Любовь меняет всё

Она вскочила, кинулась к окну, потом подбежала к лорду. Она чуть не плакала. Как можно быть такой бесчувственной и забыть предупредить близких! Она вообще не должна была отправляться на прогулку перед грозой! Джулиана в панике заметалась по гостиной.

– Успокойтесь и не бегайте, как курица по курятнику, – недовольно сказал лорд. – Вы, должно быть, не заметили, что я сразу отдал распоряжение отправить вашей матушке записку с уведомлением, что вы находитесь здесь и как только гроза закончится, мой экипаж будет к вашим услугам.

– О, ваша милость!!! Как вы добры! Благодарю вас! Я не знаю, чем я заслужила это, но я благодарна вам за все, за ваше гостеприимство, за вашу предупредительность! Благодарю вас, от всей души!

Такое бурное и искреннее проявление смутили лорда и он, чтобы не быть уличенным в этом недостойном, по его мнению, чувстве, поспешил скрыть свое смущение под привычной маской грубости и недовольства:

– Будет вам, мисс Дермот. Я не сделал ничего выдающегося, обычная формальная вежливость и предусмотрительность. Оставьте свои соловьиные трели для ваших великосветских болтунов, коими полны гостиные и толпы которых, я уверен, осаждают ваш дом денно и нощно.

Однако, увидев лицо Джулианы, он пожалел о своих словах. Глаза ее, светившиеся искренней благодарностью, вдруг потухли, плечи поникли.

– Наш дом открыт для всех наших друзей, однако, смею вас заверить, никаких великосветских болтунов там нет. И не будет. Жизнь уже дала мне жестокий урок, и я больше не верю сладким словам и лживым обещаниям. И никогда не смогу поверить. Я слишком сильно обожглась, чтобы еще раз подвергнуть свою душу таким испытаниям. Думаю, что вы уже слышали об этом. И представляю, как вы, вероятны, были обрадованы этим. Еще одна глупая трещотка получила по заслугам. Вероятно, такую оценку вы вынесли этому происшествию.

– Простите мисс Дермот. Я никоим образом не хотел задеть вас и уж тем более разбередить вашу рану, – неожиданно для него самого у него вырвалось: – я не хуже вас знаю, что такое поруганная любовь и растоптанные надежды. И знаю, как трудно оправиться от этого. Очень трудно. А иногда и невозможно. Отражение в зеркале каждый день показывает, как жестоко ты ошибся, и как зло посмеялась над тобой судьба, скинув с пьедестала баловня жизни на самое дно, где есть только тьма и отчаяние и никакой надежды впереди.

– Значит все кончено? Если вы, сильный и уверенный человек, не смогли оправиться от этого, что тогда делать мне, слабой девушке?

– Нет, для вас еще не все потеряно. Ваше сердце разбито, но тело здорово. Я же был разбит не только душевно, но, в первую очередь, физически. И это отняло у меня все надежды на счастливую жизнь.

– Сэр, но ведь осталась ваша душа…

– Что толку от этого? Кому нужна душа калеки?

– Но вы не правы!

– Мисс Дермот, давайте кончим этот разговор! Вы не дама из благотворительного комитета, эта роль вам не идет. Я благодарен вам, что вы меня выслушали, не перебивая и взмахивая руками, как все эти пустоголовые дурочки, но я не хочу больше говорить об этом. Надеюсь, вы поймете меня правильно и не обидитесь.

– Конечно, сэр. Простите, если я сунула нос не в свое дело… Могу я попросить принести еще горячего чая? Не сочтите это за нахальство, но у вас великолепный чай. Мне говорили, что вы превосходный знаток чайных сортов и сейчас я вижу, что слухи не преувеличивали.

– И откуда только эти досужие сплетники все знают? – проворчал Кросби, но он был явно польщен столь лестным отзывом, а так же приятно удивлен мягкой тактичностью, с которой Джулиана сменила тему, не обидевшись при этом на него.

Он позвонил, горничная принесла свежий чай и дальше их беседа шла на чайные темы. Лорд рассказал очень много интересного о разных сортах чая, о способах их заварки, о чайных церемониях… Джулиана слушала его, затаив дыхание. Перед ней сейчас сидел другой человек: увлеченный, открытый, без малейшего намека на грубость и холодность, которые она знала в нем.

