Сапожок Принцессы

скачать книгу бесплатно

– Будь ты проклята, – гаркнул он, и народ, столпившийся у повозки, мгновенно рассеялся.

Старуха расхохоталась.

– Сам ты будь проклят, трусливый подонок, – огрызнулась она. – А еще гражданин! Что же ты за мужчина, коли испугался каких-то болячек!

– Проклятье! Чума!

Наступила гнетущая тишина. Каждый с ужасом ощутил присутствие призрака страшной болезни, которая запросто могла переплюнуть любой террор и напугать самых безжалостных дикарей.

– Проваливай! Катись отсюда с чумным своим выводком! – заорал Бибо.

Старуха, сделав похабный жест, хлестнула клячу и с грубым хохотом выкатилась за ворота.

Этим происшествием и завершился день. Народ начал расходиться, напуганный двумя страшными именами-болезнями, обрекающими человека на долгую, одинокую и мучительную смерть. Люди расходились в угрюмом молчании, подозрительно посматривая друг на друга и сторонясь на всякий случай, будто болезнь уже поселилась в каждом из них. Тут-то и появился, столь же неожиданно, как и в случае с Гроспьером, гвардейский капитан. Только этого Бибо знал лично, и опасения, что он может оказаться таинственным англичанином, были излишними.

– Повозка… – крикнул капитан задыхаясь, едва лишь достиг ворот.

– Какая повозка? – громко спросил Бибо. – Со старой ведьмой… крытая…

– Их было двенадцать…

– Да с той старой ведьмой, что наплела про чуму у сына!

– Да…

– Ты не пропустил их?

– Черт побери, – пробормотал Бибо, и его румяные щеки побелели от страха.

– В повозке была графиня де Турней с детьми! Все они предатели и приговорены к смерти!

– А возница? – выдохнул Бибо, оседая в суеверном ужасе.

– Тысяча чертей! – прорычал капитан. – Есть подозрение, что он-то и был проклятым англичанином. Сапожок Принцессы собственной персоной!

Глава II

Дувр. «Отдых рыбака»

Салли хлопотала на кухне у гигантской плиты, заставленной сковородками и кастрюлями, в углу стоял огромный котел, рядом с ним, на вертеле, обжаривался благородный филей. Салли помогали две девчонки, на пухленьких локотках которых ловко сидели крахмальные нарукавники; стоило ей за чем-нибудь отвернуться, как они начинали хихикать одному Богу известно над чем.

Старая Джемима, тупая и неповоротливая, монотонно ворчала, то и дело поправляя стоящий на плите котел.

– Ну как там, Салли? – весело донеслось из зала.

– Господи, помилуй! – добродушно откликнулась Салли. – Знаю я, чего они ждут!

– Конечно же, пива, – проворчала Джемима. – Ты прекрасно знаешь, что один Джимми Питкин может выпить целый кувшин.

– Да и по виду мистера Гарри не скажешь, что он откажется, – прибавила, хитро поблескивая черными глазками, одна из девчонок, Марта, и подружки, переглянувшись, вновь рассмеялись.

Салли, упершись руками в пышные бедра, явно неодобрительно посмотрела на Марту, еще мгновение, и ее ладонь прошлась бы по свежим румяным щечкам, однако любовь к доброму юмору возобладала. Вздохнув, она пожала плечами и занялась картофелем.

– Эй, Салли! Ну что там? – доносились из зала крики, сопровождаемые мерной дробью пустых оловянных кружек по дубовым столам, в надежде привлечь внимание жизнерадостной дочери трактирщика.

– Салли, – не унимался самый нетерпеливый из гостей. – Ты что, собираешься нас морить до ночи?

– Я думаю, папа был бы не против, – буркнула Салли не менее веско, чем Джемима, и, взяв несколько коронованных пеной кувшинов, стала разливать великолепный медовый эль домашней выделки, благодаря которому «Отдых рыбака» был известен еще со времен короля Карла. – Он-то знает, как мы здесь вертимся.

– Ваш папа слишком занят обсуждением политики с мистером Хэмпсидом, чтобы думать о вас и вашей кухне, – тяжело пыхтя, проворчала Джемима.

Небрежным жестом поправив волосы перед небольшим зеркалом, висевшим в углу кухни, Салли надела на черные кудри кружевной чепец, делающий ее похожей на ангела, и, ухватив каждой своей сильной загорелой рукой по три кружки, одновременно ворча, краснея и улыбаясь, вышла в зал.

Атмосфера в зале ничем не напоминала кухонной суеты.

