Плетён и две батонки

Наследственность

Надо будет позвонить маме и решиться, решиться, решиться. Это мысль навязчиво стучала в голове, не давая сосредоточиться ни на чем другом.

И это было очень плохо. Раечке исполнилось всего лишь тридцать пять лет, а по рассеянности и забывчивости она ощутимо опережала своих престарелых коллег по кафедре.

Не далее как сегодня произошел ужасный случай. Раечка задала студентам письменную работу, сама же привычно задумалась. Когда пришло время, она собрала работы, сложила их стопкой и начала читать первый текст, оказавшийся перед глазами.

Читать было как-то необычно приятно. Преподавателем Раечка была очень средним, да и студенты ей попадались обычно не самые прилежные, поэтому текст, который она читала, приятно удивлял – ни одной ошибки, вся сложнейшая финская грамматика соблюдена, и даже стиль рассказа был какой-то совсем не ученический. Раечка почувствовала необыкновенную гордость. Она встала и с чувством сказала студентам:

– Вот видите! Стоит только захотеть и приложить немного усилий – и все получается! Прекрасная работа! Прекрасная!

Студенты озадаченно молчали. Потом с задней парты раздался робкий голос:

– Раиса Дмитриевна, а вы чью работу проверяете?

– Чью… сейчас скажу.

Идиотка. Раечке захотелось провалиться сквозь землю.

Вместо студенческой работы перед ней лежал учебник финского языка, открытый как раз на теме, которую описывали сейчас ее студенты. Именно там Раечка не нашла ни одной ошибки, именно там она увидела необыкновенный стиль.

После занятий расстроенная Раечка отправилась в булочную около метро, хотя идти туда было стыдно – как-то раз она услышала фразу продавщицы, сказанную вполголоса:

– Две батонки идут…

Раечка ходила в эту булочную уже много лет: только здесь продавали прекрасные сладкие плетеные булочки – плетенки. Раечка покупала их постоянно, потому что любила сладкое, но из-за рассеянности она постоянно просила подать ей один плетен и две батонки. После той фразы злой продавщицы она решила никогда больше сюда не ходить, но любовь к плетенкам оказалась сильнее.

Около прилавка стояли мама с маленькой дочкой. Дочка всхлипывала, а мама сердилась:

– Нет, скажи – ты жадина? Да? Жадина? Как тебе не стыдно! У тебя полные карманы мелочи, а я не хочу менять сотню, чтобы потом не трясти монетами! Булочка стоит двадцать два рублей, у меня есть двадцать. Дай мне немедленно два рубля!

– У меня нету… – заплакала дочка.

– Мне стыдно за тебя! – почти закричала мама, – жадина!

– У меня правда нету! – крикнула дочка, – смотри сама – у меня только рубли!

И она протянула вперед руку. На открытой ладошке лежало несколько рублевых монет.

– У меня нету двух рублей! – плакала девочка, – видишь, одни рубли… не сердись.

– Что ты такое говоришь? – возмутилась мама.

Раечка решительно сделала шаг вперед.

– Извините! Ваша дочка имеет в виду, что у нее только рублевые монетки, а вы просите два рубля. Она думает, что вы просите двухрублевую монетку! А таких же не существует? Кажется… не существует.

Мама повернулась к Раечке.

– Что?

И тут до нее дошло. Она покраснела, быстро обняла дочку и потащила ее на улицу.

Раечка подошла к прилавку:

– Две батонки, пожалуйста, и плетен.

Продавщица закатила глаза и протянула требуемое. Раечка покраснела и выскочила из булочной.

Надо позвонить маме.

От метро до дома можно было бы пройтись пешком, но погода начинала портиться. Раечка махнула рукой, останавливая маршрутку.

Маршрутка была переполнена. Раечка стояла на ступеньке, прижатая к дверям. Какая-то сердобольная женщина сочувственно сказала:

– Девушка, пройдите вперед! А то ведь выпадете… Погруженная в свои мысли Раечка вежливо ответила:

– Ничего страшного, мне отсюда недалеко…

Сидевший рядом парень фыркнул, а женщина рассмеялась.

– Ну раз недалеко…

Раечка выскочила из маршрутки и побежала к дому. Уже поднимаясь по лестнице, она думала о том, туда ли пришла – Раечка так часто ошибалась с адресами, что сомневалась, даже стоя перед собственной квартирой.

