скачать книгу бесплатно
Я игриво толкаю его кулаком.
– Нет, я рано встала. Работала.
– Сочувствую, – кивает он. – Помню, как оно.
– Тебе больше не приходится работать по выходным?
Он дипломатично пожимает плечами.
– Сейчас все идет более-менее по накатанной, хотя, конечно, легко никогда не бывает. Но вообще я могу освободить день в субботу, если оно того стоит.
Он так флиртует, что я невольно улыбаюсь. Блейк позвал меня в парк на пикник, и я согласилась, несмотря на то, что мне далеко идти. Он сказал, что принесет одеяло, багет и какую-нибудь нарезку. Я тут же вызвалась принести сыр и вино. Если нам предстоит провести вместе хоть какое-то время, Блейк должен кое-что знать: я не могу без сыра.
Я поднимаю пакет из Бедфордской сырной лавки, свисающий с моего запястья.
– Это того стоит?
Он с любопытством заглядывает в пакет.
– Там гауда, козий сыр и бри с трюфелем, – поясняю я.
– Отлично, – говорит он.
Мы бредем в парк по извилистым дорожкам под тенистыми деревьями.
– Так ты уезжал из города на прошлые выходные? – спрашиваю я.
– К брату в Бостон, – сообщает он. – У них с женой в феврале родилась дочка. Я ездил, когда она только появилась, и хотел еще раз их навестить.
– Очень мило, – говорю я.
Я не могу не думать о Софи. Я же знаю, что у нее каждый раз, как она слышит о младенцах, сердце разрывается – и у меня что-то вроде боли, вызванной сочувствием.
– Она такая крошечная. Такая славная. Белль, так ее зовут.
– Бэби Белль. Бэбибелль. Как сыр, – не подумав, произношу я.
Едва эти слова слетают у меня с языка, мне хочется умереть от неловкости.
Блейк останавливается и хохочет.
– Ты что, только что сравнила мою племянницу с сыром? – изумленно спрашивает он.
– Мозг с односторонним движением, – отвечаю я, снова поднимая пакет из сырной лавки.
Мы доходим до Большого луга, моей любимой части парка. Это овал пышной травы, гладкий и залитый солнцем посередине, с бейсбольными полями по краям. Каждые несколько шагов попадаются группки людей: женщины проверяют новое тепло босоножками и открытыми платьями, растянувшись на полотенцах с книжками; пары отдыхают, положив друг другу головы на колени; кто-то играет с собаками и детьми во фрисби; парень с голым торсом занимается йогой в тени дерева; две команды Младшей лиги в ярких формах стоят друг против друга. Блейк указывает на открытое место.
– Туда? – спрашивает он.
– Конечно.
Он вытаскивает из синего холщового рюкзака большое клетчатое одеяло для пикников. Мы устраиваемся: я раскладываю сыр, украдкой откупориваю розе, разливаю его по пластиковым стаканчикам и сую обратно в сумку, пока полиция на краю парка не заметила; Блейк устанавливает маленький динамик, чтобы проигрывать музыку со Spotify, выкладывает на одеяло упаковки индейки и салями, начинает резать багет. А потом… тишина. Я улыбаюсь ему. Он улыбается мне. Ненавижу эти первые свидания, когда или обмениваешься с кем-то деталями биографии – где вырос, сколько у тебя братьев и сестер, – либо неловко молчишь. Не хочу, чтобы так было.
Он берет козий сыр, который я принесла, и изучает этикетку – дольше, чем нужно.
– Хорошо, что это не камамбер, – говорит он.
Я тут же хватаюсь за то, что он сказал, слишком быстро, хочу, чтобы неловкий момент быстрее прошел.
– А чем тебя не устраивает камамбер?
– Когда я учился за границей, в Париже, мы с приятелем снимали квартирку в Шестнадцатом округе, – говорит он. – В первый день купили камамбер, и, не успели опомниться, она вся провоняла сыром. Первую неделю прожили с окнами нараспашку. В январе.
– Ха.
– Ты училась за границей?
– Нет.
– Ох. Извини.
Новая пауза.
– Я хотела. В смысле, поучиться за границей. Но курсы, которые меня интересовали, не совпадали с городами, которые мне нравились, так что я решила, что оно того не стоит.
– Да, разумно.
Снова пауза. Мы оба возимся с едой и прихлебываем розе.
– Ты взяла стаканчики Solo? – говорит он, подняв бровь.
