Лунар. Книга 1

– Что ты здесь делаешь?

Голос прозвучал громко, уверенно – а главное, неожиданно. Каллисто вздрогнула, но только внутри, она не собиралась так позорно выдавать свою истинную реакцию. Плохо уже то, что она позволила кому-то подкрасться к себе… Она ведь знала, что дверь сломана, что запереться не получится! Но она ожидала, что все равно услышит приближение любого человека еще до того, как он войдет.

Человека, может, и услышала бы… Так ведь пришел не человек! Обернувшись, Каллисто увидела именно того, кого и ожидала увидеть: Сатурио Барретта.

Когда-то, когда она только попала на борт, Каллисто возлагала на него большие надежды. Ей уже доводилось слышать от местных, что все Барретты одинаково плохи. Но она делала ставку на то, что Сатурио все-таки станет исключением. Во-первых, он лидер, он явно умнее, сложнее остальных. Во-вторых, она помогла ему, вывела из гипнотического транса, в определенный момент они были действительно близки. Да, Сатурио не успел это осознать, ее увели раньше, чем он окончательно проснулся. Однако подсознательно он должен был ее запомнить и стать более восприимчивым к манипуляциям.

Того, что она собирается на него влиять, Каллисто не стеснялась. Это часть работы гетер, их такому учат. Да и вообще, все пытаются манипулировать друг другом, гетеры хотя бы делают это изящно! Поэтому, начиная общаться с ним уже на борту «Виа Ферраты», Каллисто надеялась, что Сатурио поддастся ей, заинтересуется… подчинится.

Не сложилось. Он знал о том, что она для него сделала, и даже поблагодарил. Но его взгляд при этом оставался холодным, непроницаемым… Его Каллисто не могла прочитать так, как других людей, она лишь отдаленно представляла, о чем он думает. Тогда она переключилась на Гюрзу… Но Гюрзы больше нет, значит, нет и более сложной цели.

Сатурио смотрел на нее, не моргая, и ей стоило немалых усилий удержать улыбку, не показать страх, который уже кольнул душу ледяными иглами.

– Я пытаюсь понять, что произошло с Мередит. А ты?

Сатурио ее вопрос проигнорировал:

– Вы были знакомы?

– Не близко.

– Тогда какое тебе дело?

– Мне жаль ее.

– Не аргумент.

– Для меня аргумент, – пожала плечами Каллисто. – Есть люди, которых никто больше не пожалеет. Почему бы мне этого не сделать?

– Жалеть можно где угодно. Не обязательно для этого мешать работе полиции.

– У меня не было ощущения, что полиция действительно работает.

Она не хотела его провоцировать, однако и лгать ему не хотела, ложь – слишком очевидный признак слабости. Каллисто понятия не имела, задели ее слова кочевника или нет, пялиться на нее он продолжил так же, как раньше.

– И что же ты сделала лучше, чем полиция?

– Пришла к выводу, что ее убили здесь, – ответила Каллисто, по-прежнему выдерживая его взгляд. – В этих апартаментах она бывала куда чаще, чем в своей спальне, здесь ее проще было застать. Тут изначально была полная звукоизоляция, это дало бы убийце несколько часов наедине с жертвой. Кроме того, сюда никто не пришел бы с обыском, не так, как в ее жилище… И тут проще было провести уборку, при «Доме отдыха» наверняка есть собственные бытовые роботы.

– Что-нибудь еще?

Она понятия не имела, верит он ей или нет. Все это время Сатурио не двигался с места, просто застыл там, скрестив руки на груди. Он пришел не один… Не совсем один. Других кочевников с ним не было, однако он привел служебного дрона, металлическую псину, способную хотя бы временно блокировать дверь и обеспечить звукоизоляцию… И тогда уже Каллисто станет жертвой, на много часов застрявшей наедине с убийцей. Если она погибнет… Это кто-нибудь заметит? И, заметив, попытается разобраться?

Это были дурацкие мысли, но отстраняться от них становилось все сложнее. Особенно когда Сатурио все же сделал шаг к ней, будто бросая вызов. Ей инстинктивно захотелось отстраниться, но Каллисто заставила себя остаться на месте. Животным нельзя показывать страх… Особенно если бежать уже некуда.

