Гладиаторы

Позапрошлый год добавил этих мыслей. Сначала начались видения, будто бы в темноте стали появляться ярко-красные силуэты. Затем появились и они. Люди, которые освежались капельницами с человеческой кровью. Сначала Ольга стала замечать каких-то ребят с красноватыми лицами, одетых в чёрное. Затем они стали что-то говорить про какого-то мужчину, что-то о самочувствии или о том, что он сегодня очень занят. Это вселяло ужас в сердце Ольги, ведь если о человеческой крови идёт речь как о залоге вечной юности, то это сопряжено с насилием. К тому же эти наблюдатели, а ведь это были именно наблюдатели, при сообществе людей, кто активно употребляют кровь людей, покупают кровь людей и продают кровь людей, так вот эти наблюдатели стали говорить, что "он" считает, что ей, Ольге, просто необходимо начинать вливать себе кровь тоже.

Эта его идея вызывала ужас у Ольги не только из-за морально-этических принципов, но и по причине того, что ее тело уже работало несколько иначе, чем у людей, и кровь немного изменилась, так что для неё эти инъекции или вливания были бы все равно как двигателю автомобиля, в бензобак которого кинули сахар. Одним словом – это было немыслимо, при нормальных условиях, разумеется. Как бы то ни было, пока это были просто разговоры, к тому же она успокоила его, соврав, что обязательно проведет эти вливания как только появится возможность, а сама с надеждой и нетерпением прислушивалась к тому как вызревают ее крылья. И вот она сидела, встревоженная кошмаром, и боялась подумать о том, что этот "он" сейчас где-то в горячей точке покупает кровь за очень небольшую цену у несчастных, оказавшихся в районе конфликта, или покупает кровь у армейских медсанчастей или же просто насильно отбирает кровь у людей и маскирует это подлое массовое убийство под зверства боевиков каких-то террористических группировок.

Ее предчувствие ее не обманывало.

Этот "он" действительно был на территории, где царит хаос. Как и под какой эгидой он там появился сложно сказать, ведь это сообщество довольно большое и его члены есть везде и на всех уровнях. Он предпочитал лично инспектировать "товар". Ему недавно исполнилось 105 лет, но он выглядел лет на 30, не больше, был свеж и полон сил. Он был красив, синие глаза, черные как смоль волосы, правда, окрашенные, но очень хорошо окрашенные, до плеч, высокий, широкоплечий. Его звали Стилус Кокрэйн. Он когда-то был знаменитым певцом, но потом ушел от своей карьеры и занялся этим "бизнесом". Ему не очень нравилась и процедура и все эти специфические особенности бизнеса, но он решил, что он должен жить и защищать дорогих ему людей, так что, – все это имело веские мотивы, оправдания.

Вообщем, он лично выезжал в "поле", следил за качеством, лично. Казалось бы зачем было его присутствие, ведь это опасно и затратно, но он параноидально боялся за кровь, что они, сотрудники, или что-то не так сделают или специально испортят, ведь если к крови, которая была отобрана у живого донора добавиться хоть сколько-то мертвой крови, то кто бы ее не принял, будет понимать, что в его тело попала мертвичина, и от этого запаха потом очень сложно и долго избавляться. Так что, когда приходилось снаряжать экспедицию за кровью он одевал чёрное военное обмундирование, кепку, брал в руки оружие и отправлялся с экспедицией. Как и в этот раз. В этот раз он был особенно недоволен качеством крови, ведь доноры были голодные, измождённые, немолодые. Но тем не менее они собрали кровь за символическую плату и без особых приключений отправились домой в самолёте. Когда они уже летели Стилус растянувшись в кресле со стаканчиком виски сказал одному из помощников:

– Передай ей, что у меня и такое с руками оторвут.– Он просил передать это Ольге, хотя они были очень далеки, к тому же он был американцем, а Ольга жила в России. Ему нравилось пугать ее такими сообщениями, нравилось чувствовать себя могущественным в такие моменты и нравилось чувствовать, что как бы там ни было дальше, – он поступает правильно, напоминая ей, что в этом мире живут очень опасные и плохие люди, хотя себя он к таковым не относил. Он делал что необходимо, чтобы выжить, но не переходил черту, за которой заканчивается человек и начинается чудовище. Ему нравилась Ольга. Ему нравилась ее спокойная и доброжелательная манера общения, присущая ее поколению, и, как опытный практик в процедурах переливания, он был заинтригован очень свежим и здоровым видом, без покраснений и отеков. Хотя его метод и обеспечил ему долголетие и молодость, но он был красноватого цвета из-за постоянно повышенного давления, что усердно скрывал под загаром.

