Отрекусь от матери

Мама стояла в полном ступоре, глядя на меня обалдевшим взором. Рот от крайнего удивления слегка приоткрылся, что ее совершенно не красило. Я только сейчас заметила, что она постарела. Ей всего-то тридцать пять, но выглядит она заметно потрепанной, хотя считает себя неописуемой красавицей.

–Почему тебя выгоняют? —наконец, сообразила она.

Я устало вздохнула:

–Да какая разница? Мне дали понять, что я здесь все равно не доучусь. Надо забрать документы, а без твоего заявления я не могу этого сделать.

Мама замолчала и села на стул, который предательски скрипнул под ней. На ее лице было написано полное опустошение.

Чтобы успокоиться, я решила чем-нибудь занять себя. Спустилась в подпол, набрала картошки и села чистить. Дома оставался кусок сала, на котором я и собиралась приготовить ужин. Мама молча смотрела, как я орудую ножом, потом слабо улыбнулась:

–Какая ты у меня хозяйственная… не то, что я в твои годы. Ничего не умела, только перед зеркалом крутилась…

Ее слова вызвали у меня сильное удивление. Я всегда знала, что она криворукая, но удивлялась, как это ей удалось стать такой, живя в сельской местности. Мама ударилась в воспоминания, вытирая слезы:

–Моя мама всегда говорила мне, что я очень красивая. Одевала меня, как куколку, покупала самое лучшее, что было в магазинах…

Я слушала, как мама рассказывала о своем детстве. Оказалось, что ее родители очень любили и баловали так, что многие осуждающе крутили пальцем у виска. Говорили, что сами испортят девочку тем, что все время заглядывают в глаза и выполняют ее прихоти. Первые звоночки пошли, когда маме исполнилось двенадцать лет. Бабушка тогда заболела, ее пришлось уложить в больницу. Мама не хотела понимать, что после выписки уже не будет так, как она привыкла. Бабушке требовалась ее помощь, но мама убегала из дома, устраивала скандалы и хотела, чтобы с ней продолжали нянчиться. Дедушка уговаривал ее, ругал, но все было без толку. Мама решила, что, раз родители не могут дать ей желаемого, она получит это сама. И начала строить глазки всем особям мужского пола, которые легко клевали на ее миловидную внешность. Чаще всего в приятели ей набивались ребята на несколько лет постарше…

И в пятнадцать лет она сама отдалась парню, которого увидела впервые в жизни пару недель назад – моему папе. Причем сделала это назло родителям. Бабушка не смогла ей простить этого и разорвала все отношения. А мама продолжила после скороспелого замужества вести веселую жизнь, из-за чего и обзавелась нелестными прозвищами.

–Я думала, что ты будешь такая же, как я, – мама смотрела в одну точку и бубнила себе под нос. – Хотела, чтобы ты была другой, ты и была другой. Умнее и лучше, но я не хотела этого признавать…

Потом ее переклинило, как обычно. Видимо, решила, что на сегодня сказала много лишнего, и сердито поджала губы.

–Ты, к своему сведению, уже совершеннолетняя. Так что, если хочешь уйти из школы, держать не стану. Можешь сама о себе позаботиться. Кто бы обо мне подумал…

Пока я растапливала сало на шкварки, мама стояла рядом и высказывала свои претензии:

–Вот скажи мне, на хрена ты перед моим мужиком задом крутишь? Гоша уже не хочет у меня появляться. Так и сказал, что от греха подальше хочет держаться. А ты, оказывается, сиськи ему показывала и просила сделать тебя женщиной. Он, говорит, испугался, что его потом посадят и ушел. Вечно ты все портишь, дрянь!

Я с трудом сдерживалась, чтобы не ударить ее раскаленной сковородкой. Почему мне так не везет? Почему моя мама настолько тупа, что не видит самых очевидных вещей? И опять заладила, что я ей все порчу.

Решение пришло неожиданно. Хотя я уже была к этому готова. Я повернулась к маме и, глядя на нее в упор, сказала:

–Раз я такая плохая, то мне лучше уйти. Води сюда своего святого Гошу сколько хочешь. И мне будет плевать, с кем и сколько раз ты кувыркаешься, я на это насмотрелась так, что видеть тебя больше не могу.

Мама скривила губы:

–Напугала. Вот и проваливай, прошмандовка такая. Только смотри, уйдешь, в чем ходишь. Не отдам я тебе ничего из того, что купила. Сама заработаешь. Хочешь – иди на трассу, хочешь – полы мой, тоже работа.

