Жизнь по чужим правилам

Не будь у нее кредитов, а будь сумма денег, чтоб содержать себя и дочь, допустим, год, и ее бы вдруг уволили – она расстроилась бы? Точно нет.

Скорее наоборот. Выдохнула бы с облегчением, а то и вообще обрадовалась бы! В последнее время она даже от себя самой уже не скрывала, что работа для нее – тяжелая повинность, которая вымотала в принципе. И по мелочам тоже: она уставала от необходимости рано вставать, от шума на переменах, бюрократии, обязательных школьных праздников и запаха столовой.

– Ира! Привет! – выпрыгнул из своего кабинета Родион.

Родион Юрьевич преподавал информатику и был влюблен в Иру. Безнадежно. Во-первых, просто потому, что относился к типу мужчин, которые ей не нравились: полноватый и безликий. К тому же слишком навязчивый в своей симпатии. Слишком!

А во-вторых:

– Прости, еще не поздравил тебя лично. Болел две недели. Вот только вышел. Пневмония. Температура четыре дня не спадала. Неделю почти в лежку, – он сделал паузу, давая Ире прочувствовать весь трагизм ситуации, и торжественно выпалил: – Поздравляю с тем, что вошла в ряды лучших сотрудников года! Заслуженная награда нашла своего героя!

Да уж… Очень кстати.

Это прямо фирменный стиль Родиона – оказываться не в том месте не в то время.

Действительно, неделю назад в школе прошла ежегодная премия-корпоратив «Лучший сотрудник». Путем голосования выбирались лидеры в разных номинациях – «Лучший математик», «Лучший филолог», «Лучший сотрудник администрации», – и последняя категория в этом году покорилась ей, Ире. Вообще-то она давно была равнодушна к тому, выделяют ее или нет. К тому же на сцене, куда ей пришлось выйти в тот день за дипломом, она всегда чувствовала себя крайне плохо. Терялась, краснела, путалась в словах. Чтоб придать себе уверенности и не оступиться от волнения, она представляла, что каждый шаг – это бусинка, которую она крепит к манжету красивого платья. Уж с чем-чем, а с ниткой и иголкой она ладила. Одна, вторая, третья, еще немного – и деталь готова: она стоит на сцене с дипломом в руках, видит улыбки коллег и даже испытывает радость.

Да, было приятно, чего скрывать. Впервые за долгое время. Может, потому, что в глубине души Ира понимала, что заслужила, ведь работала всегда на совесть.

Но сейчас напоминание о той награде звучало как издевка. Родион, скорее всего, еще не знал об утреннем происшествии и вполне мог искренне ее поздравить, но дела это не меняло – снова попал мимо. Еще и эти брюки мешковатые на нем, цвета болотной тины, и рубашка в мелкую клетку, от которой рябит в глазах. Не говоря уже о том, что эти вещи никак не сочетаются друг с другом.

– Наверное. Благодарю, – кивнула Ира и пошла дальше.

– Зайдешь после уроков? На тортик. Отметим.

– Извини, не смогу. Дочери обещала прийти пораньше.

– Поня-я-ятно… – протянул Родион, потупив взгляд.

Ира посмотрела на его стоптанные ботинки на прозрачной подошве и ускорила шаг.

* * *

Полина вырезала из цветной бумаги кружочки и выкладывала из них на белом листе фигурки животных. Очень сосредоточенно и старательно. Как, собственно, всегда. Спина прямая, движения медленные. Моргала через раз. Ира сидела рядом и смотрела на дочь, не говоря ни слова, потому что Поля всегда работала молча. Одновременно говорить и что-то делать – не в ее правилах. Начать беседу – значит сильно ее расстроить.

Рука девочки остановилась. Кружок должен был опуститься на круглую голову медведя, но замер в воздухе. Вдох-выдох. Тишина усилилась. Пара хлопков ресницами и… Ира слишком хорошо знает этот взгляд!

– Что такое, Полюш?

– Уши. Уши.

– А что с ними?

– Медведю нужны уши.

– Да. Надо приложить кружочки к голове, ты все правильно делаешь.

– Нет! – вскрикнула Поля. – Уши не круглые. Круглые уши не бывают! Не получается! У меня не получается!

– Подожди-подожди… – Ира приподнялась и встала за дочкой, за ее напряженной, как кол, спиной. – Спокойно. Смотри-ка, что можно сделать…

Она разрезала круг пополам и приложила половинки к голове медведя. Получились круглые ушки.

– Ну как? – осторожно спросила она, понимая, что реакция может быть любой: от смеха до горьких слез.

Полина с некоторым недоверием потрогала половинки кружочков пальцами. Отодвинула их от головы медведя и приставила снова.

– Хорошо, – неуверенно произнесла она.

– Из полукруга можно и ноги делать. И руки.

– Лапы, – поправила дочка. – У медведей лапы. Ты мне поможешь? Ты не уйдешь?

– Не уйду. Будем вместе доделывать твоего медведя, согласна?..

Девочка медленно, будто задумчиво, кивнула.

– Ну и отлично. Я теперь долго никуда не уйду.

– Это хорошо! Хо-ро-шо… – уверенно заключила Поля.

* * *

Вечером снова звонила Вика. Она посоветовалась с коллегами и решила не давить на Машу: не хочет заниматься – пусть бросает гимнастику на фиг! Мать, конечно, мечтала через спорт приучить доченьку к дисциплине, но, видимо, это не их путь. Насильно мил не будешь. Надо идти от пожеланий ребенка. Так ведь?

– Наверное, – Ира не любила давать советы. – Мне сложно здесь судить.

– Да-да, я понимаю. Ты же с Полиной… м-да… Так моя сегодня еще опять с мальчиком подралась, ну?.. Отобрала у него машинку какую-то. А этот придурок ее толкнул в ответ. Так она ему этой машинкой по голове и заехала. Мать его звонила недавно… Так орала… Угрожала. Ненормальная какая-то! И что вот теперь делать? В сад не водить? Она постоянно дерется. Сколько ни говорю ей, что нельзя так. А ведь так сад любит, прям бежит туда утром!

– Не води неделю. Спросит, почему не ходим, скажи – потому что ты дерешься. Хочешь ходить в сад – не дерись. Нужно же ее как-то наказать. Чтоб не только на словах, но и последствия какие-то. Слова, сама видишь, не действуют. Ты только говоришь, а толку ноль. Пусть поймет, наконец, к чему это может привести.

На другом конце телефона повисла хорошо знакомая пауза, она появлялась всякий раз, когда Вике не нравился ответ. Обычно Ира старалась ее скорее заполнить, но сегодня слишком устала, поэтому тоже замолчала.

– Ну а у тебя что? – наконец спросила Вика.

– Отправили в отпуск. За свой счет. Говорят – до сентября. Наверное, начну опять репетиторствовать. Завуч обещала с учениками помочь. А у меня руки опускаются. Не хочу опять это начинать все. Сил нет. Желания тоже.

– Подумаешь! Главное – не уволили. Остальное – мелочи.

Мелочи. Опять они.

Взрослая жизнь начинается с того, что кто-то просит не обращать внимания на ерунду. Плюнуть! Или, как еще говорят, забить! Незаметно как, но приходит момент – и уже сама себе говоришь то же. Наплюй! И привычно игнорируешь всякие мелочи.

Пока вдруг не обнаружишь, что из них, кажется, и состояла вся жизнь.

Что было до…

Красный диплом

«Свежие», как их назвал ректор со сцены, дипломированные специалисты выходили из актового зала в коридор, где их ждал небольшой фуршет. Еще на авансцене, будто испугавшись аплодисментов, Вика вцепилась в руку подруги и только возле столиков с закусками отпустила.

– Ну что, поздравляю! С красным! – она выставила перед собой диплом, как зеркало, чтоб любоваться. – Красота! А?

– Красота, красота, – воодушевленно кивала Ира. – Слушай, я вообще как в тумане. Даже щипала себя уже, моргала, а все равно. Как будто это все не со мной сейчас.

– С тобой, с тобой! Не сомневайся!

– Он и правда красный! – взвизгнула Ира и кинулась обниматься.

– Так а я про что?! Заслуженная награда нас нашла! Мы ж с тобой учились, старались, ночей не спали! Ай да мы! Так, теперь главное – не опускать планку.

– У нас все будет хорошо! Вот увидишь! Мы же не только умницы, еще и красавицы!

В подтверждение своих слов Ира кокетливо повела одним плечом и подмигнула.

– Приду я во вторник на собеседование, значит… – продолжила она, – положу перед ними этого красного красавчика, посмотрю вот так, томно, и скажу: «Давайте мне самую большую зарплату!» О, Даша! Привет! Ты откуда выпрыгнула?

Миловидная брюнетка с широкой улыбкой вдруг оказалась рядом и бросилась обнимать-целовать:

– Девчоночки мои! Ура! Поздравляю вас, нас! Неужели все закончилось?! А?! Свобода!

– Да щас! Все только начинается… – пыталась отрезвить всех Вика.

– Вечером в «Волну» придешь? Наши диджея какого-то пригласили, – улыбалась Ира.

– Нет, не могу. Ночью рейс. В Буэнос-Айрес, представляешь?! Ни разу там не была! Так что бегу домой, собираться.

И она упорхнула почти так же внезапно, как появилась.

– Естественно, она не придет. Она всю жизнь в стороне держится, – прокомментировала Вика.

Даша училась с ними с первого курса, но два года назад перевелась на заочное отделение, потому что устроилась работать стюардессой на международных рейсах. Об этом она мечтала со школы. Даша не помнила, были ли у нее когда-то мысли о чем-то другом, хотя бы в раннем детстве, когда все девочки хотят быть актрисами или ветеринарами. Кажется, не было. Сколько она себя помнила, всегда стремилась в аэропорт. Возможно, потому что папа был летчиком, а еще романтиком: упивался красотой неба и зефирными облаками. Рассказывал очень интересно, но в сердце Даши его слова не раскрывались. Падали, как первые снежинки на еще не остывшую землю, и тут же таяли. Ее манило другое – суета аэропорта! Звук объявлений, перекрывающий голоса тысячи человек, высоченные потолки, яркий свет, череда огромных залов, гигантские окна и взлетная полоса за ними. А еще – гул взлетающего самолета.

В детстве она часто просила отца брать ее с собой, когда была такая возможность, сразу бежала к окнам и замирала на месте. В буквальном смысле слова. То есть часа через два ее не нужно было искать в огромном зале, потому что, как потом с восторгом рассказывал папа, «где поставил, там и забрал». Он-то думал, дочь, подобно ему, очарована небом и облаками. Но Даша провожала пристальным взглядом бегущие по серому асфальту колеса: быстрее-быстрее, вот их очертания уже размылись из-за скорости, еще быстрее, и наконец – отрыв от земли! Крыло под углом уходит вверх, гул двигателей, свист, мигают габариты – все это действовало на Дашу по-настоящему гипнотически.

Когда папа начинал летать за границу, это считалось редкой удачей. Сложно представить более престижную работу! А стюардессы-международницы резко выделялись из толпы советских граждан. Модные импортные вещи, французские духи, аксессуары, а дома – редкие сервизы и японская техника.

Поэтому в детстве многие девочки хотели летать, чтоб получить возможность попасть за границу. Когда же Даша поступала в институт, престиж этой профессии сильно просел. Почти каждый житель города мог позволить себе съездить в Европу, а Египет и Турция даже заграницей не считались.

– Стюардессой? Хм… – округлил глаза папа Иры, когда она рассказала о подруге, которая перевелась на заочное отделение, чтоб воплотить свою мечту. – Ребячество какое-то. Все-таки не двенадцать лет, надо быть серьезнее.

– Получается, это та же официантка, только в воздухе. Я правильно понимаю? – уточнила мама. – Странный выбор.

Педагоги дружно выразили недовольство: одна из лучших учениц, схватывающая любые языковые конструкции на лету, подающая самые смелые надежды, и вдруг – стюардесса. Нужно ли быть студенткой иняза, чтоб идти в эту профессию? Там ведь даже знания языка нужны очень поверхностные! Абсурд!

Но Даше было плевать на все разговоры с высоты самолета!

Она появлялась в институте во время сессии, стремительная и сияющая, сдавала экзамены и исчезала. Ира сравнивала их общение с раскройкой атласной ткани. Гладкой и струящейся, легкой, без единого залома. Податливой, только подцепи ножницами, и вот обрез уже послушно разлетается, превращаясь в нужную деталь. Глядя на Дашу, и самой хотелось так же скользить, стремительно и бесшумно.

Жаль, что они с Дашей не стали близкими подругами и после института связь практически сошла на нет.

Ира не умела сидеть без дела. Она подрабатывала с третьего курса. Мама вздыхала:

– Надорвешься. Учись спокойно. Куда ты спешишь? Не голодаешь ведь!

Голод, конечно, здесь был ни при чем. Просто Ире очень хотелось как можно скорее начать приносить домой деньги.

И на следующий день после получения диплома у нее было запланировано сразу два собеседования. Отдохнуть, как советовала мама, она не планировала.

Скорее, скорее вперед! Жить свою лучшую жизнь! Достигать! Покорять!

Молодость и красный диплом – это ли не залог успеха?

«Увы, совсем не обязательно», – скажет мудрый взрослый. Только разве вчерашний студент его послушает?

Про родителей, хомяка и мечты

На отца часто настороженно косились, особенно мамы и бабушки на детских площадках. Слишком он был вовлечен в жизнь дочери. Мало того что часто с ней гулял, так еще и какую активность проявлял при этом! Лепил куличики, забирался на горку, чтоб вместе спуститься вниз – подстраховать, бортики ведь совсем хлипкие. Перед этим еще проверял, не раскалилась ли горка сверх меры на солнце или, наоборот, достаточно ли просохла после дождя.

Знал друзей дочки по именам и периодически усмирял их конфликты.

– Сами разберутся! – одергивали его мужики, игравшие за деревянным столом в домино.

– Кулаками на девчонок? Не-е-е-е, так не пойдет. Надо этих орлов учить.

Объяснял хулиганам правила общения коротко, но очень доходчиво. Его взгляд в упор мало кто мог вынести. А мощные руки, сжатые в кулак, не предвещали ничего доброго. Но через пятнадцать минут после разбора полетов с этими же пацанами он гонял в футбол и был уверен, что больше к его дочке никто не подойдет.

Женщины передавали из уст в уста истории о том, как у Иры разлохматилась косичка, а отец взял да и тут же заплел ее заново. Мало того заплел, так еще как! Волосок к волоску, тугую, без единого «петуха». А в другой раз нитка вылезла на кофте, так этот мужик и тут сориентировался – легко откусил «хвостик» и прижег зажигалкой. Чудно́й, одним словом.

Те, кто знал его получше, мысленно тоже давно записали в «странные». Соседка рассказывала, что лично видела, как Сергей жарил блины. Утром зашла мясорубку вернуть, дверь открыла Валя (жена его), а соседка у открытой двери так и замерла – на кухне у плиты суетился глава семейства. И запах блинов на всю квартиру! Разве от мужиков такие запахи бывают? От нормального мужика либо перегаром несет, либо химией какой-нибудь машинной, да так, что нос раздирает.

Сергей же еще регулярно в магазин ходил вместо жены. Рассаду на балконе разводил. «Зеленушку разную, я ее люблю в суп добавлять, когда готовлю», – признавался, вызывая у соседок временный паралич лица от изумления. В общем, много ненормального было за ним замечено.

Благо был не болтливым, как баба, и работящим. Иначе точно считался бы тряпкой. А так, ну чудак и чудак, бывает. Привыкли.

Ира очень хорошо запомнила свой десятый день рождения. Ей не повезло: родилась летом, когда все уходили на каникулы и разъезжались, поэтому ни разу не получилось собрать дома друзей. В тот год папа сказал, что надо отметить как следует. Утром сходил в сберкассу (мама соседке проболталась, а Ира услышала) и повел своих девчонок кататься на аттракционах.