скачать книгу бесплатно
– А ну, пшел отсюда! Сгинь!
Дверь захлопнулась и все прошло. Ивири открыла глаза. Кота и след простыл, а на его месте у закрытой двери возвышалась тетушка Кара, испуганно разглядывая девушку.
– Ну как? Пришла в себя? Может, водички попьешь или умоешься? Ты ж, поди, не завтракала? – всплеснула руками тетушка. И через мгновение на столе появился кувшин с молоком и огромный кусок свежеиспеченного хлеба с сыром и рубленными вареными яйцами.
Ивири осторожно сделала вдох. Тошнота отступила. Она с облегчением обнаружила, что упала, но не разбилась глиняная чашка. А Кара уже совала под нос такую же чашку, полную прохладной воды. Ивири выпила залпом половину.
– Ты прости меня, дочка, это я, дура старая, виновата – с утра кота не покормила, вот он и явился. Все кормлены, он один голодный. Я его утром обыскалась, не нашла разбойника – таскался где-то, а молоко, решила, поставлю во дворе. И вот заболталась с тобой – совсем из головы вылетело… А ведь хозяйка мне строго-настрого приказала всех покормить и запереть… А я и пропустила его, негодника… Ты прости меня, дочка. Я ведь так и поняла, что нельзя тебе к скотине… Вижу теперь сама, что нельзя.
– Нельзя? Так верна Лана сказала? – Ивири нахмурилась. Ей нельзя общаться с животными?
Матушка Кара на мгновение вытаращила глаза, но, видимо, вспомнив или подумав о чем-то, сразу взяла себя в руки и покачала головой. Присев на лавку напротив Ивири, она понизила голос:
– Ох, дочка. Видишь, как оно. Чего только не бывает в жизни. Господа Дерк, Эйдей… ах, сколько их еще таких было тут. Теперь и ты. Вот и Клина моя… тоже такая ж… одаренная, – последнее слово она прошипела, а глаза вновь округлились, как два блюдца. – Только у нее дар, как я погляжу на других, больно удачливый – людей врачевать. К верне Лане вон со всего Рукрина народ идет, всех лечит, много лет уж как. Уважают ее очень. Сколько людей от смерти спасла, детей уберегла! А она мою Клину выбрала себе в ученицы, да и меня, старую, с сыном приютила – чтобы дочку-то мою учить. Способная, говорит, очень. Ну-ну. Я-то и сама всегда замечала, что не такая девчонка-то, странная. Все боялась, что подземники загребут, все ж ведьмовской дар. Да и сейчас боюсь. Страшно, ага… А таким, как ты, – еще страшнее. Целителей-то никогда особо не трогали, а ты, бедная…
Качая седой головой, женщина понуро пошла к корзине. У Ивири брови поползли на лоб от всего услышанного, и одновременно забурчало в животе от голода. Что такое болтает Кара? Какие-такие «одаренные»? Почему ей должно быть страшнее? И что с ней самой произошло, когда на кухню влез кот? Она всегда любила животных, чувствовала их, что ли, – они просто были ей понятны, их желания, намерения. Она знала, когда пес зол, лошадь устала, а свинья довольна и сыта. Этот кот был голоден. Однако ее впервые настолько захватила острота ощущений. Она словно сама на миг превратилась в голодного до смерти кота. Вторая странная встреча с животным за последнее время. А с медведем-то было по-другому. Да он и сам был другой, словно и не животное вообще, а человек в звериной шкуре.
Пронзительный визг с улицы заставил ее забыть обо всем. Следом что-то грохнуло и враз полетели вдребезги все стекла на кухне. От испуга она упала под стол и заползла под лавку. Снаружи засвистели, какие-то мужчины громко ругались, но их тут же прервал властный женский голос. Верна Лана! Чистый голос оборвался, женщина закричала. От этого крика волосы на голове у Ивири стали дыбом. Девушка лихорадочно оглянулась и увидела белое лицо матушки Кары, машущей ей из-за огромной бочки в углу. Девушка быстро поползла к ней на четвереньках.
– Сюда! Сюда! Вот нора, под бочкой! Лезь и сиди там тихо! Быстрее!