Вообще все эти его процедуры были довольно некомфортны, во-первых он делал капельницу с физраствором, просто чтобы слегка прочистить организм, второй шаг – капельница с плазмой крови, чтобы освежиться и немного просохнуть после физраствора и уже третий шаг – глубокое питание капельницей с кровью.

Как уже мы упоминали ранее – ему не нравились эти процедуры. Не нравилось тратить время на это, не нравилось, что это слишком дорого, не нравилось, что повышалось давление, когда сосуды растягивались от повышенного количества жидкости в кровеносной системе, а особенно не нравилось, когда расширялись сосуды в голове и глазах. Но он спокойно лежал и терпел пока жидкость отводилась естественным образом и давление возвращалось к близким к нормальным показателям.

Когда его тело окончательно просыхали он чувствовал себя превосходно: свежо, легко, никакого запаха старости, приятный запах свежей крови, будто бы скошенной травы, наполнял все его существо и, конечно же, настроение, очень хорошее, а ещё прилив нежности. В такие моменты он хотел заняться любовью или просто обняться с близким человеком.

Еще стоит отметить, что несмотря на все эти сложные процедуры и бизнес Стилус оставался, как ни странно, простым парнем, эдаким ковбоем, дисциплинированным в нехитром быту, любил есть чили, пить пиво с орешками, ещё он любил жареную картошку, но считал это довольно накладным удовольствием и позволял себе побаловаться картошечкой только по особым случаям.

Он часто недовольно ворчал, когда наблюдатели рассказывали ему что готовит поесть Ольга, а все что она готовила было для него очень экзотичным, к тому же ещё и слишком изысканным. Надо отметить, что то, что Ольга готовила, отвечало требованиям ее изменяющегося тела, и со стороны казалось будто бы это изыски, а не капризы перестрающегося организма. Для Стилуса же все эти капризы выглядели великостоличным флером, пижонством и никчёмной тратой времени и денег, во всяком случае так он ворчал. О чем он одобрительно отзывался, так это о салате из огурцов и укропа со сметаной и ещё о салате из жареных баклажанов, болгарского перца и помидоров с кинзой. Остальное же подвергалось охаиванию, которое сопровождалось выразительным покручиванием указательным пальцем у виска. Как он ухитрился разузнать это, как его наблюдателям удалось это подсмотреть или разнюхать – тема для нескольких глав учебника для службы безопасности.

Но когда он оставался с собой наедине, то представлял себе, как у него на ферме, вечером, при свете пылающего камина и свечей Ольга, одетая в красивые босоножки без каблука, легкое платьице и красивый фартук, готовит что-то эдакое на кухне для него, улыбается ему и смотрит на него влюблёнными глазами, а он с многозначительным видом жарит барбекю под своим фирменным соусом, а потом они вдвоем ужинают, и, что самое странное, среди прочего на столе стоят маринованные помидоры, которые обычно едят русские зимой.

Особенно в этой грезе ему нравилось, что его соседям, друзьям и знакомым и такая кухня, и русская подружка покажутся в высшей степени эксцентричными, а он будет с широкой улыбкой упиваться их удивлением, которое застывшей маской запечатлеется на их лицах.

В такие минуты его лицо действительно расплывалось в счастливой улыбке.