Я поняла, что только что стала, как говорила моя мама, сиротой при живых родителях. Папы след давно простыл, его словно никогда и не было в моей жизни. А мама… она просто была и позволяла ее обслуживать в благодарность за мое появление на свет…

Глава 4

—Смотри у меня, дуреха, —прошипела мама, глядя на меня полным отвращения взглядом. —Ишь, возомнила о себе, козявка.

Когда ужин был готов, я положила себе порцию в отдельную тарелку и ушла в свою комнату, чтобы не садиться с мамой за один стол. Противно было на нее смотреть. Я ждала, когда она закончит, чтобы поужинать в одиночестве. Но моим планам было не суждено сбыться.

Через несколько минут я услышала, как открывается дверь, и мама вскакивает с радостным возгласом:

–Гоша! Родненький, ты пришел ко мне, я так ждала тебя!

Она забегала вокруг любовника, что-то воркуя. Он лишь довольно сопел, довольный таким душевным приемом. Потом потянул носом:

–Картошечка на сале… есть еще?

–Вика, зараза ты такая, почему так мало нажарила? Быстро пожарь еще, мой Гошенька голодный пришел. Кому говорят, шевелись быстрее! – мама вбежала ко мне в комнату и увидела на подоконнике тарелку с картошкой, которую я не успела, на свою беду, съесть. Мамины брови сошлись на переносице:

–Крыса… от меня с Гошей жратву прячешь, да? Давай сюда, ты не заслужила.

Она забрала тарелку и пошла разогревать. Я слышала, как Гоша довольно чавкал, нахваливая картошку и хвастаясь, что заработал сегодня много денег. Голос мамы сразу стал заискивающим и просящим:

–Гошенька, милый мой… если тебе не жалко, можешь дать мне копеечку? Вон, сапоги совсем прохудились, а я еще и девку эту кормлю неблагодарную. Ну, сколько не жалко, а?

Гоша помолчал, потом что-то шепотом сказал маме. Я разобрала только:

–Ей терять нечего, все об этом говорят.

–Да как у тебя язык повернулся такое сказать? – мама всхлипнула. – Она же еще мала, нос не дорос.

–А для этого и не надо быть взрослой бабой, – похабно засмеялся Гоша. – В общем, смотри. Я тебе предложил, как решить твой вопрос. Хочешь его принять? Так я тебе тогда дам деньги и на пальтишко приличное, и золотишко даже прикупишь. Ну, что скажешь, Лидуся?

Мама выскочила на веранду, Гоша последовал за ней. Я слышала, как они спорили друг с другом, потом мама вернулась и непривычно ласковым тоном спросила:

–Хочешь прокатиться на машине? Гоша сейчас тебя отвезет, покатаетесь и вернетесь.

Я заметила, как мама прячет в кармане халата несколько купюр.

–Откуда у тебя деньги? —спросила я. Мама нервным жестом поправила растянутый ворот свитера:

–Не твое дело, добрые люди дали. Поезжай с Гошей, он хочет тебе кое-что показать. На машине отвезет и привезет.

–Ты так и не поняла? – прошипела я, глядя на маму испуганными глазами. – Это он меня тогда… когда тебя дома не было. И ты хочешь сама меня отдать ему? За что ты так со мной?

–Не говори глупостей, —мама не хотела смотреть в мою сторону. – Иди, нам надо на что-то жить. Просто покатайся с Гошей, и все. Он хороший, ничего плохого тебе не сделает.

В наш разговор самым бесцеремонным образом влез Гоша, который потащил меня на крылечко. Я по опыту знала, что кричать мне не стоит, он мог легко меня покалечить.

Усадив меня в салон авто, он хмыкнул:

–Не бойся, замерзнуть не дам. Помнишь, как было горячо?

Я сжалась от ужаса, вспомнив тот день. От Гоши несло перегаром и немытым телом, от чего хотелось блевануть.

«А ведь мама прямо радуется, когда ложится с этим боровом», —думала я, с отвращением изучая его со спины.

Спустя десять минут езды Гоша остановился в перелеске, где не было ни единой живой души. Подумав, оставил «печку» включенной и полез ко мне, на заднее сиденье. Я выставила перед собой руки, хотя понимала, что его этим не удержишь, он только раззадорится. Когда я почувствовала, как его лапищи лезут мне под платье и стягивают с меня белье и теплые лосины, закричала от бессилия и страха. Гоша только ухмыльнулся:

–Ну давай, можешь немного поломаться для вида… все равно свое получу, Лидка ведь бабки у меня взяла.