Внезапно в гостиную вошла горничная и доложила о приезде дяди Бишопа. И лорд, и Джулиана были слегка разочарованы таким окончанием их беседы. Словно очнувшись, лорд опять надел маску холодной учтивости и поприветствовал соседа. Дядя объяснил, что они получили записку лорда и, решив не затруднять хозяина, он сам приехал за племянницей. Конечно же, ему был предложен чай, и пока мужчины вежливо и отстраненно обсуждали последние политические новости – соединяющий мостик всех мужских бесед, который всегда выручает в, казалось бы, самых разномастных компаниях – Джулиана бродила и разглядывала комнату, в которой она так необычно провела последние пару часов.

Несомненно, все здесь говорило об изысканном вкусе хозяина вкупе со стремлением к простоте. Этой простотой комната была обязана отсутствию женщины в доме. Да, здесь была экономка и горничные, но они не были хозяйками. А значит, они не могли наполнить дом милыми женскими вещицами, которые вызывают у мужчин показное внешнее раздражение и внутреннюю гордость, что здесь живет его женщина.

Что удивляло Джулиану, так это отсутствие всякого разговора о лошадях. Она ни разу не встречала ни одного английского джентльмена, который не говорил бы о лошадях, о скачках, кубке дерби. Она спросила об этом у дяди, когда они, распрощавшись с хозяином, сели в карету. Дождь к тому времени уже заканчивался, и можно было, не беспокоясь, отправляться домой. Джулиана еще раз поблагодарила хозяина, и ей на миг показалось, что ему не были так уж неприятны ее благодарности. Его лицо смягчилось, и Джулиана в тот момент была готова поклясться, что мимолетное выражение, промелькнувшее на лице, было сожаление о том, что их беседа подошла к концу. Правда, в следующий момент каменный сфинкс принял свое обычное выражение, и Джулиана решила, что это все ей показалось.

– О чем вы разговаривали дядя? О политике?

– Да, дорогая. О чем же еще могут говорить английские джентльмены.

– Ну, еще они любят поговорить о лошадях и скачках. Однако от лорда я не слышала ни слова на эту тему, словно она под запретом.

– В общем-то, так и есть. Лорд терпеть не может говорить о лошадях. И если ты заметила, у него лошади только в упряжке и ни одной скаковой.

– Но почему?

– Видишь ли, я не знаю доподлинно эту историю…. Но поговаривают, что лорд был покалечен как раз во время скачек в поместье, которые он устроил как шутливый спор между собой и его друзьями. Травма оказалась безнадежной, здоровье его было безвозвратно утрачено, и после этого лорд уничтожил всех скаковых лошадей, которые были в его конюшне. Точнее сказать, он их продал за бесценок, чтобы никогда больше не видеть.

– Но ведь животные ни при чем…

– Верно. Но, скорее всего, он был в отчаянии. К тому же, насколько я знаю, ему было всего двадцать лет, когда он стал инвалидом. А в молодости мы часто совершаем горячие безумные поступки.

– Мне жаль его, – медленно сказала Джулиана. – Если бы не его недуг… кто знает… может он был бы более приятным человеком.

– Не сомневаюсь. До этой трагедии лорд был душой любой компании. Дружелюбный, но без фамильярности, веселый, но без шутовства, добрый, но не бесхребетный. По крайней мере, так говорят те, кто знал его в то время. После падения лорд отверг всякую поддержку, которую ему предлагали друзья, заперся в этом поместье и стал отшельником. Все думали, что пройдет время, и он вернется в общество, несмотря на свой недуг. Но лорд все больше и больше погружался в себя, становясь нелюдимым бобылем. Опять же, это только слухи, но говорят, что он замкнулся из-за того, что после увечья его отвергла возлюбленная.

– Вот как? Не могу себе представить, чтобы лорд был влюблен.

– Конечно не можешь, это было пятнадцать лет назад. А с тех пор много воды утекло.

– Это жестоко, – покачала головой Джулиана. – Оставить того, кого любишь из-за болезни…

– Ты еще молода, девочка моя. И не знаешь, что иногда доводы разума становятся выше голоса сердца.

– Но я знаю, что такое верность и преданность, дядя. И знаю этому цену, – голос Джулианы дрогнул.

– Я не сомневаюсь в тебе, моя девочка. Но кто знает, может для той девушки на тот момент это был единственный выход.

– Нет, дядя. Такому предательству нет оправдания.

