Подари мне меня. Роман

– Вроде нет, – Марина смутилась. – А что?

– Да очень похоже, что ходит. Не может мужчина так долго находится в одинаково равновесном состоянии, понимаешь?

– Чего? – Марина тщетно пыталась понять, что хочет сказать подруга.

– Ну, смотри. У вас все достаточно ровно, обычно, как ты говоришь. Плюс дежурный секс два раза в неделю. Это фон, а на этом фоне должны быть всплески – эмоций, удовольствий, радости. А у него еще работа напряженная, а это значит, что где-то как-то свой стресс он снимает и должную долю своей радости имеет. Доходит до тебя?

В тот день они впервые за много лет поругались. Марина вдруг взъелась, стала говорить, что после неудачных отношений с Алексеем, после его бесконечных измен Алинке везде мерещатся походы налево, вот она и выдумывает какие-то равновесные и неравновесные состояния. И что все это чушь собачья, и она вообще не желает больше слышать ничего подобного. И вообще, это только их с Андреем дело.

– Блин, Трофимова, – в свою очередь кипятилась Алинка, – чтоб ты мне хоть раз еще про своего Андрея начала рассказывать! Слушать ничего не желаю! Решай свои проблемы сама, а со мной говори о птичках, борщах, макаронах и своих дизайнерских находках. Я еще сама дура, помочь тебе решила, глаза открыть. Проехали! Конечно, я дура, и жизни не знаю. Это ты у нас первый раз замужем за первым мужчиной и все на свете знаешь, а я старая коза, которая жила только с козлами. Все!

Вечер был испорчен. Говорить ни о чем они так и не смогли, и минут через двадцать Марина засобиралась домой. Ехала по ночной дороге и не могла понять, почему так гадко и противно на душе. Неужели оттого, что Алинка права? Не может быть. Она бы заметила, почувствовала, она бы наверняка сразу же разобралась. Он много работает, устает. И вообще охлаждение отношений – это нормально, Алинка же сама говорила. Но чтобы другая женщина… Нет, точно нет. И Андрею это несвойственно. Он открытый, честный, и вряд ли бы себе это позволил. В конце концов, он ее любит. И даже если говорит об этом не так часто, как ей бы хотелось, она же видит, что в этот момент он искренен, а так притворяться не сумеет никто.

Марина успокоилась и больше не поднимала эту тему. Казалось, жизнь наладилась. Они с Андреем увлеклись предстоящим путешествием, и тучи потихоньку разошлись. А потом был тот жуткий вечер в кафе и эти ужасные слова. Выходит, Алинка была права. А Марина слепая курица, которая ничего не знает и ничего не понимает в жизни. Не знает, не понимает, и непонятно, будет ли когда-нибудь знать и понимать.

*****

Где-то рядом тренькал ее мобильный. Очень настойчиво и властно, но вылезать из постели не хотелось. Пусть тренькает себе на здоровье.

– Господи, Мариша, ну что это такое? – недовольно зашептала заспанная Нина Алексеевна, появляясь в дверях и держа в руках Маринину сумку. – Звенит и звенит твоя тарахтелка, кто там может быть? Время шесть утра, а сегодня суббота. Скажи им, чтоб не звонили так рано!

– Чего случилось-то? – проснулась Ольга и высунула бледную мордочку из-под одеяла.

– Что там, Марин? – заглянул в комнату перепуганный Игорь Ильич.

В коридоре послышались тяжелые шаги бабушки. Проснулся весь дом. Все, кроме Даньки, который спокойно спал, поджав кулачки к подбородку.

Марина потянулась к сумке, достала телефон, и только потом поняла, что это звонит будильник. Ее сумасшедший будильник, который позавчера она завела на шесть утра, чтобы успеть сделать все дела, собрать вещи, днем выехать за город и не попасть в пробку.

– Ну? – Нина Алексеевна нависала над ней, стремясь узнать, какие еще неприятности могут начаться в шесть утра в субботний день.

– Мам, это будильник.

– Дурдом, – шепотом констатировала Нина Алексеевна.

– Что там такое, Нина? – Марья Семеновна, Игорь Ильич и кошка Машка заглядывали в дверь из коридора.

– Будильник! – так же шепотом выразила свое негодование Нина Алексеевна. – Идите спать!

Но спать никто не пошел. Ольга таращилась в потолок и тихо вздыхала, думая о чем-то своем, в комнате родителей скрипели половицы. Бабушка прошлепала на кухню и включила телевизор. Вскоре зашумела вода в ванной, загремели тарелки, чашки, и в доме началось утро.

– Марусь, ты спишь?

– Нет, – ответил Марина, и открыла глаза.

– Что, Марусь, любви-то не бывает?

Хорошее начало для субботнего утра. В шесть часов и разговоры о любви. Вернее о том, что ее не бывает.

– Конечно, бывает, – Марина старалась придать своему голосу как можно больше уверенности.

– Но проходит, да? – не унималась Ольга.

А кто ее знает, куда она девается, эта любовь. Если бы Марина знала ответ на этот вопрос! Раньше она была уверена, что любовь – это когда раз и на всю жизнь, и чтобы вместе до старости, до лавочки у подъезда и до совместных воспоминаний о Петьках, Машках и Сережках, которых уже давно нет в живых. А сейчас она совершенно ничего не знала и точно могла сказать лишь одно – между ней и Андреем любовь была, а вот куда она делась потом, неизвестно. В этом Марина еще не разобралась

– Марусь, ну!

– Что?

– Любовь-то проходит?

– Не знаю, – честно ответила Марина.

– Вот и я не знаю, – по-взрослому вздохнула Ольга.

Повисла пауза, и Марина улыбнулась. У них с Ольгой разница в тринадцать лет, и обе совершенно ничего не знают о любви. «Если не знаешь, это хорошо» – так говорила бабушка, когда Марина была совсем маленькой. – «Значит, все еще впереди».

*****

Трамвайчик звенел и трясся, раскачиваясь из стороны в сторону. Первая остановка, вторая, и снова «осторожно, двери закрываются». Очень медленно он объезжал старый район, захватывая сонных пассажиров, которым срочно понадобилось куда-то ехать в этот ранний час субботнего дня.

– Незачем гонять машину, – говорила Нина Алексеевна, когда за завтраком было принято решение купить для Даньки маленький раздвижной диванчик. – Тут ехать-то всего пять остановок. Ничего, не развалишься, съездишь на трамвае, все равно доставку нанимать. Деньги сейчас надо экономить.

Марина промолчала и покорно пошла на трамвайную остановку. От замечаний, поучений и долженствований она уже отвыкла и сейчас думала, сколько протянет в таком режиме. Теперь ей обязательно будут говорить, что и как должно быть в ее жизни, пользуясь тем, что сама она этого не знает. Совсем как раньше, только тогда она с боем отвоевывала свое право думать по-своему и поступать так, как нужно было ей, а не маме, чтобы быть спокойной за будущее дочери.

Еще несколько дней назад за свое будущее Марина была спокойна и точно знала, какое оно, и что там ее ждет. Сейчас у нее был только сегодняшний день, в котором есть некоторое количество дел, и они должны быть вписаны в определенное количество часов. Кто-то из древних говорил, что надо жить одним днем, – это мудро и правильно, и устраняет беспокойство по поводу дня прошедшего и будущего. Да и песня такая есть про миг между прошлым и будущим, который как раз и называется жизнью. Следовательно, пока она едет в трамвае, она и живет. А все, что было вчера и будет завтра эфемерно и не имеет значения, потому как не существует. Что ж, успокаивает. Жаль, что ненадолго.

В трамвай вошла высокая женщина с огненными волосами и тут же заговорила по мобильному. Как только она рассмеялась, Марина ее узнала.

– Ирка! Огурцова! Привет! – подлетела она к ней.

– Ой, Русанова, ты ли это?! – от неожиданности она даже забыла закончить разговор и машинально нажала отбой.

– Я! – рассмеялась Марина, – только я давно не Русанова.

– Ну, конечно! А я, по-твоему, до сих пор Огурцова!

И они дружно расхохотались, вспомнив об одном и том же. У Огурцовой класса с седьмого была навязчивая идея сменить фамилию. Она была высокой, худой девчонкой с вытянутым и бледным лицом, так что фамилии своей она соответствовала на все сто. И с тех пор как учитель биологии сделал болтушке на третьей парте замечание, назвав ее «девушкой с сельскохозяйственной фамилией», у Ирки развилась идея фикс: Огурцова должна исчезнуть. Но фамилию ей сменить не разрешили родители, сказав, что дождется она счастливого момента только тогда, когда выйдет замуж. Надо ли удивляться, что замуж Ирка выскочила в восемнадцать лет, но когда Марина узнала, как зовут ее мужа, смеялась до колик: Толя Кабачков. Над этим «сельскохозяйственным браком» потешались все Иркины знакомые, а она только улыбалась – любовь зла.

– Хоть от Огурцовой я отделалась, – говорила она.

Не тут-то было. Фамилия Кабачкова не подходила ей катастрофически, друзья и знакомые по привычке звали ее Огурцовой, вызывая приступы праведного гнева.

– Ты бледная какая-то, – озаботилась Ирка, разглядывая Марину. – Как хоть у тебя дела, сто лет не встречались.

– Да хорошо все, – принялась вдохновенно врать Марина, понимая, что сама себе копает очередную яму. Все равно однажды узнает, – Вот приехали с Данькой в гости.

– А муж твой где же?

– Работает, конечно. Работа такая у него дурацкая, ответственности много.

– Какая бы дурацкая не была, а все же работа, – резонно заметила Ирка. – Я-то вот, ты ж помнишь, с красным дипломом свой институт закончила, ну и кому он тут на фиг нужен? Кем я только не работала, а денег кот наплакал. Да еще мой Кабачков три месяца без работы сидел. Думала, или с ума сойду, или из дома его выгоню. Представляешь, когда мужик дома мается? Прихожу – посуда вымыта, полы чистые, и сам весь шелковый, аж противно. Ругались напропалую, пока работу не нашел. А я ушла из Васькиной конторы, – помнишь, он аптечным бизнесом тут начал заниматься. Своих всех подсобрал, ну и я вроде как под раздачу попала. Говорит, ребята, денег сейчас немного, но мы одна команда, сделаем дело, будем получать хорошо. А мы что – давай работать. Так вот представляешь, гад какой, за три года так и не поднял нам зарплату ни на рубль. Сейчас растолстел, и заговорил по-другому: не нравится – уходи. Я и ушла. Вот езжу на курсы маникюра и нейл-арта, знаешь такое?

– Ирка, ты с ума сошла, с высшим образованием и маникюршей? – чуть не задохнулась от обиды за подругу Марина.

– И что мне с этим высшим образованием делать, скажи на милость, – разозлилась Ирка. – Куда я его дену и кому я его продам? А на маникюре этом знаешь какие деньги люди зарабатывают? Главное, все ведь просто. Возишь с собой чемоданчик, ездишь по домам, рисуешь ноготки и получаешь свои денежки. У нас тут богатеньких развелось, ты не думай. Выедешь за Северный Микрорайон, такие домики увидишь – закачаешься. Я уж и машину себе купила, и все инструменты, лаки, камушки там и прочее. У меня и клиентка одна есть – Нюська Ромашова, помнишь ее? Это ведь она за Ваську вышла, потом развелась и отсудила у него кучу денег. Ведь могут люди, ты подумай! Тихая была, скромная, и раз – столько денег и все на халяву. Теперь тоже типа бизнесом занимается. А ты-то что, твой дизайн тебе нормальные деньги приносит?

– Да понимаешь…

– Ой, Маришечка, моя остановка, побегу, ты звони – не пропадай, телефон мой помнишь? Все, целую, пока! – на бегу протараторила Ирка, помахала рукой и выскочила в закрывающиеся двери.

«Следующая остановка техникум», – объявил строгий голос. Марина села за жесткое сиденье и уставилась в окно. Вот и ей то же самое предстоит. Кому нужен дизайнер в этом крохотном городе? Тут о дизайне люди и не слышали. Ремонт в квартирах до сих по старинке делают – на стены обои, на потолки водоэмульсионку, разбрызганную из пылесоса, пол красят масляной краской, которая сохнет два дня, а потом вешают классические шторы, тюль, кладут ковры и вздыхают с облегчением – можно жить дальше. Правда, есть ведь и состоятельные граждане, которые понастроили себе особняков и мечтают о чем-нибудь эдаком, но ведь на них еще надо выйти. Хотя угодить таким людям обычно бывает сложно. Как правило, если деньги свалились с неба и самомнение зашкаливает, подавай им бордовые цвета, золото, лепнину на потолках и огромные зеркала, а так она работать не может.

– Дура ты, Трофимова, непроходимая дура, – вздыхала Алинка, когда Марина рассказывала ей о заказах, за которые она не решилась браться. – Все в облаках где-то витаешь. Это ты девушка с тонким вкусом, а людям надо проще и примитивнее. Возьми да сделай – деньги же хорошие заплатят. Переступить через себя что ли не можешь?

Марина не могла. Когда она представляла себе, как отрисовывает помпезный и дикий по сочетаниям интерьер, к горлу подкатывала тошнота, и делать совсем ничего не хотелось. Все, за что она бралась, практически не приносило ей денег, но ощущение хорошо сделанной работы вполне компенсировало ее временные затраты. Друзья рекомендовали ее своим знакомым как грамотного дизайнера с хорошим вкусом. Отказывалась она всего несколько раз, и только когда понимала, что выполнить желание человека не сможет.

Диванчик для Даньки она не нашла. Все, что было в магазине, не радовало ни качеством, ни расцветкой. Хорошо, что она поехала одна, не то бы родственники обязательно заставили ее что-нибудь купить. Ехать домой не хотелось, до встречи с Валерой было еще несколько часов, и она решила прогуляться по городу. Вышла на широкий проспект, по которому медленно, словно в сладком сиропе, ехали автомобили. Если сейчас свернуть направо и углубиться во дворы, можно выйти к парку. Там наверняка в это время уже продают сладкую вату и работают аттракционы. Вот сюда-то они обязательно придут с Данькой! Пусть мальчишка порадуется. Сама она прекрасно помнила, как ходила в этот парк с родителями, с Алешкой и маленькой Оленькой, как они катались на качелях, хохотали до упаду, а потом в кафе ели вкусное мороженое с карамельной подливкой, постукивая алюминиевыми ложечками по металлическим мороженицам.

Марина пересекла дорогу, пропустила звенящий трамвай и пошла по аллейке, жмурясь от яркого солнца и сдувая с носа тополиные пушинки. В парке она нашла тихую лавочку и присела. Глаза закрывались сами собой, – заснуть ей этой ночью удалось только под утро. Вот так бы сидеть целую вечность и не двигаться. А главное не думать о проблемах, работе, Данькином детском саде, расстроенных родителях и о том, что любовь проходит. Исчезает, как вода в песке.

Она снова вспомнила Андрея, его красивые пальцы, которыми он сжимал фирменный «Паркер», заполняя заявление о разводе. Она же еле водила ручкой по слепящему белому бланку, то и дело ошибаясь и исправляя ошибки. Вопрос решен полюбовно, все улажено, никаких претензий – имущественных, материальных. Так проще и быстрее. Две закорючки в большой красной книге и через месяц можно приходить за свидетельством о разводе.

Единственный вопрос, который ее смутил – какую фамилию оставлять после расторжения брака. Когда они подавали заявление на регистрацию брака, она решила взять фамилию Андрея и даже не раздумывала по этому поводу. Разве может быть иначе? Все эти модные веяния насчет оставления собственных фамилий после брака она считала смешными. Все равно выходишь замуж, значит, нужно, чтобы и фамилия была общая. Тем более, у них с Андреем скоро будет сын. Как ему потом объяснять, что у папы фамилия одна, а у мамы другая. Алинка нарочито за месяц до свадьбы стала звать ее Трофимовой. Говорила, нужно привыкнуть. Марине было приятно.

– А ты почему Лешкину фамилию не взяла, Алин? – спросила она как-то у подруги.

Алинка на секунду задумалась.

– Трофимова, ты ж не поймешь.

– Не совсем уж я непроходимая дура, – пошутила Марина.

– Не дура, говоришь? – усмехнулась Алинка. – Ладно, скажу, поделюсь секретом и опытом.

– Да уж поделись! – подзадорила ее Марина, – нам без вашего опыта никуда!

И это было отчасти правдой. Часто Алинка, которая была старше Марины на десять лет, выручала советом, а главное помогала понять, что на самом деле нужно сделать и как решить очередной вопрос. Хотя по многим пунктам они не сходились. «Молодая ты ишшо», – вздыхала тогда Алина, меняя голос и по-стариковски пришепелепывая. «Вот поживешь с мое – тогда поймешь».

– Запомни, Трофимова, – наставительно выдала Алинка, – мужей может быть сколько угодно, а фамилия – она одна. Поняла?

– Неа! – честно ответила Марина и расхохоталась.

– Я ж говорила! – весело заключила Алинка и рассмеялась следом. Вот уж действительно полная ерунда, думала тогда Марина. Почему должно быть много мужей, когда он один и на всю жизнь? И что такого в этой фамилии? Все равно все знают, что женщина ее меняет, выходя замуж. Закон такой в природе. Выходишь за мужа, под его опеку, под его крыло и следовательно, под его фамилию. А Алинка перестраховщица. Не повезло ей в жизни, теперь ребенок, любовник и куча заморочек.

Андрей выжидательно смотрел на нее, пока она думала, какую оставить фамилию. Видя ее колебания, сотрудница ЗАГСа, торопившаяся закончить дела как можно скорее, сказала:

– Если боитесь, что документы будете долго переоформлять, то можете оставить фамилию мужа. Потом поменять ее легко.

Марина кивнула и краем глаза увидела, как Андрей поморщился. Она вздрогнула словно от удара хлыста. Никогда не думала, что это так ужасно, так стыдно, так позорно стать нелюбимой и абсолютно ненужной. Хотелось провалиться сквозь землю, уйти, чтобы никто ее не видел. Никто, даже эти невыносимо циничные сотрудники загса, которые так равнодушно разводят людей, когда-то любивших друг друга.

– Фамилия сына соответственно остается такой же, правильно я вас поняла?

Теперь по всем документам она оставалась Трофимовой, но фамилия эта была лишним напоминанием о том, что произошло в ее жизни. Выходит, права была Алинка, когда говорила, что мужей может быть много. Хотя у нее это первый и последний. Больше замуж она не пойдет. Никогда.

*****

– Девушка, не курите?

Марина открыла глаза и увидела высокого плечистого парня в летнем костюме, под который была одета футболка с круглым вырезом. Какая безвкусица. Да еще и небрит.

– Нет, – как можно равнодушнее ответила она и снова закрыла глаза.

– А я курю! – ничуть не смутившись сказал парень и сел рядом. – Скучаете?

Да что же это такое?! Спокойствие, только спокойствие.

– Нет, – снова тем же равнодушным тоном повторила Марина не открывая глаз.

– А я скучаю!

Ну, наглый! Так, держим паузу, не даем повода продолжить общение.

– Не возражаете, если я закурю?

– Возражаю.

– Знаете, по законам жанра вы должны были ответить «нет», – засмеялся он. – Помните эту старую историю про то, что пьет корова? Не помните? Я вам расскажу.

Марина не успела ничего возразить – пауз парень не делал.

– Спрашиваете у своего друга – у вас есть друг? Впрочем, нет, это же видно. Так вот, спрашиваете у него: какого цвета стены. Он отвечает – белые. Какого цвета холодильник? Он говорит – белый. Что пьет корова? На сто процентов ручаюсь, ответит молоко.

– Послушай, вам что…

– А что? – парень изобразил искреннее удивление. – Я понял! У вас, наверное, дома холодильник не белого цвета. Вы любите стиль хай-тек и холодильник у вас серебристо-серый. Нет, тогда конечно, стопроцентной гарантии я вам дать не могу.

Марина смотрела в смеющиеся серые глаза и не знала, как реагировать. Холодильник у них с Андреем действительно был серебристо-серый.

– Меня Роман зовут, – как ни в чем ни бывало представился парень. – А вас, – он на секунду задумался, вглядываясь в ее лицо, – одно из двух: или Оксана или Марина. Я прав?

– Я смотрю, у вас богатый опыт, – саркастически заметила Марина, скорее уязвленная, нежели обрадованная тем, что он так быстро угадал.

– Нет, что вы, – он умело изобразил смущение, – хотите расскажу, как это происходит? Так, вот, – он снова не дождался ее ответа, – я вижу – сидит девушка. Одна. В парке. В двенадцать часов дня. В субботу. Детей поблизости нет, людей тоже, стало быть, ищет уединения и покоя. Стало быть, одна. Одно из двух – или проблемы с мужем, или второй половины нет вообще. Первый вариант маловероятен, потому как будь вы семейной женщиной, обязательно нашли, чем бы занять себя в субботу в столь ранний час. Приготовить, постирать, погладить, словом, все переделать, чтобы освободить оставшийся выходной и смело потом отдыхать. А вот второй вариант ваш. Живете с родителями, работаете, в своем возрасте уже имеет с ними некоторые, как бы это помягче сказать, нестыковки во взглядах, а потому стремитесь при возможности от них улизнуть. Так и сейчас. Наверняка они собираются на дачу, вы ждете пока они уедут, чтобы оккупировать территорию и по-настоящему расслабиться. Вот видите, Марина, как все просто. И опыт здесь вовсе ни при чем. Не злитесь, я же по вашей просьбе продемонстрировал, как и что происходит, и вовсе не хотел вас обидеть. Если бы я рассказал вам о ком-нибудь еще, вряд ли мы могли бы это проверить. Вы тоже можете попробовать угадать. Хотите, открою вам секрет? – он снова не дал ей ответить. – Только обещайте не использовать это оружие против меня, договорились? – и он сделал предельно серьезный взгляд. – Так, вот. Идите ва-банк. Начинайте с непринципиальных вещей, которые могут трактоваться по-разному, и смотрите, как человек реагирует.

– Вы психолог? – перебила его Марина, скорее для того, чтобы услышать свой голос.

– Я? – он снова сыграл удивление и секундную задумчивость. – Вот скажите это не вопросом, а утверждением, и вы узнаете, психолог я или нет.

– Вы не психолог, – сама себе удивляясь твердо сказала Марина.

– Вы молодец, – засмеялся он, – вы быстро учитесь. У вас высшее образование, ваша работа некоторым образом связана с людьми, но общение не является ее основной составляющей.

– А кто вы?

– Поиграйте со мной, прошу вас, – сказал он обижено-просящим тоном, – это же так скучно: «ты кто? я секретарь-машинистка. А ты кто? а я менеджер по продажам. Тебе нравится твоя работа? Да не очень. А тебе? И мне не очень. А сколько ты зарабатываешь?» Ведь это скучно, правда?

Правда, чуть было не сказала Марина, и почувствовала азарт.

– Вы неплохо зарабатываете, – проговорила она, глядя ему в глаза. – Скорее, даже ваши деньги сейчас работают на вас, и это не требует от вас таких усилий, как раньше. И вам действительно скучно. Вы живете один, у вас своя квартира и вы ее купили. У вас есть машина. «Ауди». Или «БМВ». Черная или темно-синяя. У вас много друзей, возможно, еще со школьных времен, но сейчас вы уже не так близки, как раньше. То, что вы один, вас беспокоит. Видимо, вы вошли в тот возраст, когда уже нужна семья и дети. Возможно, вы были женаты, но достаточно давно. С тех пор в вашей жизни было много женщин, но все они ждали от вас совсем не того, что вы хотели им дать.

Его ресницы вздрогнули, и он отвел взгляд, а Марина, почувствовав, что зашла на личную территорию, бросилась сочинять глупости.

– Теперь вы бродите днем и ночью, как голодный волк зимой, пристаете к девушкам в парке и стараетесь произвести на них неизгладимое впечатление.

Последние слова прозвучали фальшиво. Казалось, он их даже не слышал.

– Спасибо, – сказал он как-то очень тепло и искренне, и Марина поняла, что смотрит на него уже совсем другими глазами, не замечая небритости и нелепой футболки под костюмом.

– Я в вас не ошибся. Спасибо, – повторил он и замолчал, глядя на свои руки. Марина почувствовала неловкость от этого молчания и необходимость его прервать.

– А как вы…

– Не надо, не говорите сейчас ничего, прошу вас, – он сжал ее руку в своих руках и тут же выпустил. – Я тоже не буду сейчас ничего говорить, потому что боюсь вас напугать. Даже не спрошу ваш телефон, и не буду пытаться узнать, где вы живете. Чтобы доказать самому себе, что случайностей в жизни не бывает. Вернее, они абсолютно закономерны. Я сейчас встану и уйду, и свидания назначать не буду. До встречи, Марина.

Он снова пожал ее руку, поднялся и ушел.

Несколько секунд у нее в голове не было ни одной мысли. Мамочки мои, что это было? Ничего не поняла.

Она встала и направилась к выходу из парка, все также ни о чем не думая. На трамвай она решила не садиться, и пошла пешком по тополиной аллее. Часы на городской башне показывали два по полудни. До встречи с Валерой осталось всего два часа.

*****

– Мариночка, а твои-то все на дачу поехали! – баба Люба снова сидела у подъезда в окружении соседок. – А ты-то как же? Поедешь? Ой, ночью машина какая-то так сигналила, так сигналила! Я до утра глаз не сомкнула. Не твоя ли?

– Нет, не моя, – Марина аккуратно высвободилась из цепких объятий старушки и скользнула в подъезд. Как тут скрыть подробности своей личной жизни? Все равно узнают рано или поздно. Но лучше, конечно, как можно позже.

Родители, бабушка и Данька действительно уехали на дачу, оставив ей записку про борщ в холодильнике, салат на столе и конфеты в правом верхнем ящике серванта. Все как в детстве. А то она сама не найдет, что ей съесть, чтобы не умереть с голоду. Внизу была приписка: не стали звонить, приезжай, если захочешь. Но ехать на дачу не хотелось. Она прошлась по квартире, ощущая себя потерянной среди стен, бывших когда-то родными. Мебель стоит также, как десять и двадцать лет назад, и даже ковры лежат те же самые, а вот она, видимо, так изменилась, что уже не чувствует себя своей в этой привычной с детства обстановке. Побродив по квартире, она заметила, что из серванта исчезла их с Андреем свадебная фотография. Остался только большой Данькин портрет и ее маленькая фотокарточка, когда ей еще не было и пятнадцати.