают высокое положение и оказывают заметное влияние на жизнь в Сен-Мари…
А как отреагирует герцог Вирланд Зальский, граф Устурийский, что владеет огромными землями на севере страны? С ним только-только начали складываться отношения, но при недовольстве мной он может уйти в свою неприступную крепость Аманье, к нему начнут стягиваться недовольные лорды со своими войсками.
Оживятся советники Кейдана – герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери, да и сам Кейдан может воспользоваться моментом.
Уж молчу про Ундерленды, что моментально объявят о независимости от Сен-Мари, а там лорды, что были моей опорой: сэр Трандерт, сэр Витерлих, Анри Готмар, Бовман, граф Биллун…
Нет, только здесь, в герцогстве. И все необходимые реформы проводить как можно быстрее и увереннее. Никто из местных лордов не должен и помыслить, что трушу и колеблюсь, что готов отступить, если вдруг решатся и сумеют выступить единым фронтом.
– Ты зачем такой злой?
Я вздрогнул, выныривая из воображаемых битв, вернулся в эти уютные покои сволочного герцога, – умел устраиваться, гад. Эльфийка уже дожрякала мороженое, перевела дух и тайком утащила у меня чашку с кофе.
Вообще-то я люблю смотреть, как она пьет. Смешно держит обеими лапками и осторожно отхлебывает, поглядывая на меня поверх нее настороженно, как зверек, готовый услышать «брысь» и метнуться в норку.
Я нарочито наливал ей по самый ободок, даже с горкой, так что лишь поверхностное натяжение не позволяет перелиться через край, и она осторожно вытягивает верхнюю губу, опуская ее, как бабочка в нектар, а на меня поглядывает сердито, догадываясь, что это такое жалкое людское издевательство над благородной эльфийской расой.
– Ты останешься здесь, – объяснил я. – Дворец не уступает королевскому, и в нем должен быть хозяин. Ты и будешь им.
Она подпрыгнула, едва не расплескав кофе.
– Я? Хозяином?
Я сказал великодушно:
– Так и быть, хозяйкой.
– А ты?
– У меня браслет Гонца, – объяснил я честно. – Из любого боя смогу прыгнуть сюда к тебе. Ты останешься как символ новой жизни для ламбертинцев! Прекрасная эльфийка в роли королевы! Или герцогини, неважно. Хотя вообще-то уже принцессы. Все менестрели сразу начнут изощряться, кто круче балладу задвинет!
Она вскрикнула в ужасе:
– Я ничего не умею!.. Ты шутишь?
– Ничего и не надо, – утешил я. – Хуже, если бы что-то умела. Я им такую Хартию Вольностей всобачил, что всех заставит работать впятеро больше, но по их собственной воле. Так что скоро Совет будет собран действительно из умнейших, вне зависимости от их знатности. Они и будут руководить герцогством на всех уровнях. Ты пей, не отвлекайся. А я посмотрю на этот цирк.
– Страшно, – сказала она умоляюще. – Я лучше с тобой на коне.
– Низзя, – отрезал я. – И так уже начинают хихикать, что вожу ребенка с собой.
– Я не ребенок!
– А с виду? – спросил я. – Мужчины знают, что внешность женщины обманчива, но не хотят верить. Но я буду появляться сюда часто. А ты постепенно войдешь в курс.
В двери заглянул Переальд:
– Ваше высочество, к вам отец Дитрих.
– Проси, – сказал я.
Эльфийка боязливо затихла и отодвинулась. Когда дверь отворилась и вошел отец Дитрих, я поспешил навстречу, а Лалаэль смиренно поднялась и опустила глазки, как и передние лапки.
Глава 6
Отец Дитрих коротко благословил меня, на эльфийку бросил беглый взгляд и тут же забыл о ней, как и о красивом ковре во всю стену за ее спиной.
– Сюда, – приговаривал я, – сюда, отец Дитрих… Герцог умел устраиваться, дворец у него побогаче иных королевских… Вот это кресло как будто для вас сделано…
Он сел со вздохом облегчения, я тут же сунул ему в руки листки с подчеркнутыми или даже обведенными красным абзацами Хартии Вольностей.
– Это те, на которые я намерен обратить особое внимание…
Он поднял на меня взгляд ясных глаз, лицо усталое, но все равно полное жизненной силы.
– Надо ли было выхватывать корону? – спросил он с мягким укором.
– Это случилось почти произвольно, – ответил я виновато.
Он хмыкнул.
– Думаю, не совсем уж и так.
– Отец Дитрих?
– Сын мой, – сказал он, – ты соображаешь быстро. И даже действуешь иногда раньше, чем сообразил… что сообразил. Это я к тому, что наверняка пришло в голову, как надо показать лордам, что хозяин положения везде и во всем именно их сюзерен Ричард. Даже церковь, дескать, не выше.
