скачать книгу бесплатно
– У меня свои методы, – уклончиво ответила она.
– И ты не объяснишь мне, что это за методы?
– Как-нибудь потом.
Они прибыли к дому ранним утром – так было спокойней. На двери все еще стояла печать, но их это не волновало. Объяснения с полицией Анна поручила братьям Аграновским, ей хотелось полностью сосредоточиться на деле.
Она уже расследовала дела маньяков раньше. Она могла не понимать их или понимать не сразу, но она всегда чувствовала свою цель. А теперь – нет… Перед ней было преступление, чудовищное, но очевидное, однако она не могла избавиться от ощущения, что здесь скрыто двойное дно. Это преступление, но то ли, которое они видят?
Они вошли в квартиру и закрыли за собой дверь. Свет включать не стали, чтобы не привлекать внимание соседей, и ограничились фонариками.
Жилище семьи Гордейчиков было самой обычной квартирой, не идеально чистой, но вполне уютной. Пожалуй, слишком дорогой для молодой семьи, где работал только один из супругов, но тут объяснение нашлось быстро: квартира досталась Марии в наследство. В остальном же, Гордейчики жили скромно.
А еще – шумно, но само по себе это ничего не значило. Видимая агрессия порой не так опасна, как тихая. Она вся на виду, от нее можно защититься, в ней нет подвоха. Гораздо страшнее, когда пара кажется вполне счастливой, а избиения и унижения начинаются за закрытыми дверями.
Рассматривая фотографии, сувениры и личные вещи Гордейчиков Анна все больше убеждалась, что в этой семье жила любовь – даже замаскированная бурными ссорами. Не было ни намека на то, что Мария тайно собирала вещи, готовясь бежать от мужа в ночь. Она чувствовала себя свободно, знала, что это ее территория. И здесь же она умерла…
В квартире было две комнаты, одну отвели под детскую, другая служила гостиной, там же на разложенном диване спали супруги. Марию убили после изнасилования, на место смерти указывало багряное пятно на светлых простынях. Даже если невиновность Вячеслава Гордейчика удастся доказать, ему предстоит вернуться в эту квартиру, снова все это увидеть… Справится ли он? Может и не справиться, если действительно любил жену.
Брызги на стенах, вероятнее всего, остались после избиения, убийца жертву не жалел. А вот пятна на полу – это следы мужа. Он пришел, увидел ее тело, попытался привести в себя, но было уже слишком поздно.
– Так этот Кристи… кто он? – спросил Леон. Первое время он, как и Анна, разглядывал квартиру молча, теперь вот напомнил о себе.
– Реджи? Серийный убийца и насильник.
– Почему Реджи? Я думал, он Джон!
– У него, как и у многих англичан, было длинное сложное имя, – отозвалась Анна, продолжая изучать пятна на полу. – Но друзья и знакомые часто звали его Редж – по второму имени. В историю он вошел как Джон Кристи, потому что история представлена не его друзьями и знакомыми.
– Так почему он вошел в историю? Не хочу показаться циником, но убийц и насильников полно, в истории не хватит места для всей этой шушеры.
– Дело не только в нем. Во время расследования полицией были допущены чудовищные ошибки. Это позволило Кристи подставить невиновного человека, списав на него свои грехи. Причем подставить осознанно: он хотел этого, он добился. В результате невиновного казнили, а Кристи продолжил убивать. Когда дело раскрылось, этот прецедент стал одним из оснований для отмены смертной казни в Великобритании, вот насколько все было серьезно.
– Кого же он подставил?
– Мужа одной из своих жертв.
Она не стала продолжать. Кто-то другой бы не понял, потребовал объяснений, но не Леон, и это единство мышления не раз восхищало Анну.
Подражатель из двадцать первого века шел по стопам Кристи, и он, незамеченный раньше, уже добрался до того этапа, где невиновный должен быть принесен в жертву.
После гостиной они заглянули на кухню. Там следов было совсем мало: скорее всего, после обнаружения трупа жены, Вячеслав зашел туда ненадолго, чтобы проверить, нет ли там его сына. Убедившись, что мальчик не на кухне, он направился дальше.
На кухне не оказалось ничего примечательного – похоже, перед смертью Мария не принимала гостей. Настоящий убийца и хозяйка квартиры сразу оказались в гостиной. Да и не удивительно: судя по отчету Дмитрия, Марию убили ночью, в такое время она бы никого на чашечку кофе не пригласила!