Ненависть к родной матери переполнила все мое существо. Как она могла так поступить со мной, своим единственным ребенком? Неужели ей так хотелось денег, что ради них она оказалась готова подложить меня под этого мерзавца?

Гоша не особенно заморачивался. Рывком вошел, причиняя мне сильную боль, пыхтел на мне несколько минут, после чего резко дернулся и затих. Когда он вставал, на его лице играла блаженная улыбка:

–Хорошо…

Потом протянул мне скомканную туалетную бумагу:

–Вытрись. И выбрось, чтобы машину не пачкать.

Я молча сделала все, что он мне сказал. Когда он увидел, что я с безразличным лицом смотрю прямо перед собой, усмехнулся:

–Неужели не понравилось? Да ладно, не притворяйся. От меня обычно бабы визжат и просят еще. Ничего, привыкнешь и тоже будешь упрашивать взять тебя.

Я продолжала молча сидеть. Гоша закурил, его потянуло на философские разговоры.

–Ты думаешь, что я такая скотина? Нет, милая, это не так. Я же не зверь какой-нибудь. Просто я видел, что с тобой все равно кто-нибудь переспит, если уже не переспал. Правда, не ожидал, что буду у тебя первым. Приятно все-таки ощущать себя первооткрывателем, уже забыл, что это такое. Куда ни ткнешься, везде пробитые и широкие в одном месте, не так, как у тебя. Но ты молодая, все впереди. Может, через годик-другой ты будешь меня кое-чему учить, а то я привык по старинке. Мужику разве много надо для счастья? Пожрать от души, выпить, да бабу ладную под себя уложить.

Пока я слушала его разглагольствования краем уха, представляла, как мама ходит по дому, не выпуская из рук деньги. Как тщательно все пересчитывает и мечтает вслух, что купит себе наряды разные, перестанет работать в ненавистной конторе. Об этом она говорила постоянно, я уже наизусть могла процитировать все ее высказывания по поводу безбедной жизни. При этом главная роль отводилась мне, потому что мама свои способности решать подобного рода проблемы даже не рассматривала.

–Будешь за меня впрягаться, будешь за мной ухаживать, будешь обо мне заботиться. Потому что я тебя родила и имею на это право, – эти слова я слышала с детсадовского возраста. При этом, насколько я помню, папа ни разу не заткнул ее. Видимо, тоже считал, что я буду обязана выполнять все их прихоти только потому, что они не позаботились обзавестись элементарным презервативом. Мамочке моей приспичило забеременеть мной, вынудить моего не самого умного папашу жениться и строить дальше планы относительно будущего.

Выходит, я для нее с самого начала была всего лишь средством достижения ее целей. Но понимание этого уже не ранило, потому что я давно это осознала. Мама никогда меня не любила и смотрела на меня, как на нечто чужеродное в своей жизни. Если бы со мной что-нибудь случилось, она бы первая сделала вид, что не знает меня. Или начала бы кричать, что я сама виновата. Мол, сломала жизнь и ей, и себе. Как будто я просила меня рожать и растить в статусе разведенной женщины с дурной славой.

Гоша докурил, потом скомандовал:

–Все, поехали. Делаешь, как обычно – ничего не было, ничего не знаешь. Будешь держать язык за зубами, получишь от меня подарочек, – и засмеялся противным визгливым смехом.

Пока мы ехали, мне в голову пришла странная мысль. Может, таким образом я смогу выбраться из этого ада? Я научилась скрывать свои истинные мысли и чувства, кто мне мешает обмануть этих извращенцев, притворившись, что полностью покорилась им?

«Я сделаю так, что Гоша бросит мою нерадивую мамашу и побежит за мной, как привязанный щенок… и тогда, мама Лида, небо тебе с овчинку покажется, будешь пятый угол искать», —мстительно подумала я.

Гоша не ожидал, что я положу ему руки на плечи и скажу:

–Ты можешь приезжать почаще, чем один раз в месяц? Если я тебе нравлюсь, давай тогда чаще видеться. Только деньги будешь отдавать мне, а не маме…

–Ого, какая ты прыткая, – удивился он и остановил машину. Посмотрев на меня и убедившись, что я говорю серьезно, улыбнулся щербатой улыбкой:

–А ты мне нравишься, на лету схватываешь. Договорились. Через три дня наведаюсь.

