Полная версия:
Халиотис. Стёртый мир
– Ночью будут выступать гимнасты и факельщики, ещё театр какой-то должен приехать, а сейчас ждут скрипача. Говорят, молодое дарование, откуда взялся неизвестно, но по многим мирам уже имеет поклонников. Вернее поклонниц! – Нимфа хихикнула и тут же смутилась. – Простите, миледи.
– Придётся мне дождаться выступления!
Линда подмигнула нимфе, надела перчатку и пошла вдоль лавок торговцев. Палило солнце, шиповница купила мороженное и вошла под своды мраморной галереи. Построенная по периметру фонтанной площади при любом положении солнца она скрывала прохожих от горячих лучей. Линда лизнула мороженое и прислонилась к каменной колонне. Под тонким слоем ткани рубашки, мрамор холодил кожу. От удовольствия шиповница прикрыла глаза, но через мгновение открыла снова. Запястье щипало, она отодвинула манжету перчатки, на коже проступили цифры – 20.25.
– Проклятье! – Линда бросила остатки мороженого в урну, спешно вытерла губы уголком платка, спрятанным в манжете.
Из прохода в противоположной части галереи вышел юноша, он остановился и посмотрел в сторону, где стояла шиповница, коротко кивнул и зашагал сквозь толпу. Линда наблюдала, как он наклонился над фонтаном, зачерпнул ладонями воду, умылся и обтёр влажными руками загорелую шею. Затем, скинув с плеча чёрный чехол, извлёк скрипку и браслеты с колокольчиками. Увидевшие музыкальный инструмент прохожие, останавливались в ожидании выступления. Музыкант широко развёл руки, призывая собравшихся освободить пространство. Он зажал скрипку подбородком, снова бросил взгляд в сторону Линды и коснулся смычком струн. Над фонтанной площадью полились звуки скрипки, мелодия ускорялась, а музыкант пританцовывал в такт, от чего колокольчики на его браслетах звенели. Линда оглянулась по сторонам: гуляющая праздничная толпа стала спокойнее, даже торговцы заманивавшие покупателей притихли – сейчас они слушали музыку. Скрипач закрыл глаза, улыбнулся и принялся играть ещё быстрее. Зрители начали пританцовывать. Линда вышла из тени галереи, прошла к фонтану, протискиваясь между зрителями и дождалась пока закончится мелодия. Когда последняя нота отзвучала, шиповница отвязала от пояса мешочек с монетами и положила к ногам музыканта.
– Благодарю, миледи, я напишу в вашу честь песню! Балладу о прекрасной деве с зелёными глазами и волосами из лунного света – Громко, чтобы слышали собравшиеся, произнёс скрипач и постучал смычком по струнам призывая аплодисменты. Толпа начала одобрительно хлопать в ладоши. Линда сняла перчатку и протянула руку для поцелуя, слегка отодвинув манжету рубашки – 20.51. Шиповница вскинула руку чтобы молодой человек увидел цифры на её запястье – Если меня посадят… – склоняясь прошептал он.
– Почему бы вам не исполнить эту балладу на приёме в моей усадьбе? – Музыкант раскинул руки и, улыбаясь, изображая наигранную благодарность, опустился на колени, толпа снова зааплодировала.
– И ещё несколько ваших прекрасных мелодий, чтобы на пару оборотов развлечь почтенных гостей.
– Конечно, миледи! У меня множество мелодий, их хватит надолго. -
– Дольше не надо.
– Решено! А сейчас я развлеку почтенную публику, собравшуюся сегодня тут! – музыкант встал, закинул скрипку на плечо и еле слышно добавил – И всё же надеюсь, что меня не посадят.
Линда надела перчатку, улыбнулась и быстро зашагала прочь. На ходу она достала из поясной сумки кусок воска, разделила его на две части и, размяв пальцами вставила в уши. Музыка снова заиграла, и толпа пустилась в пляс, но Линда ничего не слышала, она лавировала между танцующими, на мгновенье остановилась, посмотрела на запястье – 20.55. В толпе мелькнул силуэт в зелёном плаще – Тахере. Встретившись взглядом с шиповницей она отодвинула манжету блузы, кивнула – и резко подняла вторую руку. Из раскрытой ладони в небо взлетел яркий шар, поднявшись над крышами домов он с громким хлопком взорвался и разлетелся искрами фейерверка. Никто не поднял головы, чтобы увидеть источник громкого звука или посмотреть на сверкающие в солнечном свете искры. Все танцевали: на площади, в трактирах и магазинчиках, куда через открытые окна проникала музыка.