Надо позвонить маме.

Дома царил беспорядок. Раечка помыла посуду, подмела пол и полила цветы. Скоро она позвонит маме и все расскажет.

Пока же она взяла пульт и включила телевизор. Суровая женщина в белом халате, строго глядя прямо Раечке в глаза, медленно произнесла:

– У вас наступает инфаркт миокарда …

Раечка взвизгнула и отбросила пульт.

Черт возьми, думала она через секунду, подбирая пульт. Чертовы медицинские передачи посередине дня. Так и у здорового человека может случиться инфаркт!

Надо позвонить маме.

Но еще рано. Пока есть время, надо закончить перевод – все сроки вышли.

Раечка включила компьютер.

«И вот он побежал к реке, быстро, быстро, все быстрее»

И убился, мрачно думала Раечка, изо всех сил стуча по клавишам. Побежал и убился, и книжке конец.

Раечка ненавидела переводы, но на зарплату преподавателя прожить было трудно. Переводить пришлось начать от безысходности. Художественные переводы ей не давались, а всякие инструкции и справки были и того хуже. Первый сделанный ею перевод был о какой-то штуке, которая прогоняла комаров на улице. Раечка промучилась четыре дня, описывая, как включить штуку. Последний абзац начинался словами – а если аппарат не действует, то… а что делать дальше, Раечка понять не могла. В конце концов она махнула рукой и написала – если аппарат не действует, просто уйдите в другое место, туда, где нет комаров.

Заказчик потом долго требовал, чтобы Раечку выгнали из бюро переводов.

Надо позвонить маме.

Раздался телефонный звонок. Раечка бросилась к телефону и схватила трубку.

– Добрый день! Будьте добры, позовите к телефону Инну Владимировну! – вежливо сказала она.

– Вы не туда попали… – немного помедлив, удивленно отозвался женский голос.

– Извините… – расстроенно сказала Раечка и повесила трубку.

Даже номер не можешь набрать правильно, рассеянная идиотка, ругала она себя.

Но…

Кто кому звонил?

Это ведь ей звонили!

А она почему-то решила, что это она набрала номер и сейчас будет говорить с мамой…

Раечка расхохоталась и расплакалась одновременно.

Что подумает о ней эта женщина?

Может быть, это был звонок… оттуда?!

Что же теперь делать, плакала Раечка.

Вытерев слезы, Раечка пошла в кухню.

Надо выпить чаю.

Еще пятнадцать минут – и можно будет звонить маме.

Надо, в конце концов, обязать маму пользоваться мобильником!

Пора!

– Добрый день, не могли бы вы позвать к телефону Инну Владимировну? Спасибо.

– Одну минуту! Инна Владимировна! Вас к телефону!

Раечка замерла. Теперь надо решиться, решиться, решиться.

На другом конце города, в редакции фантастической литературы из-за стола поднялась полная внушительная дама. Она двинулась было к телефону, но остановилась около висевшего в простенке зеркала. Подняв руку к голове и поправляя прическу, она сказала:

– Але?

Коллеги захихикали. Инна Владимировна смутилась, быстрым шагом подошла к телефону и сказала в трубку:

– Раечка? Ты? Как дела? Я уже скоро пойду домой. Рая, ты не забыла купить плетен и две батонки? Нет? Отлично. Молодец! До вечера, детка! Целую тебя.

Повесив трубку и оглянувшись на коллег, Инна Владимировна гордо прошествовала к своему столу. Она достала было рукопись, но тут секретарь редакции подскочила со словами:

– Девочки, чай пить!

Инна Владимировна с удовольствием присоединилась к чаепитию. За чаем заведующая редакцией рассказывала о том, что в современной школе все стало очень плохо. Она знала, о чем говорит: ее младшая дочь заканчивала школу.

Инна Владимировна тоже решила принять участие в беседе.

– Конечно, все стало намного хуже и сложнее. Непонятно, куда катится школа? Вы слышали, что ЭКО собираются ввести даже для младших классов?

Коллеги озадаченно притихли. Инна Владимировна уже поняла, что привычно сказала что-то не то, но фраза, вертевшаяся на языке, вырвалась сама:

– Слава богу, когда училась моя Раечка, такого не было!

Коллеги не выдержали и дружно расхохотались. Секретарь редакции как раз набрала в рот чаю. От смеха весь ее чай оказался на нарядной блузке Инны Владимировны.

Та некоторое время озадаченно смотрела на хохочущих коллег, потом смущенно встала, взяла свою чашку и исчезла за дверью.

В туалете она включила воду и стала тщательно мыть чашку. Коллеги смеялись над ней с самого первого дня, когда она только пришла в это издательство. Обладая безупречной грамотностью и уникальным чувством языка, Инна Владимировна кроме того обладала и уникальной рассеянностью.

ЕГЭ, не ЭКО, конечно же, думала Инна Владимировна, пытаясь оттереть пятно с блузки.

Раечка плакала у телефона. Она поговорила с мамой, но совершенно не о том. Батонка, две плетенки… какая она глупая! Теперь поговорить придется вечером, а пока она съездит туда.

Инна Владимировна ехала домой. Чтобы получилось быстрее, она поехала не на троллейбусе, а на метро. Попросив в кассе два метрончика жето и удивившись на кривую ухмылку кассирши, она прошла турникеты, спустилась и села в поезд. До ее станции – четыре остановки. Инна Владимировна, как и Раечка, не любила метро. Она всегда выходила то на остановку раньше, то на остановку позже. Вот и теперь она вышла раньше, поднялась по эскалатору, вышла из вестибюля и остановилась, с удивлением оглядываясь.

Она поняла, что, как обычно, вышла не там где надо, и уже хотела было опять войти в метро, как вдруг увидела Раечку. Та быстро шла по проспекту, а в руках у нее был какой-то яркий пакет.

Любопытная, как все мамы, Инна Владимировна побежала следом. Она не боялась, что Раечка ее заметит – ведь дочка такая рассеянная!

Раечка перешла улицу и углубилась куда-то во дворы. Инна Владимировна кралась за ней. Раечка остановилась около ворот двухэтажного дома, постояла, поправила свой пакет и вошла внутрь. Инна Владимировна подошла и посмотрела на вывеску: «Дом ребенка».

Инна Владимировна медленно пошла обратно к метро. У Раечки не могло быть детей. Куда они только не обращались – сначала в обычную женскую консультацию, потом в дорогущие медицинские центры. В женской консультации замученная потоком пациентов врачиха, заполняя карточку и не поднимая головы, спросила:

– Беременности были?

– Нет… – пискнула Раечка.

– Роды, аборты , выкидыши? – деловито спрашивала врачиха.

– Это… тоже нет… – удивилась Раечка.

Инна Владимировна поняла, что тут внимания не дождешься, и они отправились в частный медицинский центр. Раечку исследовали со всех сторон и сказали, что тут скрывается какая-то психологическая причина и посоветовали хорошего психолога.

Наконец, по знакомству они попали к прекрасному врачу, и после ряда анализов и обследований врач вынес свой вердикт: у Раечки не может быть детей.

Раечкин муж ушел через два месяца.

Раечка и Инна Владимировна очень берегли друг друга и старались об этом не говорить.

Да и нельзя сказать, чтобы они очень переживали его уход. Инна Владимировна вырастила Раечку одна, поэтому ей казалось, что муж – это не главное. Главное – дети.

Они развлекали друг друга как могли. Ходили в театры, кино, в отпуске ездили к морю.

Раечке уже тридцать пять.

Тридцать четыре года назад Инна Владимировна стояла около этих же ворот. И в руках у нее тоже был пакет.

Интересно, что купила Раечка?

В пакете у Инны Владимировны тогда была плюшевая кошка.

Вечером Раечка плакала на плече у Инны Владимировны:

– Ах, мамочка! Это невероятное счастье. Наконец-то все решилось! Прости, мамочка, я не говорила тебе раньше. Это было так трудно! Анкету усыновителя я заполняла восемнадцать раз. Туда нужно было приложить фотографию, я сфотографировались в фотоателье, пришла забирать фото и нечаянно взяла чужую фотографию. Я собирала справки с работы, о доходах и о квартире. Но теперь – все. Надо только купить кроватку… и одежду, и игрушки! Ох, мамочка! Какие мы счастливые с тобой – у тебя будет внучка, у меня дочка!

Инна Владимировна вытирала слезы. Плюшевая кошка, изрядно потрепанная, сидела на кресле у окна.

– Ты знаешь, мамочка, что я ей сегодня купила? Кошку. Мягкую такую кошку. Стояла у ворот и думала, понравится ли ей кошка? Ей понравилась!

– Ничего себе! – воскликнула Инна Владимировна, – и я ведь тоже стояла у этих ворот и думала, понравится ли тебе моя кошка!

И осеклась. Раечка непонимающе смотрела на нее. Потом она бросилась Инне Владимировне на шею, и обе в голос разрыдались.

Инна Владимировна готовит обед. В кухню вбегает пятилетняя Лилечка:

– Бабуля! Я прочитала такую сказку! Вот слушай: жили-были две мышки, и левая мышь отправилась на поиски братвы!

Инна Владимировна хватается за сердце.

– Что ты читаешь, миленькая? Принеси-ка книжку!

Лилечка приносит большую книжку с картинками. Инна Владимировна находит очки и читает:

– Полевая мышь отправилась на поиски ботвы… Лилечка! Не левая, а полевая – тут просто перенос! И не братва, ботва!

– Да? – озадачивается Лилечка, – а мне так понравилось, бабуля, что мышка правая и мышка левая. И я подумала, что мышка, которая левая, пошла искать себе братика!

Инна Владимировна смеется. Лилечка так похожа на маленькую Раю – та тоже все время вычитывала в книгах разные невероятные вещи.

Инна Владимировна заканчивает готовить обед и начинает собираться. Сегодня в издательстве банкет. Инна Владимировна вот уже почти четыре года работает на дому, но на банкет все-таки выбраться надо.

Раздается звонок в домофон. Инна Владимировна бросается к телефону, Лилечка к домофону и радостно кричит:

– Але!

– Это мама! – слышится Раичкин голос.

– Вообще-то, – ворчит Инна Владимировна, – в домофон говорят «Кто там»!

Лилечка задумывается. Тут Инне Владимировне приходит в голову, что сама она вообще побежала к телефону.

Инна Владимировна собирается, Рая включила компьютер и садится работать. Лиля держит в руках телефонную трубку и старается включить телевизор.

– Почему-то не включается… – зовет она маму.

– Может быть, это не пульт? – рассеянно откликается та.

Инна Владимировна возвращается домой четыре раза – последовательно забыла кошелек, телефон, туфли – ушла в домашних тапках, напоследок оказывается, что она забыла надеть юбку. Рая и Лилечка остаются вдвоем.

– Мама, давай пить чай?

– Давай! – радуется Раечка, – ты знаешь, я как раз купила батонку. Очень мягкая!

Инна Владимировна очень довольна банкетом. Женщины из ее отдела собрались тесным кружком и разговаривают о семьях и детях. Инна Владимировна тоже решает рассказать:

– А вот в нашей семье – вот уже третье поколение женщин страдают бесплодием. Никто почему-то не может родить. Наверное, это наследственность, генетика, передается от матери к дочери. Интересно, как все сложится у Лилечки?

И не может понять, почему сослуживицы дружно смеются.

Новая жизнь

Дорогой мой!

Как мне сложно решиться на это письмо, но все же я знаю, что должна его написать. Я должна рассказать, я должна поговорить с Вами.

Я уезжаю. Уезжаю в другую страну, надолго, а может быть – и навсегда.

Там хорошо, в другой стране, там ждет человек, который меня любит, там меня ждет карьера и новая жизнь, и все это прекрасно, но здесь я оставляю – Вас.

Столько лет я с Вами и не с Вами, столько лет мы вместе и не вместе, что я не представляю себе, как я теперь буду жить.

Я утешаю себя тем, что ничего не изменится, и по-прежнему каждый вечер я буду читать строки, адресованные мне одной, и каждый день, как и прежде, я буду думать о Вас и о том, о чем мы поговорим вечером.

Но я не буду видеть Вас.

Слышать Вас.

И это невыносимо.

Невыносимо, слышите?

Я никогда ни о чем Вас не просила.

Но сейчас попрошу.

Я хочу с Вами встретиться. Посидеть, выпить чашку кофе, посмотреть в Ваши глаза.

Мне это нужно.

Необходимо.

Поймите, я решаюсь на, пожалуй, самый важный шаг в моей жизни.

Я бросаю здесь все.

И я не могу уехать, не увидев Вас.

Ольга Витальевна перечитала текст, всхлипнула, поставила точку и решительно нажала на «отправить».

Теперь оставалось только ждать.

Вечером ответа не было.

