Ведающая. Единственная наследница Мирового круга

– Конечно, иди, – Марго притянула к себе проходящего мимо сына и прошептала ему на ухо. – Не думай ни о чем, ты не виноват. Ты никак не мог остановить брата и от твоих переживаний он не вернется. Отдохни, а мы с папой пока подумаем, как быть.

Ребенок кивнул, пряча покрасневшие от готовых вот-вот вылиться наружу слез. Марго проводила обеспокоенным взглядом его понурую фигурку, топающую к дому.

– Он успокоится, – Егор сжал ее ладошку. – Ему нужно прожить этот момент, и он придет в себя. Вечером мы поговорим по-мужски, постараюсь еще раз все объяснить.

Марго благодарно улыбнулась мужу и обернулась к насторожившимся сущам.

– Так, мои дорогие и горячо любимые, никто ничего не знает и не понимает, поэтому все по своим местам и параллельно пытаемся хоть что-нибудь выяснить. Любое применение Силы оставляет след и тот факт, что мы его не видим, этого не отменяет. Кто бы ни вытянул Луку из дома, он тоже оставил след.

– Если только он не ушел сам, – промурлыкал Лис, озвучив самое страшное предположение, которое Марго настойчиво гнала от себя с момента исчезновения сына.

Лис лениво потянулся и немного показушно зевнул, обнажив ряд острых мелких зубов. Насладившись произведенным эффектом, он сел, обернувшись распушившимся почти до самой мордочки хвостом, и продолжил:

– Твой сын обладает мощнейшим потенциалом, который после твоих игр с Прадавними только усилился. Сила в нем утихомирилась, но нет-нет, да и булькает, срывая крышечку. Вот в такие моменты происходит очередной скачок, и он обретает новое умение. Добавь к этому его неугомонный характер, и мы получаем ходячую атомную бомбу, которая никем не управляется и может рвануть сегодня, завтра или… никогда.

– Ты хочешь сказать, что Лука сам ушел, увлекшись чем-то или увидев нечто интересное? – в глазах Егора отразилось понимание.

– Интересное, важное, страшное – что угодно! – подтвердил Лис. – Он еще ребенок! И если утащить его против воли невозможно, то почему бы не завлечь обманом?

По спине Марго побежали противные мурашки. Она не могла понять, почему сама не подумала об этом? Почему отметала такую версию?

– Но ведь и в этом случае должен остаться след, – осторожно предположила она.

– Бесспорно, – в голос заявили Настасья с Лисом.

– Только ты немного не о том думаешь, – вздохнул сущ. – Вы с Лукой связаны больше, чем связью мать-сын. Он к тебе даже во временную аномалию ход нашел, да и в другой мир тоже. Он способен выйти к тебе, откуда угодно! Но…

– До сих пор не пришел, – тихо закончила фразу Марго, чувствуя, что тело начинает бить дрожь – ей все меньше и меньше нравилась выстраивающаяся версия.

– А это значит, что он не может, хотя мой цепкий ум не в состоянии такое даже представить, – невозмутимо продолжил рассуждать Лис. – Или не хочет… по какой-то причине… И она должна быть очень и очень весомой для такого ребенка, как он!

– Вполне себе годный вариант, – задумчиво проговорил Егор.

– Но след же есть?! – настойчиво повторила Марго, надеясь услышать утвердительный ответ.

– Как сказать… – Лис переступил с лапы на лапу и кончик его хвоста нервно дернулся. – Любая Сила оставляет след, но если он ушел сам, то он будет едва заметным. Остается надеяться на созвучность вашей Силы – ты должна ощутить след как свой. Понимаешь, о чем я? Если возникнет такое ощущение, значит ты нащупала верное направление.

Вдруг он прервал свою речь и прислушался, приподняв мордочку вверх.

– Пора расходиться, там уже твоя гостья на подходе.

– Спасибо, – Марго протянула руку и погладила защитника между ушей. Он совсем на секундочку зажмурился от удовольствия и, дернув хвостом, исчез.

Настасья на прощание крепко обняла свою правнучку и нежно провела ладонью по ее спине, пытаясь хоть немного, но облегчить неимоверную тяжесть, свалившуюся на Ведающую.

– Чем смогу, помогу, – тихо проговорила она. – Поспрашаю я еще, авось и узнаю чего.

