Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая

С моей помощью он, наконец, выбрался. Был он нерусский, но какой национальности, сказать не могу, среднего роста, лет 30–35, одет в краснофлотскую (черную) шинель, на ногах был только один ботинок, на руке висел котелок. Лицо у него сильно почернело, язык распух, т. к. был прокушен.

Из подвала пахло чемто горелым, доносился смрад. В это время ко мне подбежал незнакомый мальчик, и мы вдвоем отвели мужчину в полуразрушенное здание школы (№ 2), находившееся поблизости. В школе мы нашли неповрежденную комнату, где и положили мужчину. Мальчик принес в котелке воды, и мы напоили раненого.

Я стала расспрашивать, что же с ним произошло, однако он говорить не мог, знаками объяснял, что его чемто облили и подожгли. Потом он умолк…

Полагая, что в подвале могли остаться и другие люди, я вернулась к зданию гестапо и стала разбирать камни, которыми были заложены окна. Они не были зацементированы, а просто сложены один на другой и легко вынимались.

За камнями в окнах оказались железные решетки, а стекла были выбиты.

Вскоре ко мне присоединились несколько мужчин и женщин, которые, воспользовавшись отступлением немцев, прибежали к зданию зондеркоманды, надеясь спасти арестованных. Мы пробрались в подвал. Фонаря ни у кого не оказалось, поэтому мы освещали себе путь спичками и факелами из бумаги. Двери в коридор уже до нас были кемто открыты. Когда мы зашли в коридор, то увидели там много обгоревших мужских трупов, но сколько их было, я сказать затрудняюсь, так как мы их не считали, да и освещение было очень слабое. В конце коридора у стены мы увидели обгоревший труп женщины, которая прижимала к груди труп ребенка, трехчетырех лет»287.

Уходя досрочно из Краснодара, командир 326го пехотного полка 198й дивизии врага полковник Кайзер вывел свой полк из города, взорвав за собой последний уцелевший мост. При этом все вспомогательные подразделения, так называемые «факельщики», арьергард и полиция, были брошены на произвол судьбы.

Советский писатель Константин Симонов в числе первых вошел в Краснодар вместе с частями 46й армии. В сборнике «Советское информбюро 1941–1945» опубликован его рассказ «Краснодар» о этом событии. В нем говорилось:

«Когда дымный рассвет поднимается над городом, и на задворках ещё стучат автоматы, и то там, то тут сухо щелкают винтовочные выстрелы, а на восточной окраине города, на булыжной мостовой, толпятся женщины, дети и неведомо откуда добытый букет цветов падает в первую въезжающую в город легковую машину, – должно быть все это, вместе взятое, и называется счастьем.

Да, горят дома, и невероятно изуродованные камни и железо громоздятся кругом, и нет дома, в котором не плакали бы о покойнике, но всетаки, что бы ни было, сегодняшний рассвет в Краснодаре – это счастье, трудное, прошедшее через смерть и горе военное счастье.

Счастье всегда приходит неожиданно. Так оно пришло к нам и здесь, среди пожаров и канонады, среди всех трагических случайностей войны, к которым как бы ни привыкли люди, до конца привыкнуть они все равно никогда не смогут.

Уже неделю в городе было слышно, как бьют орудия, и хоть всю эту неделю они были примерно на одном отдалении, но, подобно тому, как надежда сменялась опасениями и снова надеждой, – канонада казалась то очень близкой, то отдаленной, то снова близкой. Люди спали не раздеваясь. Изо дня в день, из ночи в ночь немцы, готовясь к неизбежному падению города, поджигали квартал за кварталом, и женщины с детьми на руках, среди огня, гонимые, переходили из дома в дом, из улицы в улицу, и казалось, что этому не будет конца, и хотелось шептать: «Когда же?». И кричать: «Скорей!»288.

На немецкой аэросъемке хорошо видны места располагавшихся бараков концлагеря №162, в которых нацисты заживо сожгли советских военнопленных

Имена всех жертв фашистского террора восстановить не удалось. Их тысячи. Следствие по расследованию злодеяний фашизма, проведенное в феврале – июле 1943 года в городе Краснодаре, зафиксировало гибель более семи тысяч человек. Однако органы государственной безопасности 7 июня 1945 года, дополнительно проанализировав информацию о злодеяниях фашизма, подвергли сомнению материалы первоначальных расследований и зафиксировали новое число жертв, равное 11 472 жертвам. Ныне эта цифра возросла до 13 тысяч. Убеждены, что это не окончательная цифра. Сюда не входят тысячи военнопленных краснодарских концлагерей, умерших от голода, холода, болезней, расстрелянных и сожженных врагом. При бегстве врага из Краснодара тысячи советских военнопленных были уничтожены.

Удалось восстановить имена лишь небольшой части жертв фашистского варварства. Со временем, возможно, этот список пополнится новыми именами, но то, что известно на сегодняшний день, мы представили читателю в книге «Город нашей славы», изданной издательством «ДиапазонВ» в Краснодаре в 2016 году.

В Центральном архиве кино, фотодокументов хранится много документов, запечатлевших расследование злодеяний врага. Краснодарцы на месте вскрытых могил советских граждан, убитых нацистами, на опознании жертв (кадры из фотохроники следственного дела).

Большинство жертв были задушены в душегубке

В книге мы приводим только небольшую часть свидетельств злодеяний врага, задокументированных Государственной комиссией по расследованию злодеяний фашизма. Но и то, что показано нами, может вызвать шок. По воспоминаниям бывшей любовницы шефа краснодарского гестапо Курта Кристмана Тамары, который к тому времени находился в оккупированном Симферополе, узнав о работе Государственной комиссии и суде над военными преступниками в Краснодаре, он пришел в ужас. Палач понял, что за все преступления ему придется отвечать перед советским или международным трибуналом.

Заметая следы своих преступлений, нацисты заживо сожгли не менее 6 тысяч советских военнопленных в концентрационном лагере № 182 на «ссыпках». Здесь 11 февраля 1943 года немецкие «факельщики» сожгли тысячи военнопленных, запертых в деревянные бараки.

В. М. Коваленко утром в день освобождения города с бабушкой пришел к месту размещения концентрационного лагеря. К этому времени его территория уже была оцеплена красноармейцами. На всю жизнь в его памяти сохранилась жуткая картина увиденного. «Через проволочные ограждения хорошо было видно оставшееся на этом месте пепелище. Я своими глазами видел груды обгоревших тел под обуглившимися обломками деревянных стен и крыш амбаров. Посмотреть на это пожарище приходили сотни переживших оккупацию краснодарцев. В утреннем чистом зимнем воздухе стоял жуткий смрад от жженого мяса, угнетала жуткая тишина. Говорить было не о чем. Результаты нечеловеческой жестокости были перед глазами.

Лишь изредка шепотом рассказывали вновь подошедшим о спасении женщинами из дворов напротив пепелища последнего, единственного уцелевшего амбара, из которого, уже подожжённого, сбив замок, они выпустили задыхавшихся в дыму пленных красноармейцев.

На следующий день часовые, охранявшие территорию пепелища, даже останавливаться не разрешали. Постоянно тихим голосом, но настойчиво, требовательно звучало: «Проходите, не останавливайтесь…». А на территории пепелища