Серпантин

Тот уже облился потом и начал нервно глотать сухой ком во рту, повернулся к Эс и извинился сдавленным голосом, а потом, обойдя меня, как минное поле, резко скрылся. В зале наступила тишина и прозвучал одинокий, саркастичный хлопок, после чего все принялись обратно за свои разговоры. Для кого я корчу героя боевика?

Я сел обратно за стол и поймал восхищение в глазах Эс.

– Спасибо, – сказала она. – Но не стоило перегибать палку.

– Повезло, что парень оказался слаб духом, иначе эта крайне убедительная речь была бы прервана точным ударом мне в ухо.

– Не думала, что ты на подобное способен. Признаюсь, даже мне стало страшно, – сказала она, потирая плечи.

Я закурил и решил отвлечься буквально на несколько размышлений, но Эс прервала их:

– Не понимаешь намеков?

– О чем ты?

– Я сказала, что мне страшно. Успокой меня.

Это значит то, что я думаю? Она хочет, чтобы я сел рядом? Или ей и правда нужна словесная терапия?

Я встал со своего места и подсел к ней.

Не отрываясь, она смотрела на меня большими влажными глазами, как будто чего-то ждала. Я осторожно положил кисть на ее колено начал тихонько гладить, почувствовав сильную дрожь, что пробирала всю руку от кончиков пальцев до плеча. Мы просидели так с минуту, пока она не сказала:

– Ты поцелуешь меня наконец или нет?

Тогда я наклонился вбок и сделал это. Придерживая ее шею одной рукой, я поддался искушению, вкусив запретный плод, который оказался сладок. Карамельный привкус губ усиливал, по-прежнему стойкий, аромат духов вкупе с ярким воздействием феромонов. Страсть охватила нас так, что мы целовались около получаса, а когда прекратили, возникло острое чувство необходимости в продолжении.

«As my kiss goes down you like some sweet alcohol.»

– Где учился целоваться? – спрашивает Эс.

– А нужно учиться? По-моему, это что-то инстинктивное.

– У тебя хорошо получается опираться на инстинкты.

– Пожалуй. Что делаешь завтра?

– Работаю, как и все.

– Кем же?

– Учителем на замену в выпускных классах.

– Здорово.

– Ничего здорового. Современному поколению не нужны знания.

– Тогда зачем они просиживают штаны?

– Ради большего количества баллов в тестах на выпускных экзаменах.

– Что еще за тесты?

– Вкратце: ты несколько лет изучаешь точные, технические, естественные, общественные и гуманитарные науки, чтобы за этот длительный промежуток времени определить – в чем ты больше всего преуспеваешь и по какому направлению тебе двигаться дальше в жизни.

– Это понятно, а что за…

– Не перебивай! – нахмурилась. – А теперь возьми все эти знания, которыми тебя наполняли с десяток лет, возьми отдельно каждый предмет, по которому ты исписывал конспектами толстые тетради, готовил развернутые презентации по различным направлениям, зубрил неинтересный тебе материал, чтобы хорошо написать зачетную работу по изученной теме, из-за которого ты, в конце концов, ходил в учебное заведение, и сократи это все это раз в сто до примитивного списка общих вопросов, однотипных и иногда дублирующих самих себя.

– Не понял, это плохо или нет? Я лично терпеть не мог учебу, хотя давалась она мне без труда, и старался прикладывать как можно меньше усилий для своего образования.

– Не все умные от природы. С каждым годом эти тесты упрощают, а время на пробную экзаменацию увеличивают. То есть, в прямом смысле, в последние года два учебного процесса ты ходишь в учреждение ни за новыми знаниями, ни за получением необходимых навыков, ни за социальной адаптацией – всем тем, что ранее предполагалось школой. Ты ходишь туда, чтобы использовать изученное некоторых областей предмета в тесте. И чем больше баллов набираешь, тем выше твой шанс совершить следующую важную ступень – поступить на бюджетную основу в высшее учебное заведение, или хотя бы просто допуститься до учебы в числе тысяч других таких же, как ты, желающих пробиться в люди.

– Получается, что мы недалеки от тех времен, когда нужно будет вставлять кубики в квадратную дырку?