Она отступила на шаг, и ее полупрозрачная фигурка растаяла в воздухе.

– Федор, ваши же и в квартирах есть? – задумчиво спросила Марго.

– А как же? – закивал головенкой домовой. – Нам такие дома не по нраву, но жить-то нужно где-то, да и к семьям мы привязываемся.

– Это хорошо. Тогда с тебя информация по другим случаям исчезновения детей в странных обстоятельствах.

– Уразумел, хозяюшка, – Федор заторопился к дому, смешно перебирая своими маленькими ножками. Обычно после разговора он просто пропадал из зоны видимости, но в большом волнении забыл об этом, и Марго удалось увидеть, как он буквально просочился сквозь закрытую входную дверь.

Чур с Лесовым тоже разошлись каждый по своим делам, пообещав потихоньку вызнать хоть что-то о случившемся. Марго обернулась к Егору и зябко поежилась:

– Чаю хочется.

– Так сейчас поставлю. Здесь будем пить или дома?

– Лучше здесь, все равно Света скоро подъедет, а чужих людей в дом вести – идея так себе.

Она качнула поставленной ребром ладонью и хотела что-то добавить, но воздух разорвал громкий вопль.

– Мама, папа! Я нашел! – взлохмаченный Славик высунулся в окно детской. – Идите скорее, я нашел след!

Егор с Марго переглянулись и, позабыв о чае и гостях, бегом припустились к дому.

Глава 8. Врешь, не уйдешь!

Уже через минуту они стояли на пороге детской, чуть ли не вмявшись друг в друга на ходу остановленные предупреждающим жестом сына. Славик был настолько напряжен, что светлые волнистые пряди взмокли, прилипнув ко лбу. Все его внимание было приковано к центру комнаты, где творилось, на взгляд родителей, нечто невероятное.

На полу, сотканная из микроскопических светящихся пикселей, двигалась голограмма Луки. В широкой пижаме, которую так и не успел снять, он брал в руки такие же пикселящие игрушки, карандаши, клал на место, пританцовывал и беззвучно смеялся, запрокинув назад кудрявую голову. Каждая черточка детского личика и забавная мимика передавались с пугающей достоверностью. Казалось, позови его, и малыш побежит к ним, широко раскинув руки.

– Что здесь творится? – почему-то шепотом спросила Марго, не отводя взгляда от завораживающей картины.

Славик поднял руки и сделал несколько движений, после которых фигура Луки застыла. Парнишка устало выдохнул и медленно оттер выступивший на лице пот.

– Я подумал, что раз получается с другими людьми, то может получиться и со мной, – начал он издалека. – В общем оказалось, что свои воспоминания можно так же легко скопировать, а потом проиграть. Получится почти фильм, только лучше – видно будет все, что ускользнуло, когда ты принимал участие в игре, был внутри ситуации.

– Славик, ты выудил свои воспоминания? Провел над собой эксперимент? Марго уже готова была взвиться, но рука Егора вовремя легла ей на плечо, и она сбавила тон. – Ты хоть представляешь, как все это опасно!

Перед глазами мелькнуло лицо Кора, которого тоже когда-то не смогли оторвать от экспериментов. Одна кровь, будь она неладна!

– Мам, нужно же было что-то делать! А если я могу помочь, чего сидеть на месте? Мы же семья! Вы сами с папой говорили, что вместе мы способны практически на все, а получается я в стороне… что не часть семьи что ли… – так горячо начавшаяся речь постепенно затихла и Славик виновато посмотрел на родителей, прошептав в свое оправдание. – Я же могу!

Егор обошел жену и сел рядом с сыном. Внутри он умирал от страха за него, но понимал – ни он, ни Марго не смогут удержать детей от применения Силы. И ничего тут не поделаешь! Остается надеяться только на уравновешенный характер Славика, который в отличие от младшего брата, сто раз подумает прежде, чем вляпаться в очередную историю. Хотя… сейчас он, видимо, недолго размышлял и взвешивал…

– Конечно, ты часть семьи. И, конечно, должен помогать. И мы с мамой благодарны тебе за помощь. Только пожалуйста – в следующий раз расскажи нам о своей задумке. Обещаю, мы не станем отговаривать, но на всякий случай подстрахуем.

– Хорошо.

Мальчишка облегченно улыбнулся, ему всегда трудно давались споры.