– Не буду с тобой спорить. И давай на этом закончим. Я неуютно себя чувствую, обсуждая чужую жизнь, как местные кумушки. И попрошу тебя, чтобы этот разговор остался между нами, а не пошел в ваши женские будуары, обрастая новыми подробностями и навешивая на лорда новые слухи. Каким бы он ни был человеком, он справедлив и благороден, хотя и очень строг. Но ни один арендатор на его земле, если он честно и неустанно трудится, не скажет о нем ни одного дурного слова. И все слуги в его поместье относятся к нему с огромным уважением. А ведь не каждый хозяин может этим похвастаться. Так что давай оставим лорда в покое.

– Хорошо, дядя. Вы дали мне достаточно пищи для раздумий и отвлекли меня от своих мыслей. Правда, боюсь лорду было бы это не по душе.

Ложась спать, Джулиана перебирала в голове весь прошедший день, особенно разговор с лордом и сведения о нем, полученные от дяди. Нет сомнений, что в истории его падения с лошади была замешана женщина. Джулиана помнила, с какой горечью лорд говорил о любви и надеждах, которым не суждено было сбыться. Значит, слухи правдивы и его возлюбленная отказалась от него, когда врачи вынесли ему безжалостный приговор. – «Мне его искренне жаль» – подумала Джулиана. – «На его месте я бы вообще не смогла жить. Судьба отняла все: здоровье, любовь, надежды на счастье… Для чего и ради чего тогда жить? А он все равно живет. Хоть и стал человеком с тяжелым характером. Но тем не менее, он живет и приносит какую-то пользу окружающим. Хоть он и гоняет «глупых девиц» из своего поместья, но его арендаторы каждую неделю возносят за него горячие благодарственные молитвы в церквях. И при разных затруднениях идут советоваться только к нему. А что до того, что он не любит своих высокородных соседей, то в этом нет ничего удивительного. Они живут той жизнью, которая стала ему недоступна. Даже если он снова войдет в это общество, он будет там чужим. Он остался одинок. Он не может быть с фермерами, потому что он высокородный лорд. И не может быть в светском обществе, потому что он калека, и он никогда не сможет занять то блестящее положение, которое принадлежит ему по праву, и которое он когда-то занимал. А он все равно живет, и находит в себе силы чем-то увлекаться. И как он всегда изысканно одет. Он не махнул рукой на себя, не опустился. Он не дает себе ни малейшей поблажки. А я? Я чуть не утопила дядино поместье в своих слезах. Я чуть не погубила маму и тетушку своей болезнью. Я нежу и пестую свое горе, словно какую-то драгоценность. А на самом деле горя нет. Судьба оказала мне большую милость, избавив меня от негодяя, связав с которым свою жизнь, я была бы несчастна. И вместо того, чтобы поблагодарить Господа за испытания, которые он мне послал, чтобы укрепить мой дух, я негодую и сетую на судьбу, которая дала мне в жизни столько милостей. Решено! Отныне ни одной слезы о моей утрате, а только сила духа и благодарность за все, что дает мне жизнь!»

С этими жизнеутверждающими мыслями Джулиана и заснула.

Лорду же в эту ночь не спалось. Что-то всколыхнулось в нем после разговора с Джулианой. Какая-то горечь появилась у него в душе. Ведь было когда-то время, когда такие разговоры с красивыми девушками были в его жизни обычным явлением. А сейчас для него это стало в диковинку. Ну да, сказал внутренний голос, ведь он же сам выгонял этих девушек из поместья, не давая им ни малейшего шанса. «Но ведь они же глупы как овечки», – возразил внутреннему голосу лорд. «А может ты просто не туда смотрел?» вкрадчиво спросил голос. Ведь не могут быть все-все девушки на свете глупы. Мисс Дермот тоже была в списке овечек, но при близком знакомстве она оказалась не лишена ума, образованности, и что самое главное, чувства такта. Лорд за время своего отшельничества стал очень щепетилен в этом отношении и не терпел ни малейшей бесцеремонности. Что касается деликатности, Джулиана прошла проверку. И ей действительно было интересно с ним. Или он сам себя обманывает? Ведь прошло уже пятнадцать лет со времени его затворничества. Пятнадцать лет… За это время он мог жениться, обзавестись детьми… У него обязательно был бы сын, наследник титула, состояния и поместий. Лорд научил бы его всему, что он знал в жизни, как научил его отец, старый лорд Кросби. Он был для Дэвида примером и поддержкой. Но когда врачи вынесли приговор его единственному сыну и наследнику, это оказалось слишком тяжелым потрясением. Старый лорд слег, и через несколько месяцев его не стало. Молодой Дэвид остался один на один со своим недугом. Без отца и Розмари… Единственные люди на свете, которыми он по-настоящему дорожил. Розмари… Когда-то это имя было для него священным, оно вызывало в нем такой восторг и трепет… После ее предательства оно стало горше яда. Желчь и ненависть закипали в лорде при упоминании этого имени. Прошло уже пятнадцать лет, но до сих пор он не смог простить ее…И даже если в его жизни и появлялись женщины, пытавшиеся согреть лорда своим теплом, воспоминания о подлости одной из них заставляли прогонять их из своей жизни. Вот и сейчас, тепло от беседы с Джулианой быстро улетучилось от горьких воспоминаний.