Ивири не успела понять, каким образом она втиснулась в узкую земляную яму, вырытую под половицами. Через секунду над ней опустились деревянные доски и сверху с тяжелым стуком что-то упало, закрыв остававшиеся щелки света. Бочка. Девушка очутилась в кромешной темноте. Над головой раздался приглушенный крик. Матушка Кара! Ивири дернулась, попытавшись поднять крышку и сбросить бочку с половицами, но это было ей не под силу. Что там происходит?! А вдруг она могла бы помочь! Зачем только послушалась и полезла сюда, ведь если это грабители, каждая пара рук на счету! Ужас какой, среди бела дня!
Ивири принялась толкать ногами и руками половицы, но тяжелая бочка стояла крепко и не поддавалась. Она прислушалась. Грохот и крики едва доносились до нее, затем все стихло на какое-то время, а потом девушка уловила легкий запах дыма. Пожар?! Она задохнется тут либо сгорит заживо! Девушка что было сил лягнула упрямые половицы над головой. Никакого результата. Если уж ей суждено умереть, так лучше мгновенной смертью от ножа, чем мучительной и долгой в этой могиле. От страха и дыма в голове помутнело, она вся вспотела. Ей кажется или она уже чувствует жар кожей?! В этот самый миг половицы над ее головой вдруг разлетелись в щепки, а в лицо хлынула красная жидкость. Вино. Ивири удивленно моргала, вытираясь и кашляя. Сквозь пелену дыма она разглядела над своей головой три огромные фигуры в сверкающих доспехах.
– Тень небес, бочка взорвалась!
– Ведьма!
– Тащи ее отсюда и уходим, если не хотите поджариться!
Огромная ручища схватила ее за запястье и одним махом вытащила из ямы, словно котенка. Все вокруг дымилось и горело. Они вылезли через кухонное окно во двор и отбежали на десяток шагов от полыхающего дома. Здоровяк бросил девушку на землю. Ивири, приземлившись, зашлась в приступе удушающего кашля, растирая по лицу слезы и потеки вина. Вдоль всего забора вокруг дома стояли мужчины в таких же доспехах, как и у тех, кто вытащил ее. Их шлемы с поднятыми забралами были ярко-алого цвета. За ними на приличном расстоянии собралась толпа зевак.
Кроме треска пламени, охватившего дом целительницы Ланы, по всей округе не было слышно больше ни единого звука. Дом стоял на окраине города, вдали от остальных. Подул северный ветер, выворачивая пламя в благоприятном для города направлении, унося вдаль от городских крыш дым и копоть. Дом горел, время шло, но никто не двигался, не произносил ни слова, словно заколдованные. Лишь только глазам девушки вернулось нормальное зрение, открылась жуткая картина. Обуглившееся тучное тело, лежащее на пороге, принадлежало матушке Каре. Черные обрубки рук замерли навеки в желании дотянуться до своего сына. В нескольких метрах от нее лежал паренек Климуш с перерезанным горлом. Огонь еще не успел добраться до него.
Ивири в ужасе закрыла рот рукой. Подул холодный, пронизывающий до костей ветер и вместе с ним наваливалась огромная усталость, кружилась голова. Нужно бежать, немедленно скрыться от этого чужого ледяного дыхания, только ноги не слушались. С трудом подняв голову, она оглянулась на толпу. В нескольких шагах от нее рядом со стражниками стоял бритоголовый мужчина в алой рясе. Его ледяные глаза пристально смотрели на девушку и источали жуткий холод.
Глава 3
Клина в свои девять лет уже очень хорошо умела разбираться в людях и знала, что Дерк – нехороший человек. Ее любимая Лана плачет всякий раз, когда он уезжает, а потом несколько дней не может восстановиться, наполниться энергией. «Горе иссушивает ее. Горе и разлука с любимым», – говорит Ма, а Ма тоже очень любит Лану.
«Это плохой любимый. Когда у меня будет любимый, он не станет меня бросать и заставлять плакать». Клина максимально сосредоточилась, над слегка вздернутой верхней губой выступили бисеринки пота. Она сидела в высокой траве абсолютно спокойно, не переживая, что расположившиеся неподалеку Лана и Дерк заметят ее – она умеет притаиться. Сколько раз она ловила их парочку – свою обожаемую Лану в объятиях Дерка – и оставалась невидимой для них.