В наши дни «Отдых рыбака» – респектабельный ресторан. А тогда, в конце XVIII века, в великом 1792 году, он еще не приобрел той значительности и солидности, которые принесла ему бурная жизнь прошедших столетий, хотя уже и тогда он был достаточно старым – с дубовыми, потемневшими от времени стропилами и балками, с такими же стульями, из-за высоких спинок которых поблескивали отполированные временем столы, испещренные бесчисленными кольцами от кружек. Наверху, в центральном окне, стояли горшки с алой геранью и голубыми кавалерийскими шпорами[1 - Декоративный цветок. (Здесь и далее примеч. перев.).], выделяясь своей яркостью из пыльной дубовой обстановки зала.

Владелец «Отдыха рыбака» – «медовый князь» мистер Джеллибенд даже на взгляд самого придирчивого наблюдателя был весьма преуспевающим человеком. Оловянные кружки, покрытые старинным резным узором, сверкающая серебром и золотом медная утварь на гигантской плите, натертый до красного блеска пол, соперничающий своим цветом даже с ярко-алой геранью, – все свидетельствовало об исключительной добросовестности слуг, о нерушимой верности традициям, а также о священной необходимости и дальше поддерживать все на такой же высоте элегантности и приличия.

Когда Салли, безуспешно пытаясь за сдвинутыми бровями скрыть свою ослепительную улыбку, вышла из кухни, по залу разнесся ликующий вопль восторга:

– А вот и Салли! Ну что, Салли! Красотке Салли – ура!

– А я думал, ты совсем уже там оглохла в своей кухне, – выкрикнул Джимми Питкин, проводя тыльной стороной ладони по пересохшим губам.

– 'пакойна! 'пакойна! – засмеялась Салли в ответ, ставя на стол полные кружки. – Не понимаю, зачем так спешить? Или у тебя подыхает бабка, и тебе так хочется посмотреть, как она испустит последний вздох, что ты прямо сгораешь от нетерпения? Сколько живу, подобной спешки не видела!

Острота вызвала веселое одобрение собравшихся и дала пищу немалому количеству новых шуток. Но Салли вдруг будто забыла обо всех своих сковородках и горшках. Казалось, она не замечает ни веселого оживления по поводу бабушки Джимми, ни тяжелых клубов крепкого табачного дыма. Все ее внимание было приковано к молодому человеку с вьющимися волосами и пылким взглядом синих глаз.

Мистер Джеллибенд, хозяин «Отдыха рыбака», «медовый князь», местный туз, стоял, широко расставив ноги, с длинной глиняной трубкой в зубах, лицом к очагу, так же как некогда здесь стояли его отец, его дед, его прадед. Массивная фигура, добродушное лицо, небольшая лысина на макушке – он представлял собой настоящего сельского Джона Булля тех дней, дней наивысшего политического расцвета острова, когда для любого англичанина, будь он лорд или йомен, весь европейский континент был вертепом разврата и Англия оставалась единственным местом, где еще можно было укрыться от каннибалов и дикарей.

Он стоял, гордый собой, твердо опираясь на ноги, с трубкой, как у церковного старосты, презирая все и вся вокруг и не считая нужным заботиться о чем-либо или о ком-либо в доме. На нем был классический алый жилет с блестящими медными пуговицами, штаны из бумажного бархата, серые шерстяные чулки и щегольские туфли с пряжками, весьма характерные для всякого уважающего себя трактирщика в Великобритании тех времен. И хотя на округлые плечи очаровательной, выросшей без матери Салли свалилась работа, которую впору бы делать четверым, он предпочитал обсуждать политические проблемы нации с наиболее привилегированными из своих гостей.

Зал, освещенный двумя начищенными до блеска лампами, свисающими с балок, выглядел приветливо и уютно, особенно в те смутные времена. Сквозь плотные клубы табачного дыма маячили раскрасневшиеся физиономии завсегдатаев, довольных всем вокруг и самими собой. Салли шутила по поводу того, как мистер Гарри Уэйт прекрасно использовал то короткое время, в которое она была склонна жалеть его. Заведение мистера Джеллибенда предназначалось в основном для рыбацкой братии, для людей, которые, как известно, выпить не дураки, ибо соль, что пропитывает их в море, предъявляет свой счет их глоткам на берегу. На самом же деле «Отдых рыбака» служил местом встреч не только для этого сброда, но и для всех проезжающих через Канал в ту и другую сторону, а поскольку побережья Дувра и Лондона превратились в сплошной постоялый двор, никто не мог миновать мистера Джеллибенда, его французских вин и его прекрасного домашнего эля.