«Все, хватит, забудь это раз и навсегда. Ты просто приютил ее от дождя и только». Лорд провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть непрошенные воспоминания, но так и не уснул до рассвета…

Глава 9.

На другой день лорд получил записку из поместья Бишопов, подписанную матерью Джулианы:

«Многоуважаемый лорд Кросби! От всей души благодарю Вас за услугу, которую Вы оказали вчера моей дочери. Джулиана еще слишком слаба здоровьем и прогулка под вчерашним дождем могла стать для нее весьма губительной. Благодаря же Вашей любезности, она вернулась домой в добром здравии и хорошем расположении духа. По ее словам, Вы оказали ей радушный и учтивый прием. И со своей стороны я считаю себя обязанной пригласить Вас к ужину, чтобы лично выказать Вам свою благодарность. Будем очень рады видеть Вас завтра, в семь часов.

С уважением и признательностью за Вашу доброту миссис Дермот».

Если бы лорд узнал, сколько раз миссис Дермот начинала сызнова и зачеркивала записку, это изрядно позабавило бы его.

– Это невозможно, – жаловалась миссис Дермот сестре и дочери, сидя в гостиной после завтрака. – Я за свою жизнь написала кучу благодарственных записок и никогда их написание не вызывало у меня ни малейшей трудности. Здесь же я сижу и подбираю слова, как будто пишу самой королеве. Этот человек настолько странен, что я не знаю, в каких выражениях выразить свою признательность и не натолкнуться на его насмешки.

– Ах, мама, ну ты же все равно не услышишь, что он скажет, и не увидишь его лица. Так что пиши, как писала бы обычно. В конце концов, так ли важны витиеватые выражения, чтобы человек услышал твою благодарность.

– Но мне не хочется ударить в грязь лицом и выглядеть в его глазах невежественной.

– Мама! Ты меня удивляешь. Ты никогда не задумывалась о том, какое впечатление производят твои записки на окружающих, – засмеялась Джулиана.

– Ну да, – оправдывалась миссис Дермот. – Но я всегда была уверена в себе. Этот же человек заставляет меня нервничать и быть придирчивой к каждому своему слову.

– Он странный, – задумчиво сказала Джулиана. – Я не могу его понять. Отталкивающая грубость и изысканные манеры, если он захочет быть вежливым. Как это может уживаться в одном и том же человеке? Вы знаете, дядя по секрету рассказал мне… – и Джулиана пересказала матери и тетке все, что говорил ей вчера дядя, решив, что его запрет распространялся только на ее подружек, а маме и тете можно было спокойно доверить этот секрет.

Записка была тут же позабыта и женщины принялись горячо обсуждать полученные сведения. Кое-что из этого миссис Бишоп уже слышала, кое-что для нее было внове.

– Я говорила вчера дяде и скажу сейчас, я не понимаю, как можно было предать любимого человека и оставить его в такой ситуации? – сказала Джулиана.

– Возможно, эта девушка была очень практичной и рассудительной и решила, что не стоит тратить свое время и молодость на инвалида. Ведь врачи определенно сказали, что ходить он не сможет. Зачем ей тогда было быть рядом с ним? Только ради титула и его состояния. Она на всю жизнь оказалась бы его сиделкой.

– Но тетя! Ведь кроме титула есть еще он сам! Если он благородный человек и приятный собеседник, то даже такая жизнь не была бы в тягость любящему сердцу.

– Понимаешь, девочка, его инвалидность обозначала бы то, что у них никогда бы не было детей. А какая женщина на это согласится? Ну и другие вещи, знать которые тебе не положено.

– Все равно тетя, я не согласна с вами – упрямо сказала Джулиана.