Он начал хлопать себя по карманам куртки и вынул знакомый мне бумажник.

–Держи, —я никогда не видела столько денег, —купи себе что-нибудь нормальное из одежды. Трусики новые, лифчик там возьмешь. На платье хорошее и куртку тоже хватит. Если что, не стесняйся говорить, я сразу привезу, что нужно. Или отвезу, сама выберешь.

Однако мама забрала у меня все, что дал Гоша. Так и сказала, что это ее заслуга, что я смогла заработать. Я ничему не удивлялась, а просто смотрела на нее и думала, что придет день, и она заплатит за каждую мою слезинку. За каждую секунду, что я чувствовала боль и пренебрежение ко мне, за то, что терпеливо ждала под окнами, когда она закончит трахаться с очередным ухажером. За пустые бутылки из-под пива, вина и водки, которыми она без раздумий щедро делилась с мужчинами, отправляя меня, пигалицу, брать все это в киоске в долг.

Мама заметила, что я сижу со стеклянными глазами, и влепила мне пощечину:

–Только попробуй увести у меня Гошу, тебе мало не покажется.

–Я только что сделала это, – хотелось крикнуть эти слова ей в лицо, но вместо этого я сделала несчастную рожицу и поплелась в свою каморку. Мама посмотрела мне вслед и громко прошептала:

–Вырастила на свою голову. Чую, нахлебаюсь я с ней…

Я пошла спать, но сон никак не шел. Хотелось выть во весь голос, я была противна самой себе. Как так получилось, что я сама предложила Гоше отношения, в которых мне была уготована роль обычной малолетней потаскушки?

«Но раз уж влезла, надо идти до конца», —подумала я, натягивая одеяло на голову. Я не заметила, как заснула…

С утра меня разбудил запах жареной с колбасой яичницы.

«Не помню, чтобы я ходила за продуктами», —подумала я и вскочила. На столе дымилась сковородка, а при виде румяной поджаристой корочки на ломтиках колбасы я ощутила приступ голода. Мама вошла с важным видом:

– Ну что, проснулась? Видела, как я ради тебя постаралась?

Я ничего не ответила и села завтракать. Обычно мама начинала орать, когда видела, что я не помыла руки, прежде чем садиться за стол. Мы в полном молчании прикончили яичницу, съели бутерброды с плавленым сыром и запили это горячим ароматным чаем. Мама вела себя так, словно она всю жизнь кормила меня таким образом: сытно и вкусно. И, самое главное, в спокойной тихой обстановке, чего я вообще не помню в своей жизни.

После завтрака произошло еще кое-что неожиданное: мама сказала, что сама приберет со стола. Я не стала спорить и пошла к себе, чтобы одеться потеплее и начать хлопотать по хозяйству. Мама же уселась перед стареньким телевизором и забыла о моем существовании…

Всю оставшуюся часть зимы и весну Гоша ездил ко мне, как на работу. Маме перепадали деньги от его времяпровождения со мной, и она была очень довольна. И я не психовала лишний раз, пряча свою заначку в курятнике, чтобы мама, если ей вздумается устроить мне обыск, ничего не нашла. Я хотела сбежать из дома, когда потеплеет, и была уже близко к этому. Но потом случилось то, чего никто из нас не ожидал…

Занимаясь приготовлением обеда, я почувствовала резкий приступ тошноты и чуть не наблевала прямо в кастрюлю, где жарилось мясо с луком. Это мама накануне съездила в город и купила там пару кило молодой свинины, чем безмерно гордилась.

–Видишь, как я нас обеих кормлю, —с гордостью говорила мама, вытаскивая продукты из большой хозяйственной сумки.

Меня начинало мутить всякий раз, когда я жарила мясо или лук. На остальное такой реакции не было, из-за чего я не понимала, что происходит. Ляпнула один раз маме, чтобы она сама сделала зажарку к супу, потому что меня жутко тошнит. Лицо мамы тут же вытянулось, и она налетела на меня с кулаками:

–Что ты сказала? Повтори, что ты сказала?

–Да ничего, – я пыталась закрыться, но мама умела, как заправский боксер, находить брешь в моей обороне. – Ну что ты прицепилась? Просто у меня, кажется, аллергия такая, что ты от меня хочешь?

–Аллергия…—пробормотала мама, опуская руки и садясь на диван. – Какая ты глупая, слов просто нет. Давно у тебя так?

–Да уже две недели, —ответила я и побежала – снова затошнило. Когда я вернулась, порядком позеленевшая, мама спокойно скомандовала:

–Быстро собирайся и поехали.

