Сумеречный гость

– Вот вы где, – с облегчением произнёс архитектор.

– Меня заждались? – обеспокоенно спросила Варя.

– Нет, шофёр по-прежнему стоит в пробке. Я сглупил, направив вас в беседку, ведь вы не знаете зотовского парка и не сразу сможете найти из него выход.

– Да, я поняла, этот парк не имеет границ, – улыбнулась Варя.

– Границы, у него, конечно, есть, но он действительно занимает довольно обширную площадь. Я уже закончил свою работу здесь и должен встретиться с другим клиентом, так что могу подвезти вас.

– Замечательно! – обрадовалась Варя. Ей хотелось как можно скорее покинуть поместье.

Однако им пришлось это сделать не сразу. Когда они вышли из парка и обошли дом с левой стороны, наткнулись на Марианну.

– Феликс Александрович, уделите, пожалуйста, мне несколько минут, – сказала Зотова.

Архитектор с удивлением посмотрел на неё.

– Требуется ваш совет. Мне предложили приобрести картину для моей галереи.

– Кто её автор? – спросил архитектор.

– Кристина Робертсон, – ответила Зотова. – Я прочитала о ней в Интернете несколько статей и знаю, что она работала при дворе.

– Замечательная художница, – сказал архитектор.

– Однако Николай I был ею недоволен и приказал вернуть портреты, не заплатив ей ни копейки.

– Тем не менее её работы сейчас находятся в Эрмитаже, и я совсем не согласен с мнением графа Михаила Дмитриевича Бутурлина, написавшего в своих «Записках», что Робертсон забыли. Нет, эту художницу помнят. Её «Дети с попугаем» чудесны, а «Портрет княгини Зинаиды Ивановны Юсуповой» я считаю одной из её лучших работ. Так что на вашем месте я бы даже не стал сомневаться. Тем более женская живопись у меня вызывает уважение. А у вас, Варвара Владимировна? – неожиданно обратился он к Варе.

– Я большая поклонница Натальи Гончаровой, – ответила Варя.

– Впервые слышу, чтобы жена Пушкина писала картины, – с презрением произнесла Зотова.

Варя и архитектор изумлённо переглянулись.

– Варвара Владимировна имеет в виду Наталью Сергеевну Гончарову, супругу художника Михаила Ларионова, работавшую в двадцатом веке, – деликатно произнёс архитектор. – Впрочем, она доводилась родственницей Наталье Николаевне Пушкиной.

– Так, значит, покупать? – не отреагировав на эту реплику, спросила Зотова.

– Поговорите с мужем, – улыбнулся архитектор.

Уже сидя в машине, Варя и архитектор рассмеялись.

– «Впервые слышу, чтобы жена Пушкина писала картины», – подражая интонации Марианны Зотовой, произнесла Варя. – Впрочем, знание девичьей фамилии Натальи Николаевны – это уже похвально, некоторым и такие тонкости невдомёк.

– Вам правда нравится Гончарова? – спросил архитектор.

Варя кивнула:

– Да. И Елена Дмитриевна Поленова. Мы с племянниками любим рассматривать её иллюстрации к русским сказкам. А Робертсон мне очень жаль. Такой талантливой художнице позволили умереть в бедности. Впрочем, это, наверное, закономерность для человеческого общества.

– Как мы поедем: так или с ветерком? – спросил архитектор.

– С ветерком? – удивилась Варя.

Архитектор нажал на какую-то кнопку на приборной панели, и крыша машины поползла назад.

– С ветерком! – весело произнесла Варя. – Давно мечтала проехать в открытой машине, как герои одного замечательного фильма.

– И как же он называется, этот замечательный фильм? – поинтересовался её спутник, заводя двигатель.

– «Раба любви». Есть такой красивый и поэтичный фильм о звезде немого кино. Очень занимательная она личность. – Варя чувствовала себя рядом с архитектором легко, и настолько ей был приятен этот человек, что хотелось рассказать ему о фильме, который ей очень нравился. – Моя самая любимая сцена – это когда главный герой сидит в машине и смотрит, как Ольга Вознесенская принимает цветы от поклонников, а они потом уносят её на руках. В этом фильме всё время хочется смотреть на лица, даже на те, что на фотографиях. Камера в одном из эпизодов долго показывает крупным планом обложку журнала с фотографией партнёра Вознесенской по кино. Самое интересное: о нём всё время говорят, но он так и не появляется. Звучит только его фамилия.

– Ну, если не считать нескольких чёрнобелых кадров в самом начале фильма, когда мы всё же можем лицезреть Максакова, – произнёс архитектор.

– Вы тоже видели этот фильм? – обрадовалась Варя.

– Видел. Вам, наверное, это покажется смешным, но моя фамилия Максаков.

Варя улыбнулась:

– Действительно, забавно.

У архитектора зазвонил телефон. Он ответил, произнеся несколько фраз, а затем, попрощавшись со своим собеседником, спросил:

– Вы очень торопитесь?

– Нет, – покачала головой Варя. – У меня занятия теперь только вечером.

– А у меня образовался час свободного времени. Клиент попросил встретиться позже. Давайте посидим в кафе. Не забудьте, вы обещали выпить со мной кофе.

– Я помню, – засмеялась Варя.

Максаков привёз её в кафе, которое располагалось на первом этаже небольшого ничем не примечательного снаружи трёхэтажного особняка из серого камня. Однако внутреннее убранство кафе значительно контрастировало с внешним обликом здания.

– Нравится вам здесь? – наблюдая за тем, как Варя с интересом разглядывает обстановку, спросил архитектор, когда они устроились за одним из столиков в очень удобных белых креслах, у которых имелись даже подушечки для поясницы.

– Очень, особенно люстры и светильники. Признаюсь, у меня слабость к осветительным приборам.

– Я так и думал, что вам здесь понравится. Шесть лет назад по просьбе хозяина кафе я отреставрировал это помещение. Это был мой первый самостоятельный проект. Между прочим, до революции здесь находилась кондитерская, пользовавшаяся необыкновенной популярностью у дам всех возрастов. Сейчас это кафе тоже стало одним из модных и часто посещаемых мест. Обычно днём здесь свободно, а вот вечером все столики заняты. К тому же в кафе подают те же самые десерты, что и до революции. Нынешний владелец наряду с ассортиментом и чиппендейловской обстановкой собирается вернуть этому заведению ещё и старое название – «У Луи Мейнара». Прежнего дореволюционного хозяина звали Луи Мейнар.

– Жаль, что не Франсуа, – улыбнулась Варя.

Архитектор бросил на неё удивлённый взгляд:

– Простите. Не понял.

– Был такой французский поэт, сочинявший сонеты. Франсуа Мейнар, – пояснила Варя.

– Никогда не слышал о таком поэте, – признался Максаков.

– И неудивительно, ведь он жил очень давно – в шестнадцатом веке. – Варя немного помолчала, а затем улыбнулась и сказала: – Значит, вы не только строите, но и реставрируете.

– Да, я начинал с проектирования и строительства, а затем увлёкся реставрацией. Мне показалось более интересным возвращать постройкам первоначальный облик. Правда, приходится много времени тратить на розыск архивных документов, планов и чертежей, а если они утрачены, то иногда воссоздавать только по фотографиям или сохранившимся в воспоминаниях описаниям. Например, реставрируя усадьбу Бряцаловых, я долго искал сведения о том, каким был паркет в Синей гостиной, а он, как рассказала мне одна из последних представителей этого рода, которую мне удалось найти, был наборным, то есть состоял из разных ценных пород дерева.

– Да, у вас сложная и кропотливая работа, – с уважением произнесла Варя.

В это время раздался звук дверного колокольчика, и в зал вошла одетая в брючный костюм ярко-лилового цвета и белоснежную блузку с жабо женщина. На её лице, покрытом толстым слоем тонального крема, были чётко прорисованы чёрные брови и подведены чёрным карандашом тёмно-карие глаза, отчего они казались угольно-чёрными. Длинные тёмные волосы женщины были уложены крупными локонами. Она посмотрела на Варю и Максакова тяжёлым взглядом, от которого Варе стало не по себе, затем кивнула в ответ на приветствие архитектора и, пройдя мимо них, села за угловой столик возле окна. Когда к ней подошла официантка, незнакомка заказала стакан воды.

– Ну и взгляд у этой женщины, прошептала Варя. – Просто отталкивающий.

– Это Харита, – улыбнувшись, произнёс архитектор. – Бывший школьный психолог, а теперь медиум.

– Она тоже ваша клиентка?

Максаков покачал головой:

– Кто-то из приятелей познакомил меня с ней на каком-то приёме. Чтобы избавиться от неприятного впечатления, произведённого на вас Харитой, предлагаю заказать кофе и миндальные пирожные.