Сентябрь 1792 года близился к концу, и погода, которая на протяжении всего месяца была сухой и теплой, вдруг резко изменилась. Потоки дождя за последние два дня затопили весь юг Англии, грозя уничтожить урожай груш, яблок, поздних слив и других столь любимых англичанами фруктов, которые, падая, бились в окна или попадали в дымоходы, не давая скучать горящему в очагах огню.

– Господи, помилуй! Видели ли вы когда-нибудь такой сухой сентябрь, мистер Джеллибенд? – спросил мистер Хэмпсид.

Он сидел на почетном месте у очага, поскольку был известен как важная и значительная персона не только в «Отдыхе рыбака», где мистер Джеллибенд всегда предоставлял ему особое место как своему постоянному собеседнику, но и по всей округе – своей ученостью, а особенно толкованием Священного писания, чем внушал не только уважение, но еще и некий благоговейный ужас. В одной руке он держал трубку, другая скрывалась в глубоком кармане рабочих штанов из бумажного бархата, а взгляд был прикован к стекающим по оконным переплетам потокам дождя.

– Нет, – философски ответил ему мистер Джеллибенд, – едва ли припомню подобное, мистер 'эмпсид. А я, уже лет шестьдесят живу в этих краях.

– О, но вряд ли вы помните первые из этих шестидесяти, мистер Джеллибенд, – отпарировал мистер Хэмпсид. – Такая погода была здесь, когда Я был маленьким, а я здесь живу уже лет семьдесят пять, пожалуй.

Очевидность этого утверждения показалась мистеру Джеллибенду настолько неоспоримой, что он даже не попытался прибегнуть к каким-нибудь контраргументам.

– Можно подумать, сейчас скорее апрель, чем сентябрь, – продолжал мистер Хэмпсид, следя, как в огонь с шипением падают капли.

– Да, пожалуй. И все-таки, как вы считаете, мистер 'эмпсид, каким будет наше новое правительство?

Мистер Хэмпсид покачал головой, весьма умудренной глубокими сомнениями относительно британского климата и британского правительства.

– А ничего я не считаю. О таких бедняках, как мы с вами, в Лунноне некому позаботиться, я об этом уже давно знаю и особо по этому поводу не скорблю. Гораздо больше беспокойства мне доставляет то, что в сентябре вдруг наступает настолько сухая погода, что все мои фрукты гниют, буквально сдыхают, как первенец гуптиановой мамаши; и ничего не поделаешь, их теперь ничем невозможно спасти. Прости, Господи, всех этих жидов, торговцев и прочий сброд, которые со своими апельсинами и всякой другой привозной богомерзкой дрянью совсем отбивают охоту покупать наши славные английские яблоки и груши. В Священном писании по этому поводу говорится…

– Совершенно с вами согласен, мистер 'эмпсид, – произнес Джеллибенд. – И все-таки, как вы считаете, эти французские черти за Каналом уже поубивали своих дворян и короля в придачу, а мистер Питт, и мистер фокс, и мистер Бурк все никак не могут поладить между собой. «Пусть они убивают друг друга», – говорит мистер Питт. «Остановите их», – говорит мистер Бурк. Но истинный англичанин послал бы их всех катиться своей проклятой дорогой.

– А я считаю, пусть они все убивают друг друга сколько хотят, будь они трижды прокляты! – с пафосом заявил мистер Хэмпсид. Порой он все-таки соглашался с политическими прозрениями своего друга, хотя и всегда сомневался в их глубине, что неизменно давало ему возможность высказывать все новые и новые перлы, прославившие мистера Хэмпсида на всю округу и приносившие ему немало кружек бесплатного эля в «Отдыхе рыбака». – Пусть, пусть они убивают друг друга, – повторил он снова, – но такие дожди в сентябре, Господи, помилуй, противны не только закону человеческому, но и Священному писанию, в котором говорится…

– Ой, господи, мистер 'арри, уймите свои руки! – Это неожиданное восклицание Салли весьма пагубно отразилось на ее флирте; не дав возможности набравшему полную грудь воздуха мистеру Хэмпсиду блеснуть своим толкованием Священного писания, она заслужила целый ушат отцовского гнева на свою бедную голову.

– Не время, не время, девочка моя, – пробурчал он, всеми силами пытаясь придать добродушному лицу гневное выражение. – Оставь этого наглого молодца, ступай на кухню и займись делом.

– Но все уже сделано, папа…

Однако мистер Джеллибенд был неумолим. У него имелись свои представления по поводу будущего своей единственной жизнерадостной дочери, которая в скором времени с Божьей помощью должна была стать владелицей «Отдыха рыбака», и ему вовсе не хотелось, чтобы она вышла замуж за кого-нибудь из этих парней, добывающих пропитание сетями.

– Послушай-ка меня, моя девочка, – продолжил он тем спокойным тоном, которого в харчевне никто никогда не смел ослушаться, – самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это приготовить ужин лорду Тони; я думаю, он был бы очень доволен. И хватит об этом. Салли неохотно повиновалась.

– А что, мистер Джеллибенд, вы ждете сегодня ночью каких-нибудь важных гостей? – спросил Джимми Питкин в надежде отвлечь внимание хозяина от только что происшедшей сцены.

– Да, жду, – ответил Джеллибенд. – Я жду друзей лорда Тони, весьма знатных особ с того берега, которым наш молодой лорд и его друг сэр Эндрью Фоулкс вместе с другими джентльменами помогают спастись от этих чертовых головорезов.

Для убогой домашней философии мистера Хэмпсида это было уже чересчур.

– Боже мой! Зачем они во все это лезут? Я вообще предпочитаю не вмешиваться в чужие дела. Вот и в Священном писании…

– Мистер Хэмпсид, – прервал его Джеллибенд с едким сарказмом, – уж не сдружились ли вы случайно с мистером Питтом, или, быть может, вы поете на два голоса с мистером Фоксом: «Пусть они убивают друг друга»?

– Нет, нет, извините меня, мистер Джеллибенд, я сказал лишь то, что сказал, – слабо запротестовал мистер Хэмпсид.

Но мистер Джеллибенд уже сел на своего любимого конька и не собирался так просто его оставить.

– Тогда, быть может, вы подружились с кем-нибудь из тех французских ребят, которые так стараются направить нас на свой кровавый путь?

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, мистер Джеллибенд, – защищался мистер Хэмпсид. – Но я знаю лишь…

– А я знаю, – громко прервал мудрый хозяин, – что некий мой друг Пеперкорн, владелец «Синемордого кабана», тоже был раньше честным и порядочным англичанином, а что мы видим теперь? Он завел дружбу с этими лягушатниками, таскается с ними, будто они для него родня, и, более того, оправдывает всех этих шпионов. Прекрасно, что дальше? Теперь он совсем вознесся, говорит о свободе и революции, пинает аристократов. Не так ли и вы, мистер 'эмпсид?

– Извините, мистер Джеллибенд, – продолжал слабо сопротивляться мистер Хэмпсид. – Но я сказал только то, что сказал.

А мистер Джеллибенд всем своим видом как бы искал поддержки у сидящих вокруг посетителей по поводу басенки о падении мистера Пеперкорна. Один из двоих завсегдатаев, судя по платью, джентльменов, которые, отложив недоигранную партию в домино, с явным интересом слушали интернациональные соображения мистера Джеллибенда, встал и с несколько ироничной улыбкой вышел на середину, поближе к оратору.

– Так вы считаете, мой уважаемый друг, – спокойно произнес он, – что эти французские ребята, шпионы, как вы их называете, годны только на рубленую говядину? А как по-вашему, чем они занимаются теперь?

– Боже мой, сэр! Я полагаю, они болтают, не более. Я слышал, что Господь их наградил словоблудием: вон, спросите у мистера 'эмпсида, он вам расскажет, как ловко они заговаривают зубы.

– Что, в самом деле так, мистер Хэмпсид? – учтиво спросил незнакомец.

– Да нет, сэр. Ну что вы, ни в коем случае, – возбужденно ответил мистер Хэмпсид. – Вы можете быть совершенно уверены, я готов ответить на любой ваш вопрос…

– Как-нибудь в другой раз, – кивнул незнакомец. – Смею надеяться, милостивый государь, что этим хитрым шпионам не удастся поколебать стойкости ваших убеждений, – продолжил он, обращаясь к мистеру Джеллибенду.

После этих слов незнакомца и без того уже переполненный весельем мистер Джеллибенд разразился приступом хохота, постепенно захватившего всех, кому посчастливилось в этот момент находиться в харчевне.

– Ха-ха-ха, хо-хо-хо, хи-хи-хи! – сотрясался он всем своим крупным телом так, что у него заболели бока и выступили на глазах слезы. – Моих… нет, вы слышали, что он сказал… моих… будто бы могут поколебать моих… стойкость моих убеждений… Нет, сэр, простите, но вы говорите такие забавные вещи…

– Отлично, мистер Джеллибенд, – заметил мистер Хэмпсид. – Но в Священном писании сказано: «И стоящий, в конце концов, упадет».