В детской царил беспорядок, мгновенно бросавшийся в глаза после чистоты других комнат. Могло показаться, что это признак борьбы, но Анна не попалась в ловушку простейшей из версий. Нет, это не нападение, это поиск: Вячеслав Гордейчик переворачивал мебель и разбрасывал игрушки, пытаясь найти Дениса.
Бесполезно. Мальчик просто исчез.
Анна прошла в центр комнаты и остановилась, оглядываясь по сторонам.
– Кровать заправлена, – указал Леон. – Может, его все-таки не было в квартире?
– С чего бы ему не быть в квартире? Не забывай, что Денис – не совсем обычный ребенок. Его мать не скинула бы его родне только потому, что ей захотелось поспать одной. Выбор игрушек, обустройство комнаты – все это указывает, что Мария была хорошей матерью, ей было важно следить за Денисом самой. Нет, он был здесь в ночь убийства. Он спал – но должен был проснуться, когда на Марию напали.
– Может, она специально не кричала, чтобы уберечь его?
– Выдумываешь лишнее, – укоризненно заметила Анна. – Сантименты не помогут вернуть Дениса, нужно видеть только факты. Когда на Марию напали, она могла и не знать, где ее ребенок, не забрали ли его, какое тут «уберечь»? Ей нужно было спастись самой, чтобы защитить его. Но у нее не получилось, и, когда она умерла, убийца отправился за мальчиком.
Анна верила, что Денис жив – пока жив. Если бы его хотели убить, чтобы подставить Вячеслава, тело осталось бы здесь. Но его забрали, значит, по какой-то причине убийца не смог поднять руку на мальчика. То, что Денис ничего не видит, теперь работало на него, увеличивая его шансы на выживание. Он ведь даже не свидетель!
Если так, зачем его увели?
– Кровать заправил убийца, чтобы усложнить работу полиции, подкинуть им вариант о том, что Мария сама увезла куда-то мальчика, потому что боялась мужа, – отметила Анна. – Теперь смотри, что получается… Убийца приходит сюда после того, что сделал с Марией, иначе – никак. Он делает так, чтобы Денис не шумел и не убегал, допустим, усыпляет его. Но после этого он не спешит уйти, а заправляет кровать! Выводы?
– Он не особенно боялся разоблачения.
– Верно. Он был покрыт кровью, он хотел подставить Вячеслава, следовательно, ему нужно было остаться незамеченным. Но он все равно потратил время, чтобы заправить кровать! Он точно знал, что Вячеслав не придет домой раньше определенного часа.
Леон кивнул и подошел к окну детской, выглядывая наружу.
– А еще он был точно уверен, что его не увидят через окно. Он знал, что эта комната не просматривается из соседних домов, напротив только магазин, но и он открывается в восемь. Он наблюдал за этим местом.
– Или жил поблизости.
Она скучала по таким разговорам – по чувству понимания. Они чем-то напоминали Анне игру в теннис: никаких пауз, никакой затянутости, каждый из игроков должен соответствовать сопернику, иначе все очень быстро закончится.
Только вот они с Леоном не были соперниками, и это ей тоже нравилось.
– Нам больше нечего здесь делать, – признала Анна. – Он достаточно умен, чтобы не оставить следов на месте преступления, к которому так тщательно готовился.
– Но он мог оставить их во время наблюдения.
– Да, или примелькаться в окружении Гордейчиков. В любом случае, к этой семье мы еще вернемся.
В истории Джона Кристи семья, которую он уничтожил, сыграла решающую роль – но не завершила его охоту. Анна надеялась, что век спустя все будет иначе.
Они покинули квартиру и вернулись к машине Леона, однако заводить мотор он не спешил.
Анна чувствовала: ему надоело изображать дружелюбный нейтралитет. Он тоже скучал по их разговорам и их работе, но он, в отличие от Анны, не до конца понимал, что помешало им быть вместе в прошлом, и это не давало ему покоя.
Пока он подыскивал слова, она снова думала о квартире Гордейчиков. Это был не идеальный дом, не самый чистый и не дотягивающий до картинки из журнала интерьеров. Но это был дом, где трое людей были счастливы.
Раньше ей казалось, что для нее недоступна жизнь с кем-то, это одна из жертв, которых требовала ее работа. Но постепенно появлялись и другие мысли: если она найдет человека, который счастлив тем же, чем она, то… почему нет?
Хотя этому все равно придется подождать, пока не завершится история с наследством Яна Мещерского.
– Со мной говорили Сирягины, – наконец сказал он.