– Согласна, – кивнула Варя.

Пока её спутник делал заказ, Варя с интересом разглядывала красивые шкафы-витрины, за стеклянными дверцами которых стояла изящная чайная посуда. Она едва сдержала свой восторг, когда официантка поставила перед ней пирожное в виде сказочной башни.

– Настоящее архитектурное сооружение, – сказала Варя.

Едва она принялась за пирожное, как снова послышался звук дверного колокольчика, и в кафе появилась новая посетительница – женщина лет сорока с короткой стрижкой и нервным выражением лица. Она подошла к столику, за которым сидела Харита, и села напротив. Послышался приглушённый разговор. Потом медиум достала из своей сумки крупное, продолговатое, с заострённым концом яйцо – у тётушки Анны Ильиничны несколько куриц тоже несли такие яйца – и принялась катать его по своему лицу, вращая от удовольствия глазами. Это было настолько неожиданное зрелище, что Варя даже перестала есть. «Интересно, яйцо сырое или варёное? – подумала она. – Наверное, всё-таки сварено. Сырое ведь может разбиться, да и к тому же варёное катать по лицу намного гигиеничнее».

– О чём вы задумались? – спросил Максаков и обернулся.

– Не знала, что спиритические сеансы можно устраивать среди бела дня в общественном месте. Я почему-то думала, что их проводят в каком-нибудь укромном уголке, да ещё и в определённом кругу людей, а не на глазах посторонних, – тихим голосом произнесла Варя.

– Может быть, у Хариты дома ремонт, – улыбнулся архитектор, – или женщина, с которой она встречается, не может пригласить её к себе по определённым обстоятельствам.

Неожиданно у архитектора зазвонил телефон. Когда он ответил, Варя услышала возбуждённый женский голос, говоривший весьма торопливо и безостановочно. Максакову пришлось для начала успокоить звонившую, а потом попросить её не спеша ему всё объяснить, но телефонной собеседнице сделать это оказалось затруднительно.

– Инна Алексеевна, я сейчас подъеду, – сказал архитектор и выключил телефон. – Это соседка, – объяснил он Варе. – Пожилая женщина. Что-то случилось с её мужем. Простите меня, но я должен вас покинуть. В качестве компенсации закажите себе что-нибудь ещё, а я заплачу.

– Не беспокойтесь, – возразила Варя. Ей было очень жаль, что Максаков уходит, что их общение так быстро закончилось. – Мне и миндального пирожного хватит, а вы лучше поезжайте, ведь людям требуется ваша помощь. Спасибо за то, что привезли меня в такое чудесное место.

Максаков довольно серьёзным тоном произнёс в ответ:

– Я вам обещаю, мы обязательно посидим здесь. И не раз.

Когда архитектор ушёл, Варя снова невольно обратила внимание на Хариту. Она уже перестала катать яйцо по лицу, а принялась что-то с жаром, энергично объяснять своей визави. Женщина сидела и безостановочно кивала в ответ на слова Хариты. Затем медиум взяла свою собеседницу за руку и принялась катать яйцо сначала по её ладони, затем по тыльной стороне руки. Длилось это действие не менее десяти минут, причём Харита закрыла глаза и что-то нашёптывала в такт своим движениям. Закончив процедуру с яйцом, она положила его на пустую тарелку, встала и, подойдя сзади к женщине, несколько раз провела рукой по её голове. Женщина задёргалась и едва не упала со стула, но Харита вовремя удержала её, а затем села на своё место и подозвала официантку. Расплатившись за воду, медиум покинула кафе. Как только Харита ушла, женщина, с которой она встречалась, почистила яйцо и медленно, не спеша съела его, затем выпила из стакана медиума всю воду и тоже покинула кафе.

Изумлённая разыгравшейся на её глазах сценой, Варя допила остывший кофе и только тогда увидела, что в кафе находится ещё одна посетительница. Причём одета она старомодно и весьма странно для лета, хоть и красиво: на ней было глухое платье из чёрного сатина, отделанного кружевом, шифоном и вышивкой, и шляпка с чёрной вуалью, отчего лицо её разглядеть было невозможно. Незнакомка держала в правой руке чайную чашку. Поставив её на блюдце, она поднялась и, проходя мимо Вари, тихо произнесла:

– Вам ничего не привиделось. Они непременно явятся и покажутся. В свое время.