– Хороший мальчишка, талантливый! – услышала Линда голос подруги у себя в голове. Она посмотрела на Тахере, та лукаво улыбалась.
– Ученики Нэка бывают либо талантливыми, либо мёртвыми – внутренним голосом ответила шиповница. Женщины смотрели на толпу гуляющих, среди которых ни один не смог устоять перед чарами мелодии, все танцевали и не замечали ничего вокруг.
– Нэка? Водяного духа скрипача? Оу! – Тахерэ присвистнула – Так это не заклятая скрипка, а истинная музыка! Очередной самоцвет в коллекцию изначальной магии…
Они одновременно посмотрели на запястье – 20.59 – и кивнули друг другу. Тахере снова вскинула руку и на её раскрытой ладони появился шар ещё большего размера, чем в прошлый раз. Шар поднялся в небо над крышами домов и с громким хлопком взорвался. Искры медленно опускались. Они таяли, как только касались существующих предметов, но ложась на некогда стёртые, переливались перламутром. В двух шагах от шиповниц, искры покрыли высокую стену с окнами-бойницами и подъездными воротами. Танцующие не замечали эти постройки, веселясь, они двигаясь сквозь обрисованный искрами силуэт. Линда потянулась к ручке искрящейся двери и потянула. Они с Тахере шагнули внутрь.
Часы на башне Столицы пробили двадцать один раз.
Под куполом
23-й день 351 смены солнца от сотворения мира Халиотис
… выбор – привилегия живых.
Ты веришь мне? Думаю, что да, иначе не держала бы в руках это письмо. Когда придёт время, ты справишься, сможешь найти душевные силы, преодолеть преграды и начать новую жизнь. Но сначала будет страшно. В миг осознания, что как прежде уже не будет никогда, в миг, когда почувствуешь вибрации приближающегося конца, страх наверняка скуёт тебя. Он будет медленно ползти от пяток вверх по твоему телу, окутывать тонкой пеленой озноба, сильнее и сильнее сжимая путы. И вот когда почувствуешь, что страх поднялся до сердца, чтобы остановить его стук, вспомни! Вспомни, что ты ещё жива! И ничто, даже самый сильный ужас, не в силах отнять у тебя право выбора.
Ты можешь бежать. Догнать своих кажется неплохим решением, оно гарантирует безопасность.
Ты можешь остаться.
И когда почувствуешь, что источник твоего страха уже близко – выйди ему навстречу. Так твой кошмар быстрее закончится.
В любом случае помни: истина в тебе.
Ты есть истина.
15-й день небытия мира Халиотис
Стрелки на часовой башне Халиотиса стояли на месте. Линда вышла в темноту пустынной городской площади, оглянулась и поманила за собой подругу.
– Как ты можешь спокойно переходить через эти двери? У меня словно камни в животе катаются! – проворчала Тахере. – Сколько времени твой самоцвет будет сверкать?
– Достаточно, чтобы твоя проявляющая магия рассеялась.
– Но гарантий, как я понимаю, нет?
– Ни у чего нет гарантий, – Линда поправила выбившуюся из-под капюшона прядь. – Идём! Держись ближе к стенам, неизвестно, что могло тут появиться. Не стоит лишний раз привлекать внимание.
Молча, шаг в шаг, чтобы оставлять меньше следов, шиповницы шли по мощеным брусчаткой улицам. Двери многих зданий были распахнуты. Где-то царил беспорядок, словно покинувшие помещение существа не знали заранее о надвигающейся беде. Где-то наоборот – безупречно чисто, лишь тонкий слой пыли небытия покрывал поверхности оставленных хозяевами предметов и вещей. В этой пыли было всё: здания внутри и снаружи, улицы, растения, скульптуры и фонтан в сквере у ратуши, брошенные повозки и торговые прилавки на площади – тьма, стёршая Халиотис с карты, просочилась в каждый уголок мира, поднялась на макушку самого высокого дерева, опустилась на дно моря, куда не проникал ни один солнечный луч, но и там она стала темнее глубины.
