Я, он, она и другие, или Почти детективная история, полная загадок, всеобщей любви и моей глупости

– Бе-бе-бе, – повторила я вслух. – Бе-бе-бе, сидит дятел на вербе. Червяков гоняет, отдыха не знает.

Это один из моих многочисленных талантов. Я могу сочинять простые стишки и рифмовать любые слова, причем очень быстро, практически на ходу. К моей профессиональной деятельности эта способность не имеет никакого отношения. Просто так сегодня все необычайно сложилось, что очередной шедевр просто полез из меня. «Бе-бе-бе, бе-бе-бе… Что у Мани в голове? В голове у Мани – пусто, как в кармане. Проворонил муж лучшую подружку. Остается выпить. Где же, где же кружка?». Сочиняя немудреные стишки, идти было гораздо легче. Радовало, что до сих пор из леса ни разу не выскочил дикий кабан, над головой не кружился рой комаров, укусы которых вызывали у меня страшную аллергию, а ручки тяжелой сумки были крепкими и не отрывались.

Почти стемнело, когда я подошла к перекрестку, на одном из углов которого стояла будка, видимо, закрытый пост Госавтоинспекции. Она выглядела почти как сказочная избушка на курьих ножках: маленький домик под треугольной крышей и с окнами во все стены стоял на высоких деревянных столбиках-ногах. К небольшой двери вела примитивная металлическая лестница, сваренная из арматуры, без перил. Я остановилась у подножья домика бабы Яги и очень вежливо попросила его встать ко мне передом, к лесу задом. Увы, увы, увы… Никакого уважения к молодым и красивым. Если в этом архитектурном чуде милицейского дорожного контроля местные Маугли не устроили общественный туалет, лучшего места для ночлега не найти. Оставив вещи у подножья будки, я решительно поднялась наверх, держась руками за ржавые перекладины и аккуратно переставляя ноги, стараясь не испачкать кроссовки. Достигнув небольшой площадки перед дверью, я вытащила щеколду, заменяющую кодовый замок с сиреной, и распахнула дверь. О счастье! Похоже, желающих гадить в местах гнездовья гаишников в этих местах не наблюдалось. В избушке на курьих ножках было пыльно и только. Кособокий стол и два доломанных стула составляли интерьер моего вынужденного Хилтона. Но мне не нужно было и этого. Главное тепло, не дует, а в случае дождя (всякое может быть на исходе лета) я надежно защищена. Спустившись вниз, я наломала веток и соорудила небольшой веник. Все-таки цивилизованная женщина должна оставаться женщиной даже в таких жутких условиях. Хотите быть цветами, всегда говорю я своим клиенткам, так живите в цветнике, а не в помойке. Я сама тоже всегда хотела быть цветком.

В ожидании пока осядет пыль после тщательной уборки, я посетила лесок в поисках места общественного пользования. Не нашла, но все вокруг народное, все вокруг мое, как говорится. Потом я достала незаменимую в любых ситуациях, косметичку, тщательно протерла лицо очищающими сливками, нанесла на него умопомрачительный крем, творивший чудеса с кожей, похлопала себя с полчасика по щекам и подбородку. И только после всех этих манипуляций затащила наверх сумку и пакет. Я сложила вдвое огромное двуспальное одеяло, легла на одну сторону, а второй укрылась. Подушки были нежнейшими, только коснувшись их головой, меня тут же повело в сон. Однако я еще некоторое время полежала на спине, глядя в звездное небо, видневшееся в окна моего «отеля», и подумала о Манечке. Мне стало жаль ее. Я так здорово устроилась на ночлег, а она, бедная, не зная об этом, уже, наверно, подняла на ноги всю общественность, обзвонила районные морги и устроила мужу очередную головомойку. Я снова улыбнулась, повернулась на правый бок и уже было закрыла глаза, как неожиданно раздавшийся шум моторов снаружи заставил меня вздрогнуть. Если бы машины промчались мимо, я не обратила бы на них никакого внимания. Все-таки избушка на курьих ножках находилась на перекрестке. Но машины – как минимум их было две – проехали мимо будки и остановились неподалеку. Машины стояли, но моторы продолжали работать.

Я никогда и ничего не боюсь. Но сейчас мне стало немного не по себе. Развитое воображение подсказало, что под моим вынужденным пристанищем стояло две, три или пять машин, и их владельцы чего-то ждали. Версий в голове моментально родилось множество: гаишники уезжали на ужин, а теперь вернулись и сейчас обнаружат, что их место занято. И на самом деле это не заброшенный пункт, а вполне действующий. Бандитская разборка на данном участке дороги тоже вполне могла быть. Перекресток оставлял возможность каждой из группировок в случае перестрелки исчезнуть с места преступления. Но с бандитами мне приходилось общаться, а вот если это просто подростки? Может быть, тот самый полудикий мальчик, любитель верблюдов был наводчиком, и привел сейчас сюда своих старших покровителей для жестокой расправы над одинокой беззащитной женщиной? Подростки это самое страшное.

Понимая, что снаружи окна домика кажутся абсолютно черными, и меня вряд ли смогут увидеть бандиты, подростки или гаишники, я тихонечко приподнялась, подползла к окну и осторожно посмотрела на дорогу.

Буквально у самого подножья будки «лицом» друг к другу стояли две машины. Водитель одной из них сидел за рулем, а второй покинул свой автомобиль и стоял около первого, облокотившись о кузов. Они о чем-то негромко разговаривали. Мне совершенно ничего не было слышно, окна старого заброшенного милицейского пункта наглухо заклеены. Но видно было прекрасно, тем более, что обе машины освещены встречными фарами. Что-то до боли знакомое было в стоящем водителе, в его непринужденной позе, в его куртке… Де Ниро! Конечно же, это он! Мой недавний похититель. Гаденыш! Рассказал обо мне сообщнику, и теперь они вдвоем обследуют шоссе, чтобы найти, изнасиловать и прикончить меня. Ну, прикончить или изнасиловать, это еще ничего. А вот если изуродуют? Это уже не шутки. Мне стало страшно. Только бы они не решили обследовать будку! Только бы не посмотрели вверх! Де Ниро отошел немного от первой машины и стал что-то рассказывать, показывая рукой в сторону, откуда я пришла. Ага, понятно. Он показывает место, где меня высадил. А теперь они совещаются, где лучше искать. Я нервно сглотнула слюну. Нет, нет, мне нечего бояться. У меня в сумке два полных газовых баллончика. Преступники даже не успеют добраться до моего убежища, ослепленные едким газом, они просто свалятся с высокой лестницы. Жаль только, я не поставила баллончики в изголовье импровизированного ложа. Пока я найду их в стопудовой сумке… Так, они продолжают что-то обсуждать. Де Ниро показывает куда-то руками, прощается, идет к своей машине, садится в нее. Неужели они уедут? Ха-ха! Действительно, машины развернулись и на малой скорости поехали в разные стороны. Поехали искать меня. Ну что ж, флаг им в руки! Пусть ищут. Через пять-шесть часов начнет светать, и тогда я смогу безбоязненно покинуть избушку и отыскать свою бестолковую подругу.

Когда вокруг все стихло, и звук моторов уже перестал доноситься до меня, я вновь улеглась на польское Манино одеяло, положив под голову сразу две подушки, уютно подтолкнула второй, свободный конец и уснула. Меня не мучили кошмары. Ведь я не из пугливых. Просто работа у меня такая, я привыкла…

***

…На рассвете я проснулась бодрой и отдохнувшей. Первым делом я распахнула скрипучую дверь Хилтона на курьих ножках и выглянула наружу. Небо чистое и ослепительно голубон. Ни тучки, ни облачка. Отлично! Воздух еще по-утреннему прохладный, но свежий, пахнущий прелой листвой, ароматными травами и влажной землей. Я выглянула в окно и убедилась, что на охраняемом мною перекрестке все спокойно. В обе стороны от высокого пристанища проносились автомобили, в основном грузовые машины, самосвалы и рефрижераторы. Жизнь кипела и в осиновском предместье.

По утрам у меня всегда зверский аппетит, но прежде чем приступить к поеданию остатков вафельного торта, я привычно занялась своей неувядающей с годами красотой. С собой у меня было все: увлажненные салфетки, дезодорант, пенки и кремы, жевательные пластинки и флакончик духов с ароматом свежести. У свежести тоже бывает аромат. Это нежный бодрящий запах киви, арбуза или дыни. Я тщательно воспользовалась всеми дарами современной косметологии, причесалась и почувствовала прилив новых сил для борьбы с невежеством и затхлостью взглядов незнакомой мне Осиновки.