Дерк был такой же, как Лана, как она сама. Лана уже объяснила ей то, что они отличаются от обычных людей, от таких, как Ма и ее брат Климуш. Они были «сверхчувствительные», «одаренные». Могли видеть и чувствовать чужую боль, например.
Почти все свое детство, сколько она себя помнила, девочка проводила время с Ланой. Она любила Ма, но ей было невыносимо скучно торчать среди сковородок и кастрюль, ее не интересовало противное, липкое, непослушное тесто и редкие разговоры молчаливого Климуша с матерью у плиты. У Ланы же творилось настоящее волшебство. Она научила Клину фокусам, от которых маленькая девочка испытывала блаженство.
Как-то раз, много лет назад, она вбежала к Лане на сияющий чистотой чердак. Лана называла эту комнату своим «кабинетом». Туда приносили больных людей. Клина тихонько садилась в углу и смотрела. В тот раз больным был мальчик, примерно ее возраста, лет пяти. Он не кричал, не плакал, посетители у Ланы вообще редко плакали, несмотря на то что им, должно быть, было очень больно. Этот мальчик часто дышал, а кожа его была белой, как зимний снег. Одна нога была замотана в тряпье и казалась намного больше другой. Они встретились глазами. Даже на расстоянии Клина чувствовала – ему жарко. Лана заметила, куда смотрит мальчик, и поманила девочку к себе.
– Это Тод, ему больно. Ты хочешь помочь?
Клина очень хотела помочь.
– Я научу тебя. Встань рядом с его головой. Вот так. А теперь положи ручки на его лоб. Так. Ему очень приятно, потому что твои ладошки прохладные, а у него жар. Температура его тела очень высокая – так бывает, когда люди болеют. Держи ладошки на его голове, а я займусь ногой. Хорошо?
Клина еще раз кивнула. Она была счастлива. На всю жизнь она запомнила то несравненное чувство, когда ее ладони тушили пламя в голове маленького Тода. Она почувствовала его расслабление, увидела, как он закрыл блестящие глаза и блаженно улыбнулся.
С того дня Клина присутствовала на приеме каждого, даже если его привозили посреди ночи. Девочка могла спать крепким сном до обеда, не слыша криков петухов и разговоров матери, но, если в дом вносили больного, невиданная внутренняя сила будила ее. Она чуяла их, ощущая чужие страдания, не как собственные, но как грозу – словно воздух вдруг становился тяжелым и густым, и именно в ее силах было вызвать спасительный дождь. Жадно наблюдая за Ланой, она всякий раз ждала того момента, когда ей разрешат приблизиться и тоже помочь. Лана попутно всегда объясняла ей что-то, направляла, помогала. Со временем она стала яснее видеть, что именно делает Лана с больными – она закрашивала плохие цвета.
Все цвета на людях Клина делила на хорошие и плохие. Хорошими были чистые, яркие: розовый, голубой, синий, белый, золотой, зеленый. Они светились и переливались изнутри. К Лане приходили люди с пятнами – грязными, темными пятнами, которые появились на хороших цветах, словно смешивая краски с грязью. Цвета этих пятен Клина считала своими личными врагами: серый, кроваво-красный, болотно-зеленый, грязно-желтый, коричневый.
Клина заметила, что сама Лана, а еще сильнее ее руки светились золотисто-белым цветом во время исцеления. Водя рукой по грязным пятнам на теле человека, Лана словно разбавляла и затягивала их своей яркой краской.
– Мои ручки тоже золотистые, Лана. Я тоже могу, – говорила Клина, протягивая Лане свои мерцающие светом ладошки, и та мягко улыбалась ей.
– Можешь, малышка. Ты многое можешь.
Клина никогда не отводила взгляда от открытых ран, потому что они не казались ей страшными, не смущал ее и порой довольно резкий неприятный запах. Все это было словно нарисовано и не столь важно, настоящими же ее врагами стали пятна плохих цветов.
– Это человеческая аура. Когда человек болеет, она окрашивается по-другому в местах хвори.
– Да, я тоже хочу попробовать ее закрасить, как ты.
– Давай, милая, пробуй.