Что же касается Ольги, то ее отношение к нему скорее можно охарактеризовать как очень настороженное, но в глубине души она надеялась, что он не плохой человек, хотя и рассчитывала, что все будет даже хуже, чем рисовало ее воображение. Ещё надо отметить, что иногда она даже мечтала, как он, Стилус, обескровит пару-тройку людей, потом оставит их у себя для поправки здоровья, а потом снова обескровит и так далее. Да, мрачные мысли иногда овладевали ее разумом и она представляла себе как после того, как вырастут крылья она посетит особо раздражающих ее людей и будет долго упиваться сначала их страхом, а потом и мучениями, которые она им и принесёт. Но она недолго тешила себя такими мыслями, повторяя себе, что это просто гормональная перестройка, а она не убийца, не монстр. Просто уже другой вид. "Такие случаи скорее всего уже были", – думала Ольга и вспоминала рассказ соседки, как ее, соседки, родной дядя купил себе аксолотля, который если его кормить мясом превращается в саламандру. Насколько достоверен был этот рассказ, Ольга наверняка не знала, но часто вспоминала. К тому же, растущие зубы у нее были, а ещё периодически вылезающие по всей длине рук и ног зарождающиеся перепонки убеждали ее в ее правоте.

Однажды ей удалось схватить перепонку на ноге, у внутренней части бедра, рукой и это оказалось очень сильным ощущением, будто бы она схватила оголенный нерв, но это было не больно, а скорее приятно.

Что же до Стилуса, то он недоумевал, почему Ольга не спешит разделить с ним радости его вливаний и не пытается выйти с ним на контакт. Однако, это было проблематично, ведь она не знала кто он, – знала лишь, что он очень не молод и что он любит принимать кровь. Она будто бы сильным эхом чувствовала когда он делал вливания, а когда у него начинало повышаться давление, – у нее был дискомфорт в глазах и голове. Это было очень неприятно и расстраивало пульсации в ее лимфатической системе, раздражало, даже возмущало. Эхо этого незнакомца мешало ей. Так продолжалось около года, при этом Ольга на него смотрела как на лёгкую добычу, которая сама зачем-то подошла так близко. Ей не хотелось настолько вторгаться в его личное пространство, ведь она понимала, что за то время, что он прожил, многое могло произойти, как говорится, "багаж" был, и ей не хотелось усугублять его состояние одержимостью своей персоной. Как бы то ни было, она ему сочувствовала и считала, что он симпатичнее людей, которые выбрали стареть и умирать.

Потом до нее дошло, что он с трудом переносит эту процедуру и ему больно, потому что избыток жидкости, конечно же, плохо отходит, потому что он не уделял должного внимания лимфатической системе, то есть кровь затекает в ткани, а потом жидкость, которая по идее должна уходить в лимфатическую систему и дальше сбрасываться вместе с мочой, просто не уходит.

И вот в один прекрасный день, когда Ольга была в хорошем расположении духа, она попробовала прислушаться к доносящемуся эхом дискомфорту и как бы нивелировать напряжение в кровеносной системе активностью лимфатической. Холодное жжение одного из компонентов ее – назовем это зельем – стало интенсивнее и сильнее на этом участке тела. Так она просидела какое-то время, вслушиваясь в эхо повышенного давления Стилуса и вторя ему активностью своих лимфатических сосудов, которые замирали от удовольствия, которое приносило холодное жжение зелья.

Это было приятно. Его пульсирующее сердце как бы задавало тон, а ее мощный тихий ток лимфы будто бы вторил ему, это было как музыка, будто бы Стилус был первой скрипкой в оркестре, а Ольга исполняла партию на фортепиано. Так они лежали и вслушивались друг в друга около часа, потом заснули, далеко друг от друга.

На следующий день Ольга пришла к выводу, что это ей не нравится, ведь дышать, подстраиваясь под чьей-то сердце довольно странно, она не хотела, чтобы этот "он" задавал ритм ее существу своим сердцем, ведь у нее было свое сердце, собственное, к тому же у нее все происходило несколько в другом ритме и эти поползновения Стилуса отражались на ее здоровье. Одним словом, это становилось проблемой, которую необходимо было решать, любым способом, но Ольге хотелось бы решить эту проблему тихо, незаметно, прикладывая как можно меньше усилий.

Для начала она решила попробовать поговорить с ним, мысленно, ведь он как и она мог слышать мысли и отвечать – вот такой побочный эффект у вечной юности – так что сначала Ольга решила воззвать к его цеховой, скажем так, солидарности и по-хорошему предложить ему оставить ее в покое. И вот однажды, когда она снова начала чувствовать эхо его процедур, она мысленно обратилась к нему:

– Оу, это вы, какой приятный сюрприз. Зачем вы мешаете мне принимать лекарства?

– Я не мешаю ничем, принимайте себе здоровье, но вместе со мной. – Спокойно и убежденно в своей правоте ответил Стилус.

Ольга попыталась еще раз убедить его:

– Поймите же вы, чт у нас с вами по-разному, можно я как-нибудь сама буду принимать?

– Лучше так, чем если вас заметит кто-то другой, а не я – поверьте моему опыту. – не унимался Стилус.

Такой ответ Ольгу не устроил, к тому же ее инстинкт диктовал ей, что его надо принципиально отваживать от себя. Со временем он перестал подходить к ней "в темноте" слишком близко, но не отходил слишком далеко. Наблюдатели тоже не отошли.

Только Ольга успокоилась, как случилось нечто совсем странное. Ольга решила отдохнуть, послушать музыку. Она решила начать прослушивание с одной группы, которая исполняла в стиле "Black Metall". Их талантливые мистические композиции Ольга слышала давно, в детском летнем лагере на Черном море. Ей их дал послушать мальчик из ее отряда, ещё на кассете. Потом она пыталась где-то найти и купить кассету, но это было не так то просто, ведь это была не популярная музыка, а независимый и малотиражный проект.

Времена изменились и теперь все эти редкие издания можно было найти на многочисленных поисковых платформах. Включив поисковик Ольга без проблем нашла их музыку, причем они явно не сидели без дела и много сочинили и исполнили.

Еще она обнаружила, не без удовольствия, что они ее соотечественники, которые исполняли на английском, что делало их произведения доступными для понимания очень широкой аудитории.

Ольга сидела и с наслаждением прослушивала их альбомы, глубокие басы и прелестный голос вокалиста очаровывали, тексты мрачновато интриговали. Вдруг она услышала как чарующий голос поет одно очень знакомое имя. Ее имя. Не то, что стоит в паспорте, а то, которое она сложила себе сама, когда жила на аскезе, практически ничего не ела и пришла к выводу, что для каждого уникального ДНК должен быть какой-то особый набор звуков, наиболее благотворно влияющий на индивид. Но как, откуда они взяли это слово? Дальше больше. Чем больше Ольга слушала "Black Metall"-музыки других коллективов, тем больше приходила к выводу, что они все, во всех практически странах используют ее обретенное имя в своих песнях. Ольга была в шоке. Она так старалась тихо жить, чтобы не навлечь на себя ненужное внимание, а тут вдруг такое. Очень обширная аудитория слышала о ней, правда эта аудитория увлекается мрачноватыми и темными материями. Ольга подумала, что, может быть, найдет кого-то похожего на себя в этой среде, ведь под мрачноватыми и фантастическими историями, воспеваемыми этими коллективами, скрывается странная правда. Однако как они узнали это имя и почему используют его не спросив? Мрачные мысли начали приходить Ольге в голову и она пришла к выводу, что они надругались над ней и ее именем, пусть даже и в прелестной и артистичной форме. Мрачные мысли все сильнее овладевали Ольгой и она решила показательно среагировать. И быстро. Ольга решила закатить скандал, но на высокой творческой ноте, деликатно и приятно. Она решила купить футболку с символикой одной из этих групп и превратить ее в такое изысканное женственное платье, что даже Мара Бонатти – дизайнер самых элегантных вечерних нарядов – удивилась бы.

Концепция была такая: сделать небольшое платьице в греческом стиле на бретелях из кружева и глубоким вырезом, но надо было сначала купить футболку, чтобы подобрать по фактуре кружево, прикинуть.

Ольга поехала в магазин, где продавали CD, DVD, одежду с символикой рок и металл коллективов. В продаже из подходящих была только футболка с символикой самой эпатажной и мрачной группы, на концертах которой на сцене в качестве декораций были перевёрнутые кресты и черепа животных – вообщем жуть. Ольга купила их символику на футболке и сказала продавцу о своем намерении сотворить из нее нечто весьма гламурное со стразами и кружевами, при этом она стояла и улыбалась как дитя, демонстрируя продавцу-металлисту с волосами ниже плеч и одурманенному наркотиками свои нарумяненные щечки, делая микродвижения головой. Он, как и посетители, недоуменно смотрели на Ольгу, не зная что и думать. После этого она пошла прочь из магазина и уже на выходе проворчала себе под нос вполголоса, что сейчас надругается над их флагом, чтоб они знали кого можно поминать, а кого нельзя. Ольга знала, что эти сатанисты воспримут декорирование своего флага "этими бабскими штуками" как надругательство.

Приехав домой Ольга начала процесс. Сходила купила подходящее кружево для широких бретелек в ближайшем к дому магазине, где продают швейную фурнитуру, а затем вернувшись домой принялась кромсать футболку, чтобы снять рукава, затем разметив карандашом для губ линию будущей строчки приколола кружево английскими булавками, примерила, затем сняла, подправила длину бретелей, снова приколола, примерила и оставшись вполне довольной тем, что увидела, принялась сшивать на швейной машинке, даже не приметав вручную, повторяя про себя, что она не экзамен по кройке и шитью сдает, а надругается над сатанистами и ещё представляла себе удивлённое лицо Мары Бонатти.

Получилось прелестное платье в греческом стиле длиной до середины бедра, с пояском, штрипками, декорированными кружевом как на бретелях, проймой, посаженной на репсовую ленту. Ольга осталась довольна. На следующий день она пошла на концерт первой попавшейся ей металл-группы в своем новом, только что сшитом платье. Дополняли наряд босоножки со стразами золотого цвета и маленький атласный клатч черного цвета. Группа называлась "Wings of a Demon". Ольга даже не стала утруждать себя изучением творчества этого коллектива.

Придя туда, она убедилась, что ее акция прошла успешно. Металлисты глядя на нее менялись в лице, а их глаза становились красными от поступивших к ним злых слез. Их затянутые в кожу, джинсы и лайкру подруги задыхались от негодования, искали глазами подсказок у своих мужчин, но те не могли помочь им – они изо всех сил старались сдержать сдавившие их глотки рыдания. Поприсутствовав на мероприятии ещё минут двадцать Ольга отправилась домой на метро, чтобы немного минимизировать риски. По дороге ей, конечно же, встретился наблюдатель Стилуса, который сказал:

– Интересно, что на это скажет Ганн (такой псевдоним был у солиста команды, чей стяг был превращен в вечернее платье)…

В ответ на это Ольга гордо подбоченясь правой рукой в знак того, что она ради этого напрягла мускулы на правой руке, сказала:

– Не надо было поминать меня. Теперь пусть пеняет на себя.

На следующий день она пошла гулять в парк. Но это был не искусственный парк, с мощеными дорожками, клумбами, аккуратно подстриженными кустарниками, а кусочек настоящего леса. Ольга походила по тропинкам, подышала, немного размялась после пары дней занятия шитьем и когда она уже направлялась домой, то на тропинке увидела чёрно-белая фигуру красивой женщины в плаще с капюшоном. Плащ практически полностью скрывал ее, и видно было только утонченное личико, да ворот черного цвета, расшитый белым тонким узором. Ее кожа будто светилась белым, а глаза и волосы черным. Посмотрев на Ольгу пару секунд, она скрылась за раздвоенным деревом, а после исчезла из вида, будто растворившись в воздухе. Это была Мелл. Ольга спокойно восприняла эту встречу, даже с энтузиазмом, и в приподнятом настроении поспешила домой.

Глава 3

В тот день Мелл прогуливалась с выключенным сердцем. Она то бежала, то шла, то проскальзывала в просветы в ткани бытия. Как опытный спортсмен Мелл предпочитала всегда быть в форме, не на пике как перед поединком, но в хорошей форме. За долгие-долгие годы карьеры спортсменки она закалила и натренировала свое тело, даже немного как бы вырастила под контролем, так что ей уже не приходилось тратить очень много времени на функциональную подготовку и она с радостью посвящала много времени своей "ночи", – так тени называют состояние, когда их сердце выключено. Она легко и бесшумно двигалась по лесу, наслаждаясь покоем и легкостью, ноги уже размялись и неслись как ветер.

Мелл была очень довольна своими новыми спортивными сапожками. Подошва из костяных волокон наподобие кевлара, только из очень тонких волокон из косточек животных, верх из смешанной сложной ткани, черные, лаконичные и очень элегантные. К тому же они были очень удобные, все проветривались и обостренные чувства обоняния и вкуса приятно щекотал вкус и запах свежего волокна из кости.

Она была немного удручена проигрышем своего приемного сына, но это спорт. Немного развеявшись и сняв стресс она стала вспоминать как они встретились с Ко-Йе, как он вырос и повзрослел у нее на глазах, и ее сердце наполнилось нежностью к нему. Она знала, что он уже почти выздоровел и обращаясь мысленно к нему не чувствовала ни досады, ни недовольства – только нежность. Она представляла себе, как он сидит на больничной койке, растрепанный, весь в бинтах, недовольно кривит рот и как в детстве болтает ногами. Абсолютно счастливая, Мелл неслась куда глаза глядят, не останавливаясь, но вдруг что-то насторожило ее и она остановилась. Она почувствовала очень знакомый запах. Сначала она подумала, что ей почудилось, ведь это был запах золотистой материи, которой ее не очень часто, но лечил доктор Чимп-Ко. Откуда он мог взяться в этом парке? Кто его мог принести сюда? Мелл была озадачена. Как ее занесло в этот парк в жилом районе смертных? Почему тут этот запах, будто бы распускающиеся листья тополя?

Мелл принюхалась, пошла на запах, вслед за ним. Она пришла к выводу, что это запах от кого-то, кто пришел из района в парк, Мелл пошла по следу вглубь парка – след закончился около торгового центра, к которому примыкал парк. Мелл закрыла глаза и как бы принюхалась, но это был немного более сложный процесс с точки зрения описания механизма восприятия. Она поняла, что объект, от которого шел этот знакомый запах уже вышел из центра и направляется в сторону парка. Мелл спряталась за деревом. Когда она услышала, как идущий поравнялся с ней, прошел мимо и выглянула из-за дерева, то увидела, что это девушка, очень молодая. Мелл немного растерялась. Она не знала что и думать. Она подумала, что, может быть, Чимп-Ко лечит эту девушку золотистой материей. Она бесшумно последовала за ней, прячась за деревьями. Пока она преследовала Ольгу, а ведь эта девушка была именно Ольга, она почувствовала, что этот запах идет именно от нее, а не от заплаток или склеенных участков. Мелл не знала что и думать. Около выхода из парка со стороны жилого района, куда и шла девушка, Мелл обогнала ее и показалась ей на тропинке, взглянула на нее и они обменялись взглядам. После этого Мелл понеслась домой через просвет. Мелл благополучно добралась домой, скинула перед дверью сапоги и плащ и устремилась к холодильнику. Там она нашла стеклянную бутыль с водой и начала пить прямо из горлышка. Выпив половину бутылки залпом, она остановилась и выдохнула. Она была очень взволнована.

Ужас охватывал все ее естество от предчувствия того, что она на самом деле сейчас выяснила. У нее из головы не выходили воспоминания про доктора Чимп-Ко. Какой он всегда терпеливый и доброжелательный, аккуратный, симпатичный. Не может же быть такого, чтобы он обдирал плоть с детей смертных и делал из нее свой клей. Она очень живо представила себе, как он собирает материал с девушки, которую она сегодня повстречала, а та визжит, плачет, а доктор Чимп-Ко со скучающим видом поглядывает на нее. Сердце Мелл сжалось от душевной боли и она чуть не разрыдалась. Она выпила несколько глотков, чтобы разбавить гормональную бурю, которая бушевала в ней. Потом она стала думать о том, что он осквернил ее дорогого приемного сына, причем сколько детей он, вероятно, загубил, чтобы вылечить его, она даже боялась предположить. Ее родной, близкий Ко-Йе, такой храбрый, никогда ни на что не жалуется, сидит там в клинике и даже не предполагает какое святотатство было содеяно, чтобы исцелить его. Тело Мелл начало трепетать. Она не могла это так оставить. Но действовать надо было быстро и очень аккуратно. К тому же планировать ничего было нельзя, да и думать надо было о своих намерениях как можно меньше, но прежде всего надо было забрать Ко-Йе из клиники до того, как золотистый клей будет извлечен из его тела, а затем рассказать ему о своих подозрениях и уже вместе решить что делать дальше. Но под каким предлогом? Это был вопрос. Этот предлог должен был показаться убедительным прежде всего именно Ко-Йе, ведь он должен захотеть уйти из клиники и быть при этом на 100% искренен и настроен.