Анна не стала спрашивать, кто это, она и так прекрасно знала.
– Давили на жалость? – усмехнулась она.
– Вроде того. Ты можешь рассказать мне, что у тебя с ними происходит?
– Могу. Но не буду.
Леон повернулся к ней, и в его глазах застыло такое удивление, словно он только что обнаружил рядом с собой Джека-Потрошителя, сменившего пол. А ведь он владел собой куда лучше, чем раньше!
– Почему это?!
– Потому что сейчас все вокруг будут говорить, что я – убийца мужа, – пояснила она. – И чем дольше, тем громче. Потом – что я оставила детей без денег, я жестокая, корыстная и далее по списку. Меня будут обвинять во всех смертных грехах не только Любаша и Андрюша Сирягины, у них найдется армия сторонников.
– А они не правы? – тихо спросил Леон, не сводя с нее взгляда. – Ты ни в чем не виновата?
– Вот поэтому я ничего и не скажу тебе: я хочу, чтобы ты сам решил. Ты будешь слышать, что я – убийца. Ты получишь доказательство моей алчности. А я не скажу ни слова, чтобы все это опровергнуть.
– Это у тебя такие развлечения?
– Это вопрос доверия. Либо ты веришь мне во всем, либо – ни в чем.
Возможно, получилось глупо или даже жестоко, но иначе она не могла. Анна большую часть жизни прожила одна, и одиночество служило ей отличной стеной, защищающей ее от многих бед. Отказываясь от этой защиты, она должна была получить что-то взамен – например, доверие, которое не уживается с предательством. А если так не получится, если он на это не способен… лучше убедиться в этом сейчас, пока все не зашло слишком далеко.
* * *
Это была не первая их встреча. Первая долго не продлилась: Егор Валентинович быстро выставил этого нахала за дверь. Додуматься же надо! Чтобы судмедэксперт приходил и учил его, следователя, который полжизни полиции посвятил, работе!
Хотя Аграновский, если объективно на все посмотреть, особо и не учил. Он просто указывал, что дело Гордейчиков может быть связано с другим преступлением. Но тогда даже это показалось Егору Валентиновичу издевательством.
С тех пор кое-что изменилось. Дело было даже не в том, что Аграновский принес ему еще одно похожее дело. Просто Егор Валентинович успел провести несколько допросов, узнать Гордейчика поближе.
Это был не первый случай домашнего насилия в его практике – далеко не первый! Он насмотрелся на всех этих «ни в чем не виноватых» мужей, на заплаканных, опухших от побоев, но отказывающихся писать заявление жен, наслушался всех их жалких объяснений и оправданий.
Вячеслав Гордейчик был не таким. Перед собой Егор Валентинович видел спокойного, разумного парня, почерневшего от горя. Да, он мог накричать на жену – но, судя по показаниям соседей, погибшей это даже нравилось. Игры у них были такие! Сцены ревности заканчивались примирением в постели, и Мария не возражала. С чего вдруг Вячеславу насиловать ее? Да и потом, куда бы он дел ребенка? Он что, Гудини какой-то – заставил слепого малыша бесследно исчезнуть?
– Ты зачем тогда признался в убийстве, раз ты никого не убивал? – спросил Егор Валентинович на одном допросе.
– Так разве ж я не убил? – еле слышно отозвался Вячеслав.
– Ты убивал или не убивал? Не путай меня!
– Я не убивал их своими руками. Я Машу никогда пальцем не трогал… Но я позволил ее убить! Если бы я приехал раньше, хоть на пару часов… Я б смог ее защитить! Она б еще живая была, с мальчиком нашим! Я не помог ей выжить… Разве это не значит, что я ее убил?
Егор Валентинович видел, что он не врет. Вячеслав верил каждому своему слову, и мысль о том, что он мог спасти жену и не спас, не давала ему покоя. Это был не тот человек, который убьет из ревности.
Поэтому теперь следователь слушал Дмитрия Аграновского куда внимательней и признавал, что смысл в его словах есть. Но от этого все равно легче не становилось. Он с таким не сталкивался, да и не хотел столкнуться. А что тогда, закрыть глаза и посадить Гордейчика? Тоже нельзя – не по-людски это!
Он знал следователя, который вел дело Евы Майковой. Этот точно не справится! Так что Егору Валентиновичу нужно было действовать осторожно. Этот тип, Аграновский… он уже был связан с двумя громкими делами, об этом все знали. Что если он снова напал на нужный след? Егор Валентинович не отказался бы от такого достижения в своем послужном списке – поимка маньяка!