И у нее получалось. С каждым разом все лучше и лучше. Словно она была волшебницей, самой счастливой в мире волшебницей.
Дерк тоже был одаренный, но по-другому. Лана сказала как-то раз, что он может создавать заклинания, а боль ему видеть не дано.
Быть может, поэтому он не замечал, как Лана страдает из-за него? Клина как-то раз даже собиралась объяснить ему, но не хватило смелости. Этот высокий мужчина, казалось, никого не видел вокруг, часто задумчивый, молчаливый, обращал внимание только на Лану. Да и ту, с обидой подумала Клина, получается, не видел, раз боли ее не замечал. А Лана глаз с него не сводила. Когда Дерк приезжал, все порхала вокруг, сверкая своими золотыми локонами. Часто они вдвоем уходили шептаться в сад. Или поднимались в комнату к Лане, и Клина потом глаз не могла сомкнуть, слыша их стоны наверху.
Он приезжал к ним несколько раз в год, проводил одну-две ночи в доме и уезжал. Иногда приезжал с одаренными людьми, вот и в этот раз привез израненную девушку. Часто приезжал с Эйдеем. Веселый, добродушный Эйдей был полной противоположностью Дерку. Здоровенный, он мог так высоко подбросить Клину к небу, что ей казалось – она вот-вот взлетит. Они болтали обо всем, у Эйдея всегда было много веселых историй. Он рассказывал ей о месте, где вырос, – Родарии. О башнях, где обучали таких же одаренных, как она. Но ей, приговаривал Эйдей, повезло, что у нее есть Лана. Лана лучше обучит ее, чем вачаны Башен – так звали учителей в Родарии. Клина слушала с открытым ртом об океане Аитейне, о непроходимом Покаянном лесе. Хотелось ли ей туда? Может быть, когда-нибудь. Но пока все, что она любила, – было с ней. Она была так счастлива заботиться о больных вместе с Ланой, что большего ей не нужно было. Если уж и отправляться куда, то только с Ланой, и с Ма, и Климуша с собой прихватить, чего уж там. Хоть он нудный и угрюмый всегда.
Верн Дерк никогда ей ничего такого не рассказывал, он вообще крайне редко говорил с ней. Как можно любить такого человека? Хотя с Ланой он был вроде бы другим, смотрел на нее так… Словно хотел обнять взглядом. Девочка призадумалась. Все же нет, даже если они и любят друг друга, это какая-то неправильная любовь, раз она столько боли приносит Лане. Любовь должна приносить радость и деток, так ее учили. А их любовь приносит только слезы ее учительнице. Сколько раз Клина слышала ее всхлипы за закрытой дверью. Бывало, Лана не выходила из своей комнаты неделями и почти ничего не ела, когда верн Дерк уезжал. Ма только головой качала и вздыхала, а Клина не решалась постучаться.
Только в прошлый раз, ранней весной, Дерк вновь приехал на ночь и тут же уехал, а Лана после этого сильно заболела. Она уже не закрывалась у себя, просто лежала на кровати и почти не вставала. Большую часть времени спала, а над ней – Клина вошла в комнату и с ужасом увидела – появился противный, странный темно-зеленый свет. Не над самим телом, как бывает с другими больными, а выше, словно легкий туман парил над головой и грудью. Девочка осторожно попробовала разогнать его своими ручками, но ничего не произошло – туман не слушался ее. Она тогда очень испугалась, только ничего не сказала Ма. А что она могла сказать? Та все равно ничем не поможет. Клина с утра до вечера проводила у кровати Ланы, читала ей, пела. Лана, казалось, ее не слышала. Если не спала, лежала с открытыми глазами и смотрела в окно. Часто по бледному лицу текли слезы. Прошло неизвестно сколько недель, и Клина уже совсем отчаялась. Ма только головой качала и твердила про «разлуку» и «любовную тоску». А потом принесли мужчину, который упал с лошади и повредил позвоночник. И Лана вдруг встала, едва его в дом внесли. Уж Клина чуть с ума не сошла от радости. Плохой темно-зеленый туман потихоньку рассеялся. Едва Лана приступила к делу, как вновь засветилась золотисто-белым, хоть и не таким ярким, как раньше.