– Еще, даже если убийца в чем-то просчитался и оставил следы, найти его будет не так просто, – признала Каллисто. – Это место общего пользования, сюда мог прийти кто угодно. А этот человек уже показал, что умеет изменять настройки камер наблюдения.

Хотелось добавить, что с полицейским доступом сделать это даже слишком просто, но она сдержалась. Ее положение и без того становилось слишком зыбким… Сатурио казался равнодушным, он не позволил себе показать и тени ярости. Но он уже подошел куда ближе, чем допускали правила приличия. Каллисто не пыталась бежать лишь потому, что знала: она никуда не денется.

Она еле заметно повела рукой, и клинок, до этого скрытый в рукаве, скользнул в пальцы, коснулся ее ободряющим холодом. Это ее не спасет, но… Задача Сатурио хотя бы не станет слишком простой.

Проверить, сколько она способна продержаться в битве с кочевником, Каллисто так и не довелось: в комнате зазвучал новый голос.

– Я ведь вам не помешаю? Нет, ну кому-то точно помешаю, но вы сможете это пережить, потому что делом надо заниматься, а не друг другу в нос дышать!

Мира вошла в комнату так, будто ничего особенного не происходило… Будто она имела полное право тут находиться! Вряд ли она действительно испытывала такую жизнерадостность, да и притворялась она без особого энтузиазма: ее взгляд оставался настороженным и колючим. Она не пыталась угодить кочевнику, она этим спектаклем просто предлагала ему мирный разговор, а не очередное выяснение отношений.

И Сатурио принял ее условия: он отступил на пару шагов, и Каллисто украдкой вздохнула с облегчением.

– Место преступления превращается в проходной двор, – раздраженно поморщился он.

– А ты тоже считаешь, что это место преступления? – поинтересовалась Мира. – Повторять то, что вы тут обсуждали, не нужно, я подслушивала из коридора.

– Зачем?

– Потому что мне не нравится, когда в единственном месте, пригодном для жизни в Секторе Фобос, кого-то убивают, а я не знаю, кто, зачем и не стану ли я следующей. Мне – по необъяснимой причине! – любопытно, делает ли полиция хоть что-нибудь. Сначала казалось, что ничего. Потом возникли основания предположить, что хотя бы один Барретт выполняет свою работу.

– А ты ожидала, что вся полиция станции бросится разбираться в убийстве депрессивной медсестры? – усмехнулся Сатурио.

Мира отступать не собиралась:

– Уж лучше это, чем убийство равноправных жителей станции без причины и предупреждения.

Она провоцировала его так спокойно и бесцеремонно, что даже Каллисто стало не по себе. И сейчас, если бы Сатурио был склонен к животной ярости, он вполне мог бы напасть… Что с того, что их двое? Таких, как они, он и дюжину убьет без особого труда!

Но он не напал, он как раз отвел взгляд. Похоже, он убийством Гюрзы не гордился… Знал ли вообще о плане братьев и сестры?

Оправдываться он не собирался, он предпочел говорить по делу:

– Пока что считается, что она погибла случайно – и в том ангаре. Но я решил проверить другие места, в которых она бывала, чтобы убедиться, нет ли тут каких-либо указаний на случившееся.

– Либо здесь, либо нигде, – снова вступила в разговор Каллисто.

– Могли убить и где-то еще, но мы не можем обыскать всю станцию, – признала Мира. – Я все-таки ставлю на это место. Его не зря изолировали на неделю. За такое время некоторые химикаты полностью и необратимо убирают следы крови.

– Возможно, уже убрали, – покачала головой гетера. – Времени прошло многовато.

– Но шанс что-то узнать еще есть!

Сатурио не собирался ни спорить с ними, ни соглашаться, он просто приступил к делу. Он ввел какую-то команду в дрона, и тот начал выпускать из корпуса датчики. Но прежде, чем робот активировал оборудование, кочевник опустился к самому полу, разве что лицом к доскам не прижался, и глубоко вдохнул воздух. Он замер на пару секунд, будто и дышать перестал, а когда он поднялся, Каллисто показалось, что его глаза блеснули совсем уж несвойственным человеку алым сиянием.

– Похоже, ты была права, – бросил он, глядя на Каллисто. – Все еще пахнет кровью. Химией и кровью.

Он отстранился, наконец позволяя дрону выполнить свою работу. Робот выпустил сеть голубого света, упавшую на пол – и мгновенно отобразившую то, что кому-то очень хотелось скрыть. Каллисто казалось, что пятна будут белыми… Она даже не знала, почему. Может, потому что так показывали в старых фильмах? Ей еще никогда не доводилось лично наблюдать работу полицейских сканеров.

Теперь, когда она все-таки увидела, как это происходит, ничего похожего на радость она не ощутила. Робот будто возвращал их в прошлое, вырывал из небытия кровь, которую кто-то попытался затереть, заливал красным пол, исчерчивал багровыми брызгами стены и мебель…

Что ж, это объясняло, почему кто-то использовал столь сложный способ избавления от тела. Только так он мог скрыть, что Мередит Финн не просто убили – ее разорвали на части.

* * *

Мира не планировала спасать Каллисто просто потому, что даже не догадывалась о грядущем спасении. За Сатурио она следила по совсем другой причине.

Она хотела понять, как именно он относится к тому, что сотворили его братья и сестра. На разбирательстве он отмалчивался, и ошейник на него в итоге не надели. Но он же их лидер! Как он мог не знать о таком? С другой стороны, не в его правилах было выкручиваться всеми правдами и неправдами, это противоречило всему, что Мира о нем знала. Он не ладил с Гюрзой – по понятным причинам. Однако она даже не сомневалась: если они и сцепятся снова, то открыто, и Сатурио точно не будет после этого изображать испуганного мальчика, который не понимает, как так вообще получилось.

Теперь Мира видела, что он старается держаться подальше от кочевников, причастных к убийству. Он не ссорится с ними открыто, но, может, так и надо? Она ведь наблюдала за ним не с самого начала, возможно, ссора уже произошла, а дальше они решили оставить это внутри семьи, чтобы не развеивать миф о несокрушимых Барреттах.

Сатурио был единственным, кто хоть немного напрягался при расследовании смерти Мередит. Остальным явно понравилась версия с трагической случайностью. Да и вообще, зачем что-то делать, если можно ничего не делать?

Сатурио же не давал себе послаблений, он ни на миг не оставался без работы. И это, возможно, тоже было связано с его отношением к гибели Гюрзы – или Мира просто воображала лишнего, такой вариант она тоже допускала.

Но с Каллисто он в любом случае вел себя странно: слишком настороженно, как будто подозревал ее в чем-то. Мира изначально не хотела вмешиваться, потом все-таки не выдержала – и поняла, что оказалась права. Когда появилась третья сторона, напряжение, зависшее в комнате, отступило, снова сменившись рабочим ритмом.

Иначе и не получилось бы: слишком странным оказалось их открытие. Мира допускала, что Мередит действительно убили, да еще и в другом месте, а потом уничтожили тело таким вот неожиданным способом, чтобы скрыть следы преступления. Однако она даже не догадывалась, что это было настолько жестоко. Как будто зверь порезвился…

В какой-то миг даже мелькнула мысль, что из Сектора Фобос на станцию пробралась какая-нибудь дрянь… Но долго эта мысль не продержалась. Мира слишком хорошо понимала: всю внутреннюю дрянь они привезли с Земли.

То, что Мередит убили безжалостно и кроваво, вовсе не означало, что это сделало животное. Человек еще на заре своего существования освоил инструменты – и давно уже использовал их не только с благими целями.

Как и следовало ожидать, другие кочевники, едва узнав о кровавой расправе, снова заголосили про Гюрзу. Миру вполне официально потащили на допрос – раньше полицейские просто злобно на нее пялились, теперь ничего не стеснялись, повторяли одни и те же вопросы снова и снова.

Мог он выжить?

Мог вот так озлобиться?

Мог сотворить такое с женщиной, которую даже не знал?

Чисто теоретически – мог. У него были навыки и для убийства, и для того, чтобы вскрыть систему наблюдения. Мира видела, что он творил с некоторыми из своих жертв. Тех, кто оказывался на его пути случайно, вроде охранников и полицейских, он просто убивал. Но тех, кто был его целью с самого начала, он… Сам он на суде использовал слово «разбирал». В принципе, оно было верным.

Так ведь это были особые жертвы, имеющие для него значение! Он действительно не знал Мередит – по крайней мере, Мира никогда не видела их вместе. Если бы ему захотелось убить какую-нибудь медичку, разве он не пришел бы за Кети, которая, вообще-то, однажды сдала его кочевникам?