Я смотрю на свой пластиковый стаканчик.
– А что?
– Не помню, когда я последний раз из них пил. Может, в выпускном классе, весной, когда влюбился?
Он улыбается своим воспоминаниям.
– Да ладно, а из чего еще пить в парке?
– Из прозрачных пластиковых стаканчиков, – просто отвечает он, как будто это само собой разумеется. – Из пластиковых винных бокалов. Не из стаканчиков Solo.
Еще одна пауза. Меня накрывает привычной волной разочарования. Я это уже проходила: милый парень, на бумаге всем хорош, флиртует в сообщениях, в реальной жизни – ноль химии. Я вижу, как день раскручивается передо мной скучной чередой пустых разговоров, уничтожая то, что должно было стать первым чудесным весенним выходным. Сама того не желая, я отчетливо вздыхаю.
– Прости, это не должно было превратиться в одно из таких свиданий, – говорит Блейк, поморщившись.
От уголков его карих глаз разбегаются морщинки.
Мне неловко, что он понял, что мне неинтересно.
– Ты о чем? – спрашиваю я с притворным недоумением.
– О том, что незачем нам разговаривать о всякой студенческой ерунде типа семестров за границей и стаканчиков Solo. Расскажи мне что-то важное. Расскажи больше о том, чем ты занимаешься.
Меня восхищает, как он прямо говорит о нашем натянутом настроении. Все как-то оживает. Блейк откидывается, опершись на локти, я полулежу на боку. Я рассказываю ему о том, как мы с Софи запустили свой бизнес, а он в ответ делится своими историями об ужасах стартапа. Он улыбается, хвалит меня за целеустремленность; говорит, что она производит впечатление. Мы беседуем о том, какие персонажи встречаются среди маклеров старой школы из Алмазного района, и я смеюсь, когда он неожиданно точно изображает неприятного чувака, чья семья владеет крошечным магазином на Сорок седьмой с тех пор, как они сбежали из нацистской Германии. Блейк так здорово изображает его грубый выговор, что становится ясно: он тоже немало с ним торговался, как и я. Потом разговор гладко течет прочь от рабочих тем, перескакивая с моей мрачной привязанности к документальному криминальному кино к пожилому жильцу, который каждую пятницу выгуливает возле дома ручную черепаху.
– Не верю! – упираюсь я.
– Тогда, наверное, придется нам устроить засаду возле моего дома в следующую пятницу вечером, – говорит Блейк, поглаживая мое колено.
У меня прыгает сердце. Я пока не готова завести разговор о втором свидании. Блейк мне нравится. Он всем хорош, хотя неуловимой электрической искры я между нами не ощущаю. Но сейчас я не ищу любовь всей жизни – хотя когда-нибудь хочу найти. Мне нужен поддельный жених. Кто-то, кто хорошо будет смотреться на бумаге, а может быть, и через фильтр. Было бы так удобно и легко, если бы им мог стать Блейк, но я не уверена, что чувствую химию.
Блейк тянется через клетчатое одеяло для пикников меня поцеловать. Я слегка разворачиваю голову, подставляя ему щеку. Если его это огорчает, он не показывает вида; отстраняется и улыбается мне.
– Ну что, идем? – спрашивает он. – Холодает.
Я благодарна за выход.
Остатки сыра я приношу в тот вечер в квартиру Софи и Лив. Он немножко подтаял из-за того, что целый день лежал на солнце, но сойдет. Если нам с Софи предстоит тяжелый разговор о деньгах, я лучше проведу его над тремя кусками сыра. Я с удовольствием иду три квартала вдоль домов из бурого песчаника до их квартиры. Этот район похож на Нью-Йорк Норы Эфрон: классический, шикарный, дорогой. Софи сама не смогла бы себе позволить Парк Слоуп, но юридическая зарплата Лив очень кстати. Подойдя к их дому, я делаю глубокий вдох, прежде чем позвонить в домофон.
Мы с сестрой всегда были близки. Я не хочу сказать, что мы не буксуем временами на пассивно-агрессивных ухабах, как другие сестры; еще как буксуем. Но нам обеим так хочется, чтобы наша общая мечта сбылась, что мы отбрасываем мелкие драмы. С самого начала у нас был четкий план: будем делать то, в чем сильны. Я могу высказаться по поводу украшения, а она может поделиться своим мнением по поводу того, как нам расходовать бюджет, но последнее слово в творчестве за ней, а за мной – последнее слово в деловой сфере. Из-за этого предстоящий разговор становится только тяжелее. Она может оценить наше финансовое положение, но окончательное решение будет за мной. И мне нужно, чтобы она поучаствовала.
Домофон сигналит. Я открываю дверь и поднимаюсь по лестнице на третий этаж. Лив ждет меня у двери, я чувствую, как в коридор доносится запах того, что готовит Софи – что-то пряное, хотя я не могу понять, что именно. Я обнимаю Лив. Она в старой растянутой футболке университетского оркестра, в руках у нее библиотечная книга в пластиковой обложке (Софи западает на ботанов).
Если воспользоваться определением из любого буклета риелтора в Нью-Йорке, квартира у них «уютная». Но им удалось сделать ее еще и жилой. Стены в гостиной покрашены в цвет бледного заката и увешаны картинами – в основном написанными их друзьями. На твидовый диван наброшен плед, который связала мама Лив, пара полок ломится от книг, расставленных по цветам радуги.
– Не помню, когда ты в последний раз по доброй воле проводила субботний вечер с нами, дома, – кричит Софи из кухни.
Она в фартуке, что-то мешает в воке на плите.
– Да, кстати… – Я забираюсь на один из барных табуретов возле острова, который отгораживает тесную кухню от гостиной, и выкладываю куски сыра. – Я здесь не ради веселого субботнего вечера.
– Ну спасибо, – произносит Лив, поднимая очки на лоб.
– Нет, нет, я к тому, что получила от Роя не совсем хорошие новости.
Рой – наш арендодатель.
– Ох, – Софи прекращает помешивать.
Поворачивается спиной к плите и опирается локтями на кухонный остров.
– Наша арендная плата, – говорю я, вываливая все сразу: подъем платы, сроку до конца октября, чтобы принять решение.
Мои слова повисают в воздухе.
Первой заговаривает Лив. Я полюбила ее с годами, но терпеть не могу, когда она вмешивается в нашу работу. Я же не прихожу в ее юридическую фирму и не обсуждаю вместо нее условия разводов. (Разумеется, она адвокат по разводам. Софи говорит, что противоположности притягиваются.)
– Район у вас просто запредельный, – говорит она. – Платите кучу денег, чтобы жить в рекламе Urban Outfitters. Нельзя плюнуть на эту хипстерскую ерунду и переехать в другое место?
– Район – большое дело, – настаиваю я. – Там все наши клиенты. К нам просто заходят толпы, ногами.
– Но мы и так уже на пределе, – стонет Софи, зачесывая волосы назад. – Мы и сейчас каждый месяц едва набираем на аренду.
– В последнее время у нас выросли продажи, – замечаю я.
– Да, конечно. В этом месяце. А что будет в следующем?
Ответ крутится у меня на языке, но я не уверена, что его стоит произносить вслух.
– Что, ты думаешь, что твой рекламный трюк поднимет нам продажи на веки вечные? – спрашивает Софи.
Лив входит в кухню и устраивается рядом с Софи. При этих словах она поджимает губы.
– Слушай, может, это и дико, но оно же работает. Не говори мне, что не заметила, сколько у нас новых подписчиков и покупателей. И со временем все станет только лучше.
– Элайза…
Софи смотрит на меня большими умоляющими глазами.
– Что?
Она вздыхает.
– Я правда не уверена, что мы сможем себе позволить повышенную аренду. Это куча денег. Может оказаться непосильно. Смотри на вещи практичнее.
Я представляю себе, как мы закрываем магазин, теряем бизнес, как я переселяюсь на этот твидовый диван. От одной мысли об этом у меня начинает звенеть в голове. Я сжимаю пальцами переносицу, подбирая слова.
– Мы можем найти выход. Урежем себе зарплаты!
Софи и Лив обмениваются тяжелыми взглядами.
– Нет, – просто говорит Лив.
– Мы не можем этого сделать, – помолчав, произносит Софи. У нее вытягивается лицо. – Нам очень нужны деньги.
– Вы пошли на новый протокол ЭКО, – догадываюсь я.
Лив обнимает Софи за талию.
– Мы хотим, – объясняет она. – Но наши страховки не покроют еще один протокол. На этот раз все обойдется в полторы тысячи долларов, все за наш счет.
– Поэтому мы дома, готовим стир-фрай, вместо того чтобы пойти в ресторан, – говорит Софи.
У нее округляются глаза.
– Черт! Стир-фрай!