Вот тогда-то Клина и решилась. Дерк недостоин ее любимой, самой прекрасной на свете Ланы. Он заставляет ее страдать, и так ужасно, страшно болеть, а значит, она сделает все возможное, чтобы он больше не смог ее расстроить. Пройдет время, и Лана забудет его, она будет счастлива с ней, с Ма, с больными. Вылечится, как в этот раз, только теперь навсегда.
– Ты больше к нам не придёшь. Никогда, – она уже не в первый раз входила в транс, повторяя одни и те же слова, но сегодня подготовилась основательно. На коленях у девочки лежал небольшой исписанный клочок бумаги, абсолютно ей не нужный – за последние десять минут Клина успела выучить наизусть необходимые ей незамысловатые строчки.
– Ты больше к нам не придешь. Никогда. Ты больше не увидишь Лану. Ты никогда ее не расстроишь.
Спустя несколько минут она перестала узнавать и слышать собственный голос, мысли покинули маленькую головку. Разговаривать с Вселенной Лана научила ее совсем недавно. Клина была в восторге от ощущения солнечного тепла, наполняющего каждую частичку ее тела. Лана объяснила ей, что медитация – самый лучший способ восстановить силы, а еще это возможность исполнения желаний. Вот последнее как раз заинтересовало Клину больше всего. Она принялась каждое утро усердно тренироваться в медитации, желая заполучить золотистые волосы, как у Ланы. Только все ее попытки всегда заканчивались одинаково, как и в этот раз.
Внутри развернулась удивительно огромная пустота, а несмолкаемый голос шумел льющейся водопадом водой. Еще мгновение, и все озарилось ярким белым светом, сквозь тело хлынул благостный сладкий поток.
Клина не помнила, что случилось потом. Прекрасная, неповторимая вспышка счастья, за которой меркнет весь мир, все желания. И вот она уже проснулась на теплой земле. Верна Лана и противный Дерк исчезли. Ну вот. Она опять все проспала и не сумела «запустить» свое желание. Как всегда. Клина встала, стряхнула с платьица колоски и прилипшие соринки. Она пришла сюда сразу после завтрака, а сейчас солнце клонилось в сторону горизонта. Нужно спешить домой, а то Ма заругает. Девочка бросилась бежать по огромному полю, вдыхая свежий воздух. Высокая, выгоревшая под безжалостным летним солнцем, трава устало клонилась к земле. Август почти закончился.
Клина увидела дым и почувствовала его горьких запах одновременно. Черный столб тянулся от земли к синему небу. Горел ее дом на окраине города. Девочка ахнула и что было сил припустила вперед. Добежав до самого дома, она влетела в толпу соседей и остановилась. То, что она увидела, было слишком, слишком! Из самого ее нутра вырвался чужой надрывный звук – словно крик умирающей птицы. Чьи-то руки рядом зажали ей рот, обняли и с силой вжали лицом в платье, пахнущее рыбой и чесноком.
Глава 4
Вновь и вновь они спускались по каменным ступеням, переходили из одного зала в другой. Бесконечным переходам не было конца. Ее босые ступни сбились о неровные камни и кровоточили. Скудный свет одного-единственного факела в руке стража отражал их причудливые тени на стенах. Ивири оступилась и упала, больно ударившись коленями и разорвав платье.
– Встать! – прорычал страж позади нее, и девушка ощутила острую сталь меча у себя между лопаток.
– Не ори и убери меч! – скомандовал второй, который шел впереди с факелом. Он наклонился и подал ей руку. – Вы не ушиблись?
Ивири поднялась, опираясь на его руку, отрицательно мотнула головой. Страж внимательно посмотрел на нее, отвернулся и продолжил ход. Оба стража были обычными людьми, в отличие от того лысого в алой мантии, который остался наверху. С ним явно было что-то не то. Ивири вспомнила его холодный взгляд, сковавший ее тело у дома Ланы. Но разве может взгляд обездвижить? Выходит, что может. Она голову даст на отсечение, что он обладал какими-то жуткими способностями. Всего лишь просто смотрел на нее, а Ивири не в силах была ступить и шагу, чтобы убежать. И еще – безумный страх завладел каждой клеточкой ее тела, от ужаса колени подкашивались. Стражники просто перекинули ее через круп лошади и повезли в неизвестном направлении, а она не только пошевелиться – ни единого звука издать не могла. Лысый в алой мантии ехал следом, она чувствовала его присутствие. Наконец они остановились у высоких ворот из черного металла. Им немедленно отворили.