– И что ты в этом видел? – Марго села рядом и приобняла сына, кивнул головой на центр комнаты, где все еще сверкала пикселями фигурка Луки в окружении голографических игрушек.

– Смотрите до конца, только до самого-самого и не отвлекайтесь.

Славик снова запустил картинку и поудобнее устроился между родителями, впившимися взглядами в оживленный кусочек недавних воспоминаний. Так как самого себя Славик никак не мог перенести на картинку, то они видели только Луку глазами брата. Он веселился, пару раз выходил из комнаты и снова возвращался. А потом вдруг резко вскочил на ноги и ткнул пальцем куда-то в сторону. Практически одновременно с этим он начал растворяться в воздухе, но не целиком, а словно нарисованная на песке картинка под натиском слизывающих ее волн. Сперва указывающие на что-то пальцы. Потом рука, следом левая половина тела и постепенно истаяла вся светящаяся фигурка. Марго судорожно вздохнула, собираясь отвернуться, но вдруг в поле ее зрения попало насилу заметное свечение как раз в той стороне, куда указывал Лука.

– Можешь остановить?

Она сорвалась с места, пытаясь высмотреть очертания светящегося контура или разглядеть хоть что-нибудь за ним, но безрезультатно. Вслед за Лукой оно тоже развеялось, будто надсмехаясь над Ведающей. Марго разочарованно опустила голову – как она и предполагала, у всего остается свой шлейф. Вот только какой от него прок, если прощупать толком и не удается?

– Мама, это всего лишь воспоминания, – заметил Славик. – Ты знаешь, где остался след, а значит и откуда нужно плясать тоже.

Здравомыслия сыну было не занимать и Марго даже на мгновение стало стыдно за свою замешанную на отчаянии торопливость.

– Ты же мой золотой! – она сгребла в охапку смущенного этим приливом материнской любви подростка и зацеловала его, не обращая внимания на весьма слабое, кстати, сопротивление. – Давайте будем теперь искать моими методами.

Она села на пол, где еще недавно двигалась голограмма Луки, и вытянула вперед руки ладонями вверх. В самом их центре появился огненный язычок, быстро пробежавший по ладошками и пальцам, превратив их в два ровно горящих костерка. Марго очень осторожно запустила пламя вперед, и оно двинулось, словно два охотничьих пса, вынюхивая и высматривая одно им ведомое. Никто в комнате не произнес ни слова, понимая, что от результатов этого поиска зависит слишком многое. Славик прижался к отцу и внимательно наблюдал за действиями матери. Егор же аккуратно снимал с нее тревогу и страхи, мешающие полностью погрузиться в процесс. Пламя продвигалось крайне медленно, но ожидание не было напрасным – алые языки уперлись в какую-то преграду, а потом принялись огибать ее, вычерчивая причудливый контур. Когда он обрел четкость, огонек перекинулся внутрь, проявляя и сокрытое внутри. Закончив работу, пламя разом погасло, будто задутое сильным порывом ветра. Марго тряхнула руками, снимая напряжение, и с любопытством оглядела получившийся след. От него несло чем-то странным и незнакомым. Эта энергия не была схожа ни с одной, когда-либо попадавшейся на пути. В ней не было ни капли от Тьмы, ни от Прадавних, ни от Золотой Богини, которую Марго, грешным делом, все же приписывала к списку возможных виновников исчезновения сына. След оставил кто-то совершенно чужой!

– Какая странная форма… изломанная какая-то… втягивающая в себя, – Славик протянул руку к висящему в воздухе следу.

– Это фрактал, – в голосе Егора звенело напряжение, – объект, обладающий свойствами самоподобия.

Глава 9. Все ближе и ближе

– Что мне им сказать? – Одинц махнул рукой в сторону сокрытого в густой зелени города.

Авгур не торопился с ответом. Он сделал несколько шагов в сторону столицы экотонов, безмятежно лежащую у подножия холма, и оперся на лиану, предусмотрительно свернувшуюся в форме удобной опоры, дотянувшейся почти до груди одряхлевшего экотона.

– Скажи правду. Ту, что у тебя внутри. Не лукавь и не пытайся никого очернить. Они поймут, они верят тебе.