– К этому я и вела. Все это очень плохо сказывается на качестве самого образования, ведь университеты переполняют не слишком умные люди, претендующие на серьезные профессии и попавшие туда обманным путем, по чистому везению или за счет родительского авторитета. Они сносно сдают, к примеру, разговорный язык, вычленив из текста ненужные запятые и некорректные обороты, и думают, что у них уже все в кармане. Но за пару лет ненужных марш-бросков по тестам, они теряют критическое мышление, способность к новым познаниям, самодисциплину, что в по итогу отсеивает их естественным отбором университетских экзаменов. Впрочем, это происходит с теми, кому просто на все наплевать. Ведь даже самый непробиваемый тупица может получить диплом, если немного позубрит там, спишет здесь, подмаслит кого надо, и дело в шляпе – миру является образованный человек. Как говорил Дали: «Инженеры по образованию и идиоты по образу мыслей»

– Ты действительно во всем этом разбираешься.

– Это моя работа. А чем ты занимаешься?

– Транспортировкой различных предметов из одной точки в другую с использованием примитивного физического труда.

– Грузчик?

– Ага.

– Не верю. С твоей головой ты не можешь быть грузчиком.

– Однако, все именно так. Да, бывает тяжело и однообразно, но оплата почасовая и за день набирается довольно приличная сумма. Мне бы не хотелось променять эту работу на офисно-канцелярно-бухгалтерскую сферу деятельности. Здесь я чувствую себя более свободным в действиях, что ли. К тому же, данная сфера почти не препятствует моему основному виду деятельности, – я указал на бокал.

– Ясно… Не думал о чем-то более высоком?

– Вроде мемуаров, натюрмортов и музыке?

– В том числе. Мне кажется, ты бы смог написать неплохой роман.

– И о чем он будет?

– О таинственной девушке неописуемой красоты, одиноко проводившую свой выходной в баре, которую встречает импозантный главный герой со своими проблемами в голове. У них закручивается интрижка, они встречаются, женятся, рожают детей, переживают много хороших, плохих и переломных моментов в жизни, а потом умирают в один день в объятиях друг друга.

«You’re the one now turn me on!».

– Звучит как самая клишированная любовная история на свете.

– Согласна, – она рассмеялась.

– Еще по пинте и домой?

– Да, mon cher.

12

Нет ничего более мучительного, чем вставать против своей воли в шесть часов утра. Ежедневно я слышу отвратительные звуки будильника, который означает, что наступил очередной день сурка.

Я быстро вскакиваю в холод из-под покрова мягкого одеяла, одной рукой наливаю кофе, второй накладываю еду, третьей чищу зубы, четвертой мою голову, пятой натягиваю одежду, а если шестая свободна, то даже заправляю кровать. Попутно успеваю пролистать в телефоне ленту новостей, как утреннюю газету и третьим глазом глянуть какую-нибудь киноленту по телеящику.

Все это успевается за пятнадцать минут. И пока идет фильм, я в полумраке начинаю искать свои лаки, расчески, тональники, карандаши и тени для бровей. Волосы – самый бесящий элемент в моей жизни, который отнимает от часа в день. Мыть, сушить, укладывать, начесывать, завивать это все… Хочу на лысо побриться. К вечеру от прически не остается ничего, поэтому каждое утро я совершаю одни и те же ритуалы.

Пока я ношусь-кручусь по квартире, как нейтронная звезда, могу отломить ноготь, разбить посуду, пролить чайник, порвать одежду, сломать каблук или замок на куртке. И такое постоянно.

Выбегаю из дома и только на полпути вспоминаю о том, что забыла выключить плиту. Пришлось бежать обратно.

На улице проклятая минусовая температура. Я в полулетней одежде пытаюсь как можно скорее домчаться до остановки, от которой ходит единственный прямой транспорт до моей работы. Час в холодном автобусе с грязными окнами и серыми лицами чужих людей. Везет, если эти лица не издают ароматы на всю железную коробку с колесами.

Мне тошно от того, что большинство людей так и проживают свои маленькие, незаметные и ничтожные жизни. Что значит данная жизнь человека для общества, мира, и всех остальных процессов? Какую пользу я несу и для кого? Для себя? Если только в том, что я до сих пор никого не обременила своими похоронами.