Утром Ольга Витальевна первым делом бросилась к компьютеру. Точно, в сообщениях обнаружилось одно непрочитанное!

Олечка, дорогая!

Что случилось? Вы уезжаете? Куда? Но как же так?

Разумеется, давайте увидимся.

Что Вы скажете, если я предложу Вам увидеться в кафе «Трио» на Садовой улице? Сегодня, в восемь вечера?

Я буду ждать Вас!

Владимир

Вечером Ольга Витальевна подошла к назначенному кафе. Весь день она готовилась: сделала маску для лица, помыла голову оттеночным шампунем, надела новое, очень красивое белье и нарядное платье, которое потом заменила на черные брюки и джемпер.

Владимир Вадимович уже ждал ее. Увидев друг друга, они растерялись, потом он вскочил, взял ее за обе руки и проникновенно сказал:

– Ну вот и вы!

Ольга Витальевна закрыла глаза, и они стояли так, держа друг друга за руки.

– Сколько лет я мечтала об этой минуте! – прошептала Ольга Витальевна.

– Оля… – ответил он тоже шепотом, – я не знаю, что говорить! Что тут скажешь?

Они сели за столик. Официант принес меню. Ольга Витальевна в обычной жизни отличалась немалым аппетитом, но тут ей показалось неприличным есть много, и она попросила себе чашечку кофе и, пожалуй, кусок пирога. Владимир Вадимович помялся и заказал себе то же самое, хотя Ольге Витальевне показалось, что он мечтает о хорошем куске мяса с картошкой и дополнительным гарниром.

В ожидании заказа оба молчали. Владимир Вадимович еще раз взял Ольгу Витальевну за руки, и они внимательно смотрели друг другу в глаза.

Слава богу, кофе принесли довольно быстро.

– Как вы решились, Оля? – спросил Владимир Вадимович, сделав глоток.

– Даже не знаю, что вам сказать… – задумчиво ответила она, – почему-то стало казаться, что тут нет… перспектив? Будущего? Даже не знаю, как правильно сформулировать. Захотелось другого. Иного. Вот и решилась…

– Мне будет не хватать вас, Оля. Я надеюсь, мы будем общаться – как раньше?

– Разумеется, – кивнула Ольга Витальевна, – хотя, сказать честно, я хотела порвать с прошлым. Начать все сначала…

– Мне будет жаль. У меня же больше никого нет…

Разумеется, никого, вдруг ехидно подумала Ольга Витальевна. Слава – вещь быстротечная, особенно у людей твоей профессии. И если раньше нас было несколько человек, то теперь, пожалуй, осталась я одна. И я уеду!

– Мне будет не хватать вас… – растерянно повторил Владимир Вадимович.

И Ольге Витальевна захотелось плакать. Она вспомнила, как отреагировал сын, когда она сказала ему о своем отъезде. Он удивился и немного растерялся. А потом сказал:

– Конечно, поезжай… мы тогда Мишке комнату отдельную сделаем.

Невестка обрадовалась уж слишком откровенно, а Мишка, трехлетний внук, начал расспрашивать: как поедет бабуля – на поезде или самолете?

На работе ее отъезду тоже не очень-то огорчились. Две молоденькие девчонки из отдела что-то хихикали, а Наталья Васильевна, с которой они работали уже больше двадцати лет, улыбнулась и явно подумала о том, что освободившуюся ставку Ольги Витальевны скорее всего предложат ей, а это означает совсем другую зарплату!

Она рассказала об отъезде постоянным посетителям архива, но и они реагировали довольно равнодушно. Соседи по дому кивали и желали счастливого пути.

И Ольга Витальевна подумала о том, как она была права, написав это письмо. Она протянула руки и сказала проникновенно:

– Милый, милый Владимир Вадимович! А как мне будет не хватать вас! Ведь это из-за вас я оставалась здесь, все эти долгие годы…

Такому повороту разговора Владимир Вадимович, казалось, был не рад. Он смутился и начал бормотать что-то о том, что ему, конечно, жаль, но Ольга Витальевна не так его поняла, он женат уже много лет и…

Его слова Ольге Витальевне не понравились: все эти годы она не представляла для него никакой опасности, а уже тем более сейчас, когда ей слегка за пятьдесят, а ему и вовсе хорошо за шестьдесят, к тому же она уезжает – о чем он говорит? Она вскинула голову и гордо посмотрела на собеседника.

