Тайна янтарной шкатулки

Сколько же в жизни всего могло быть по другому, но не было.

Вот и она. Как она оказалась здесь, в этой точке жизни? Что привело ее сюда, какие решения, действия, победы и ошибки. И почему она так мало помнит и ценит победы, а они ведь были, и так тяготиться и мучается поражениями. Которые бывают у всех. У любого, кто что-то делает. Тем более у творцов, которых ничто больше так в жизни не влечет, как создание чего-то абсолютно нового, того, чего еще в этом подлунном мире не было.

Камни. Посмотрела на фото. Выделяются отличаясь только три. Мой. Розово-оранжевый и бирюзово-голубой. Все остальные более-менее одинаково-фоновые.

Как там писал Капоте? Троих лучших ты не выбираешь. Ты с ними сталкиваешься и вы рассеиваясь, распыляете и проникаете в друг друга и меняете вас навсегда.

Опять этот внутриутробный никому не слышимый вой, как сирена Сайлент-Хилла, как опера Витаса, только в окраске и тональности реквиема и Stabat Mater Перголези. Ты просыпаешься в полпятого утра, и вроде солнышко и птички и – я пришел дать эту песню, и потом, где-то из бездны – ааа-ааа-а-а.

Сукапростосдохнуть, чтобы только просто сразу все. Залезаешь в ванну и сидишь в ней под краном, уже не согнуться как раньше бывало, чтоб с головой под текущую воду, живот мешает, почти сорок-тридцать килограмм, и словно за каждый год по десять килограммов и лет жизни. И состояние «не понимаю что происходит», прямо «сова открывай, медведь пришел!». И ты такая глаза таращящая сова – чо происходит, кто я, где я. До вопросов: «кто виноват? и что делать?» ты больше добираться не хочешь. Нахуй с пляжа без панамки, как гласит народная мудрость.

Головой ты все понимаешь, что вообще-то все нормально и хорошо, и ничего опасного и страшного с тобой прямо сейчас не происходит, и эта твоя внутренняя ниоткуда берущаяся бездна, даже не животного уровня страх, а еще первее и ниже, потому что у тебя были страхи животного уровня, когда ты начавши отыскивать, светить фонариком и раскапывать могильники старых травм, они вылезали и гонялись за тобою первыми. Ночами по темным комнатам и коридорам, когда надо было остаться ночевать одной и идти в ванну. И ты, взрослая, предательски труся включала свет, потому что сердце гулко ухало и по спине липкий холод, что вот-вот темная рука возьмет тебя за плечо. И что-то неопределимое древнее темное страшное и большое заберет тебя и уволокет, утащит на самое дно без возврата.

И ты пошла с этим разбираться, потому что это ну ненормально, эти детские иррациональные страхи у разумного взрослого и не то чтобы труса человека.

Но уже сколько, три или четыре года прошло, и все вроде копано-перекопано, и раскопано, и достато, и с ран содраны подорожники, размером и толщиной, скорее похожие на могильные плиты бункера для того, чтобы пережать атомную войну или какой другой апокалипсис.

Но это нет-нет да возвращается. Как будто ты разгреб один этаж, и тут из подвала снизу постучали. Потом ты спустился в подвал, пойдя в самый сильный страх, и там тоже все расчистил и разобрал, и более менее порядок навел. И тут на глубине под землей раздается леденящий душу-кровь вой драконов-динозавров.

Зинануебтвоюмать. Ну чего опять-то?! – говоришь ты сама себе. И все как учили – объясняешь, раскладываешь и успокаиваешь себя. Это факт, это восприятие, это следствие, это варианты. Это тревога. Но сколько сил и времени на это уходит. Что просто отчаяние иногда накрывает с головой. Что это никогда не изменится. Что мне это в себе не исправить, что бы я ни делала. Все так же я буду сидеть, на каком-то вечере, среди людей или одна, и все будет хорошо и нормально, и потом внезапно опять откуда-то: мука, отчаяние и подземный холод. И страх.

Я не хочу тратить силы вытаскивая себя опять из мрака на свет, я хочу их тратить на то, чтобы по свету взбираться на вершины, которые мне хочется постигнуть. Но каждый раз стоит мне начать выбирать себя и свои интересы и ставить их выше чьих-то чужих, словно опять из глубин подсознания постучали. И панический ужас. Что все. Мне пиздец. Делая что-то естественное, у меня ужас, что я делаю что-то глубоко неправильное противоестественное и недозволенное именно мне. Сначала я должна дать все другим и миру и только потом, может быть, себе.