Прихожу на работу, пытаясь согреть свой ледяной нос и отмерзшие пальцы, я ищу чайник. Воды нет, поэтому кутаюсь в плед и дальше сижу думаю о своих больных темах, которые ночью не дают мне спокойно уснуть.

Жду, когда школа наполнится коллегами. Тогда я начинаю изображать бурную трудовую деятельность. По большей части, она заключается в косплее Кэмерон Диаз. Иногда из этого даже что-то получается.

– Класс, – приветствую.

– Здрасьте, – прозвучал вялый хор.

Какую картину представляет из себя среднестатистический класс старшей школы? Подросшие, но до сих пор сомневающиеся в своем жизненном пути, люди, которые на данном этапе существования определились только в одном – в строгом выборе внешнего вида.

Но строгий выбор, конечно, понятие растяжимое – от выглаженного костюма до рваных джинсовок.

Они больше не подчиняются правилам школы с ее классическими униформами. И правильно делают, я считаю. Заставить взрослого, сознательного, отчасти самостоятельного ученика с, дающим первые ростки, критическим мышлением каждый день наряжаться в убийственно безвкусные брюки со стрелками/узкую юбку с теснением, белую рубашку, на которой в скором появляются желтые пятна от пота и жуткой еды из столовой, болотного цвета жилетку/пиджак не по телу с логотипом школы – верх наплевательского отношения к их самовыражению.

Но ученики тоже хороши. Одеваются зимой в легкую одежду, постоянно простужаясь, в теплое время вообще приходят в шортах, напоминающих по своей длине трусы. А что до их имиджа, так это отдельная песня.

Обычная внешность для нового поколения сродни пережитку прошлого для сегодняшних манер и вежливого поведения, то есть далеко ушла от общественных балов, кокетства, фраков, накрахмаленных воротничков и бабочек.

Девочки ходят с короткой стрижкой, перестают следить за собой и борются за равноправие, мальчики отращивают волосы, залазают в узкие штаны и становятся более женственными, все это в совокупности с беспорядочным пирсингом, тоннелями, линзами, браслетами, подвесками, другими украшениями, прохлорированными волосами с кислотными цветами и тату, значения которого они не всегда знают, а если знают и делают его на лице, то дают еще один повод усомниться в их умственных способностях.

Кажется, я старею. Это можно понять, когда ты начинаешь изъявлять недовольство чужим стилем и долго ворчать про себя.

– Я ваш новый преподаватель на ближайшие пару недель, – говорю. Нравится вам или нет, но подружиться со мной придется, иначе хороших оценок не получит никто.

Поднялся гул негатива.

– Что?! – восклицает ученик А. – Если провинится только один, нам всем за него отдуваться?

– Хорошо соображаешь.

– Но это нечестно!

– Это подтянет вашу дисциплинарную норму и напомнит, что коллектив – это единый, слаженный механизм, в котором любой изъян отражается на всем процессе.

– Да сук…

– Что, прости?

– Ничего.

– Тогда приступим. На каком вопросе теста вы остановились?

– А как Вас зовут? – спрашивает ученица Б.

– Эс.

– Это имя или фамилия?

– Имя.

– Странное.

– Не страннее любого другого. Так какой вопрос?

– Наши имена не хоте узнать? – возмутился ученик В

– Зачем мне забивать голову информацией, которая мне будет без надобности в ближайшее время?

– Типа, чтобы звать нас, не?

– Я укажу на тебя рукой, если понадобишься, не переживай. Кто-нибудь мне назовет вопрос?

– Мы снова дошли до последней части, – ответил ученик Г.

– Отлично. Значит пишем сочинение.

– Какая тема?

– Свободная. Оптимально – актуальная для наших реалий. Нежелательно – рассказ на тему того, как вы провели лето у бабушки. Постарайтесь детально раскрыть свой сюжет, чтобы можно было устроить дискуссию.

– Но здесь нужно выбрать из нескольких тем: природа, культура, война…

– Значит напишите их в следующий раз. Мне важно, чтобы вы небыли ограничены рамками общего образования. Хочу за тот короткий промежуток времени, что мне выделили, постараться развить в каждом из вас разностороннюю личность, а не гонять по кругу старый материал, возвращаясь и возвращаясь к одному и тому же.

И снова эти лица. Каждый класс каждой школы изображает одинаковую реакцию.

Реакция Чарли Гордона, так я ее называю. Когда ученики думают, что достигли апогея в своих знаниях, что для них не осталось ничего не изученного, в них на секунду прокрадывается мысль о том, что, может быть, они еще чего-то не знают, что, может быть, они еще глупее, чем были раньше.

Класс окунается в раздумья, а я полностью погружаюсь в «рабочий процесс» под шум приятных мыслей, мечтаний и музыки, постоянно поправляя на себе теплый плед.

Почему я так настояла на свободном сочинении? В этом есть какая-то подростковая обида. Обида на своего учителя, который ни во что не ставил мои безупречные работы.

Я была отличницей по всем предметам, поэтому уверена в том, что говорю. Каждый раз этот старый, козлиный филолог до мозга костей отчитывал меня за любой оборот речи. То они казались ему слишком заумными и глубокомысленными для моего возраста, то пресно-публицистическими для школьного сочинения, то перезаполненными неуместными фразеологизмами и труднопроизносимыми словами.

Скорее всего, его поедала зависть, оттого, что сам раньше таким не был.

Многие говорят, что такими суровыми методами, он тренировал во мне усердность над поставленной задачей, воспитывал усидчивость, ставил цель добиться не просто отличного, а лучшего результата. Может быть. А может и нет. А может, пошли вы?

Было полно тупорезов, в наглую списывавших готовые тексты, которым не говорили ни слова, хотя все всем было ясно.

Ладно, к чему это? Я вовсе не собираюсь, как вы подумали, таким образом отыгрываться на других подростках, пользуясь своим положением.

Наоборот, встречая новый класс, я искренне надеюсь встретить небывалый самородок, уникума, который бы поразил меня слогом. И тогда я бы с радостью взяла его на дополнительные курсы, репетиторские занятия, помогла бы использовать творческий потенциал по назначению.

Никто из остальных учителей не заинтересован в твоем будущем, будь ты хоть гением несколько раз. «Отсидел» и иди дальше, мы уже больше ничем помочь не сможем. Это неправильно.

– Извините…, – тянет руку ученица Д.

– Эс.

– Да, Эс. У меня вопрос личного характера.

– Говори.

– Очень личного…

– Хорошо, давай выйдем.

Мы покинули аудиторию.

– Это касается темы любви, – робко начала ученица Д.

– Ожидаемо. Что ты хочешь узнать?

– Как понять, что ты любишь только одного человека, если никого другого у тебя в жизни не было?

– Не обязательно есть все апельсины в мире, для того, чтобы иметь представление об одинаковости их вкуса.

– Но как отличить нужный апельсин?

– Он даст тебе больше полезных витаминов и минералов, утолит твой голод из-за нехватки еды и жажду из-за знойного дня, разгладит морщины, поднимет настроение и сделает самым счастливым человеком на свете.

– В этих словах что-то есть.

– Во всех моих словах что-то есть, было бы желание находить в них смысл.

– Я поняла аллегорию. Можно поговорить с Вами подробнее после урока?

– Тебе правда это нужно?

– Собираю материал для сочинения.

– Хитро. Ладно, увидимся в столовой.

Заходя обратно, я услышала краем уха отрывок диалога двух парней, которые очень бурно обсуждали мою внешность:

– В натуре, сасная училка.

– Угу, я бы вдул.

– Что ж, я согласна, мальчик, – подхожу и опираюсь на парту.

Дальше в ход идет мое природное обаяние, сопровождающееся покусыванием нижней губы, игрой бровями и легким сближением грудей.

Ученик Е впал в ступор.

– Чего язык проглотил? – спрашиваю. – Давай, бери меня, я вся горю!

– Че, реально? Даже за сиськи мацнуть можно?

– Почему нет? Только сначала спроси весь класс, хотят ли они присоединиться и тоже поиметь меня.

Поднялся хохот, и он залился краской. Я наклоняюсь к его уху и говорю так, чтобы услышали все:

– С этого момента ты не произнесешь ни слова на моих занятиях, пока я того не попрошу, иначе каждый из вас получит неуд и тогда оргия тебе точно обеспечена.

Ученик Е стыдливо опустил голову и начал ловить злобные взгляды со стороны.

Ох уж эта мужская непоколебимая уверенность в половом превосходстве. Будто бы, озвучивая вслух животное желание возлежать с противоположным полом красивой наружности, они обрекают невинных женщин на неукоснительное ублажение маленьких прихотей своего господина.

Немного самоутвердившись с помощью грубоватого излучателя гормонов, продолжаю заниматься своими делами, ожидая окончания урока.

Как отличить ученика, полностью отдающего себя творчеству, от тех, кто притворяется сведущим в написании сочинений?

Ответ не совсем однозначный. Большинство изображают из себя великого творца, составляющего опус всей своей жизни, хотя на самом деле делаю вид, и ждут удобного случая списать или попросить помощи у одноклассников.

Меньшая же часть добросовестных представителей современных прозаиков долго обитают в раздумьях над самым началом.

И только несколько человек судорожно копошатся в закромах своего разума, надеясь изобразить ручкой на бумаге хоть что-то, способствующее их великолепной задумке, дабы не допустить ужасную ошибку.

Это не окончательная классификация отбора юных потенциальных дарований, вовсе нет. Это мое видение и мой опыт преподавания. И он разделяется именно на три таких, пусть и банальных, пункта.

Урок подходит к концу, представители будущего человечества рвут когти со своих парт, словно первоклассники, а я отправляюсь в столовую выпить кофе. Не отказалась бы сейчас от небольшого дополнения виски в данный напиток, как это было в театральном буфете, но на работе лучше не баловаться такими вещами, пусть даже при моей сноровке.

Столовая, как это обычно бывает в учебных заведениях, не представляет из себя ничего экстраординарного. В буквальном смысле.

Хамоватый персонал с излишним весом и негативным настроем, обслуживание на уровне «на какой черт вас опять столько много?», вряд расставленные столы с лавками по несколько метров в длину, что позволяет лишний раз не пресекаться с неприятными тебе людьми.

Беру огромную кружку кофе и сажусь на край пустого стола.

Если честно, то я до сих пор не проснулась. Мне нравится своя работа, но как бы было хорошо приходить на нее днем или даже вечером.

Раньше я могла не спать сутками, заменяя сон энергетиками и другими допингами, и при всем этом сохранять активность мозга, его трезвость и особенность сохранять гигабайты информации, не теряя не единой детали.

Сейчас мне не хватает даже тех семи часов, что я провожу во сне. Мне хочется больше и больше. Порой думается когда-нибудь я засну очень надолго, и все решат, что я впала в кому, а когда проснусь, то окажется, что я так много провела в своих грезах, что все решили, будто я больше никогда не очнусь.

Моя квартира перейдет многодетной семье, имущество попилят между собой смертельно больные, работа достанется более успешной кандидатуре, не берущей такие длинные больничные, а сама я останусь с голой жопой на морозе побираться милостыней.

– Можно присесть? – спросила ученица Д.

– Раз пришла, то садись.

– У Вас есть мужчина?

– Теперь вопрос личный для меня. Почему я должна отвечать?

– Я неправильно выразилась, извините. Хотела узнать любите ли вы кого-то сейчас или когда-то любили?

– У всех подростков в голове одна любовь?

– По большей части если это кого-то интересует, то этот кто-то хочет разобраться в понятии любви, – она покраснела.

– Понятие ты и сама можешь отыскать. А что касается первого, то да, я любила.

– Расскажите.

– Нечего рассказывать, все до жути банально. Он идеален для меня, я идеальна для него, мы счастливы, а потом мы расстались, конец.

– И что случилось?

– Я ему приелась. Вот так это обычно бывает. Можешь не спрашивать меня – можно ли быть с одним человеком, которого ты полюбила, всю жизнь. Для этого нужно прожить с ним эту жизнь, тогда и получишь ответ.

– Сколько длилась эта любовь?

– А какая разница?

– Люди не могут надоесть друг другу слишком быстро.

– Послушай, детка, то, что люди вашего возраста называют любовью – пустой звон. Вы все, как один, путаете ее с безумной влюбленностью. Какие сильные чувства вы бы не испытывали, поймите одно – пока вы: не проживете бок о бок хотя бы года два, не будете опорой и поддержкой друг для друга, не пройдете огонь и воду бытовых разногласий, не научитесь примиряться с недостатками друг друга, не научитесь искоренять обиды и ссоры, – вы не поймете, что такое любовь.

– Что-то подобное я слышала от родителей. Неужели нужно постоянно пресмыкаться?

– Нет, нужно находить компромисс. А с ним воцарит понимание и гармония – элементы, составляющие начало крепких уз.

– Но какой смысл, если ты в любой момент можешь просто надоесть человеку?

– Ты думаешь, это зависит только от другого человека? В первую очередь ты на это влияешь, поддерживаешь к себе интерес, стараешься развиваться в глазах свое спутника жизни.

– Значит, Вы сами делали так, чтобы Вас бросили?

– Знаешь, что… Это не твое дело!

– Я только хотела узнать…

– Молчать! Обычно я так не поступаю, но если ты подойдешь ко мне хоть с одним вопросом, я не зачту тебе любое сочинение!

Я взяла кофе и направилась обратно в класс.

Чертово поколение, которое интересуется не тем, что им нужно в данный момент.

Да, меня задело за живое и я вспылила, с кем не бывает. Со мной уж точно бывает и очень даже постоянно.

Это моя жизнь и мне решать бросаю я, бросают меня, или бросаю я с помощью бросания меня. Я решаю!

Как бы я не избегала общества людей, мне в тягость чувствовать вину за их страдания. Поэтому я прилагаю все усилия для того, чтобы меня бросили, если сама хочу уйти.

Да, наверно, это глупо и подло. Но с другой стороны никто не будет страдать, плакать по ночам, упиваясь крепким алкоголем, бесконечно звонить и писать, требуя вернуться под предлогом причинения себе вреда.

Мне очень трудно нести такую ношу. Исключение составляют, разве что, совсем уж конченые ублюдки с атрофированными долями мозга.

Я еще оправдываюсь перед собой? Это же всего лишь безобидные ученики, которых я на раз затыкаю крепким словцом. С какой стати я так чувствительно отнеслась к такому нетактичному вопросу. Хладнокровно и красноречиво отвечать на нетактичные вопросы – моя работа. Никто лучше меня не справлялся!

Я вернулась в столовую.

– Я пошутила, я никогда не буду снижать тебе баллы за обычные вопросы. Мы же в школе, так что вопросы – одна из основополагающих концепций обучения, с помощью которых ты можешь приоткрыть дверь к новым знаниям!

– Эээ… Да, я согласна.

– Ну, что ты хочешь спросить?

– Ничего, пожалуй. Как-нибудь потом.

– Отлично, тогда жду тебя в классе.

В середине второго урока я объявляю окончание мозгового штурма.

Естественно, поднимается волна возмущения, потому что многие не успели закончить.

– Не стоит волноваться, – говорю. – Если сочинение написано интересно, построено логически верно, не содержит в себе кучу заезженных фраз, неправильных употреблений терминов и прочих некорректных оборотов речи, то я даю дописать сочинение на дом. В другом случае – будете переписывать заново здесь.

Первой подняла руку ученица Д. Она закончила сочинение полностью и с пылом выдала нам свое творение.

Это была любовная тематика, кто бы сомневался. Неплохой вступление, отбрасывающее к пониманию ею данного чувства, литературные примеры классических произведений, собственный опыт, явно измененный в некоторых местах и часть заключения, в которое вошли мои слова в измененном виде:

«И все бы ничего, но все это наталкивает меня на ужасающую мысль о том, что ни одни аргументы или заверения, ни одни красивые высказывания или комплименты, ни одни романтические свидания или страстные ночи не смогут дать полноценной уверенности и стопроцентной гарантии в том, что ты обязательно проведешь с этим человеком всю оставшуюся жизнь.

Прискорбно это осознавать, но гармоничное сосуществование двух особей разного пола порой разбивается о банальные ссоры, быт, непринятие родственниками, разногласие в интересах, детей.

Это настолько глупо, наивно и несерьезно, что, смотря со стороны, ты учишься на чужих ошибках, твердишь себе о том, что с тобой такого уж точно не произойдет, и лишь насмехаешься над подобной мелочностью и неудачниками, которые придают этому значение вселенского масштаба, и все равно когда-нибудь с этим сталкиваешься».