– Не калечить! – прохрипел лысый, развернулся и направил коня прочь.
С его уходом почти сразу девушке стало легче. Она смогла приподнять голову и увидела, что они въехали во внутренний двор. Вокруг сновали люди в доспехах. Лошадь, на которую ее забросили, остановилась у дверей дома. Всадник спешился и, рывком стянув девушку, поставил ее на ноги. От резкого переворота в голове все поплыло, и она едва не упала. В то же мгновение дверь открылась и ее втолкнули внутрь.
Едва она переступила порог, шагнув в каменную темень, как страх и бессилие вернулись. Ивири взглянула на стражей – нет же, обычные мужчины, высокие, в блестящих доспехах. Казалось, влажные стены из черного грубо обтесанного камня сами источали этот вязкий холод. Они не спеша спускались вниз по ступеням. Нарастающий страх перешел в панику.
– Куда вы ведете меня? – Ивири попыталась обернуться, но стражник в ответ толкнул ее в спину. Ивири едва удержала равновесие, чтобы не упасть на впереди идущего стража. За что ее схватили? Что же она такого сделала? «Ведьма! Тащи ее отсюда и уходим, если не хотите поджариться!» – так крикнул страж в доме Ланы. Ивири содрогнулась. Обвинение в ведьмовстве. Вновь! И ведут ее к подземникам! Ужас пробрал до костей, внезапно стало тяжело дышать. Ивири хватала ртом воздух. Быть может, кинуться на стража, пусть убьют ее на месте, лишь бы не пытали! В этот момент ее конвой остановился перед тремя совершенно одинаковыми деревянными дверями. Девушку подвели к левой двери и остановились. Тот, который шел впереди, установил на подставку в стене свой факел и постучал. Послышался шорох, железный лязг, и дверь со скрипом отворилась. Шагнув внутрь, Ивири от удивления на миг забыла об испытываемом ужасе.
Они попали в большое каменное помещение с высоким потолком. У Ивири зарябило в глазах – повсюду, словно муравьи, сновали люди в длинных коричневых рясах (совсем как у мантара Роуха!) – среди которых попадались и бритоголовые в длинных алых плащах. Эти люди входили и выходили из зала через десятки тоннелей и переходов. Словно городская подземная площадь! Стражи слегка подтолкнули ее в спину, и они пошли сквозь толпу. Ивири ловила на себе жадные взгляды. Это все мантары! Они доносят подземникам обо всем, что касается ведьм в Варроке. Быть может, эти, в красных одеждах, и есть подземники…
– Стойте!
Бритоголовый мужчина в алом плаще шел к ним сквозь толпу, и прохожие расступались у него на пути, слегка склоняя головы. Он подошел к ним вплотную. Ивири съежилась от ужаса под сверлящим взглядом черных, как ночь, глаз. Холод, холод. Уже знакомый холод вполз в душу. Оба стража склонились, а идущий впереди сказал:
– Капитан, по вашему распоряжению в доме ведьмы обыскали все и выявили еще одну.
Ивири забыла, как дышать.
– Я вижу, – его густые угольные брови и борода странно контрастировали с блестящей обритой головой, – Следуйте за мной.
Он пошел впереди, и теперь уже абсолютно все таращились на Ивири. Свернув в один из переходов, они оказались в зале поменьше, но также наполненном людьми. Потом они свернули еще раз и еще. Она никогда не сможет выйти из этого лабиринта в одиночку. Впереди замаячили двери, по размеру превышающие остальные, которые раскрылись сами собой, едва к ним приблизилась четверка. Они прошли внутрь, и Ивири, не успев оглядеться, внезапно поняла, что теряет сознание – словно кто-то принялся огромными порциями выкачивать из нее воздух, свет, жизнь. Она споткнулась, упала на землю и застонала.
– Что, ведьма, тошно стало? – вдруг зло спросил капитан и пнул ее сапогом в ребра. От удара дыхание резко перехватило, девушка скрутилась клубком, не в силах подняться.