– Я боюсь, что однажды привыкну к этому, – нарушила тишину Тахере. Линда обернулась, вопросительно подняв бровь. – Привыкну к тому, что вот так можно стереть целый мир, то, что создавалось сотнями лет, тысячами существ, которые любили эти места, заботились о них, строили, взращивали. А кто-то решил всё стереть, и в один миг всё это… – Она махнула рукой, обведя площадь. – Потеряло жизнь. Хоп! И всё! Не хочу однажды начать думать, что разрушать чужие мелкие миры во благо крупных – это нормально.
– Не привыкнешь. Со временем, возможно, перестанешь испытывать такой острый спектр чувств, а ужас от осознания происходящего будет не так сильно сковывать разум, и ты сможешь лучше контролировать эмоции. Настолько, что окружающим может показаться, что ты непозволительно равнодушна. Но я не смогла привыкнуть, ты тем более не сможешь. К тому же миры не стирались со времён окончания войны, и не думаю, что практика вернётся, потому что Халиотис стёрт не во благо крупного, он стёрт по чьей-то безумной воле.
Они постояли ещё недолго и продолжили путь к особняку губернатора. Чем ближе подходили, тем изысканней и богаче становилась архитектура вокруг: дома выше, украшены лепниной, в садах статуи, фонтаны и кованые лавки, аккуратно стриженные деревья. Улица завернула за угол небольшого сквера и пустилась широкой лентой между двух липовых аллей вверх по холму к особняку губернатора. Молча шиповницы подошли к решётчатым воротам, аккуратно запертым на засов с внутренней стороны. Металлическая задвижка не оберегала от непрошеных гостей, она служила опорой, чтобы ворота не оставались нараспашку. Тахере просунула руку между кованных железных прутьев, украшенных изображением морских раковин и огромных жемчужин, покрытых перламутром – главной гордостью Халиотиса, источником его богатства. Задвижка легко поддалась, и ворота отворились, протяжно скрипнув. Линда сделала шаг вперёд, но подруга отдёрнула её.
– Стой, дом накрыт! – шиповница сняла с пояса кисет, запустила в него руку, прошептала заклинание и, раскрыв вынутую из кисета ладонь, дунула на неё. Тонкий слой сверкающего голубыми искрами порошка покрыл скрытую магическую преграду. – Занятно… – Тахере потянулась вперёд, кончики её пальцев, не встретив сопротивления, проникли за искрящуюся взвесь. Тогда она сделала шаг, пересекла ограждение и вернулась обратно. – Это не простой охранный купол, он настроен. – Линда протянула руку, и её пальцы, так же как и пальцы подруги, беспрепятственно прошли сквозь завесу. Шиповницы шагнули внутрь и остановились, оглядываясь. – Разве купол не должен был развеяться с уходом заклинателя?
– Если заклинатель ушёл, то да… – Линда прижала палец к губам, призывая к молчанию, и поманила Тахере внутрь усадьбы.
Своё жилище Эбютерны готовили к отъезду заранее – многое из того, что можно было увезти на повозках из дома, вынесли. Слишком громоздкие предметы или то, что хозяева сочли бесполезным в новой жизни, было аккуратно сложено и в некоторых случаях даже накрыто мешковиной. Шиповницы медленно, стараясь не шуметь, двигались от входа вглубь дома.
– Пелена не потревожена, здесь нет других следов, кроме наших, – всё ещё тихо, но уже не шёпотом произнесла Линда, оглядываясь на две дорожки следов, оставленных обувью на полу, покрытом пылью небытия.
– Почему ты не взяла с собой Сираса?
– Сирас не моя собака, чтобы я куда-то его брала, – Линда сосредоточенно листала книгу, наобум снятую с полки.
– Но он твой оберег.
– Не думаю, что в Халиотисе ждёт такая опасность, чтобы понадобилась помощь оберега. – Шиповница аккуратно поставила на полку книгу, подошла к шкафу, распахнула дверцы и закашлялась от поднявшейся в воздух пыли. – Я тоже отличный воин.
– Воин клинка с шипами… – еле слышно произнесла Тахере.
– Клинка, выкованного Справедливыми, – изучив содержимое шкафа, Линда аккуратно закрыла его. – Ты ошибаешься, если думаешь, что я не слышу, когда бормочешь себе под нос, лисица.
В зале со стенами выкрашенными голубым цветом, на стене висел портрет в золоченой раме. Изображенная на нём темноволосая девушка сидела у фонтана в саду с раскрытой книгой на коленях. Тахере вгляделась в лицо девушки, затем отошла на несколько шагов, не отрывая взгляда от картины она шагнула в одну сторону, затем в другую.