Это я банкротиться собралась. Потому, что четыре года по больницам, травма, пандемия, пять месяцев не могла ходить ждала операции, операция, все хорошо. И тут ковид, и все, восстановление застопорилось. И потом началось, больница за больницей, рассеянность, усталость, плечелопаточный переартрит, гонартроз, бурсит, миомы, грыжи позвоночника, полипы и на десерт аутоиммунное под вопросом: титры повышены, и один из факторов есть, а второго вроде нет. И раньше я ходила спокойно и радуясь жизни по 10-20 километров, а теперь до магазина пятьсот метров дойдешь (и это без лестниц, подъемов и спусков) и потом час лежишь, восстанавливаешь сердцебиение и спокойствие, потому что паника, тахикардия, и вроде давления нет, но в жар бросает и дышать нечем, и вот-вот обморок. И уходишь с работы, потому что воевать с ненавидящей и прямым текстом говорящей, что она хочет тебя посадить, главной по финансам, нет ни сил ни желания, особенно при твоем расфокусе, на твоей должности, это не шутки, это штрафы персональные, административка и даже возможно уголовка, это 44-фз, да ещё и в здравоохранении. И ныкаешься то туда то сюда, и в музей и в мастерскую мозаики, и учишься, не сдаешься, и устраиваешься в айти компанию, и там опять – орут и заставляют выполнять неразумные требования, только ради самоутверждения, хотя ты ни с кем не соревновалась. Это вот желание тебя принизить и прижать, ибонехуй. Вообще тебе непонятное. Ведь для тебя – вы все делаете одно дело, вы команда, а не соперники или враги. И компании связанные с монтажом и кино, и кудрявые мелкорослые мальчики, тоже начинают пытаться сделать тебя ниже себя. И там уже не орут. Но в воздухе такое напряжение, что впору вешать на него пальто. И ты снова уходишь. А здоровье облетает словно прошлогодняя листва и там и зубы, и массаж бы надо, и уколы в колено. И твоюматьчтомнеделать – ума не приложу.

И год пишешь книги и посылаешь их на конкурсы, и живешь в своем маленьком городке, где ни студии, ни издательства, но проходит кинофестиваль, и ты идешь туда волонтерить, и кажется у тебя что-то получается, и тут наконец-то та книга о которой ты даже не думала, попадает наконец-то в лонг-лист, а потом и в шорт! И ты безумно рада и надежда снова стучится в сердце. Что может быть, вот-вот, ты сможешь осуществить задуманное. Снять сериал по своей книге или фильм. Сделать игру.

Но сумма по кредитам уже неподъемная, больше раза в три среднемесячной зарплаты в твоем городе рядом с тобой. А ходишь ты все так же хреново и все так же, правда с Плаквенилом получше с утра встаешь и можешь двигаться по утрам. Долбанный заржавевший железный человек. Которого внезапно может замкнуть или пронзить боль в любом суставе. И как-то надо тебе всё это разгребать и на ноги снова вставать. А ты не знаешь как. Тебе бы надо восстановить здоровье, чтобы работать, но чтобы восстановить здоровье надо работать. А ты не можешь. При мысли, что на работе опять будут орать, пусть и не на тебя, а на других вокруг тебя, рядом, тебя начинает тошнить и выворачивать. И ты на полном серьезе рассматриваешь и изучаешь возможность самоубиться как-нибудь, потому что если так, то лучше не за чем. Толку от тебя ноль на этой земле. Нечего место чужое занимать, кого-то, нужного, кто может всем пользу принести, не то что ты. Но в голове четкая мысль, что пока не забрали, ты здесь зачем-то может быть значит еще нужна. Плюс начав изучать тему понимаешь, что в кино и книгах о легких действенных способах самоубийства врали. А мучаться и страдать ты нахуйбольше не хочешь совсем и никогда.

Больше сорока четырех лет более чем достаточно, я считаю. Бывали, бесспорно разные времена, и даже очень. Но общее чувство неудовлетворенности, что делаешь, но результата будто бы и нет, или если и есть, то он какой-то очень уж скромный и как будто бы какой-то не такой. Хочется же, как в рекламе долбанного «Что-тотамбэт для лохов» – быстро, просто, легко и сразу вывел на карту. Поле чудес в стране дураков, и ты тоже был тем Буратино, который закапывал с надеждой на том поле свои и даже не свои, а батины реальные денежки. Закапывал свое будущее, которое отец тебе желал и отдал все что у него было.

И мама требующая к себе всё большего и большего внимания, потому что одиноко, страшно, скучно и надо развлекать, слушать ее бред, жалобы, обиды и агрессию на всех и вся, и постоянно повторяющиеся приколы с банковскими картами, техникой, ЖЭКом, соседями, врачами, все ее обижают и ненавидят, и по всей видимости надо мне спасать ее как принцессу в беде. Слушать всплескивать руками, всех обсирать и согласно кивать. Но это не точно, она внезапно может сощуриться и – ты что из матери дурру-то делаешь! Хлопнуть дверью и уйти.