– Что от меня требуется? – поинтересовался он.
– Объединить эти убийства в одно дело, – Аграновский кивнул на папку с документами, лежащую на столе. – Нужно убедить начальство, что так надо, если что, я могу помочь…
– Сам разберусь. Дальше что?
– Дальше – принять от меня помощь. Да и не только от меня, мой брат тоже знает о расследовании. Он сам был следователем и помогал полиции уже после того, как ушел. Но сейчас ни у него, ни у меня нет нужных полномочий.
– Дайте-ка догадаюсь… Я буду делать за вас саму полицейскую работу: организовывать допросы, вызывать свидетелей. Так?
Аграновский и глазом не моргнул.
– Именно. А еще вы произведете арест человека, которого мы найдем, и все будут знать, что вы поймали серийного убийцу.
– Это если он есть. А если вы там ошиблись и его нет?
– Тогда вы ничего не теряете.
Тоже верно. Два из трех дел, о которых говорил Аграновский, уже считались «глухарями». Третье казалось очевидным, но катастрофически не нравилось Егору Валентиновичу. Он сам никогда не считал себя великим детективом, да и не рвался к этому, расследовал себе тихонько бытовые преступления. Он прекрасно знал, что не разберется с этими убийствами, если речь действительно идет о маньяке.
Так пусть Аграновский со своим братом разбираются! Они, в общем-то, доброе дело могут сделать, а если и натворят глупостей, он, Егор Валентинович, всегда может сказать, что ни о чем с ними не договаривался.
– Ладно, – вздохнул он. – Что вам надо-то?
– Пока – доступ ко всем материалам, связанным с этими женщинами, – Аграновский постучал по папке открытой ладонью. – Все, что есть у полиции. В первую очередь – по Алине Кисловской, потому что с нее это и началось.
Глава 4. Рут Фуерст
Анна больше не могла притворяться, что ничего не происходит. Легкое чувство подвоха постепенно превратилось в ощущение незримой грозы у нее над головой. Ей казалось, что она воспринимает эту историю именно так, как хочет убийца, а значит, невольно подыгрывает ему.
Теперь ей нужно было понять, что происходит на самом деле, разобраться и объяснить это Леону. Поэтому по ночам она просматривала все книги и научные работы, что были в ее распоряжении, утром ненадолго мелькала у окон, чтобы пресса и желающие ее убить не сильно нервничали, а потом отправлялась на встречу.
На этот раз они пересеклись в доме Леона. Анне было любопытно увидеть его жилище, пусть и временное. Она видела квартиру, где он жил с Лидией, и была не слишком впечатлена: там чувствовалось убежище женщины, куда мужчина приходил изредка и непонятно зачем.
Эта квартира подходила ему куда больше, в ней была нужная строгость и сдержанность. Правда, тут все равно ощущалась острая непродуманность планов отступления: вот куда он денется, если на него нападут? Хотя, пожалуй, не следовало ожидать, что все без исключения люди будут об этом думать при переезде. «Хм, а на какую сторону выходят окна? Тут вечером солнечно или нет? И как вы решаете проблему побега от террористов?»
Но об этом она думала недолго, очень скоро ее мысли вернулись к расследованию, к тому идеальному сценарию жизни Джона Кристи, которому кто-то теперь следовал. Анна не замечала, как проходит время, с ней всегда так бывало, когда она концентрировалась на важном для нее деле. Лишь когда Леон обратился к ней, до нее дошло, что она уже почти час сидит над недопитой чашкой остывшего кофе.
– С тобой все в порядке? – поинтересовался он. – Ты какая-то тихая сегодня! Не выспалась, что ли?
Высыпаться она и не собиралась, но это ее не беспокоило. Анна знала, что при необходимости она может спать по три часа в сутки – и не терять работоспособность. А иначе нельзя, когда нужно разобраться сразу с двумя преступлениями! Леон знал лишь об одном.
– Ты бы хотел стать импотентом? – задумчиво спросила она.
Он не спешил отвечать. Леон уставился на нее молча, и чувствовалось, что он пытается сообразить, какой еще смысл может быть у этого вопроса. Анна невольно усмехнулась: даже лучшие из мужчин порой были слишком предсказуемы.
Он заметил эту усмешку и, конечно же, истолковал неправильно.
– Нет, представь себе, меня вполне устраивает моя половая жизнь! Что еще тебя интересует? Я не ем младенцев, не насилую школьниц, не стреляю из окна по прохожим. Список продолжать?
