скачать книгу бесплатно
Так становятся звёздами – 1
Екатерина Оленева
Так становятся звёздами #1
Не желая стать пешкой в чужой игре, Гаитэ вынуждена выйти замуж за незаконнорождённого сына императора Саркасора Алонсо III. О Торне Фальконэ ходит плохая слава. С первых же дней знакомства с ним Гаитэ убеждается, насколько слухи правдивы, однако муж не единственное страшное чудовище, живущее в императорском логове. Настоящим испытанием стала необходимость противостоять запретной страсти к его брату, с каждым днём лишь сильнее укрепляющейся в ей сердце.
Глава 1
Шагнув за порог монастырской кельи Гаитэ замерла – навстречу ей выросла огромная фигура, на мгновение заслонив собой тусклый свет, едва пробивающийся из узкого оконца, утонувшего в толще каменных стен.
Не успела она испугаться, как воин, приветствуя, отвесил ей поклон.
– Граф Фэйрас? – узнала Гаитэ визитёра. – Какими судьбами? Что заставило вас нанести мне визит? Дома что-то случилось?
– Увы! Простите меня, сеньорита, но я принёс дурные вести.
Склонив голову, мужчина выдержал паузу, дожидаясь разрешения продолжить.
– Говорите, – потребовала Гаитэ.
– Сеньорита! Ваш дедушка и дяди убиты, а матушка попала в плен. Мы не теряем надежды на то, что, хотя бы ваш брат, юный лорд Рэйвдэйл, жив, но от него долгое время нет известий, так что подозреваем худшее – дом Рэйвов обескровлен.
– Это Фальконэ?
Вопрос был лишним, ответа на него не требовалось, он подразумевался сам собой.
Противостояние двух домов, Фэйлов и Рэйвов, длилось несколько десятилетий. В последнее время вражда обострилось настолько, что слухи о бесчинстве двух кланов, об их нечеловеческой жестокости по отношению друг к другу, доходили даже сюда, в уединённую обитель, надёжно запертую среди гор.
Мать Гаитэ прозвали Тигрицей.
Стелла Рэйвдэйл прославилась несгибаемым характером. Она вызывала неизменное восхищение тем, что так и не склонилась перед узурпатором Алансоном II, в то время как даже сильнейшие мужи Саркассора предпочли благоразумно капитулировать пред превосходящими силами противника.
Стелла презирала трусость. Стелла свято верила во Всевышнего и его благую справедливость. Согласно её убеждениям, те, кто обманом, подкупом, интригами, по трупам пробрались на трон – они не могли владеть им долго, ибо это несправедливо и не по-божески.
Согласно убеждениям Стеллы, чужаки Фальконэ подчинили себе страну лишь потому, что представители местной знати, презренные трусы, позволили себе продаться им.
Стелла собиралась исправить это недоразумение при первом удобном случае. А удобные случаи она устраивала с завидной регулярностью и с упорством, достойным лучшего применения. В результате чего гражданская война в стране не стихала.
Амбиции герцогини Рэйвдейлской простирались высоко. Она собиралась сесть на трон, претендуя на него по праву крови и рождения. Её убеждения в собственной правоте ничто не могло поколебать. Стелла Рэйвдейл не продавалась, не боялась, не покорялась, не смирялась, не преклоняла колен, не шла на компромиссы.
Гаитэ на собственной шкуре пришлось испытать всю несгибаемую принципиальность и железную непреклонность матери. Когда её дар впервые заявил о себе, герцогиня Рэйвдейл не колеблясь отдала дочь Ордену, чтобы Служители Духов огнём могли очистить её дочь от скверны. К счастью для Гаитэ, святые отцы предпочли не искоренять, а использовать дар, благодаря чему она и уцелела.
Орден Духов обучал, опекал, наставлял. Он стал для Гаитэ тем, чем отказалась быть семья. В итоге она пришла к мысли, что приобрела больше, чем потеряла. В монастыре её уважали, ценили, любили. Здесь она была счастлива и пользовалась свободой, о которой у себя дома вряд ли могла мечтать.
Но о том, что мать отдала её на сожжение и никто из родственников не вступился, Гаитэ не забыла. Она заглушила в сердце ростки привязанности ко всем, кто был связан с ней узами крови. Семья – это не столько телесные, сколько духовные узы, а их между Рэйвдейлами не наблюдалось.
Новость о разгроме дома, безусловно, огорчила, но не сокрушила и не опустошила Гаитэ, как это непременно бы случилось при других обстоятельствах.
– Присядьте, граф Фейрас, – предложила гостю Гаитэ мягким голосом. – Примите мои соболезнования. Мне очень жаль слышать о горе, постигшем всех нас. Я скорблю.
Это было правдой – ей было жаль.
Да, Гаитэ видела дедушку от силы всего-то десять раз, из которых до разговора с внучкой он не опустился ни разу. Пусть всё, что Гаитэ могла вспомнить о нём, было то, что её дед помешенный на охоте старый сноб-маразматиком. Всё равно она предпочла бы услышать новости о его жизни, а не о смерти.