Ладно, девочка, поплакалась, бери себя в руки, и давай дела делать и то, что ты наворотила с собой и своей жизнью, пусть и из лучших на те моменты убеждений, разгребать.

Я должна. Должна. Должна. Я же не слабачка. Я же не тупая. Что и такого, голова же на месте, не померла, значит, можешь.

Долбаные долговые дети. Я должен – и херачишь сам в себя гвоздь, и весишь себя на крест, чтоб спасти других. Да только ты не как Иисус, не прекрасен и не вознесешься от чувств.

Помирать будем, еще извинимся, перед всеми за причиненные неудобства, из гроба встанем на чувстве долга, и чтобы других не напрягать своими просьбами, и сами и яму выроем и сами закопаемся.

Дети, которых рожают для долга, всю жизнь погрязают в долгах.

Дети которых рожают ради долга, всю жизнь ради него и живут.

Долговые дети. Термин этот как-то сам в голову пришёл. Потому, что ты рождаешься с этим чувством долга всем. Всему миру. И, по всей видимости силами, чтобы тащить на себе все долги всех кого встречаешь. Тебе и в голову не приходит, что надо как-то бы для себя. Это не хорошо же. Вон сколько вокруг несчастных людей, надо всем помочь и спасти. Рубашку последнюю отдать. Ах, у тебя нет рубашки – принеси, отдай, найди.

Долговые дети. Нас рождают с чувством долга и всю жизнь мы в нем и живем. Мы всегда всем должны. Априори. Это не вытравить как ржавчину, чувство долга нас разъедает изнутри. Но мы должны молчать об этом и многом другом. Мы должны радовать и спасать, спасать и радовать. Делать мир и жизнь других лучше. Платя этому миру собой и своею собственной жизнью. Мама, которая не хотела дарить нам этот мир, но должна. И теперь мы должны вернуть этот долг. Долг длинною и ценою в жизнь.

Поэтому мы где-то на подсознательном уровне уверены что не можем ничего хотеть и делать для себя, не имеем права. Мы всегда нацелены на желания других. Мы как магические артефакты, не можем исполнять свои желания, только обладающего нами, только чужие. Мы не умеем заботиться о себе, иначе мы ощущаем что делаем что-то глубоко неправильное, головою догадываясь, понимая и убеждая себя что это не так. Перепрошивать заводские настройки и установки непростая штука. И пока я не уверена, что у меня получится и я справляюсь. Но и для других я больше ничего делать не могу и не хочу. Вот такая вот щука.

Вина ищет наказания. А мы, долговые дети всегда виноваты. За то, что родились и продолжаем жить. Внешне мы можем выглядеть и вести себя по разному. Но внутри нас снедает стыд. Какие же мы глубоко внутри на самом деле монстры и чудовища, если нас так и не смогла принять и полюбить та единственная, в чьей любви уверены все люди с рождения и до смерти.

Самое хреновое во всем этом, это полная несознанка что за дичь в твоей жизни происходит. Ты вроде всем нравишься, еще бы. Только потом, когда ты геройски в этот раз об очередную преграду или препятствие все таки развалишься, ты, не веря и с удивлением, обнаружишь, что вообще-то никто не спешит тебе не то что помочь, а даже спросить – как ты? Все те люди, которые на тебя валили все свои проблемы и беды, не считают должным тебе даже этого. Ну ты же сильная, ты же справишься. Ты ходишь по врачам и больницам в их интерпритации – она живет как жена олигарха, не работает и здоровьем занимается. Сука! А ты на автобусе ездишь, и иногда, когда денег нет на проезд, пешком идешь. А живешь на кредиты, который берешь один, чтобы как-то перекантоваться после этого 20-го года треша и пиздеца, потом другой, чтобы перекрыть этот, потом третий, а потом уже сознание меняется, и ты на полном серьезе ждешь, что ты должна выиграть в лотерею джекпот в новый год, потому что, ну не может же пиздец длиться вечно. Как-то в твое голове все еще, что если так страдала, то должна же быть невьебенная награда. Спойлер – нет. Наградой будет только еще бОльший пиздец. Сколько раз в этом абзаце встречается слово пиздец? Да ты прямо – Олег Тинькоф у Дудя. Два выросших мальчика, без обид и оценок в их сторону. Но многие мужчины остаются мальчиками до конца своих дней. Мальчики любят делать вид, что всё могут и знают. Мальчики любят делать резкие действия и суждения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.