– Она следит за мной взглядом. В какую сторону я бы не отошла, она все равно смотрит на меня. – Словно от озноба шиповница повела плечами – Жутковато.
– Когда-то, ещё до Войны с Магией, это был очень популярный приём. Великий Художник Део преподнёс в дар королю одного из миров картину с изображением ныне спящего Великого Охотника Риггза. Риггз целился из лука и остриё стрелы было направлено на зрителя, откуда бы тот не смотрел на холст. Полотно создавалось чтобы напоминать: где и кем бы ты ни был, дети Единственного всегда следят за тобой и если живешь не по законам миров, кара обязательно настигнет. Я видела ту картину и даже я, созданная волей Следующих, впадала перед изображенным в трепет, вспоминала всё, чем могла вызвать недовольство. Король и его окружение были восхищены и простые художники стали повторять приём в погоне за быстрым заработком. Так появилось множество картин с изображением существ, лошадей, птиц, кораблей и все они бежали, летели, плыли или с разными чувствами смотрели на того, кто стоял перед холстом. Однажды дочка знатного вельможи так испугалась полотна, изображавшего стаю волков, выбегающих из леса, что сошла с ума. Рассудок к девушке так и не вернулся и писать подобные полотна художникам запретили.
– Отличная страшилка для детей могла бы получиться! – присвистнула Тахере.
– Да, было время когда волками из рамы пугали непослушных – Линда улыбнулась – Очень давно… Тогда ещё даже твои родители не родились.
– Ой, хватит напоминать о своей древности! Это твой главный козырь? – Тахере локтём толкнула подругу в бок – Ты видела Жанну, когда прибывала в Халиотис?
– Давно и мельком, на церемонии присяги губернатора народу. Жанна была ещё маленькой девочкой.
– На портрете она? – Тахере еще раз, сощурив глаза, вгляделась в девушку на картине и обернулась к подруге, та утвердительно кивнула.
Из зала вышли в длинный коридор с окнами от пола и до потолка, галереей он соединял два крыла здания, разделяла его на зону приема важных гостей и частную, в которой хозяева могли уединиться от политической жизни мира. Тахере зажала пальцами кончик одного из длинных листов растения в большой глиняной кадке и резко дернула. С листа поднялись и закружились в танце легкие серые частички пелены. Та, часть листа, с которой девушка стряхнула пыль, обнажила гладкую зеленую поверхность.
– Как жаль, что так нельзя очистить весь мир. – Вздохнула лисица и провела ладонью листу.
– Даже если снять всю пелену, мира не будет в Книге. Не думаю, что многие захотели бы потерять связь с Книгой и ограничить свою жизнь возможностями лишь одной карты.
– Монки любят уединение.
– Не путай уединение и клетку. Спокойствие и замкнутая жизнь – основа существования монков, но это не значит, что они согласились бы жить в мире отрезанном ото всех, в который не вернуться, если выйдешь.
Тахере открыла первую дверь хозяйского крыла, заглянула внутрь. Комната оказалась пустой. Лишь деревянный стул без ножки стоял аккуратно прислоненный к стене, словно оставляя дом, хозяева пожалели его и решили придать более гордый вид перед наступлением пелены.
– То есть ты бы тут жить не захотела?
– Я? Точно нет! Да и монка из меня посредственная, отец Тоний слишком милосерден, при другом вершителе давно сана лишилась бы.
– И жила бы счастливо.
– Понятие счастья слишком субъективно.
В хозяйской части дома вещей и мебели осталось меньше, чем в парадной. Кому из членов семьи принадлежала или какое назначение имела комната, порой можно было понять только по цвету стен и декору на потолке. В некоторых комнатах на полу аккуратными стопками лежали книги, иногда висела картина или канделябр с прогоревшей свечой, видно, что его хотели снять, но в спешке лишь поцарапали стену рядом с гвоздем, который пытались вынуть. Шиповницы открывали дверь, заглядывали в помещение, осматривали беглым взглядом и, не обнаружив ничего, что могло бы заинтересовать, шли дальше.
Глава 4
В зале со стенами выкрашенными голубым цветом, на стене висел портрет в деревянной золотой раме. Изображенная на нём темноволосая девушка сидела у фонтана в саду с раскрытой книгой на коленях. Тахере вгляделась в лицо девушки, затем отошла на несколько шагов, не отрывая взгляда от портрета она шагнула в одну сторону, затем в другую.