Боже мой, подумала она, как быстро стареют эти мужчины.

Больше тридцати лет назад подруга привела ее в театр оперетты, и князь Эдвин из оперетты Кальмана «Сильва» сразил сердце Ольги Витальевны. Она стала постоянной зрительницей театра, пополнив армию поклонниц. Она все узнала о своем кумире – что он женат и у него две дочери, что он чаще всего неравнодушен к молоденьким своим почитательницам, но боится жены – яркой и вспыльчивой южной красавицы. Ольга Витальевна прошла через все – вкладывала записочки в огромные букеты цветов, которые потом передавала на сцену, караулила кумира в подворотне, якобы случайно гуляла около его дома или встречала около служебного входа театра. Первое время Владимир Вадимович, бывало, кидал на нее заинтересованные взгляды, но потом она родила сына и очень растолстела. Раньше, после его восхищенного взгляда, Ольга Витальевна ехала домой и представляла себе, как он думает о ней, неизвестной красавице, и жаждет увидеть ее снова. Прибавив пятнадцать килограмм, она оставила эти надежды и стала искать другие пути: например, представляла себе, как напишет сценарий, который примут к постановке, и тогда ее кумир непременно заметит яркого талантливого автора и просто красивую, видную женщину. А уж там она не растеряется!

Жизнь тем временем шла своим чередом: она развелась с мужем из-за его нудного характера, написала плохонькую диссертацию, вырастила сына и осела в архиве научным сотрудником. Ольга Витальевна так и просидела бы там до пенсии, но тут случилось невероятное – на конференции она познакомилась с историком из Финляндии, который пригласил ее поработать в архиве маленького финского города – там как раз требовался сотрудник со знанием русского языка. Кроме того, Ольге Витальевне казалось, что историк в нее еще и влюбился. Вспомнив историка, Ольга Витальевна заулыбалась.

Владимир Вадимович не выдержал долгой паузы.

– А вы помните, Оля, как все началось? Вы написали мне, и мне казалось, что я как воздуха свежего глотнул – бескорыстная, очаровательная женщина, остроумная, веселая… Сколько уже прошло лет? Невероятно!

Тогда появились и стали набирать популярность социальные сети. Ольга Витальевна отыскала там своего кумира и написала ему письмо со словами восхищения его талантом. Он ответил, и между ними завязалась переписка. Чего они только не обсуждали – и права человека, и международную ситуацию, и спасение тюленей в Тихом океане. Особенно долгими их беседы были тогда, когда у Ольги Витальевны родился внук – он постоянно плакал по ночам, спать все равно было невозможно, а Владимир Вадимович сидел без работы. Ночью они болтали, стирая пальцы о клавиши, утром сонная Ольга Витальевна шла на работу, а Владимир Вадимович отправлялся спать. Они без стеснения признавались, что нужны друг другу, и уже не представляли себе вечеров без обязательного и приятного общения.

Потом внук стал спать, у Владимира Вадимовича вновь появилась работа, беседовать они стали реже, темы бесед себя исчерпали. Но все равно Ольга Витальевна и ее кумир знали, что они есть друг у друга.

Кофе был выпит, пироги съедены. Наконец, Ольга Витальевна сдавленно произнесла:

– Мне, кажется, пора.

– Да-да, – засуетился Владимир Вадимович, – и вправду поздно.

Принесли счет, и он галантно заплатил за обоих. Выйдя из кафе, Ольга Витальевна остановилась.

– Не провожайте меня.

На лице Владимира Вадимовича ясно отразилось облегчение.

Ольга Витальевна положила руку на его рукав, затем, отвернувшись, чтобы от нее не пахло мясным пирогом, неловко обняла Владимира Вадимовича. Потом повернулась и быстро пошла прочь. Она не оборачивалась, но ясно представляла, как он стоит и смотрит ей вслед.

Она почти бежала по улице, излишне полная, неуклюжая пятидесятитрехлетняя женщина. Она бежала и представляла себе новую жизнь в другой стране, историка, который, может быть, станет ее поклонником и позовет замуж, работу, с которой она непременно справится так, что ее контракт на год продлят на несколько лет или даже навсегда, и она напишет научный труд, который сделает ее известной и даже богатой, и она купит дом с садом. Ей всегда так хотелось иметь дом с садом! И еще собаку, она непременно купит пушистую собаку!