Нет, нужно сделать еще шаг назад. Сама идея о том, что Гюрза мстит, нелепа. Если он хотел запугать их кровавой расправой, зачем замаскировал состояние тела? Разве не логичней было выставить то, что осталось от Мередит, напоказ, посеять хаос на станции? Теперь, после всех событий, это совсем не сложно.

Но тот, кто убил медсестру, скрыл свои действия, он и тут произвел зачистку. Он хотел утаить то, что случилось! Вот и причем здесь тогда Гюрза? Он никогда, ни при каком преследовании не заметал следы, напротив – он был демонстративен.

Мире не хотелось перенимать мышление серийного убийцы, и все же она могла это сделать. Как бы она поступила на месте Гюрзы? Для начала – отлежалась, вернула бы себе силу. Потом придумала сложный план, который либо навредит Барреттам напрямую, либо заставит других обитателей станции начать охоту на кочевников, вот это как раз в его духе! Но порвать на части несчастную женщину, просто чтобы выпустить пар? Такого Мира принять не могла.

Ее выводы не делали ситуацию на станции менее опасной. Если это не Гюрза – то кто тогда? Откуда взялся убийца, почему сейчас? Очередной зараженный астрофобией? Но ведь этого не может быть: они заимствовали у «Слепого Прометея» технологию оповещения, усовершенствовали ее, компьютер предупредил бы их о новой волне!

Никакой волны не было, а значит, кто-то совершил это по доброй воле.

Как и следовало ожидать, Барретты тут же изобразили бурную деятельность, заявили, что продолжат расследование сами, и выставили из «Дома отдыха» и Миру, и Каллисто.

– Как думаешь, они действительно попытаются разобраться? – спросила гетера.

– Очень может быть. У них в семье тоже все не просто… Они не одинаковые. Но они-то ладно, а ты как в это влезла? Мередит была тебе подругой?

– У нее вообще не было друзей. Иногда и за таких людей кто-то должен говорить.

– Понимаю, – кивнула Мира, хотя понимала намного меньше, чем хотелось бы. – Эту историю лучше отпустить. Как видишь, сейчас Барретты не стали толкать свою фирменную речь про детективную самодеятельность. Подозреваю, что они даже благодарны нам. Но если ты и дальше продолжишь мелькать там, они воспримут это как вызов.

– Нет, я… Не продолжу. Мне хватило.

– Думаю, нам всем нужно просто жить дальше.

Прозвучало уверенно, однако сказать оказалось проще, чем сделать. Мира пыталась, однако ее не покидало ощущение, что за ней наблюдают. Она никого не видела, и Барретты, раньше следившие за ней чуть ли не открыто, теперь отступили. Но это оказалось к худшему: прежде она могла все списать на них. Теперь же рядом с ней совершенно точно никого не было, а неприятное ощущение холодного покалывая на коже, возникающего обычно под недобрым взглядом, сохранилось.

Скорее всего, это и было то самое наследие древних времен – когда человек был далек от вершины пищевой цепи, когда оставался уязвимой добычей, за которой из ночной мглы наблюдает хищная тварь.

В этом не было смысла, даже кочевники так не следят, а больше некому… Или все-таки Сектор Фобос подбросил им очередной сюрприз?

Мира продержалась несколько дней, а потом не выдержала, направилась в один из залов с доступом к центральному компьютеру. Она прекрасно понимала: то, что она собирается сделать, под запретом и несет определенный риск для станции, так поступать вроде как нельзя… Но, если очень-очень надо, можно сделать исключение.

Она вскрыла программу сканирования и переписала часть кодов. Мира прекрасно помнила, как кто-то перенастроил камеры в день убийства Мередит. Он неплохой хакер, умеет заметать следы… Он мог и со сканером побаловаться, если бы захотел. Поэтому ей нужно было сыграть на опережение и изменить программу так, чтобы никакие чужие настройки не помешали уловить все формы жизни на борту.

В этом моменте и заключался риск: если бы Мира допустила хоть одну ошибку, она могла бы испортить всю систему мониторинга – временно или вообще навсегда. Она слабо представляла, что с ней тогда сделают…

Но узнать это ей не довелось, потому что программа сработала как надо. Загрузка длилась дольше обычного, около получаса, однако в итоге Мира получила то, что искала: сведения обо всех органических формах жизни, находящихся на борту.