– Она следит за мной взглядом. Куда бы я бы не отошла, она все равно смотрит на меня. – Словно от озноба шиповница повела плечами – Жутковато.
– Когда-то, ещё до Войны с Магией, это был очень популярный приём. Великий Художник Део преподнёс в дар королю одного из миров картину с изображением ныне спящего Великого Охотника Риггза. Риггз целился из лука и остриё стрелы всегда целилось в зрителя, откуда бы тот не смотрел на холст. Полотно создавалось чтобы напоминать: где и кем бы ты ни был, дети Единственного следят за тобой и если живешь не по законам миров, кара обязательно настигнет. Даже я, созданная волей Следующих, впадала перед изображенным в трепет, вспоминала всё, чем могла вызвать недовольство. Король и его окружение были восхищены и простые художники стали повторять приём в погоне за быстрым заработком. Так появилось множество картин с изображением существ, лошадей, птиц, кораблей и все они бежали, летели, плыли или с разными чувствами смотрели на того, кто стоял перед холстом. Однажды дочка знатного вельможи так испугалась полотна, изображавшего стаю волков, выбегающих из леса, что сошла с ума. Рассудок к девушке так и не вернулся и писать подобные полотна художникам запретили.
– Отличная страшилка для детей могла бы получиться! – присвистнула Тахере.
– Да, было время когда волками из рамы пугали непослушных – Линда улыбнулась – Очень давно… Тогда ещё даже твои родители не родились.
– Ой, хватит напоминать о своей древности! Это твой главный козырь? – Тахере локтём толкнула подругу в бок – Ты видела Жанну, когда посещала Халиотис?
– Давно и мельком, на церемонии присяги губернатора народу. Жанна была ещё маленькой девочкой.
– На портрете она? – Тахере еще раз, сощурив глаза, вгляделась в девушку на картине и обернулась к подруге, та утвердительно кивнула.
Из зала вышли в длинный коридор с окнами от пола и до потолка, галереей соединявший два крыла здания: зону приема важных гостей и частную, в которой хозяева могли уединиться от посторонних глаз. Тахере зажала пальцами кончик одного из длинных листов растения в большой глиняной кадке и резко дернула. С листа поднялись и закружились в танце легкие серые частички пелены. Та, часть листа, с которой девушка стряхнула пыль, обнажила гладкую зеленую поверхность.
– Как жаль, что так нельзя очистить весь мир. – Вздохнула лисица и провела ладонью листу.
– Даже если снять всю пелену, мира не будет в Книге. Не думаю, что многие захотели бы потерять связь с Книгой и ограничить свою жизнь возможностями лишь одной карты.
– Монки любят уединение.
– Не путай уединение и клетку. Спокойствие и замкнутая жизнь – основа существования монков, но это не значит, что они согласились бы жить в мире отрезанном ото всех, в который не вернуться, если выйдешь.
Тахере открыла первую дверь хозяйского крыла, заглянула внутрь. Комната оказалась пустой. Лишь деревянный стул без ножки стоял аккуратно прислоненный к стене, словно оставляя дом, хозяева пожалели его и решили придать более гордый вид перед наступлением пелены.
– То есть ты бы тут жить не захотела?
– Я? Точно нет! Да и монка из меня посредственная, отец Тоний слишком милосерден, при другом вершителе давно сана лишилась бы.
– И жила бы счастливо.
– Понятие счастья слишком субъективно.
В хозяйской части дома вещей и мебели осталось меньше, чем в парадной. Кому из членов семьи принадлежала или какое назначение имела комната, порой можно было понять только по цвету стен и декору на потолке. В некоторых комнатах на полу аккуратными стопками лежали книги, иногда висела картина или канделябр с прогоревшей свечой, видно, что его хотели снять, но в спешке лишь поцарапали стену рядом с гвоздем, который пытались вынуть. Шиповницы открывали дверь, заглядывали в помещение, осматривали беглым взглядом и, не обнаружив ничего, что могло бы заинтересовать, шли дальше.
Линда толкнула массивную деревянную дверь в углу коридора. Дверь не поддалась. Тогда она, сильнее надавила на ручку, попробовала еще раз. И снова безуспешно.
– Наконец что-то интересное! – От радости неожиданного открытия Тахере захлопала в ладоши, несколько раз подпрыгнув на месте. Лисица набрала из кисета раскрывающего порошка, сдула его на дверь и та засверкала алыми искрами. Тахере присвистнула. – Ого! Такую охранную магию я не вскрою.
