скачать книгу бесплатно
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
Глава седьмая, в которой мы поразмышляем о придуманной мной эпохе фастмодерна и ее роли в судьбе автора
Краткий экскурс в историю. В Античность человек знал, что он способен на многое, но выше человека всегда стояли боги. Эпоха Средневековья утвердила эту мысль, возведя в ранг единственного творца – единого Бога. Эпоха Возрождения попыталась это право человека на творчество отстоять и утвердить веру в его безграничные способности. Эпохи Нового времени и Модерна позволили человеку немного возгордиться своей уникальностью, но Постмодерн вернул его с небес на землю. Жажда творчества ради творчества перегорела из-за бессмысленности конечного продукта творения. Ницше убил Бога, а Барт убил богочеловека. В отсутствие творящей руки должен был воцариться хаос, но он принял особую форму новой эпохи. Был ли постмодерн в нашей стране? А в других странах? Почему все меряется линейкой Запада? – оставляю эти вопросы на суд читателя…
Уже в третий раз переписываю эту главу, безжалостно снося возведенную громаду мыслей под самое основание. Меньше всего хотелось бы тут цитировать «Википедию», умничая на тему смены эпох и поколений. Все эти деления весьма условны, учитывая тот факт, с какой скоростью сейчас переписывается и меняется сама история, низвергается в пучину сомнения и критики. Да, учебники остались те же, учителя по-прежнему твердят о том, что мы произошли от обезьяны когда-то и вот доросли до эры людей постмодерна. Слова-то какие заумные, аж скрежет на зубах. Поэтому давай оставим эти размышления для тех отчаянных смельчаков, которые не боятся слыть невеждами через пару поколений, и перейдем сразу к сути.
Фастмодерн – это мое личное восприятие эпохи, в которой мы с тобой пребываем. Оно не претендует на универсальность, хотя некоторые мои идеи, возможно, пригодятся тебе в целях самопостижения и написания собственного труда. Знать отправную точку своего рождения и вектор ее направленности – значит видеть перспективу дальнейшего движения, понимаешь, о чем я? Если ты родился в советское время, тебе будет не хватать его, как «золотого века» детства, если в развал Союза – будешь сетовать на судьбу и заниматься вечным накопительством, ну а поколение гаджетов, объевшееся до отвала заморскими благами, будет пытаться отыскать свое счастье в виртуальном мире. А может, ты вообще родился в Африке…
Это только точка отсчета, далее важно признать, что в новую эпоху тебе доступно все, даже дар писателя, даже если ранее ты в себе его не наблюдал. Третий важный момент – понять, что завтра наступило уже сейчас и тебе не нужно набираться опыта и ждать блеска седины в висках, чтобы начать творить. Хочешь быть счастливым – будь! Хочешь быть богатым – будь им! Хочешь быть успешным – стань успехом! Важно наконец понять, что ты находишься не просто в одной эпохе, а живешь сразу в нескольких параллельных реальностях и сам решаешь, остаться ли тебе в традиционном обществе или перейти на иную ступень развития.
Фастмодерн не имеет временного промежутка, он объединяет всех и сразу, при этом пытаясь дать понять, что настала иная эра. Если ты не успеваешь, то отстаешь и быстро устареваешь. Нужно постоянно двигаться вперед, быть в тренде, в курсе и в теме. Фастфуд, фасткар, фастудовольствия – все это характеристики человека, бегущего за бегущим днем. Кто-то остался в поколении пепси и закусывает свой гамбургер одноименным напитком, кто-то сменил этикетку на экопродукцию и ест теперь только фасттраву.
И в том и в ином случае налицо проявление основной черты нашей современности – ускорение времени, информации и жизненного темпа. Мало прожить только одну жизнь, поэтому многие уже к тридцати годам успевают прожить несколько, меняя попутно имена, страны, семьи и не один десяток профессий. Возможно, скоро мы и правда научимся менять тела, тогда этот круг сансары в восемь ступеней йоги можно будет пройти всего за одну жизнь. А пока мы еще не волшебники, но фастмодерн уже предлагает нам новое пространство для реализации любых наших самых невероятных дерзновений.
Фастмодерн – это и не время, по сути, это некое измерение, в котором оно преломляется и становится бесконечным. Ты можешь гнаться за бегущим днем и не успевать, а можешь научиться делать паузы и наслаждаться свободой вневременья. Все в твоих руках, еще точнее – в мозгах! Ты творишь свою собственную реальность через письмо, которое активизирует твое мышление и воображение. Это важно – почувствовать себя творцом – только так, переписывая чужой сценарий своей жизни, ты сможешь написать свой собственный, придумать идеальную жизнь с чистого листа.