Он покосился на замершую эльфийку, что так и не пошевельнулась, вздохнул.
– Отец Дитрих, – запротестовал я и тоже бросил на нее взгляд. – На такое кощунство я никогда не пойду!
– Но что-то же заставило так поступить?
Я вздохнул.
– Не знаю… Не знаю, зачем мне понадобилась эта мальчишечья выходка. Наверное, воспоминание детства… Как-то читал, что когда-то один великий завоеватель древности по имени Бонапарт решил короноваться, причем – сразу императорской короной, для этого вызвал к себе папу римского. Тот начал обряд, но когда корона уже была над головой Наполеона, тот внезапно выхватил ее из рук опешившего папы и сам надел себе на голову. Тем самым подчеркнул, что ни от кого не желает получать эту милость, даже от папы. Сам завоевал много королевств и стал императором по своей воле.
Отец Дитрих слушал внимательно, кивнул, сказал без всякого раздражения:
– Ну вот, я же говорил.
– Отец Дитрих, – спросил я встревоженно, – вы сильно обиделись?
Он покачал головой.
– Не сильно, хотя это и вызвало смешки. Хотя, конечно, мне больше нравится поведение императора Карла Великого.
– В день коронации? – спросил я.
– Да, – ответил он. – Карл прибыл в Рим, чтобы спасти его от захвата Византией, а когда зашел в базилику и опустился на колени перед алтарем, к нему сзади подкрался папа Лев Третий и неожиданно возложил ему на голову императорскую корону, чему Карл Великий был весьма удивлен.
Я фыркнул.
– Так я и поверю. Он ведь стал таким образом легитимным правителем всей Европы и… не ожидал?.. Ладно, корона короной, но главное – реформы.
Эльфийка наконец решилась сдвинуться, пропищала очень отважно, хоть и дрожащим голоском:
– У вас очень болят ноги… Нужно скрестить…
Отец Дитрих посмотрел на нее внимательно.
– Как почуяла?.. Хотя это неважно. Уже и скрещивал, и вытягивал… Но так еще больнее.
Я посмотрел на него, на нее.
– А если еще раз?
Отец Дитрих слабо усмехнулся, с некоторым трудом закинул вытянутую ногу на другую, сразу же поморщился.
– Ну вот, теперь вообще…
– Потерпите, – сказала эльфийка настойчиво. – Еще немного… еще… Я же чувствую…
Он кривился все сильнее, уже взялся обеими руками за ногу, намереваясь вернуть в прежнее положение, но прислушался, застыл в такой позе, затем убрал руки и медленно разогнулся.
На лице его вместе с облегчением проступило удивление.
– А в самом деле… гм…
– Нога ноге помогает? – спросил я. – Или встречный пал, когда одна боль побеждает другую, а сама дохнет от слабости?
Он покачал головой.
– Неважно как, главное – полегчало. Это существо понимает в лечении?
Я сказал бодро:
– Может быть, в ваших жилах эльфийская кровь?
На мое удивление, он лишь отмахнулся на глупую шуточку.
– Да кто теперь разберет, чья кровь в чьих жилах. Я слышал, в твоем войске даже тролли?
– Только как фактор устрашения, – торопливо сказал я. – А вообще планирую использовать их как стройбат. Чтобы армия прошла через болото, сперва нужно проложить дорогу, а тролли тут как нигде кстати…
Он кивнул.
– Ну разве что так. Только держи их подальше от простого народа. Хотя те от троллей мало чем отличаются сами, но как раз они всегда полны ненависти ко всем, кто не такой, как они.
Эльфийка держалась тихо, как мышь в уголке, а я слушал отца Дитриха со все большим удивлением. Всегда казалось, что церковь истребляет все отклонения от человека, сам видел, как горят на площадях осужденные ведьмы, колдуны, некроманты, вампиры, волшебники, а тут такое странное благодушие.
Я снова создал кофе, на этот раз три чашки, для эльфийки крохотную, ей кофе послабее, со сливками и сахару побольше.
Отец Дитрих пил спокойно, с удовольствием, так же без всякого сопротивления брал из вазочки изящное печенье. Эльфийка держалась трусливо, но отважно, старалась меньше двигаться, а пила совершенно бесшумно, инстинктивно соблюдая хорошие манеры, хотя не имела о них никакого понятия.
Наконец он вздохнул, нехотя поднялся, я поспешил вскочить и поддержать его под локоть.
– Дорога был тяжелой, – сказал он с извиняющейся улыбкой. – Увидимся утром. И договорим, если что не успели.
– Спокойной ночи, – пожелал я. – И хороших снов, отец Дитрих.
– И вам обоим тоже…
Я проводил его до двери, и там ткнулся разогретым мыслями лбом в толстое, покрытое лаком, дерево и задумался.