– Но квент…

– Да, квент нашептывает нам о войне. Более ужасающей и кровавой, чем унесшая наших родичей. Она охватит не только экотонов, но и людей, не желающих прислушиваться к предсказаниям. Но мы не люди! И свято чтим квент, который оставляет нам шансы на сохранение вида и показывает пути спасения. Откройся им без страха, и они поддержат тебя.

Авгур чувствовал, что Одинц переполнен сомнениями, но не собирался настаивать. Он был слишком стар, чтобы полностью убедиться в высеченной в веках истины – каждый делает именно то, для чего рожден, и тогда, когда приходит время. Он повернулся и подошел к молодому человеку, застывшему на земле в скорбной позе, и положил ладонь ему на голову. По волосам Одинца пробежала зеленая волна, а кожа на лице на краткое мгновение полностью покрылась изумрудным мхом.

– Доверяй себе, – произнес на прощанье авгур и скрылся в зеленых зарослях настолько быстро, что острые глаза владыки даже не успели зафиксироваться на этом моменте.

Одинц поднялся на ноги и вместо того, чтобы двинуться к городу, направился в другую сторону. Он шел быстро, открыто используя свою связь с лесом. Владыка принадлежал к последним посвященным, получившим связь с духами леса. Симбиоз, обеспечивающий выживание обоих видов, вдруг стал недоступным последующим поколениям. Раз за разом они рождались пустыми, а потому ослабленными и не способными в полной мере жить здесь. Лес казался им враждебным и чужим, пугая и заставляя сжиматься от холодных предчувствий, вызванных мечущимися в темноте тенями. Одинц знал о случаях ухода экотонов в человеческие города, но их судьба сложилась там настолько плачевно, что стала предупреждением для всех остальных. Оторванные от своих корней, они очень быстро зачахли – высохли, постарели и погибли буквально за один оборот. Как оказалось, даже пустые они сохраняли кровную связь с лесом и не могли его покинуть по своей воле.

Это было время волнений, когда растерянные экотоны чуть было окончательно не потеряли себя как сильная и самобытная раса. Спас их авгур, явивший квент и давший мятежным умам надежду. А потом на свет появилась она – Иста – первая из наполненных нового поколения, прошедшая через посвящение и получившая ту же полноту связи, что и далекие предки экотонов. Девочка родилась в знатной семье и была на десяток оборотов младше Одинца, поэтому их практически сразу обручили. Экотоны возрадовались и связывали все свои чаяния с будущими наследниками, которые должны были появиться у пары, когда Иста подрастет и вступит в брачный возраст. Словно в поддержку этой надежды на свет стали периодически появляться дети, способные выдержать посвящение и обретающие связь. Пока слабую, но все же достаточную для симбиоза. Экотоны воспряли духом, а вместе с ними радостно зашелестел и принялся разрастаться лес, словно в благодарность, рождая новые виды растений, которые разнообразили рацион и стали самым прочным строительным материалом для домов.

И вот Иста пропала… А вместе с ней и надежда… На лицо Одинца снова набежало хмурое облачко. Ему, как и многим другим, было проще винить во всем людей, но их потери оказались даже внушительнее. Ему нечем было обрадовать сородичей, и он видел сейчас только один способ вернуть себе душевное равновесие. Заросли, сквозь которые пробирался владыка, становились гуще, а почва под ногами потеряла привычную твердость, с каждым шагом превращаясь во все более зыбкую массу. Любой человек, забравшийся бы так далеко, уже давно не смог сдвинуться с места, провалившись по самые уши, но Одинц лишь отметил изменения, говорящие ему о близости к месту, куда он так стремился. Молодой мужчина стремительно углублялся на территорию, разительно отличающуюся от всего остального леса. Здесь властвовали не деревья-великаны, а низкорослые кустарники, столь плотно переплетающиеся между собой, что создавали непроходимую для любого чужака преграду. Стелящиеся по земле лианы подрагивали, словно ядовитые змеи, и то и дело меняли свое положение в поисках глупой жертвы, забредшей сюда навстречу своей ужасающей судьбе. Впрочем, Одинца все это не касалось – для владыки не было разницы, по какой земле передвигаться – все здесь принадлежало ему. Он сделал несколько последних торопливых шагов и остановился у покрытого зеленой ряской водоема, намереваясь ждать столько долго, сколько потребуется. Он был виноват и вполне мог ничего не получить. Но кто-то свыше явно являл к Одинцу благосклонность. Практически сразу заросли с левой стороны от владыки дрогнули и из них вышла девушка, от одного вида которой мужское сердце забилось в учащенном режиме.

– Одинц, – просто произнесла она и легко дотронулась пальцами до его плеча, заглядывая в глаза.

– Сола, – он почти выдохнул ее имя, впервые за долгое время не отведя своего взгляда.

Она улыбнулась одними уголками губ и его сердце в ответ засаднило уже привычной болью. Девушка почти не изменилась за последние обороты, став еще более красивой. Высокая, гибкая, с тонкой талией и высокой грудью она будоражила воображение многих знатных экотонов, но лишь Одинц знал, кому она отвечала взаимностью. Его мысли настолько открыто отразились на лице, что Сола нахмурилась. Она тряхнула длинными волосами, ставшими в тон кожи совершенно зелеными, и отошла на один шаг от владыки.

– Зачем пожаловал?

– Сола, – Одинц и правда не знал, с чего начать, – ты стала такой… такой…

– Такой жрицей? – грустно усмехнулась она. – Ты знал о выбранном мною пути, так к чему удивление?

– У меня не было выбора, Исту мне предопределили, но ты не должна была уходить!

– Ой ли! – она сердито отвернулась, но Одинц почувствовал, как колыхнулась ряска в ответ на эмоции жрицы.

А еще он ощутил, что ничего не изменилось – он по-прежнему любит ее и она не забыла о нем. Если бы не Иста юный владыка сам выбрал себе пару и без сомнения ею стала бы Сола, к которой Одинц испытывал чувства с детских лет. Но… родилась Иста, а следом и предопределение. Влюбленные тогда не слишком расстроились и не восприняли случившееся всерьез. Они были очарованы друг другом и не расставались ни на минуту. Но Иста росла и спустя время стало понятно, что дальнейшее общение с Солой недопустимо. Девушка могла выбрать себе любого другого мужа, но она ушла в жрицы Дальней Пустоши, не соизволив даже обсудить свое решение с любимым.

– Сола, я не мог поступить иначе. Ты знаешь, что значила Иста для экотонов.

– Значила? – девушка обернулась и с прищуром посмотрела на владыку.

– Она исчезла, бесследно. Никто не знает, куда она делась – просто растворилась в воздухе и все.

– И ты думаешь… – возмущенно начала Сола.

– Нет, нет, – Одинц подошел к ней почти вплотную, с нежностью взяв за руки. – Я не намерен обвинять тебя. В городах людей тоже пропадают дети и никто не понимает причины. Экотоны растеряны, они в панике и потеряли всякую надежду. Авгур говорит о войне и скором приходе той, о которой гласит квент.

– Ты пришел ко мне за утешением, – грустно заключила девушка.

– Если я имею на него право после всего… а еще хотел просить тебя поговорить с духами. Только жрицы так близки к ним, что могут в любой момент начать беседу. Я не знаю, что сказать им…

Сола внимательно смотрела на него и постепенно ее взгляд потеплел. Он сделал ей очень больно. Так больно, что она даже не могла находиться с ним в одном городе. Не могла и дальше думать о его будущем браке с Истой. Но даже после всего он оставался тем, ради кого она без сомнений рассталась бы с жизнью…

– Хорошо, – кивнула Сола и потянула Одинца на землю.

Он сел рядом с ней, любуясь гибким телом, затянутом в длинное платье из тончайшего материала, подчеркивающего красоту девушки. Она сделал вид, что не замечает взгляда владыки, и молча погрузила руки в затянутую ряской воду. От нее потянулся вверх легкий дымок, постепенно заполняющий собой все обозримое пространство. В этой мгле едва определялись контуры сидящих людей, но зато глаза Солы ярко сияли, разгоняя уже сгущающееся и собирающееся клубами едкое марево. Одинц закашлялся, но быстро адаптировался к измененному составу воздуха и глубоко вдохнул его, стараясь подольше задержать в легких эту странную смесь. Дыхание Солы же не сбилось и на долю секунды. Определив плотность дымки как достаточную, она вынула руки из зеленоватой мути и поднесла их к лицу. В то же мгновение марево над водой закрутилось, обретая очертания высокой и сухощавой фигуры с обтянутым белесой кожей черепом.

– Зачем звала, жрица? – просипел дух, нависая над экотонами.

Глава 10. Холодно-горячо

– Поясни.