– Но вы забываете, мистер 'эмпсид, – все еще держась за бока от смеха, возразил мистер Джеллибенд, – что в Священном писании говорится не обо мне. Если даже я и выпью кружку, другую эля с кем-нибудь из этих проклятых французов, то это никоим образом не отразится на моих взглядах. Да и вообще я слышал, что им королевский английский не по зубам, и как только кто-нибудь из этих лягушатников заговорит со мной на своем богом забытом жаргоне, я сразу же вам укажу на него, и – раз попался, защищайся, как говорится.

– О мой благороднейший друг, – приветливо произнес незнакомец. – Вы столь проницательны, как я вижу, что можете дать фору и двадцати французам. Дай же вам Бог крепкого здоровья, достойный хозяин! Не откажитесь допить со мной эту бутылочку вина.

– О, я вижу, вы очень достойный господин, – ответил Джеллибенд, вытирая все еще слезящиеся от неудержимого хохота глаза, – не вижу причин отказать вам.

Незнакомец наполнил вином два бокала и один из них предложил хозяину.

– Увы, но истинные англичане, каковыми мы все здесь являемся, – продолжал незнакомец с улыбкой, – все мы, истинные англичане, вынуждены признать, что вино, пожалуй, единственная вещь, за которую мы можем быть благодарны Франции.

– О! Сэр! Никто из нас и не спорит с этим, – ответил Джеллибенд.

– Так выпьем же за «медового князя» мистера Джеллибенда, нашего досточтимого хозяина, лучшего во всей Англии! – громко провозгласил незнакомец.

– Гип-гип ура! – завопили присутствующие. Кто-то захлопал в ладоши, раздался стук кружек и звон бокалов, все это сопровождалось веселым и громким смехом, изредка прерываемым восклицаниями мистера Джеллибенда.

– Нет, но это было бы и в самом деле очень, очень забавно – поговорить с кем-нибудь из этих проклятых Богом шпиков. Что? О, простите, сэр, но вы говорите такие забавные вещи…

Незнакомец и не собирался ничего отрицать. Да и в самом деле, было бы полным абсурдом пытаться изменить глубоко укоренившееся мнение мистера Джеллибенда о совершенной никчемности жителей целого европейского континента.

Глава III

Эмигранты

Впрочем, антифранцузские настроения распространились в то время по Англии достаточно широко. Благодаря тайным и явным связям между французским и английским берегами, водным путем доставлялось и множество новостей, от которых у каждого честного англичанина буквально вскипала кровь, вызывая жгучее желание что-нибудь сделать в отместку всем этим убийцам, заточившим в тюрьму своего короля и его семью, позволившим королеве с детьми стать жертвой амбиций шпиков и так бесцеремонно проливавшим кровь их соратников и родных.

Казнь принцессы де Ламбаль, молодой и прелестной подруги Марии Антуанетты, повергла всех в невыразимый ужас; ежедневные убийства роялистов, единственным преступлением которых было их благородное происхождение, казалось, взывали к отмщению всю цивилизованную Европу.

Но тем не менее никто не спешил вмешиваться; ни Бурк, исчерпавший все свое красноречие на призывы к английскому правительству выступить против революционной Франции; ни мистер Питт, которому излишняя осмотрительность не позволила разглядеть того, что Англия влезла в другую, не менее тяжелую и разорительную войну. Последняя надежда была на Австрию, прекраснейшая дочь которой была теперь лишена трона, брошена в тюрьму и унижена до последней степени воющей чернью. Австрия, естественно, наседала на мистера Питта, требуя собрать со всей Англии войска, хотя бы уже потому, что французы убивают друг друга.

А что касается мистера Джеллибенда, как и всякого Джона Булля вообще, который, хотя и смотрит на любого иностранца с некоторым презрением, тем не менее является роялистом и антиреволюционером по сути своей, то он и подобные ему люди теперь и вовсе кипели яростью по поводу осторожности мистера Питта, не понимая толком истинного смысла политики этого великого человека.

Из кухни выскочила возбужденная и раскрасневшаяся Салли. Она заметила промокшего всадника, спешившегося у дверей харчевни, и в тот момент, когда мальчик побежал принять поводья, Салли устремилась к входной двери приветствовать долгожданного гостя.

– Лошадь лорда Энтони на дворе, папа, – бросила она на бегу.

Но дверь распахнулась, и в следующий миг Салли уже была в объятиях человека в промокшей одежде, голос которого гремел и перекатывался меж балок харчевни:

– Моя прелестная Салли! Господи, благослови эти черные глаза, сияющие, словно звезды!