Варе стало не по себе. Она растерянно посмотрела вслед незнакомке в чёрном, за которой тянулся аромат тёплых сладковатых духов. Но когда Варя вышла из кафе, то облегчённо вздохнула: на противоположной стороне улицы рабочие из телевизионной бригады расставляли аппаратуру, недалеко от них две женщины, одетые в светлые летние платья начала двадцатого века, с изящными зонтиками от солнца в руках, внимательно слушали Нонну, что-то им объяснявшую. «Теперь понятно. Должно быть, эта женщина из съёмочной группы», – подумала Варя о даме в чёрном наряде. Она хотела окликнуть Нонну, но передумала и медленно направилась в сторону остановки.

Глава 4

Марианна сдержала своё слово: в конце месяца на Варином занятии с Изольдой присутствовал университетский профессор – холёный импозантный мужчина лет шестидесяти пяти, с крупными перстнями на безымянных пальцах. В течение занятия он иногда хмурил брови или неодобрительно покачивал головой, реагируя на Варины реплики, однако, к её удивлению, очень благожелательно оценил её работу. Выходя из комнаты вместе с профессором, Зотова попросила Варю задержаться.

– Я только отведу Бориса Никифоровича в кабинет мужа и вернусь, – сказала она. – Мне нужно с вами поговорить по одному очень важному делу.

Ожидая возвращения Марианны, Варя встала у окна, выходящего в парк, чтобы полюбоваться розами. Внезапно по стеклу забарабанил дождь. Изольда подошла к Варе и тоже принялась смотреть в окно, а затем неожиданно вздохнула.

– Какое скучное лето в этом году, – грустно произнесла она. – В прошлом году мы целый месяц плавали на яхте по Средиземному морю. Наша яхта называлась «Изольда». Она была названа в честь меня. Жаль, папа её продал. Яхта была такая красивая! А маме она казалась маленькой. Она говорила, что не может пригласить в плавание с нами всех тех, кого ей хочется. А новую яхту папа ещё не купил. И наверное, не скоро купит. Он сказал, что ему нужны деньги для нового предприятия. Зато я готовлюсь к конкурсу красоты, – с гордостью сказала она. – Хореограф ставит мне сольный танец.

– Давай что-нибудь почитаем, – предложила Варя. – У меня с собой журнал со стихами Пушкина на французском языке. Он написал их, когда учился в лицее. Мне очень нравятся «Стансы».

– Ой, а мы с мамой вчера смотрели Пушкинский бал, который прошёл в Москве! – воскликнула Изольда. – Там было очень много известных людей, точнее, их детей. Мне очень понравилось платье на ведущей! А у хозяйки бала было невероятно красивое украшение на шее! Мама решила заказать такое же, только лучше. Хотите, я вам покажу запись?

– О нет! Спасибо! – сказала Варя, но Изольда, не слушая её, бросилась к туалетному столику, на котором лежал планшет.

Хорошо, что в этот момент вернулась Марианна.

– Ступай в танцевальный класс. Приехал педагог по хореографии, – сказала она Изольде, а затем, когда дочь вышла, обратилась к Варе с неожиданным предложением: занять должность гувернантки. – У Изольды несколько лет была гувернантка, и мы были ею очень довольны. Педагог с большим стажем, много лет проработала в театральном училище, прежде чем пришла к нам. Именно она указала мне на то, что учительница английского языка манкирует своими обязанностями. – При слове «манкирует» Варя невольно вздрогнула. – К сожалению, наша бывшая гувернантка серьёзно заболела и была вынуждена покинуть нас. Эмма Андреевна не только контролировала весь учебный процесс Изольды, но и обучала её основам этикета, правилам ведения домашнего хозяйства, а также навыкам рукоделия: моя дочь, например, освоила некоторые виды вышивания.

«Марианна придерживается основ дворянского воспитания? – с изумлением подумала Варя. – Не иначе она планирует выдать дочь за какую-нибудь особу из королевской семьи или принадлежащую высшей аристократии. Впрочем, управлять таким поместьем – это целое искусство, и к этому надо, наверное, готовиться с детства».

– Мы, конечно, не требуем от вас подобного. Вряд ли вы умеете вышивать гладью или шёлком, – снисходительно произнесла Зотова. – Вам придётся каждый день составлять расписание моей дочери, созваниваться с педагогами и директором школы, следить за выполнением домашних заданий, совершать с Изольдой ежедневные прогулки, сопровождать её на дополнительные занятия или в модельную школу, где она занимается, а также устраивать и организовывать для неё праздники. Ваши услуги будут хорошо оплачиваться. Очень хорошо оплачиваться, – подчеркнула Зотова. – У вас будет один выходной день в неделю, а еще вы будете свободны в те дни, когда мы будем уезжать за границу, но жить вам придётся в поместье, ведь я доверю вам своего ребёнка. Комната, в которой вас поместят, расположена напротив комнаты Изольды. В отличие от слуг, которые пользуются общим санузлом, у вас будет отдельная ванная комната. Завтракать, обедать и ужинать вы можете с нами, но только не в те дни, когда у нас гости или приёмы. – Марианна Зотова ненадолго задумалась, а затем произнесла:

– Кажется, я ничего не забыла и сообщила вам все условия.

Пока она говорила, в Вариной голове промелькнули не только одна за другой три сестры Бронте, но и все описанные в литературе гувернантки. Её ужаснула будущая судьба.

– К сожалению, я не могу принять ваше предложение, – произнесла Варя.

– Как? Почему? – В голосе и на лице Марианны Зотовой отразились искреннее удивление и непонимание.

«Наверное, она полагала, что я, как в старых романах, брошусь к её ногам и со слезами стану осыпать её руки поцелуями за все предложенные мне благодеяния», – подумала Варя.

– Я привыкла жить дома, а не в чужой комнате.

– Мы сделали в комнате ремонт, после того как Эмма Андреевна уехала от нас, – пожала плечами Марианна. – Там новая кровать и новое постельное бельё. Вы можете передвинуть мебель по своему усмотрению. Или, если вам понадобится что-то из обстановки, вы можете заказать необходимое. Мы оплатим ваш заказ и не станем вычитать эту сумму из вашей заработной платы.

Варя решительно покачала головой.

– Ну хорошо. У вас будет один выходной в месяц, когда вы сможете ночевать не здесь, а где захотите, – с неудовольствием, отразившимся на лице и в голосе, произнесла Марианна.

– Увы, но даже эта уступка не изменит моего решения, – твёрдо произнесла Варя.

– Это ваш окончательный ответ?

– Да.

– В таком случае мы вынуждены отказаться от ваших услуг.

– Воля ваша, – сказала Варя.

– Шофёр не сможет доставить вас сейчас до остановки, – надменно произнесла Зотова. – Он должен отвезти мою портниху и её помощниц, так что в машине не будет свободного места. Вам придётся самой добираться до остановки.

«Какая мелкая месть, – насмешливо подумала Варя, бросив взгляд на залитое дождевыми струями окно. Непогоды она не боялась, так как в сумке у неё всегда лежал полиэтиленовый плащ-дождевик. – Неужели те, кто раньше жил в этой усадьбе, были такими же мстительными людьми?» Она ничего не ответила Зотовой и вышла из комнаты.

Завадская с неодобрением отнеслась к решению, принятому Варей.

– Многие мечтают о том, чтобы попасть в дом к таким сверхбогатым людям, как Зотовы, – укоризненно произнесла она. – Вы лишили себя уникального шанса, я говорю не только о материальной стороне.

Варя хотела ей возразить, но Дина Васильевна сделала знак рукой, означавший ничего не говорить, и Варя промолчала, а Завадская продолжила:

– В отличие от вас я не вижу ничего унизительного и недостойного в должности гувернантки. Вам же предлагали не только заработную плату, но и полный пансион. Да, жить под чужой крышей никто не любит. Но вы бы жили не в простом, обычном доме, а во дворце. Конечно, о личной жизни пришлось бы позабыть, но ведь игра стоит свеч. У вас имелась бы всего одна ученица, за которую платили бы столько, сколько не получает рядовой учитель в школе при удвоенной нагрузке! Нет, я бы ещё поняла ваш отказ, если бы у вас кто-нибудь был на иждивении: больная мама или ребёнок…

– Наверное, мы с вами по-разному понимаем, что такое достоинство, – наконец произнесла Варя.

– Да бросьте, – махнула рукой Завадская. – Мы всю жизнь кому-то прислуживаем, перед кем-то унижаемся. – Она устало вздохнула. – Идите, Варвара Владимировна. Идите, готовьтесь к занятиям. Потом вы пожалеете о своём решении и вспомните меня. Жаль, конечно, что мы потеряли таких богатых клиентов. Их положительные отзывы могли бы привлечь к нам других учеников и упрочить репутацию школы.

Едва Варя вошла в свой кабинет, как к ней заглянула Рита Семёнова, преподававшая китайский язык.

– Я слышала, ты щёлкнула по носу саму госпожу Зотову, – засмеявшись, произнесла она. – Надеюсь, они предлагали тебе платье синего цвета с золотом, собственный выезд и ложу в театре, как это было принято при дворе?

– Нет. Во-первых, синих платьев у них не носят. У прислуги форма коричневого цвета. Во-вторых, меня и так забирали с остановки и доставляли туда же, так что собственный выезд был исключён изначально. А что касается театра, то он скоро будет построен прямо в поместье. Меня пытались соблазнить личной ванной комнатой, ведь остальной прислуге приходится довольствоваться общим санузлом.

– Какой, однако, скачок сделала современная цивилизация в области комфорта! Помнится, во времена Екатерины II об этом можно было только мечтать. И всё-таки жаль, что им не нужна гувернантка со знанием китайского или японского. Французский – это же прошлый век.

– Позапрошлый, – улыбнулась Варя.

– И всё же ей не помешало бы не только оглядываться назад, но и посматривать вперёд.

– Её целеустремлённости можно только позавидовать.

– Ну, ещё бы, – хмыкнула Рита. – Сначала она усиленно делала фасад, потом принялась приводить в порядок внутреннее содержание. Не знаю, правда, насколько её хватит. Доказывать мужу, что ты интеллектуально превосходишь своё окружение, лишь бы удержать его возле себя, – какое же это, должно быть, страшное напряжение! Боюсь только, что, невзирая на все ухищрения, для неё всё равно это закончится печально.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Варя.

– Большому бизнесу всегда нужен наследник.

– У них же есть дочь.

– Я сказала: наследник, а не наследница. Зотов очень тщеславный человек. В первом браке у него было три дочери, но он оставил их в надежде на то, что Марианна родит ему мальчика. Увы, природа смеётся и над богатыми. Марианна оказалась способна произвести на свет только Изольду.

– А сколько лет Зотову?

– Шестьдесят восемь, – ответила Рита. – А что? Думаешь, много? Э, нет, – покачала она головой. – Василий Андреевич Жуковский впервые вступил в брак почти в шестьдесят годков. Невесте, между прочим, было всего лишь двадцать.

– Ну да, – задумчиво произнесла Варя, – сорок лет разницы. По нашим меркам – пустяк, незначительный промежуток.

* * *

Вечером после ужина, когда Варя мыла посуду, в кухню зашла Вера.

– Уложила? – спросила Варя.

– Кое-как, – устало ответила Вера. – Петенька сегодня очень возбуждённый из-за новых кроссовок – хотел прямо в них спать лечь. Еле уговорила снять. Ой, забыла тебе рассказать, – засмеялась она, – я сегодня была свидетельницей поразительной сцены. Когда купили мальчикам обувь, зашли с ребятами в новый магазин, где продают текстиль. В магазине есть отдел ручной работы. В этом отделе, как в музее, чего только не предлагают: и наволочки с вышивкой, и скатерти, и простыни, и даже носовые платки с монограммами. Можно принести свой рисунок – они вышьют. Ткани изумительные, и все натуральные: хлопок, шёлк, лён… При мне несколько коробок забрала, как мне сказали продавцы, экономка Зотовых.

– Да, – вздохнула Варя, – не придётся мне спать на таких простынях, хотя ещё утром была такая возможность. Эх, узнать бы мне раньше, что они предпочитают постельное бельё ручной работы, – с деланой досадой произнесла она.

Вера озадаченно уставилась на сестру.

– Зотовы отказались от моих услуг, – сказала Варя. – Я не согласилась трудоустроиться к ним на очень заманчивую и доходную должность.

Она замолчала. Молчала и Вера.

– Ты не спрашиваешь, на какую должность? – удивленно подняла брови Варя. – На должность гувернантки.

– На должность гувернантки? – растерянно произнесла старшая сестра.

– Ну да. Помнишь, как Бланш Ингрэм рассказывала в гостиной мистера Рочестера о том, как они с сестрой издевались над своими гувернантками?

– Я думала, гувернантки и экономки остались в прошлом, в литературе, – улыбнулась Вера.