И… ничего подозрительного не было. Каждой форме жизни компьютер мог дать пояснение. Оставался еще вариант, что Сектор Фобос породил нечто новое, принципиально отличающееся от того, что на Земле считается органикой… Но его предыдущие творения такой сложностью не отличались, да и потом, это нечто было достаточно крупным, чтобы порвать взрослую женщину, так что на него должны были отреагировать как минимум датчики движения.

А еще на станции не было Гюрзы. Мира до последнего запрещала себе думать о том, что проверяет и это. Но в какой-то момент нужно признать правду: она надеялась обнаружить и его, постороннее присутствие, укрывшееся где-то в техническом отделе… Не сложилось. Он прекрасно знал о такой возможности, потому и использовал личину Тоби для прикрытия. Однако теперь никого нового не было, на «Виа Феррате» находились те же, кто и раньше – после его смерти.

Мира надеялась, что после проверки чувство преследования исчезнет, знания всегда отгоняют суеверия. Не сложилось. Ей все еще казалось, что кто-то рядом, и, если бы это происходило постоянно, она бы уже отправилась в психологический отдел за помощью – явно ведь паранойя! Но кто бы ни привязался к ней, он то отступал, то снова оказывался поблизости, будто оценивал ее… Мира решила, что это все-таки трюк кочевников: они поняли, что обычное преследование на нее не действует, и затеяли игру с ее разумом. Она понимала, как много дыр в этой теории, но пока заставляла себя верить, потому что только так можно было вернуться к привычному ритму.

Она теперь брала даже больше работы, чем обычно – на радость Личеку. Миру подводило то, что сложных заданий не было, причем не только у отдела бытового обслуживания. Станция застыла на месте, и этому вроде как следовало радоваться, но почему-то не получалось.

Когда занять себя было нечем, Мира предпочитала возвращать контакт с реальностью. Кто-то, может, и попытался бы на ее месте спрятаться в иллюзии – вроде того же «Дома отдыха». Но она так не могла, если притвориться, что она все еще на Земле, события последних недель выглядят совсем уж дикими. А вот взгляд на Сектор Фобос, напротив, приносит странное умиротворение… Да, к ней подкрадывается безумие, но оно тут повсюду, так что это нормально!

Мира устроила свое личное убежище на одной из наблюдательных площадок. Маленький зал, всё на виду, здесь ощущения слежки попросту не бывает – негде укрыться. Но главное достоинство площадки, разумеется, не в этом, а в стеклянном куполе, под которым можно устроиться прямо на полу и наблюдать, как кружит водоворотами расплавленного металла планета.

Мира отвлеклась от этого лишь на миг, когда с еле уловимым звуком открылись двери. Она все равно вздрогнула – еще одно доказательство того, в каком сейчас состоянии ее нервы. Но для тревоги не было причин: к ней решил присоединиться Рино.

– Твои сдали тебя с потрохами, – сообщил он. – Стоило спросить, где ты, и они ответили, даже не уточняя, не хочу ли я тебя убить.

– Им же хуже, – отмахнулась Мира. – Если я умру, их начальником станет Личек. Он отомстит за меня, даже сам того не желая.

Рино не стал спрашивать у нее разрешения присоединиться, он просто улегся рядом с ней на пол так, чтобы тоже наблюдать за газовым гигантом. Мира не удержалась, вытянула вперед руку: планета перед ними была настолько огромной, что казалось, будто ее поверхности можно коснуться, едва шагнув за пределы «Виа Ферраты». Хотя на самом деле там не один час полета… Которого все равно не будет, потому что станция не проберется через луны и астероиды.

– Почему ты здесь, а не там? – спросила Мира.

– Не дают разрешение на полет. Я предлагал, но получил отказ. Я сначала думал, что мне не доверяют из-за этой…

– Мередит. Не раздражайся так, будто она этого хотела.

– Я не из-за нее, я из-за других… Я ведь знаю, что какое-то обсуждение идет, но мне никто ничего не говорит! Ну и смысл был меня начальником назначать, обучали подписанию бумажек?

– Думаю, адмирал сначала хочет больше узнать о том, что здесь произошло. Серьезная разведывательная миссия предполагает отправку команды за пределы станции. Будет не очень хорошо, если люди, верные адмиралу, улетят, а тут начнется резня!