– Дай мне порошок. – Линда требовательно протянула руку к кисету, висящему на поясе подруги. Тахере отступила назад и замотала головой. – Лисица, нам надо выяснить, что за дверью! – Девушка снова замотала головой, прижала кисет к бедру и отступила от нависающей над ней Линды. – А если там губернаторский кабинет? Если мы не откроем его, то не выйдем отсюда никогда.
– Если защита ещё не снята, значит заклинатель в Халиотисе, ты сама это говорила. Давай поищем портал в другом месте, вернемся в Столицу, возьмем Сираса и Тео. Пусть Тео открывает дверь. – Тахере замялась, а потом добавила – А не ты…
– А если не найдем? Ценю твою заботу, но уверена, что ты преувеличиваешь силу заклинания. Порошок! – Шиповница сняла перчатки обнажив одну руку и оставив вторую в белой тонкой перчатке. Левую она вытянула вперед, а правой взялась за рукоять меча – Это приказ, а не просьба.
Тахере коротко кивнула, развязала тесьму и высыпала горсть порошка на раскрытую ладонь Линды. Обе замерли. Затем Линда сжала левую руку в кулак, а правой сильнее сдавила меч. Она закрыла глаза и быстро зашевелила губами не произнося ни звука. Искрящиеся крупинки тонкой струйкой вытекали, просачиваясь между побелевшими от напряжения пальцами. Ткань перчатки, сжимающей рукоять заскрипела. Тахере втянула воздух ноздрями, сдерживая порыв прервать заклинание. Через мгновение по коридору, ударяясь о стены разнесся голос Линды, сначала тихий, он становился всё громче и громче, ткань на перчатке лопнула, шиповница нахмурила брови, зарычала и разжала пальцы. Искрящаяся масса с ладони облаком поднялась вверх. Линда раскрыла глаза и молча наблюдала как блестящая, невидимая обычным взглядом дверь, таяла, растворяясь в воздухе. Затем она коснулась не магической двери и потянула на себя.
– Видишь? Не стоило так переживать! – Линда шагнула внутрь комнаты и кивнула лисице приглашая следовать за ней.
– Вижу… – Пробурчала Тахере и вытерла платком кровавый след, оставшийся на дверной ручке после прикосновения Линды.
Эта комната, единственная из всех осмотренных в доме, осталась нетронутой. У стены высился массивный платяной шкаф, рядом, аккуратно заправленная кровать со взбитыми подушками; стул и стол с изящно выточенными ножками в форме морских кораллов. Тахере коснулась стены, обтянутой белым шелком с голубым орнаментом.
– Она мягкая. – Лисица сильнее надавила пальцами на морского конька, вышитого голубой нитью, затем провела ладонью по всей стене от одного края, к другому – Под тканью набивка, не камень.
Линда огляделась, протяжно выдохнула и, качая головой опустилась на кровать. В задумчивости она потёрла подбородок рукой в шелковой перчатке, запачканой кровью. Ощутив на коже влажное прикосновение, шиповница машинально посмотрела на ладонь и громко выругалась.
– Мне выйти? – Тахере коротко кивнула в сторону двери.
– Помоги, пожалуйста. – Линда достала из под голенища сапога кинжал и протянула подруге – Распори перчатку, так проще снять, прилипло уже всё.
Тахере села рядом, взяла протянутый кинжал, аккуратно надрезала ткань и потянула в сторону, разрывая перчатку. Линда благодарно кивнула и, освободив пальцы, резким движением сдернула, прилипший к ладони кусок.
– Все Созданные! – Выдохнула Тахере, положила руку подруги себе на колено, быстрым движением вытащила из кисета щепотку порошка и, шепча заклинание, посыпала им окровавленную, в десятках глубоких разрезов, ладонь Линды – Однажды он съест твою руку, а потом и тебя. И дар вечной жизни не поможет.
– Печально было бы прожить столько и быть сожранной собственным мечом. – Линда оглядела кожу покрытую свежими, розовыми рубцами поверх белых, напоминающих о прошлых применениях магии. Сжала ладонь и зашипела унимая жгучую боль, кипевшую под шрамами. Она достала из поясной сумки новую шелковую перчатку, надела её и когда ткань покрыла всю кисть, облегченно вздохнула – Спасибо. – Линда приобняла подругу за плечо. – И никогда, слышишь, больше никогда не спрашивай надо ли тебе выйти. С тобой не опасно быть уязвимой.