–Куда? —вяло спросила я. У меня в таком состоянии не было никакого желания трястись в крохотном пыльном ПАЗике, пока доберемся до города. Но мама была непреклонна:

–Едем, даже не думай спорить. Нам это сейчас ни к чему.

–Что ни к чему? – меня сильно тошнило. Мама сделала брезгливое выражение лица:

–Тьфу ты, вообще не кумекаешь… С пузом интересно ходить, как думаешь?

–Каким пузом? —чуть не закричала я. Ну что за создание, почему не может сразу дать ответ? Правда, мне он не понравился…

–Вот глупая, —сказала мама, – ты брюхатая. Потому тебя и полощет от запахов, у меня тоже так было.

Настала моя очередь уставиться на маму с идиотским видом. Она пристально посмотрела на меня и со вздохом повторила:

–Поехали, Вика. Другого выхода нет.

Я быстро собралась, но действовала на полном автомате. Мне все время казалось, что это какая-то дурная шутка. Ну как такое могло получиться?

Когда мы стояли на остановке в ожидании последнего автобуса, подъехал Гоша. Увидев нас обеих, хищно заулыбался:

–Вот вы где, мои красавицы… я к вам не с пустыми руками, как видите. Куда собрались?

Мама подсела к нему в машину и начала что-то напористо говорить. Я стояла с отрешенным видом и молилась, чтобы этому безумию скорее пришел конец. На лице Гоши отражалась целая гамма чувств, и он в конце концов предложил:

–Ладно, садитесь. Знаю один адресок, там помогут. Вика, ты чего ждешь? Особого предложения, что ли? Запрыгивай, если не хочешь, чтобы тебе прямо здесь двойню сделали.

Довольный своей шуткой, он завел машину, и мы поехали в сторону города. Через полчаса въезжали на центральный проспект, где была куча машин и народу. Я смотрела во все глаза, потому что в последний раз была здесь лет пять назад, если не больше. За это время почти все изменилось, не осталось ничего знакомого.

Гоша вёз нас по каким-то закоулочкам, потом остановился возле какого-то подвала. Посмотрев на окошко, где горел свет, скомандовал:

–На выход, обе. Спускайтесь в подвал, я сейчас подойду.

Дверь нам открыл невысокий мужчина средних лет, с острой короткой бородкой, в которой кое-где виднелась седина. Он вопросительно посмотрела сначала на маму, потом – на меня. Гоша поспешил отвести его в сторону и, оживленно жестикулируя, начал что-то говорить.

–Да я вообще в этой сфере не работаю, —проговорил незнакомец. – Может, отвезешь их к Алле? Она же такими делами занимается.

Гоша подумал и согласился. Нам снова пришлось выйти, а Гоша, злой тем, что вместо любовных утех вынужден катать нас по городу, матерился всю дорогу. Наконец, мы оказались у другого здания, выглядевшего поприличнее.

–Пошли, —скомандовал Гоша, и мы с мамой послушно зашагали за ним. Он привел нас в какое-то странное помещение, где сидели несколько девушек и немолодых уже женщин, которые стыдливо отводили друг от друга глаза. При виде меня одна из них вскочила и, закрыв лицо руками, стремительно выбежала прочь. Я была порядком ошарашена, узнав в той девушке… Ксюшу. Она перестала приезжать в родное село, мы не виделись последние три месяца. И что она здесь делала?

Мама даже не обратила на нее внимания. По знаку Гоши, она взяла меня под локоть и завела в кабинет, сиявший чистотой и свежестью. Белые стены и потолки, мозаичный пол, блестящие дверные ручки и сверкающие стеклянные шкафы… я сразу вспомнила свои детские мечты.

–Итак, что у нас? —деловитым тоном спросила женщина лет пятидесяти, одетая в белоснежный медицинский халат. Нижняя часть ее лица была закрыта маской. Мне стало не по себе от ее взгляда – очень цепкий и холодный, в котором смешивались презрение и насмешка.

–Раздевайся.

Я сняла с себя свитер и куртку, но женщина прикрикнула:

–Надо снять еще и брюки. И все, что снизу.

Я чуть не провалилась под землю от стыда, когда поняла, что мне нужно снять еще и трусы. Женщина показала на высокое кресло, по бокам которого находились еще ручки с кожаными вставками сверху.

–Лезь туда, попу опусти пониже, поближе ко мне. Какой срок?