Кто-то может возразить, что это просто подмена понятий «постмодерн – фастмодерн», притянутая за уши классификация, не имеющая ничего общего с общепризнанной позицией мыслителей современности. И знаешь, что больше всего мне нравится в этом плане в моем фастмодерне (бери на заметку!), что ему абсолютно плевать на то, что о нем думают другие: кто не успел, тот опоздал – и точка. Если ты не принимаешь ветер перемен, то он все равно тебя снесет со своего пути, только не в самую благоприятную для тебя сторону.
Фастмодерн изобилует информацией, причем чаще всего противоречивой. Поэтому это эпоха истерии и неврозов вокруг раздутых скандалов и разоблачений. Человеческий мозг, стремящийся к логике, не способен переварить такое количество абсурда: в школе тебя учат одному, дома говорят иное, реальная жизнь и того хуже – каждый раз показывает и доказывает новую теорему бытия. Это время переизбытка выбора и одновременно время голода – когда мы в нашей невозможности определиться готовы отказаться от всего. Это время перемен, и чтобы мягко войти в потоки фастмодерна, нужно его принять со всеми странностями и непонятностями. Чтобы пережить то время, в котором мы пребываем, жизненно необходимо писать – это единственное, что может сохранить внутреннее и внешнее равновесие человека старой формации. Это единственное, что научит тебя ценить слово и мысль, ибо они материальны, и мы должны учиться нести ответственность за то, что слетает с нашего языка.
Новая эпоха наступает на пятки порождением людей новой формации. Поколение индиго – слыхали про таких людей со сверхспособностями, которым доступны альтернативные источники энергии и информации? На самом деле это и есть образец поколения фастмодерна, высшая точка его проявления, кульминация эпохи. В эпоху ускорения времени они единственные, кто умеет им управлять, пребывая в гармонии с окружающим пространством. Вместо глобальной Сети интернета они используют глобальную сеть идей – ту самую, о которой еще в далекие античные времена размышляли Платон и его бессознательное Я в роли Сократа. Как подключиться к этому миру идей нам, простым смертным? Для людей старой формации – это инсайт, или просветление. И тут самое доступное из подручных средств – это опять-таки письмо. Внутренний диалог рождает спор, а в споре рождается истина. Истина – это не что иное, как озарение, так как принятие ее происходит изнутри, а не снаружи. Пиши и просветляйся!
Внешнее знание непередаваемо, увы, поэтому все, что может дать тебе эта глава, – это пища для размышлений. Ты можешь с ней соглашаться или нет, но она займет свое место внутри этой книги, чтобы однажды сыграть свою роль далеко за ее пределами. А чтобы тебе было легче осмыслить этот переходный период, в котором мы пребываем, предлагаю почитать мою отроческую повесть о положении автора в период постмодерна, написанную во времена моего университетского обучения и вошедшую в магистерскую диссертацию.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта работа написана под впечатлением и влиянием постмодернистов-философов, которые никак не могли свыкнуться с новыми реалиями (переход из Модерна в Постмодерн) и искали способ, как сохранить Автора и авторство в новых условиях. Творец, творение или язык – кто главный в схватке за обладание вечностью перед лицом гибели очередной эпохи? Читаем далее, хотя стиль повествования не прост – предупреждаю. Тем не менее, оставляю его в первоначальной, неизменной редакции намеренно. Каждые семь лет, по данным ученых, наше тело обновляется на клеточном уровне. То, кем я была семь и более лет назад, – это уже не то, что я есть сейчас.
Каждый опыт твоей жизни бесценен: накапливай его, описывай и сохраняй в веках для себя и будущих потомков. Это то самое волшебное зеркало, сквозь которое можно не только лицезреть свое прошлое, но и прогнозировать будущее. Анализ, переосмысление и переоценка ценностей происходит по так называемому герменевтическому кругу, открытому протестантским богословом Фридрихом Шлейермахером: мысль бесконечно движется по расширяющемуся кругу. Повторное возвращение от целого к части и от частей к целому меняет и углубляет понимание смысла части, подчиняя целое постоянному развитию. Простыми словами: перечитывай себя и переоткрывай заново.
Итак, повторим философский урок седьмой главы, чтобы лучше понять, о чем пойдет речь в Повести. Ницше провозгласил Смерть Бога, а философы новой эпохи (Постмодерн) Фуко и Барт констатировали позже Смерть Автора, намекая на то, что все творцы низведены в пучину небытия своим же творением. Каждая книга всегда написана здесь и сейчас, она как бы создается заново при каждом новом прочтении, потому что источник смысла лежит исключительно в языке самом по себе и во впечатлениях читателя.
Вкратце мы с тобой постигли суть философии творения. По верхам, безусловно. Но все же. В век фастмодерна каждый уважающий себя писатель может сделать более утешительный вывод и найти спасительный выход из тупиковой ситуации в отличие от главного героя моей повести. Все очень просто: пиши не для того, чтобы донести до кого-то свою гениальную – в кавычках – мысль, а просто так, потому что это тренд времени и твой внутренний творческий позыв. Перечитывай себя и удивляйся, пугайся или восхищайся, вдохновляйся! Пусть читают другие и воспринимают иначе. В этом нет никакой трагедии: это особенность фастмодерна – и точка.
А пока ты перевариваешь эту прозаическую мысль, читай ниже недозрелую поэзию моей отроческой поры.
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
___________________________________________________________________
Повесть «Смерть автора» вместо главы восьмой
Философская повесть
*
Осенний ливень застал писателя врасплох: он думал, что на улице еще лето, а в душе его вообще цвела весна. Отчасти причиною этого недоразумения послужило его длительное творческое заточение, на которое писатель сознательно обрек себя с единственной только целью – перевоплощения, перерождения из простого пописывающего графомана в значительного автора с собственным именем и местом под солнцем литературного сообщества. Он вынашивал идею своего нового романа уже давно, и только теперь, после долгих бессонных ночей и творческих схваток, на свет появилось нечто, претендующее на обладание формой и содержанием.
И хотя писатель едва улавливал в нем черты родственной связи, тем не менее он бережно запеленал плод своей душевной страсти в картонный переплет и прильнул к нему дрожащим сердцем. Как и всякое другое новорожденное существо, оно хотело кричать и быть услышанным, поэтому писатель, как и всякий другой заботливый родитель, сразу же понес его к издателю.
Он неторопливо шел вдоль набережной, и глядя на искрящуюся рябь реки и протянувшиеся к ней нити солнца, в его воображении внезапно вспыхнул образ тысячи ангелов, которые вдруг разом закинули в воду удочки, и на них клюнула стая невидимых рыб. Писатель спустился к воде и, несмотря на прилипший к телу, мокрый плащ и хлюпающие ботинки, остановился на мгновение в задумчивости. Обеими руками он обнимал папку со своим творением и только об одном молил бога: дабы какой-нибудь неопытный ангел по ошибке не лишил его смысла жизни, который отныне был целиком и полностью сосредоточен в исчерканной чернилами стопке бумажных листков. Точно загипнотизированный, смотрел он на воду и ужасался той мысли, которая блуждала в его сознании: «Если сейчас, сию минуту что-нибудь случится с моим романом, я умру мгновенно, не сходя с этого самого места». Однако по счастливому стечению обстоятельств ничего не случилось. К тому же небесная рыбалка подошла к концу, солнце вынырнуло из-под свинцовых туч и на мгновение повисло над зеркальной гладью реки, прихорашиваясь перед уходом за горизонт очередного дня. Писатель очнулся, вздрогнув от прикосновения случайного ветра, и поспешил в издательство. Вечерело.
На лестнице по пути в заветный кабинет его чуть не сшиб с ног какой-то торопившийся тип, и если бы не стенка, на которую он вовремя облокотился, то, верно, потерял бы равновесие. Но в его воображении уже успела вырисоваться эта картина падения и выпадения из рук папки: десятки разлетевшихся и тут же сметенных и скомканных толпой листков романа… Несчастному сделалось дурно, и он сполз на корточки на пол, будто сосуд его тела вдруг треснул, а содержимое вытекло наружу. Его собрали кое-как прохожие и плюхнули на стул. Удача, несомненно, улыбалась ему сегодня, поскольку его спасителем оказался сам издатель и несколько его помощников, проходивших мимо.
– Ба! Да это ж писатель. Давненько его тут не было, – воскликнул один из помощников.
Писатель открыл глаза и еле слышно выговорил, отрывая от груди и протягивая папку издателю: «Роман».
– Да, да, – вздохнул измученный издатель, взял папку, прикинул на глаз, сколько там, прибавил в уме еще несколько таких же, что томились в ожидании с утра на его рабочем столе, и понял, что до дома сегодня опять не доедет. Ежедневно через его несчастную голову, точно сквозь мясорубку, прокручивался десяток безымянных текстов, знаков и символов, и ничего, кроме мертвого фарша, взамен не оставалось. Однако массам этого было вполне достаточно: слепишь из этого месива пару котлет на потребу вкусовым запросам толпы, а те все съедят, да еще и добавки попросят с подливочкой.
Пока издатель искал место принесенному роману на своем столе, писатель, напротив, никак не мог найти свое, нервно теребя платок в кармане: «Возможно, он уже начал читать или вот-вот начнет». На выходе из редакции он чуть повременил с уходом и, в который раз окидывая взглядом привычное глазу здание, погрузился в ностальгические воспоминания о своем первом приходе сюда.
Тогда он еще был просто пишущим, а его мысли – просто текстами, набором символов и букв, и никому они не были интересны, никто не хотел их читать и слушать. Немало кровавых жертв пришлось положить ему на алтарь своей гордости и самолюбия, чтобы стать писателем, хотя бы и одним из многочисленных, но все же на одну ступень выше и ближе к заветной цели, и это согревало его душу и тело. Однажды он выделится из безликой толпы и возвысится над самим собой, и от осознания того, что, возможно, это происходит уже сейчас, его передернуло и окатило нервной дрожью – колкой, но приятной.
Последний раз он испытывал нечто похожее в самый первый раз, в момент инициации в писатели. Однако тогда его письмо было далеко от совершенства во всех отношениях и не шло ни в какие сравнения с тем, что лежало теперь на столе у издателя. Все прежние абортированные мысли мертвым грузом ложились на бумагу по принципу «лишь бы успеть к сроку хотя бы что-нибудь» и не оставляли в памяти по прочтении ничего, кроме пустого разочарования и скуки. То, что вышло из-под пера писателя на этот раз, было живым, живительным и живородящим. Он сам еще не понимал, что это было такое, но предчувствие никогда не обманывало его прежде, и уж конечно, не могло подвести сейчас.
Шаг за шагом. Слово за слово. Писатель, сам того не замечая, уже давно оставил позади редакцию и шел теперь в неизвестном направлении, тихо разговаривая сам с собою лишь ему известно о чем. Позади он оставил то, чем в последнее время дышали его легкие, билось сердце и функционировал мозг. Минуты разлуки действовали на него разрушительно, хотя бы он и был уверен, что детище его в надежном месте и верных руках. Однако тревога и волнение не покинули его даже тогда, когда, сам не понимая как, он все-таки добрался до своего дома и постели и, скрутившись слизкой улиткой в раковину одеяла, уткнулся лицом в подушку.
И только когда в полудреме к нему начали возвращаться долгожданные страницы и, точно карточная колода, раскладываться в пасьянс-роман, писатель вздохнул с облегчением. Капкан нервных мускулов разомкнулся, высвободив наружу его измученное тело, и он забылся беспробудным сном, бормоча под нос единственное только слово – «автор». Именно это слово произносил теперь издатель, дочитывая последнюю страницу романа и восклицая: «Автор, родился автор!»
**
Новоиспеченный роман гордо стоял на подставке в центре книжного магазина, величественно возвышаясь над всеми остальными книгами. До открытия оставалось несколько минут, и писатель еще раз подошел к своему творению. Теперь, когда он собственноручно выпускал свое детище в свет, его переполнял страх перед той неопределенностью, которая их ожидала, трепет перед встречей с судьбой, которая была еще не знакома. Одновременно его снедала горечь расставания, поскольку он отрывал от собственного сердца трепыхающийся кусок плоти, и ему было больно.
Так стоял он, увлеченный своей тихой грустью, пока его сомнения не развеял чей-то тоненький жужжащий голосок:
– Извините, это не здесь презентация нового романа с автографом автора?
«Автора», – отдалось громовым эхом в голове писателя так, что из глаз чуть не хлынул ливень радости.
– Да, – громко и уверенно, как отличник, проговорил он и обернулся к своему первому судье. Им оказалась читательница. Она посмотрела на него сквозь светонепроницемую бронь стекла и сдержанно улыбнулась.