Отец Дитрих почему-то совершенно не реагирует на присутствие эльфийки, а эти существа вроде бы считаются нечистыми с точки зрения церкви. Ничего осуждающего не сказал насчет сотрудничества с троллями, так что я напрасно долго и старательно подбирал и готовил доводы, выгранивал и отшлифовывал с ювелирной тщательностью.
И вдруг, словно в неком озарении, мелкие кусочки мозаики, что порознь сбивали с толку, сложились в ясную картину. Раньше я, как и все тупые, – а кто из нас не тупой и не мыслит штампами? – уверенно полагал, что церковь – это некая темная сила, что душила науку и сжигала ученых только за то, что они ученые. А инквизиция так ваще, сплошь палачи, что обожали мучить и пытать людей. Ну что делать, ну дурак; в свое оправдание могу сказать только, что так думало и все еще думает абсолютное большинство, а большинство – это и так понятно, на каком интеллектуальном уровне.
В оправдание себе могу сказать только, что да, я все понял и наконец-то разобрался, ибо – надо. Это когда не надо вот так уж остро, то мыслишь готовыми заготовками, где-то услышанными или прочитанными, что составили, однако, не боги, а люди, нередко еще дурнее тебя самого.
Но теперь вот, видя, как неустанно церковь твердит человеку, что у него есть душа, правда-правда есть, и он должен быть лучше животных, а значит, и вести себя иначе, я не понимал, по своей горячности и непримиримости, почему не всех чернокнижников тащит на костер, почему закрывает глаза на какие-то проявления магии, почему вообще в этом мире сосуществуют религия и магия несмотря на официальный запрет любого чародейства, в то время как вроде бы церковь всех изничтожила.
Ага, ну да, всех взяла и уничтожила. В один день. И христианская вера укрепилась раз и навсегда тоже за сутки. Язычество забыто, и уже никто не только не верит в гороскопы, но даже не знает, что это такое, нет никаких бабкованг, глоб и ведьм, дающих объявления насчет приворотов и заговоров, нет идиотских пророчеств, что все человечество гикнется к концу года.
Только теперь начинаю понимать, что церковь, как и все, что делает, так и наступление на язычество и все животное в человеке ведет очень осторожно и неторопливо. Что и понятно: если перегнуть – можно сломать. Или, скорее, саму церковь сломают к такой матери.
Вот, помню, Пророк вел наступление на пьянство очень долго, последовательно и в несколько этапов. Сперва был аят, что в вине есть польза и вред, но вреда больше, чем пользы. После этого часть арабов отказалась от спиртного, но другие решили, что для них пользы больше.
Через несколько лет был второй аят, запрещающий произносить молитву пьяным, так как в таком состоянии не сконцентрироваться на своих мыслях и духовных силах, а третий аят вообще запретил спиртное и азартные игры отныне и навеки, так как на одном из пиров, где подавалось спиртное, почтенные и достойные гости ухитрились перепиться, затеять безобразную драку, а наутро стыдились посмотреть друг другу в глаза.
Точно так и церковь наступает на язычество, то есть остатки старых вер и религий, колдовство, волшбу, магию и все то, что тянет человека вниз, в животную сущность, очень медленно и поэтапно. Выдавливает и запрещает не сразу, человек слишком уж большая свинья, потому свинство нужно из него выжимать постепенно, иначе взбрыкнет и начнет отстаивать свое право жить гордо и свободно засранной свиньей.
Понятно же, что алхимики и всякие маги – это интеллектуалы, если их вот так взять и просто перебить – мир оскудеет. Потому церковь везде старается перевербовать, где добром и уговорами, где стращая костром. Если такой упорствует, то не так уж и сразу тащит на костер, если упрямец, конечно, не ведет прямую и откровенную борьбу.
Такая политика мягкой силы понятна, церковники – сами интеллектуалы, а если перебить магов, то останутся наедине с тупым и невежественным быдлом, чего совсем не хочется. Особенно если учесть, что они нередко сами выходцы из той же среды, как вон создатель христианства Савл, что преследовал, убивал и сжигал христиан, а потом получше ознакомился с их учением, назвался Павлом и взялся сам проповедовать это странное, но такое многообещающее и с огромным потенциалом учение.
Потому церкви и сторонникам магии еще долго сосуществовать, хотя, конечно, ярые фанатики будут стремиться истреблять магов всюду. К счастью, таких ярых в любом движении единицы, а в целом церковь мягко вытеснит магию на протяжении столетий, а не вот так рывком, как по детству и глупости мне казалось раньше.
Из глубины комнаты пропищало:
– Это у тебя такой ритуал?
Я обернулся. Эльфийка уже забралась под одеяло и выглядывает оттуда, как суслик из норки. Огромные глазищи в полумраке блестят и светятся мягким жемчужным светом.
– Э-э… ты о чем? Ах да…
Я тряхнул головой, в самом деле очень оригинальное место и поза для размышлений, почти баран перед новыми воротами, быстро разделся и тоже лег.