Спортивный костюм я сменила на вчерашнюю юбку и пиджачок, оставив на ногах кроссовки. Все-таки неизвестно, сколько придется топать по обочине шоссейной дороги, пока я доберусь до здания вокзала. Упаковав одеяло с подушками в пакет, я уселась на него и приступила к завтраку. Восхитительный торт премило хрустел во рту и оставлял чудесное послевкусие. Конечно, мне не помешал бы стаканчик чая с какой-нибудь экзотической добавкой, но чего не было, того не было. Я не очень прихотлива в еде. Последние крошки торта вместе с кусочками осыпавшихся орехов я доедала по-детски, собирая их пальцем и направляя в рот.

Покончив с едой и убедившись, что справа и слева от перекрестка не видно машин, я сбросила сверху пакет с одеялом и осторожно стащила вниз тяжелую сумку, стараясь не ударять ею о металлические перекладины и не испачкаться. Спустившись на землю, первым делом я достала мобильный телефон и набрала номер своей матушки, которая всегда просыпалась вместе с петухами. Я сообщила ей, что у меня все в полном порядке. Я отлично добралась, Манечка меня встретила, и я уже пью кофе на ее заполненной вареньями и соленьями маленькой кухне. Матушка и не сомневалась, что у меня все нормально, хотя ее несколько удивил ночной звонок от моей подруги, которая спрашивала, во сколько отправился из Москвы поезд. Поезд немного задержался, объяснила я и распрощалась, пообещав звонить каждые три дня. Ох уж эти вечно волнующиеся мамочки! Хотя моя вовсе не из таких. Матушка вполне доверяет мне и почти не беспокоится. Она гордится мной, моей самостоятельностью, умением всегда находить правильные решения и быстро решать самые сложные вопросы. После смерти папы мы уже десять лет жили вдвоем, и в нашем тандеме главной и старшей давно и безоговорочно была признана я. Правда, не волновалась матушка потому, что не знала и десятой доли о моей личной жизни. Она знала только то, что и положено знать пожилой женщине: у ее дочери все отлично, она занимает уважаемую высокооплачиваемую должность, а замуж не выходит только потому, что не хочет. Матушка даже не подозревала, что в соседнем доме я уже долгие годы снимала однокомнатную квартиру, превратив ее в свой офис. Там я держала полный комплект необходимой одежды, занималась срочными делами, принимала клиентов и иногда даже оставалась ночевать. В моей жизни время от времени тоже встречались небольшие приключения личного характера. Но в основном я была примерной дочерью и не давала любимой матушке поводов для беспокойства и треволнений.

Я перетащила вещи на противоположную сторону шоссе и пошла по обочине по направлению к вокзалу. Пакет, как я уже сообщала, был совсем нетяжелым, а дорожную сумку я просто тащила волоком по чистой и влажной от росы траве. Манечка, Манечка… Как-то ты, бедная, спала? И спала ли вообще? Уварилось ли твое варенье, и хорошо ли замариновалось мясо для отбивных? Наверно, чтобы успокоиться, сейчас ты что-то вывязываешь крючком. Рукодельница ты моя… У меня до сих пор хранилась куртка, сшитая ею заочно по моему заказу. Нужно признать, что заказ был достаточно сложным. Мне для работы необходима была вещь, которая в случае необходимости могла трансформироваться, делая меня абсолютно неузнаваемой. Маня с блеском вышла из ситуации. Она сшила клетчатую куртку, немного закрывающую бедра, с капюшоном, кулиской вместо пояса и подолом, подогнутым кверху и застегивающимся на пуговицы. Фокус заключался в том, что, куртка была двусторонней. И если ее вывернуть наизнанку, она превращалась в прямое полупальто невзрачного серого цвета с большими карманами и высоким воротником-стойкой. Но и это было не все. При необходимости пуговицы на подоле с клетчатой стороны можно было расстегнуть, кулиску ослабить, и я становилась обладательницей длинного широкого плаща, полностью скрывающего ноги. Не спрашивая, зачем мне это нужно, Маня изготовила уникальную и очень правильную вещь. Как говорится – три в одном. Куртка не раз выручала меня в моей сложной работе. Да, в изобретательности Манечке не откажешь…

Если бы не ее невзрачная внешность и не хроническая способность постоянно связывать жизнь с какими-то отморозками, Маня вполне могла стать объектом для подражания миллионов заурядных женщин. С ее непонятным стремлением всегда быть с кем-то рядом, причем только официально, я бороться не могла. Это ее жизнь, ее комплексы и ее эго. А вот с улучшением внешности, а точнее в избавлении от мелких розовых прыщиков на широком лбу, я помочь могла. Я везла подруге еще один подарок. Редкий и, без сомнения, нужный каждой невесте. Крем для лица, изготовленный из спермы степных японских ежей. Эта баночка обошлась недешево, но я об этом не жалела. Пусть на этот раз Маня пойдет в загс красивой, с лицом, лишенным ненужных образований.

Остановившись передохнуть и поклевать усохшие ягоды малины на придорожном кусте, я вновь задумалась о своем недавнем похитителе. Интересно, чего он добивался? Повез куда-то, даже не спросив, куда и к кому, собственно говоря, я приехала. Наглец! А еще с такой благородной внешностью! Роман де Ниро! Честно говоря, пока я еще не поняла, что он всего-навсего самозванец, где-то в глубине души у меня шевельнулась зависть. Ненавижу это чувство, и все-таки оно шевельнулось. Этот тип мужчин всегда был мне по нраву. Среднего роста, крепкий, спортивный, без ненужного жира и раннего животика, с короткой стрижкой. Причем с чувством юмора, умением легко входить в контакт и производить хорошее впечатление. Да, производить впечатление он, безусловно, умеет. Правда, не лишен банальностей, но это можно было бы простить. Ну почему так всегда получается? Если на моем пути встречается кто-то достойный внимания и, возможно, более глубоко чувства, он обязательно или занят, или бандит? «Бе-бе-бе…, – сказала я сама себе, непроизвольно повторяя блеянье вчерашнего Маугли. – Бе-бе-бе, вот тебе и Ниро де. Но осиновский бандит умных нас не победит!». Я отправилась дальше. Кисловатые ягоды малины немного утолили жажду и помогли справиться со сладким привкусом во рту, оставшимся после поедания торта.

Идти долго мне не пришлось. Буквально шагов через тридцать после привала около меня остановился огромный камаз. Водитель его перегнулся к противоположной от себя двери кабины, открыл ее и весело крикнул:

– Подвести, туристка?

– Почему бы и нет? – ответила я и с воодушевлением полезла в кабину по высоченным ступеням, подтянув юбку и оставив поклажу на обочине.

Водитель понимающе кивнул, соскочил с подножки, как пушинку подхватил тяжеленную сумку с пакетом и поставил их рядом со мной на третье свободное сиденье.

Мне не впервые было ехать в такой большой машине. Проезжающие рядом или обгоняющие нас легковушки казались с высоты камазовской кабины детскими игрушками в парке культуры и отдыха.

– На станцию что ли? – спросил шофер. – Отдыхать приезжали?

– Можно сказать и так, – ответила я.

– К нам в Карамазов многие отдыхать приезжают, места тут красивые, богатые. Воздух чистый.

– Где, где вы сказали? В какой Карамазов?

– Как в какой? Районный центр. Так вы не оттуда? Неужели с коттеджного поселка идете? У них что, свободной машины не нашлось для такой красивой девушки? Я бы вас пешком на станцию не отпустил.

Я скромно потупила взгляд. Слова «красивая» и особенно «девушка» тронули меня почти до слез и вызвали симпатию к случайному попутчику. Нет, я не шла с коттеджного поселка. И даже не знаю, где он находится. А приехала сюда, скорее всего, в город под названием Карамазов. Только в таком месте могла проживать моя невезучая подружка.

– И чем же знаменит ваш Карамазов? – спросила я просто так, чтобы поддержать беседу.

– Да особо гордится нечем, но есть у нас санаторий большой для желудочных больных, там почти все жители работают. Источники целебные. Вода вкусная, класс! Я как-то в Питер ездил к брату, так тамошнюю воду даже в рот не мог взять, зубы чистил с трудом. А у нас чай можно пить без сахара, такая вода вкусная.

– Ну, чай с сахаром пить старая традиция, она уже себя изживает.

– Нет еще, не совсем изживает. Хотя такое чувство порой бывает. Пьешь в гостях чай иногда и противно как-то: и чай сладкий, и торт сладкий… Так… Что у нас еще есть? Комбинат есть кондитерский, булочки пекут разные, пряники, пирожные. Очень вкусные, долго не сохнут. Отдыхающие с собой коробками увозят. Мебельный цех есть, да много чего… Вот еще у нас Собор православный высокий, старинный. Недавно реставрировали. Кино приезжали снимать, красиво. Колокола по утрам звенят на всю округу. Это к добру. Земля здесь у нас намоленная, ничего плохого никогда не случается.

– Так уж и не случается? А как с криминалом? Похищение людей, грабежи, изнасилования?

– Тут будьте спокойны. Все друг друга знают. Вот я как вас увидел, сразу понял, что вы не наша, не карамазовская. И так все. Никогда не проедут мимо приезжего, всегда помогут, подвезут, и денег не возьмут. Так что вы сумочку-то свою не теребите, платить не надо. А вы к кому приезжали-то?

– К подруге приезжала, Маней ее зовут.

– Маня? Маня… Нет, не знаю никого с таким именем. А где работает?

– Она в декрете, – соврала я. – Пока не работает, с ребенком сидит маленьким.

– Может, из новеньких кто… Медсестра или докторша? Их много каждый год приезжает.

Я уклончиво пожала плечами. Понимай, как хочешь: может, медсестра, а может, нет. А что я могла сказать? На деревню к дедушке приехала?

Мы поравнялись со зданием осиновского вокзала. Шофер остановил камаз у самой автобусной остановки и помог стащить вещи.

– Ну что, – сказал он, потирая руки. – Счастливого пути, туристка. Приезжайте еще. Нам тут такие красивые нужны, замуж быстро выйдете.

– А с чего вы решили, что я не замужем? – почему-то обиделась я.

– А то не видно? Вон у вас маникюр какой и кофточка смешная. Сразу понятно.

Назвать пиджачок от Шанель смешной кофточкой? Это уже слишком. Я сухо поблагодарила шофера за доставку, поджала губы и, подхватив сумку с пакетом, направилась к зданию вокзала. Несмотря на ранний час, на вокзале уже были люди, видимо, отдыхающие карамазовского санатория. Внимания на меня никто не обратил. В небольшом кирпичном туалете я вымыла руки под старорежимным рукомойником с качающимся в центре небольшого бачка штырем и вытерла руки чистым, но уже немного смятым и влажным полотенцем. К сожалению, до меня кто-то им уже воспользовался. Но, честно говоря, ничего другого я и не ожидала.

В прохладном зале ожидания было чисто, влажные полы свидетельствовали о недавней уборке. Я прошла в небольшое помещение, на двери которого висела табличка с надписью «буфет». В буфете стоял запах как в детском саду или в школьной столовой: пахло кофе с молоком и манной кашей. На витрине в плетеных соломенных вазочках красовались, выложенные горкой, разнообразные булочки, коржики и пирожки. Сдобная выпечка всегда была моей слабостью. Но только сдобная.

– У вас булочки не очень черствые? – спросила я у краснощекой, пышущей здоровьем буфетчицы.

– Ночной выпечки, – ответила та, окидывая меня осуждающим взглядом.

Я с сомнением осмотрела витрину и выбрала небольшую булочку с повидлом. По крайней мере, повидло не творог, и даже просроченное отравления не вызовет. Буфетчица подала булочку в бумажной салфетке и зачерпнула граненым стаканом кофе с молоком прямо из полного дымящегося эмалированного ведра. Удрученно вздохнув, я отошла к одному из столиков и присела. Кофе на удивление оказался неплохим, вкусом и запахом навеявшим воспоминания давно ушедших лет. А вот булочка… Она была восхитительной! Горячей, пышной, ароматной и необыкновенно вкусной. Проглотив ее почти моментально, я вновь подошла к буфетной стойке и попросила еще булочек: с изюмом, творогом и курагой. Буфетчица понимающе закивала головой и на этот раз уважительно уложила заказ на тарелку. Эта выпечка тоже была бесподобной. Свежайшей и потрясающе вкусной. Я с удовольствием купила бы еще пакетик сдобы про запас, но почему-то постеснялась. Ладно, думаю, на этом вокзале мне еще придется побывать. Уж в дорогу я точно наберу полный пакет.

Вернувшись в зал ожидания, я нашла глазами кабинет дежурного по станции и направилась к нему. Поздоровавшись с сидящим за столом человеком в железнодорожной форме, спросила:

– Можно узнать, не оставляли ли мне какую-нибудь информацию. Меня должны были встретить вчера, но почему-то не встретили. Видимо, мы разминулись. Может, кто-нибудь звонил или спрашивал? Я приехала вчера вечером московским поездом.

– Ваша фамилия Старикова? – дежурный поднял со стола какую-то бумажку.

– Да, – обрадовалась я. Значит, меня все-таки искали. – Александра Старикова.

Дежурный надел очки, внимательно несколько раз перечитал что-то на бумажке и протянул ее мне:

– Тут вас просили позвонить по этому телефону. Можете позвонить отсюда, если хотите.

– Нет, спасибо не надо. У меня роуминг.

Удивленный взгляд дежурного сказал все. Этого слова он явно никогда не слышал. Я вышла из здания вокзала, села на одну из скамеек на перроне, вытащила из сумочки мобильник и набрала длинный номер.

– Да, – тут же услышала я голос подруги. – Слушаю.

Никакого волнения или нетерпения в нем не наблюдалось. Полное спокойствие и невозмутимость. В этом вся Маня.

– Маняша, это я. Привет из столицы.

– Алечка, как хорошо, что ты позвонила, – неплохо для начала. Ни «где ты была», ни «как ты провела ночь»! Просто «хорошо, что позвонила». Нормально. – Ты откуда звонишь?

Еще одна новость! Мне так и хотелось ответить как тот мальчишка в лесу: от верблюда!

– С вокзала, естественно, – пересилив желание, ответила я вежливо и спокойно. – Сижу на перронной лавочке, рассматриваю местные достопримечательности.

– Пожалуйста, сиди и не двигайся с места, – попросила подруга. – Я скоро приеду за тобой. Это недалеко. Минут пятнадцать еще можешь посидеть, только никого не охмуряй. Я тебя знаю…

Ого, Манечка шутит! Медведь в лесу сдох. Ну что ж, еще пятнадцать минут выдержу легко. Я перетащила вещи к другой скамейке, откуда лучше просматривалась автобусная остановка, с удовольствием вытянула ноги и подставила лицо последнему августовскому солнцу. Легкий загар никогда не повредит.

Учитывая информацию, полученную от водителя камаза, Маня могла работать только на кондитерском комбинате. Я отлично представляла ее полное, раскрасневшееся от жара лицо, голову, до бровей покрытую марлевой косынкой, и окончательно расплывшуюся бесформенную фигуру в белом халате…

К автобусной остановке плавно подкатил переполненный автобус. Я выпрямила спину и принялась внимательно осматривать выходящих из него пассажиров. Узнаю ее или не узнаю? Несколько раз мне казалось, что в очередной полной женщине, неуклюже спускающейся со ступенек, я вижу Манины черты. Но, покинув автобус, женщина бежала к зданию вокзала, торопясь, скорее всего, на электричку. Автобус почти опустел, но подруги все не было видно.

– Привет, Алечка, – вдруг раздалось над самым моим ухом. Как я могла ее пропустить, ведь так внимательно смотрела? Вот уж поистине, теряю форму просто на глазах. – Ты совсем не изменилась. Такая же красивая. Очень. Просто очень!

***

Я подняла глаза и второй раз за текущие сутки оказалась в полном нокауте. Этого я ожидала меньше всего на свете. Передо мной стояла высокая моложавая женщина в модном костюме, безупречным макияжем и абсолютно чистым лицом, без одного прыщика. Без одного! Степные японские ежи зря сдавали сперму на косметологические цели, а не использовали ее по прямому назначению. Конечно, широкое лицо никуда деться не могло, но стильная стрижка так удачно закрывала выступающие скулы и крепкие щеки, что они совершенно не бросались в глаза. Облом, самый настоящий облом! По сравнению со стоящим передо мной совершенством пиджачок от Шанель действительно просто смешная кофточка. И самое главное. Ни одного признака бессонной ночи: темных кругов под глазами, мелких морщин над переносицей, потрескавшихся губ…

– Мань, это ты? – я даже не могла толком улыбнуться. Шоковое состояние поглотило меня полностью. – Боже, это ты? Как же… Как же… мы давно не виделись, – выдавила я из себя наконец.

А Манечка уже прижимала меня к полной груди, которая, вероятно, тоже не стала меньше, но потрясающий крой костюма и легкий шарф, обернутый несколько раз вокруг шеи и даже плеч, визуально уменьшали ее размеры и делали фигуру необыкновенно стройной.

– Да, ты изменилась, подружка, – я все-таки постаралась прийти в себя. – Но хороша, поверь, хороша беспредельно. Полный восторг! Как тебе это удалось с твоими переездами, мужьями и проблемами? Ты должна мне все-все рассказать. Это ваша Осиновка творит чудеса, или ты сюда уже приехала такой королевной?

– Все, все потом, позже. Ты мне тоже должна многое рассказать, где болталась всю ночь, что делала и с кем спала, – Манечка рассмеялась. Боже святой! Она шутит, смеется! Что делается на свете…