– Я не думаю, что резня вообще возможна, – заметил Рино. – Такого ведь не бывало ни до, ни после… Скорее всего, это у Мередит была ссора с кем-то, или просто несчастный случай… мало ли, чем она занималась в этом «Доме отдыха»! Ну каковы шансы, что просто сидела и вязала носочки? Может, решила развлечься с каким роботом, а он дал сбой… Хрен знает. Я просто хочу, чтобы мне дали работать.

Захотелось снова упрекнуть его, но Мира не стала. Она, пожалуй, понимала его сейчас лучше, чем кто бы то ни было. У Рино свои причины для раздражения, но результат-то похож… Покосившись на него, Мира с удивлением обнаружила, что пилот пристально смотрит на нее, больше не обращая внимания на наблюдательный купол. Хотя это и понятно: он видел планету вблизи, его таким зрелищем не впечатлишь!

– Что? – растерянно улыбнулась Мира.

– Я рад, что ты больше не проводишь с ним время.

– Что?.. С кем?

– С Гюрзой. Я не рад его смерти, не пойми меня неправильно. Но то, что он на тебя больше не влияет… По-моему, это к лучшему.

Она могла бы возразить – и не стала. Потому что ни ее, ни Гюрзу никогда не интересовало чужое мнение. И потому что Рино пришел сюда на самом деле не для того, чтобы философские беседы с ней проводить. Нет, рассуждал-то он вполне серьезно, но его взгляд говорил больше любых слов.

Мира даже удивления не чувствовала – не то чтобы это произошло внезапно! Рино и раньше не скрывал, чего хочет, а она была не против, но вмешивались то жизнь, то Гюрза.

Сейчас мир в очередной раз застрял в том болоте, которое представляет собой Сектор Фобос, а еще… Еще им обоим сложнее, чем они готовы показать. Мире – из-за смерти того, кого она пусть и неохотно, но воспринимала как друга. Рино – из-за того, что он увидел в ангаре. Он может сколько угодно заявлять, что это была мелочь, так, неудобство… От самого себя он правду не скроет.

Им обоим сейчас отчаянно требовалось отстраниться от всего, и от прошлого, и от будущего, жить одним лишь настоящим – и надеяться, что этого будет достаточно. Поэтому Мира сама придвинулась вперед, сама поцеловала мужчину, лежавшего рядом с ней. Рино, как и следовало ожидать, сориентировался мгновенно, он не стал притворяться, будто ничего такого не ожидал, он здесь только для разговоров о вечном! Он привлек ее к себе, его, казалось, даже вдохновляло то, что не пришлось произносить предложение вслух, все и так стало ясно.

Мира и заметить не успела, как он оказался над ней, заслоняя собой космос. Может, и следовало бы заблокировать дверь… А, к черту все! На эту площадку все равно никто не ходит, если и придут – их проблемы! Даже если это будут кочевники, пусть знают, что она теперь не одна…

Мир полыхал и кружился, готовясь раствориться в том самом настоящем, которое так трудно удержать… И растворился бы, если бы не резкий, раздражающе громкий сигнал вызова, донесшийся откуда-то из кармана комбинезона.

– Не отвечай, – потребовал голос Рино у самого ее уха.

Мог бы и не говорить, ей самой отчаянно не хотелось! Решила ведь отстраниться от всего, позволить себе перезагрузку… Так нет же, нашли! А поступить по собственному желанию нельзя, никак нельзя…

– Я должна ответить, – прошептала она, отстраняясь.

– Подождут!

– Не подождут. Это канал для экстренной связи, ты ведь знаешь, где мы… Что-то всегда случается!

Рино наконец поверил, что она действительно это делает, и отстранился со смесью рычания, стона и того, что сошло бы за вполне предсказуемые ругательства даже без единого внятного слога.

– Я не удивлюсь, если это окажется Гюрза! – проворчал Рино, пока Мира дрожащими руками пыталась достать из кармана коммуникатор. – На том свете рацию нашел и гадит! Даже в аду спокойно гореть не может!

Мира бросила на него укоризненный взгляд, однако отчитывать не стала, она приняла вызов:

– Слушаю, Волкатия на связи.

– Лейтенант, это Антонов… – прозвучало из коммуникатора.