– Ну, как бы там ни было, лорду не повезло в жизни. Джейн, может ты все-таки закончишь записку? Грум уже целый час дожидается ее в холле.

– Ах да, – спохватилась миссис Дермот и снова принялась писать и зачеркивать. В конце концов, общими усилиями записка была написана и отдана груму. Однако он вернулся с отказом. В весьма любезных и витиеватых выражениях лорд благодарил за приглашение, но вынужден был отказаться от него, оправдываясь своим недугом.

– Я догадывалась, что он откажется, – негромко сказала Джулиана. – Он никуда не выходит, ни с кем не общается. Почему он должен для нас делать исключения? Однако должна отметить, что его отказ очень вежлив и не пестрит колкостями, которые он обычно отпускает в адрес других приглашений, которые нет-нет да и присылают ему внезапно расхрабрившиеся соседи.

Однако Джулиане очень хотелось отблагодарить лорда, и у нее созрел план.

Кухарка в поместье Бишопов была признанной мастерицей своего дела. Не раз окрестные соседи пытались переманить ее более высоким жалованьем. Н она оставалась верна этому семейству вот уже тридцать лет, с тех пор как пришла на эту кухню пятнадцатилетней девочкой как помощница кухарки. От нее миссис Хьюит и переняла искусство стряпать.

В поместье сейчас было полно поспевшей вишни, из которой миссис Хьюит пекла изумительные пироги, таявшие во рту. У Бишопов даже была традиция устраивать летом чаепитие с вишневым пирогом. Все соседи целый год с нетерпением ждали этого события. Как сказал мистер Гордон: «На свет стоило родиться хотя бы для того, чтобы побывать на этом чаепитии и отведать пирога миссис Хьюит». Это была высшая похвала, и миссис Хьюит ею очень гордилась. Лорду Кросби, разумеется, тоже всегда отсылались приглашения, наравне с остальными соседями. Но он всегда их вежливо отклонял, несмотря на то, что до него, конечно же, доходили слухи об изумительных пирогах миссис Хьюит. И Джулиана решила отнести такой пирог лорду.

Рано утром она пробралась на кухню. Работа там уже кипела вовсю, и миссис Хьюит, как генерал на поле боя, раздавала указания своим помощницам, при этом пристально наблюдая за ними, чтобы каждый ингредиент оказался на своем месте и в нужное время. Вообще-то Джулиане было запрещено ходить в такой момент на кухню и отвлекать кухарку. Сама миссис Бишоп не делала этого. Но сегодня у Джулианы было важное дело, и ради него она рискнула нарушить запрет.

– Доброе утро, миссис Хьюит!

Кухарка нахмурилась:

– Доброе утро, мисс Джулиана! Вы меня извините, но мне сейчас некогда! Если я хоть на минуту отвлекусь, Мэгги не взобьет как надо масло для гусиного паштета.

– Простите меня, миссис Хьюит. Я не хотела Вас отвлекать, но у меня очень важное дело и только Вы сможете мне помочь.

Признание ее исключительности смягчило суровую кухарку и, приказав Мэгги продолжать в том же духе еще пять минут, вышла из кухни.

– Ну, мисс, в чем же Ваше важное дело?

В двух словах Джулиана объяснила миссис Хьюит, в чем будет заключаться ее помощь. Кухарка с сомнением покачала головой:

– Не знаю, мисс, не знаю… Уместно ли это…

– Конечно, уместно! Лорд ни разу не пробовал Ваш пирог, и я уверена, он будет рад его отведать. Раз уж он сам не может приходить на чаепитие…

– Но Вишневое Чаепитие уже через три дня. Я думаю, лучше подождать с пирогами до него. Будет нехорошо, если сосед, пусть даже и такой уважаемый, как лорд Кросби, отведает пирог раньше, чем сами хозяева.

– Пожалуй, вы правы, миссис Хьюит, – грустно сказала Джулиана. – Но как же мне быть? Мне очень хочется как-то отблагодарить его.

– Давайте сделаем так, мисс. Чаепитие через 3 дня, но пироги я пеку за день до этого. Хозяева отведают его в обед, а после обеда, к вечернему чаю, вы сможете отнести один пирог его милости.

– Это замечательная идея, миссис Хьюит! Благодарю Вас! И не смею больше отвлекать. Давайте так и сделаем. Только… пожалуйста, не говорите пока ничего ни маме, ни тете с дядей. Я сама им все расскажу…

– Как скажете мисс. А сейчас извините меня, время для разговоров истекло, мне пора вернуться на кухню. А то эти девчонки без меня работают только языками, но никак не кухонной утварью.

– Конечно, миссис Хьюит. И спасибо вам еще раз!

Джулиана вернулась к себе окрыленная. Правда, она немного побаивалась, что лорд сочтет ее визит с пирогом каким-то образом унизительным для себя и даст от ворот поворот, но она старалась не думать об этом.

Глава 10.

Через два дня миссис Хьюит приступила к выпечке пирогов. На этот день она повязывала особый фартук – кипенно-белый, с вышитыми вишнями по подолу. Этот фартук сшила сама миссис Бишоп, в благодарность за хорошую работу. Как говорил мистер Бишоп, кухарка гордилась этим фартуком не меньше чем любой дворянин, получивший награду из рук королевы. Миссис Хьюит очень берегла фартук и не позволяла никому из помощниц даже прикасаться к нему. В нем же она появлялась и на чаепитии, когда собирались гости и хотели поблагодарить ее за вкусные пироги. После Чаепития фартук тщательно и бережно стирался и укладывался в сундук до будущего года. Миссис Бишоп всегда удивлялась, как кухарке удавалось сохранить белизну и чистоту фартука, возясь с вишнями.

Садовник с помощниками с раннего утра собирали вишню и бережно складывали ее в плетеные корзины, а затем они доставлялись на кухню. Там Мэгги и Джинкс мыли и чистили ягоды от косточек. Потом они удалялись с кухни, миссис Хьюит оставалась одна, и начиналось волшебство, которое заканчивалось изумительным запахом пирогов, от которого у всех домашних текли слюни. К обеду миссис Хьюит присылала на стол один пирог, чтобы хозяева сняли пробу. Все остальные складывались в кладовке до завтрашнего дня.

Так было и в этот раз. После вкусного обеда на стол был подан пирог. Все домашние накинулись на него, чтобы скорей насладиться вкусом вишни в окружении нежнейшего теста, которое просто таяло во рту. За столом воцарилась тишина, и только лишь закрывающиеся от удовольствия глаза говорили о том, как вкусен пирог. Слуги тоже получали в этот день по куску. После обеда миссис Бишоп по традиции отправлялась на кухню, чтобы поблагодарить миссис Хьюит за вкусное лакомство. Джулиане же не сиделось на месте. Она так и не сказала матери и тетке о своих намерениях, решив, что сделает это после визита к лорду, в зависимости от результата.

После посещения кухни хозяйкой дома, все домашние отправились наверх отдохнуть. Джулиана предупредила мать и тетку, что если она не уснет, то отправится на прогулку. Сделано это было специально, на случай, если вдруг ее не найдут в комнате, ни у кого не возникло бы лишнего беспокойства.

Выждав с полчаса, она надела шляпку, взяла накидку и на цыпочках отправилась на кухню. Миссис Хьюит уже ждала ее, с корзинкой, в которую был бережно уложен большой теплый пирог.

– Держите мисс. Только несите осторожнее, корзинкой не размахивайте и не переверните. Надеюсь, его милости понравится. Как я слышала, он очень привередлив в еде.

– Я не встречала еще ни одного человека, который осмелился бы сказать, что это невкусно, миссис Хьюит. Вы просто волшебница! Спасибо вам большое!

– Ну, ступайте, мисс. Да возвращайтесь засветло. Иначе мне придется признаться хозяйке, куда вы отправились.

– Нет, нет, не беспокойтесь. Я вернусь быстро. До вечера!

– До вечера, мисс! И ступайте лучше позади дома, чтобы вас из спален хозяйка не увидела!

Джулиана быстро пробралась через заднюю калитку сада и направилась по дороге к поместью лорда. Вихрь сомнений кружился в ее голове. Она боялась, что лорд прогонит ее, что его не окажется дома, что он отдыхает и не примет ее. Эти и другие мысли путались в голове, придавая лицу совсем растерянное выражение. Пару раз она даже останавливалась и делала шаг, чтобы повернуть домой. Но потом снова понукала себя и уговаривала закончить начатое дело.

Но вот показалось поместье. Джулиана остановилась, вздохнула, покрепче сжала корзинку в руке и вышла на лужайку перед домом. Лорд читал в кресле. «Ну что ж, по крайней мере, он дома, а значит, не принять меня он не сможет». Лорд увидел Джулиану и отложил газету в сторону. Правда, что сулило ей выражение его лица, она понять не могла.