– Тут тебе нет силы, – он грязно выругался и сплюнул ей на спину.
Липкий ужас, оставшийся на жертвенном камне в маленькой приморской деревне, овладел разумом.
– Убейте! – прохрипела девушка.
– Капитан… – попытался было что-то сказать сопровождающий ее стражник, но тот перебил его:
– Свободны!
Бритоголовый капитан схватил Ивири за волосы и поволок по каменному полу. Она завыла от боли и страха, пыталась встать, но ноги не слушались.
– О смерти просишь? Правильно, сучка, ты у меня еще не так просить будешь!
Вдруг он резко ее отпустил, пнул сапогом, и она отлетела к стене, ударившись головой о камень.
– Погрейся, ведьма. Я еще вернусь.
Грохот закрытой двери, шум железных засовов. Ивири дрожала, боясь пошевелиться. Кромешная темнота вокруг, холодный, влажный камень. Наверное, она ненадолго потеряла сознание, потому что, когда пришла в себя, не сразу поняла, где находится. Ее глаза, постепенно привыкшие к темноте, смогли различить едва видимый отблеск коридорного факела, проскальзывающий сквозь решетку под потолком. Пошарив руками, она наткнулась на воду – это была небольшая лужица. Девушке страшно захотелось пить, не раздумывая, Ивири припала губами к этой лужице. Вода была ледяная. Она умыла лицо и расплакалась.
– Не плачь, милая, не теряй сил зря, – неожиданно совсем рядом прозвучал женский голос.
Ивири подпрыгнула от испуга.
– Какой толк их беречь, Тия, – усталый мужской голос, на этот раз – с другой стороны.
Ивири подняла голову и почувствовала, как по лицу стекает теплая струйка. Кровь? Наверное, ударилась головой.
– Кто здесь? – Голос так дрожал, что ее едва можно было понять.
– Никто, девочка. Здесь уже давно никого нет, – тот же мужской голос.
Было ощущение, что обладатель голоса совсем рядом. Ивири попыталась встать, но не смогла, ударившись об потолок. Каким низким он был! Она села.
– Кто это говорит?
– Не слушай Мигорта, милая, мы тут, в соседних камерах.
– Это т-тюрьма? – от страха и холода ее начала бить крупная дрожь.
Глупый вопрос. Глаза уже совсем привыкли к темноте. Ее камера была квадратной. Она расставила руки и смогла без труда упереться в соседние стены. Ни встать, ни лечь в полный рост тут невозможно. «Их держат в гробах под землей». Да, так говорили рыбаки у вечерних костров, рассказывая о ведьмах, которые попадали в руки подземникам. Великий Правитель завершил Ведьмин Век, изгнав ведьм из Варрока. Он создал особую армию – подземников. Они вылавливали ведьм в городах и заточали их в подземельях, чтобы те не приносили добрым людям вреда. В мелких поселениях на службе у подземников были мантары. «Тебе повезло, что я не отдам тебя подзменикам, дочка! Я сам выгоню из тебя дух зла! Ты мне еще спасибо скажешь! От подземников живыми не возвращаются!» – визжащий голос мантара, казалось, звучал в этой пещере. Ивири обняла себя руками, глубоко задышала, не давая панике власти.
– Это не тюрьма, а склеп, в котором хоронят заживо, – вновь прошелестел мужчина.
По верху всей стены шла железная решетка, и девушка вгляделась в неясные очертания. За толстыми решетками с обеих сторон маячили еле видимые в темноте головы.
– В рот мне уши! От твоей болтовни только хуже, Мигорт, и они это знают. Ты играешь им на руку, – в голосе женщины звенела сталь. – Ты можешь сдаться, сломаться, я не осуждаю… Если не чувствуешь больше в себе сил противостоять, проваливай отсюда. Служи своему новому хозяину. Но не разливай тут свой липкий страх и уныние, Наррака тебя побери!
– За что вас тут держат? – спросила Ивири.
Мужчина хмыкнул, но промолчал. Ответила женщина:
– За нашу силу, девочка. Как тебя зовут?
– Ивири.
– Я Тия. Сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Молоденькая еще. Давно ты проявилась?
– Я… что?