Я растерянно хлопала глазами, не понимая, о каком сроке идет речь. Женщина тем временем засунула в меня холодное маленькое зеркало и что-то прошипела. Затем я услышала:

–Как мне надоели такие пациентки, кто бы знал. Раз уж к гинекологу собралась, могла бы подмыться. А то смотреть страшно.

Я дрожала от страха, когда слезала с кресла. Судя по виду мамы, она тоже мало что понимала.

–Срок маленький, можно делать аборт. Но я бы посоветовала подумать, как следует. Вдруг не сможет иметь детей в будущем? Мамочка, что вы решили?

Мама посмотрела на меня и решительно ответила:

–Делайте аборт. Ни к чему ей сейчас вешать на себя ребенка, сама еще ребенок.

–Ну да, только куда вы смотрели, когда она любовь с мужиками крутила? – насмешливо спросила врач. —Под вашу ответственность. Можете оставить ее у нас на пару дней, потом заберете. Нужно сделать кое-какие анализы, чтобы подстраховаться. Мало ли что может случиться.

Гоша выматерился в голос, когда услышал, что мне нужно остаться. Он-то планировал кое-что другое, но деваться было некуда, он это прекрасно понимал. Они уехали вместе с мамой, а меня с двумя другими девушками отвели в отдельное крыло, где были общие палаты. Условия были вполне приличные, но я понятия не имела, что потом последует.

Моя соседка, девушка двадцати трех лет, удивленно посмотрела на меня:

–Тебе сколько лет? Школу хоть закончила?

–Год назад, – не моргнув глазом, соврала я. Пусть не считает меня сопливой малолеткой, если выгляжу моложе, то это ничего не значит. Другая показала руку с изящным обручальным кольцом:

–А у меня какая-то патология. Сказали, что нельзя рожать, вот и пришла на аборт. А жаль, я хотела ребеночка.

Я слушала их разговоры и понимала, что мы отличаемся друг от друга, как небо и земля. Они были из семей, где о них заботились, считались с их мнением. Никто их не насиловал и не заставлял спать с мужчинами ради денег. Это была моя реальность, с которой мне приходилось мириться. И не ради мечты о прекрасном будущем, а ради банальной мести, причем – родной матери. Но ничего, она все равно свое получит, в этом я была уверена.

«Не знаю, как и когда, но я своего добьюсь», —думала я.

Через полчаса у нас взяли кровь на анализы, после чего отправили в крохотную столовую, где недурно накормили. Я впервые попробовала такую еду и пришла в восторг. Я поняла, что хочу жить в городе, но для этого мне нужно было сначала избавиться от нежеланного ребенка…

Глава 5

—Вика… это кто у меня? – вошла невысокая молодая женщина, которая изучающе смотрела в свой блокнотик. Я подняла руку по школьной привычке. Медсестра кивнула на дверь:

–Пошли со мной. Надо сделать УЗИ.

Что надо сделать? Я шла и чувствовала, как ноги слабеют прямо на глазах. Хотелось, как таракан, сбежать и забиться куда-нибудь поглубже, чтобы никто не нашел. Однако здесь фиг спрячешься, плиты настолько плотно подогнаны друг к другу, что даже кончик ногтя не вставишь.

Я поняла, что в обследовании ничего страшного нет. Было просто не очень уютно, когда на живот намазали холодный гель, а так было вполне терпимо. Закончив, врач посмотрела на меня и покачала головой:

–Да как же тебя угораздило, дурочка? Ты про предохранение слышала?

Я часто заморгала, чувствуя себя полной идиоткой. Откуда мне вообще было знать про такие вещи, если не с кем это обсуждать? Даже когда проходили в школе параграф про размножение, я сидела пунцовая, как и другие девочки. Зато мальчишки были в диком восторге и прямо смаковали отдельные предложения из учебника, которые выучили чуть ли не наизусть. Потом ржали, как кони, когда заводили разговор на эту тему.

Наша учительница, сама смущенная донельзя, смогла лишь пролепетать, что нужно планировать семью, используя для этого доступные простые средства. Закадычный друг Петька, придурковатый Сашка Мокроусов, тут же продемонстрировали презерватив, вынув его из кармана. Весь класс просто упал со смеху, а учительница выбежала из кабинета. А я тогда не поняла, о каком воздушном шарике гоготал Сашка. Теперь понимаю, что он имел в виду. Только слишком уж поздно…

Я молча ждала, пока врач заполнит бумаги. Она с легкой неприязнью посмотрела на меня: