скачать книгу бесплатно
Можно поплакать ещё чуть-чуть, а потом нужно будет торопливо утереть лицо и постараться выглядеть как обычно. Иначе…
Иногда я мысленно говорила с мамой. Мне казалось, что она должна слышать меня, должна чувствовать, что происходит со мной, что я ощущаю. Что таким образом я дам ей подсказку, где меня искать.
Я ей рассказывала, какие книги читаю. Что мне принесли поесть. Чем здесь пахнет. Если к полумраку комнаты я уже давно привыкла, то запахи стали моим единственным окошком в большой мир, ставший для меня недоступным.
Когда снег сошёл, и началась явная капель, я слышала ароматы свежей травы, мокрой земли и талого снега. Стоило только закрыть глаза, как я видела всё то, что творилось снаружи дома. Пусть окна были закрыты, пусть стены скрывали меня от окружающего мира, но они не могли сдерживать эти тонкие ароматы. Подползая поближе к окну, я пыталась разглядеть хоть что-то, прижималась носом к малейшей щёлочке и вдыхала свежий, чуть холодноватый ночной воздух.
Я рассказывала маме, как вкусно пахнет сирень. Те дни были для меня самыми тяжёлыми. Ведь мама пахла так же. Это были её любимые духи. Грызя одеяло, я ревела, вспоминая родных и понимая, что Пугало прав. Я больше никогда их не увижу.
Он говорил мне это раз за разом. Это не было устрашение, нет. Словно готовил меня к чему-то другому. И просил меня повторять имена каждый вечер, чтобы я не забыла. Чтобы я помнила.
Поэтому почти каждый вечер я слала маме мысленные письма, рассказывая ей всё, что впечатлило меня сегодня.
Прошла весна, прошло лето со вкусными ароматами костра и дыма, жареного мяса, которого мне никогда не доставалось. Осень постучалась в ставни сырым, мерзким холодом и проливными дождями.
Говорить с мамой я не прекращала, но это становилось делать всё труднее и труднее.
Меня никогда не найдут.
Я никогда не увижу маму.
Сейчас мне так страшно. Будто я вернулась назад, в те первые дни, когда не понимала, что происходит и как дальше жить. Когда Пугало ещё не научил меня всему тому, что может пригодиться в стенах этой комнаты.
Как бы мне хотелось, чтобы он сейчас зашёл в комнату.
Он единственный, кто никогда не обижал меня.
Но его нет. Как и мамы.
Я совсем одна.
Скоро начнётся зима. И здесь станет совсем холодно. И запахов больше не будет. Снег не пахнет…
Эта странная, непривычная тишина напрягала меня. Обычно дом полнился шорохами, вздохами, шагами. Здесь всегда кто-то был. Пусть даже Пугало и пропадал на целые недели.
Пару раз, когда Пугало заходил ко мне в комнату, я видела других мужчин. Не тех, что были тогда той страшной ночью, нет. Какие-то другие. Они никогда не заходили ко мне.
А сейчас стало совсем тихо. Будто в доме кроме меня никого нет. Или…
Может, это Пугало?
Нет, у него очень громкие и уверенные шаги. Здесь он никогда не прятался и не старался ходить тише.
Скрипнула половица. Едва слышный треск дерева, и на меня снова посыпалась пыль. Человек направился к лестнице.
На дворе была глубокая ночь, в этом я не сомневалась, ведь сейчас те самые страшные, холодные и тёмные часы. Приглушённые ковром шаги уже уверенно приближались к лестнице.
Почему он не спит?
Поэтому я проснулась?
Закутавшись плотнее в одеяло, затаила дыхание и со страхом вслушивалась в эти тихие, привычные звуки.
Что-то было не так.
Но я всё никак не могла понять, что же.
Внутри всё буквально кричало о том, что сейчас случится что-то страшное, непоправимое. Как тогда. Я же ведь не смогла заснуть, когда мои похитители подожгли дом. Это сейчас я поняла, что это не везение. Тогда что-то уберегло меня. И в этот страшный момент это что-то пытается в очередной раз предупредить меня.
Поглядывая на дверь затравленным взглядом, я даже забыла, что иногда нужно дышать. Просто смотрела на облупленную, покосившуюся деревянную дверь и ждала. Чего-то. Или кого-то.
Шаги приближались к моей комнате.
Он решил зайти?
Внутренне я ждала, что это Пугало. Что это он среди ночи просто решил меня проведать. У него такое бывало. Особенно когда пил. Именно тогда от него начинал исходить этот мерзкий, едва сладковатый запах.
Дверная ручка пару раз щёлкнула вхолостую, прежде чем я, задрожав от страха, спряталась под одеялом. Треск дерева, гулкий, чуть шаркающий шаг и хриплое, очень неприятное и страшное дыхание. Это мужчина. Почти сразу же я почувствовала тот мерзкий запах вперемежку с запахом табака. Он будто впивался в моё лицо, лез по одеяло, нетерпеливо одёргивая его край. Я отчётливо ощущала его.
Это не Пугало.
Он бы позвал меня. Он бы не крался. Он бы…
Это не Пугало…
Одеяло, как в далёком детстве, казалось мне самым надёжным и прочным убежищем.
Я в безопасности. Пока на мне это колючее, старое шерстяное одеяло мне ничего не грозит. Это моя стена. Защита. Неприступная крепость.
Я в безопасности, в безопасности.
Закрыв уши, всё шептала эту фразу, убеждая себя в этом. Мне так хотелось верить, что это правда, что всё так и есть.
Цепь натянулась не сразу. Сначала было несколько осторожных, едва заметных и ощутимых рывков. Словно кто-то проверял, сплю я или нет.
Затаив дыхание и бесшумно шепча только одними губами, я успокаивала себя. Всё будет хорошо. Я в безопасности.
Но моя правая рука незаметно ползла вниз, за край спасительного барьера. Вот уже пальцы обдало холодным воздухом. Унимая дрожь и облизывая пересохшие губы, я начала молиться. Впервые в жизни. Я знала, что Бог есть. Но моя мама никогда не учила меня этому. Сейчас во мне проснулось что-то скрытое.
Да, я начала молиться. Шептать бессвязные, глупые фразы.
Больше у меня ничего не осталось.
Рука резко дёрнулась, и я всхлипнула от острой, жгучей боли: металл со всей силы вгрызался в моё запястье.
– Т-с-с-с! Не шуми, крошка, – сбивчивый мужской шёпот довёл меня до истерики. Поняв, что спасения нет, я просто поддалась горячей и бессмысленной панике.
Хныкая, вцепилась левой рукой в цепь и начала тянуть на себя. Но разве могла я справиться с таким сильным и жестоким противником?
Я не знала, зачем этот мужчина пришёл ко мне среди ночи, и чего он хочет. Просто что-то внутри хрустальным, тоненьким голосом говорило мне, что сейчас произойдёт что-то страшное, мерзкое и противное.
– Иди сюда…
Оглушающий грохот и пронзительный крик. Поняв, что опасности больше нет, дрожала и тряслась под одеялом.
– Сука! Сука… – крик перерос в визгливый вой. – Ты мне руку прострелил!
Очередной хлопок, и я чуть не умерла от страха. Зажав уши, вгрызлась в край матраса, стараясь не прислушиваться ко всему, что творилось в комнате.
– Падла… Какая же ты падла…
– Я тебе говорил, чтобы ты её не трогал?
Знакомый голос заметно успокоил меня. Приподняв дрожащей рукой край одеяла, я с теплотой смотрела на привычное обезображенное лицо Пугала. В руке он сжимал ещё дымящийся пистолет.
Тот же мужчина, что напал на меня, продолжал кричать и постоянно хватался окровавленной рукой за простреленной бедро. На деревянном полу была отчётливо заметна расплывавшаяся лужа крови.
– А-а-а!
Пугало подошёл ближе к раненому мужчине и наступил ногой на его колено. Противный хруст, и дуло пистолета вплотную приблизилось к лицу кричащего чудовища.
– Пристрелить бы тебя, так возни будет… Слушай меня, мразь, все мои слова понимай буквально: я сказал, малую не трогать. Что непонятного? Испортишь товар – хлопот не оберёмся.
– Ты выстрелил в меня!
– Скажи спасибо, что самое дорогое оставил. Казанова несчастный… – дуло пистолета перекочевало с лица к паху раненного.
Я закрыла лицо руками и просто ждала, когда всё кончится. Весь этот кошмар. Кусая губы и глотая слёзы, жалась к матрасу, в надежде, что всё это страшный сон. Вспомнив о спущенных штанах, поправила их одной рукой и свернулась калачиком, повернувшись лицом к стене.
Горячая мужская ладонь уверенно легла мне на голову. Почти ласковое поглаживание чуть успокоило меня.
– Малёк, ты как?
– Нормально… – я начала всхлипывать и бессовестным образом громко разревелась.
– Ну, перестань. Больше такого не будет.
Я рывком обернулась и посмотрела на скривившегося Пугало.
– Обещаешь?
– Здесь тебя больше никто не тронет… – мужчина ухмыльнулся и привычным движением взлохматил мои волосы. – А ты молодец. Так держать! Глядишь, останешься живой…
Я криво улыбнулась и шмыгнула носом.
Живой…
Глава четвертая
МАРТ 2019
На заправке никого не было. Большие стеклянные окна горели голубоватым светом. Я видела, как молодой парень за кассой увлечённо что-то высматривал в своём смартфоне.
Лиля припарковала машину чуть поодаль и устало прислонилась лбом к рулю.
Я совершенно безучастно наблюдала за всем, что происходило вокруг. Словно и не в машине вовсе сижу. Мне было действительно плохо. Будто душу вывернули наизнанку и пару раз прошлись по ней грязными сапогами.
С одной стороны, я была рада, что тогда Лиля спаслась. Что с ней не случилось того… кошмара. Но ведь это могло произойти потом. И наверняка произошло. Что творили с ней все те страшные годы, что она провела в плену?
Похоже, Лиле даётся это откровение тяжело. Она всё ещё что-то шептала, стыдливо закрыв глаза и едва морщась. Напряжённо царапала руль, глубоко, с надрывом дышала.
Неужели я – первая, кому она рассказала о своём прошлом?
– Тебе плохо? – я облизнула губы и чуть съехала на сидении вниз, упёршись коленями в бардачок.
– Нет, – Лиля посмотрела на меня взглядом смертельно уставшего человека. – Не думала, что будет так…
–… больно? – это слово вырвалось совершенно случайно. Испуганно взглянув на Лилю, я уже сто раз пожалела, что не смогла сдержать язык за зубами.
– Смешно, что ты сказала именно это, – девушка улыбнулась мне, и впервые её глаза не выглядели разрисованным картоном. Нет, они были живые. И то, что я в них увидела, напугало меня до седых волос.
– Значит, я ошиблась.
– Нет, вовсе нет.
Обивка водительского сидения мерзко скрипнула, когда Лиля оставила руль в покое и отвернулась от меня.
– Я не боюсь боли. Даже, наоборот, иногда она для меня наижеланнейшая сладость той гнилой жизни, что я имею. У меня есть только она и ничего больше. Именно боль спасала меня всё это время. Так что к ней я отношусь более чем спокойно.
Мой настороженный взгляд вызвал едкую ухмылку.
– Хочешь сказать, что ты – бесчувственный чурбан? Я же вижу, что это не так. Тем более сейчас.
– Нет, что ты. Дело не в этом, – Лиля повернулась ко мне, и теперь я чувствовала едва уловимый аромат её духов. Терпкая сладость умело смешивалась с горькими, жгучими нотками перца. – Мне противно. Противно вспоминать, противно думать обо всём этом и понимать, что уже ничего нельзя изменить. Что я не смогу стать другой. Что моя любовь к боли сильнее всего на свете. И тем ужаснее осознавать, что теперь я не страшусь и боли душевной. Ведь что бы ни говорили, тело и душа чувствуют по-разному. Одно порождает другое.
Я ошарашенно молчала, не зная, что сказать.
Ведь боль – это та самая вещь, отдалявшая нас с Серёгой друг от друга. То, что я ненавидела. То, что вызывало жуткую зависимость у него. И я никак не могла понять почему. Почему он не может отказаться от этого? Почему это так важно для него?
Боль – это то, что объединяло их всех. Машу и Егора, Стаса и Юлю. Только боль не физическая, а душевная. Они скрывали это, прятали в себе. Но с этим невозможно мириться вечно. Это был их выбор, их путь. Странный, непонятный и чужой.
Я терпеливо слушала их истории, пытаясь понять, почему именно мне они открывали свою душу? Почему с такой лёгкостью рассказывали самые страшные и жуткие вещи? Мне и никому другому.
Маша и Юля, теперь вот Лиля.
В чём истинная причина их такой странной, дикой искренности?
Почему я?