Марго обернулась к мужу. Она никогда не была сильна в точных науках в отличие от Егора, который, как орешки, щелкал математические задачки, хорошо разбирался в физике и химии. А уж о геометрии и сопряженных с нею науках и говорить нечего! Человек, который своими руками делает мебель, сперва вырисовав в голове все детали, элементы и мысленно собрав воедино в красивый проект, просто не может «плавать» в таких моментах.

– Это один из самых непростых и при этом естественных для мироздания объектов. Фрактал – это разветвленная форма, обладающая самоподобием. Вот, смотри, – Егор протянул руку поближе ко все еще висящей в воздухе фигуре, – если приглядеться, то будут заметны ее составляющие, в точности повторяющие общую форму. Они идентичны даже в разных масштабах и на разных уровнях.

– А причем тут мироздание? – Марго недоуменно подняла бровь.

– О, тут самое интересное, – Егор опустился на пол, не сводя глаз с сына, завороженно разглядывающего найденный след, так и манящий его своей глубиной. – Видишь ли, почти все в нашем мире обладает фрактальной концепцией: кристаллы, молнии, растения, облака и многое другое.

– Егор! – угрожающе произнесла Марго.

– Ладно, ладно. Еще проще и короче – фрактал, по одной из версий, основа строения мироздания. Когда-то очень давно я заинтересовался этой теорией и перелопатил всю литературу на эту тему. К сожалению, ее оказалось немного, но главное я помню. Сторонники фрактальной теории происхождения мира утверждаю, что фраза «по образу и подобию» несет более глубокий смысл, чем думают люди. Это подсказка о строении мира, точнее миров. Каждый подобен другому и образует такой же огромный макромир, идентичный своим частям.

– Но Прадавние говорили о Мировом круге, – задумчиво произнесла Марго. – При первой встрече Ияр коротко упомянул о хаосе в начале времен, за которым последовала эпоха порядка, когда миры выстроились в круг, слегка соприкасаясь друг с другом.

– И как это противоречит сказанному мной? – улыбнулся Егор и тут же ойкнул, получив ощутимый толчок голой пяткой в бок. – Не злись, сейчас объясню. Круг вполне себе универсальная фигура и легко может вместиться в любую иную форму. Представь квадрат, прямоугольник, ромб и любой другой более причудливый вариант. При желании ты легко впишешь в них круг.

– Ты хочешь сказать, что Прадавние не ошиблись, но видели всего лишь кусочек от общей картины? – наконец, поняла она. – Они могли знать всего лишь о части миров, а на самом деле их гораздо больше и все в разы сложнее. Ты к этому ведешь?

– В той или иной степени, – кивнул Егор. – Лука мог увидеть вот в этом что-то важное и просто скользнул туда – из любопытства или желания порадовать тебя новыми вводными.

– А как во все это вписывается Золотая Богиня?

– Что с ней не так?

– Она создала Мировой круг и имела в нем безраздельную власть, пока не нарушилось равновесие. Его восстановление и заботит ее больше всего остального сейчас. Подозреваю, это даже единственное, что ее по-настоящему беспокоит. Она даже не скрывает, что подарила мне эфирум и искру созидания вовсе не из личных симпатий, а с целью восстановления гармонии. Она видела и видит во мне лишь инструмент. Ни разу она не обмолвилась о более сложном строении миров… Только Мировой круг… Не может же божество не знать об этом…

– Вопрос на засыпку, – лицо Егора выражало крайнюю сосредоточенность. – Или она нарочно что-то скрывает от тебя, а для этой хитрой Богини такое раз плюнуть. Или она…

– Демиург, – вдруг произнес Славик, с интересом посматривая на родителей.

– Что? – в один голос выпалили они.

– Ну, мы проходили в школе мифы Древней Греции и затрагивали некоторые философские течения. Там упоминался демиург – некое божество, способное создавать материальные миры, но не в силах управлять духовными процессами. Понимаете, это как бы низшее существо в божественной иерархии. Ему доступно созидание, но его творения ему не подвластны и выходят из-под контроля. А вместе с ними и сами миры. Демиург стремится к контролю, но достичь его без помощи со стороны не может. Вы чего?

Славик испуганно захлопнул рот, не понимая реакции родителей. Они не вставили ни слова в его монолог, только переглядываясь между собой со странным выражением лица.