Дядьев вспомнить, увы, так и не получилось. Даже в их количестве у Гаитэ не было полной уверенности.
По-настоящему чувства задевало лишь известие об участи младшего брата. В ту пору, когда Гаитэ увезли из дома, Микки был беспомощным, ласковым ребёнком. Сейчас ему должно было быть около семнадцати, но представить его взрослым юношей не получалось. Перед внутренним взором упрямо вставал образ пятилетнего малыша.
– Как же случилось, что Рэйвы пали? – грустно спросила Гаитэ.
– Сезар Фальконэ захватил замок.
– И с каких это пор у Фальконэ появилась армия?
– Это шлюхино отродье удачно женился, в результате чего и заключил союз с королём Валькары, заполучив многотысячное войско.
– Многотысячное?.. – удивлённым эхом выдохнула Гаитэ.
– Доносчики, шпионящие для вашей матушки, не оправдали вложенных в них средств. По их сведениям, наёмники должны были прийти из столицы. К тому времени мы надеялись успеть подготовиться к осаде. Собирались сделать запасы всего необходимого: собрать каждую унцию зерна, всю птицу и скот в округе. Планировали запереть ворота, подготовить пушки к бою, расставить лучников у бойниц. Леса вокруг крепости должны были вырубить, – каждое дерево, каждый куст – все возможные укрытия, оставив перед стенами лишь чистое поле, что сделало бы нападавших отличной мишенью. Ваша матушка продумала всё!
«И какой в этом толк, если в результате проиграла?», – усмехнулась про себя Гаитэ.
Фейрас продолжал:
– Всё пошло не так, как мы планировали. Сезар привёл армию с границ Валькары. Ему удалось, прячась в лесу, подобраться к замку незамеченным, и осада началась внезапно. Нас окружили в тот момент, когда мы совершенно не были к этому готовы, – с болью в голосе рассказывал генерал. – Ударившая артиллерия посеяла среди людей панику, сломив их боевой дух. Внезапность нападения лишила нас провианта, мы не успели им полностью запастись. И считали это единственной опасностью. Толщина стен замка Рэйв – двенадцать футов. Никто и никогда не мог их проломить. Но Сезар – сам дьявол во плоти! – сделал невозможное. Под белым флагом переговоров он сам вызвался быть парламентёром. Пафосно заявил, что не желает воевать с тысячью безоружных людей, предпочитая, как мужчина, сражаться лишь с мужчинами. Мол, к чему подвергать опасности жизни женщин и детей? – говорил он. Не проще ли договориться миром? Требовал у вашей матери немедленно сложить оружие, и открыть ворота крепости. Взамен гарантировал жизнь всем без исключения.
Гаитэ скривилась, чувствуя, как рот наполняется полынной горечью. Она не сомневалась в том, каким был ответ Тигрицы.
– И что сделала матушка?
– Ваша неукротимая, храбрая матушка встретила ублюдка, держа стрелу арбалета на тетиве! Она сказала, что не склонит головы перед жютенскими развратниками, – с гордостью процитировал вояка, не скрывая восхищения госпожой. – И спустила стрелу с арбалета.
– Стреляла в парламентёра под белым флагом? – усомнилась Гаитэ во вменяемости матери.
Это было слишком даже для царственной герцогини.
– Не в него – всего лишь ему под ноги. А я в жизни не встречал лучника лучше герцогини. За всю мою жизнь она не промахивалась ни разу!
– Понятно. Что было потом?
– Потом негодяи стали шантажировать госпожу жизнью её сына. Они выволокли его к осадным башням, растянули на дыбе…
Сердце Гаитэ болезненно сжалось. Разумом она понимала, что пытали юношу, но воображение упрямо рисовало зарёванное личико пятилетнего малыша с пухлыми ручками.
– Сезар требовал от вашей матери немедленно сдаться на его милость, преклонить колени перед его отцом-императором в обмен на жизнь наследника Рэйвдейла. Но даже после того, как мальчику на глазах матери отрезали мизинец, герцогиня не дрогнула.
– Чего ж ей дрожать? – прошептала Гаитэ, задыхаясь от отвращения. – Пальцы-то не ей отрезали.
– «Твоего сына ждёт смерть из-за тебя! – кричал Сезар. – Так каков будет твой ответ?
– Никогда не преклоню колен перед тем, кого презираю, – ответила герцогиня. – Можешь убить моего сына, я могу родить ещё десятерых. Но честь у меня одна!
«Это твоё последнее слово?».
«Да», – ответила она непреклонно.
– И они убили моего брата?! – в ужасе сжала руки Гаитэ с такой силой, что хрустнули пальцы.
– Они увели его в лес, сеньорита, и больше никто из наших людей юного герцога не видел.
Гаитэ могла представить себе, что чувствовал Микки в тот момент. Когда-то её тоже поставили ниже чести, совести и долга. Может быть в чьих-то глазах подобные убеждения и заслуживают уважения, но лично для неё они равнозначны бездушному безразличию.
– Выходит, Тигрица пожертвовала тигрёнком ради замка? – холодно протянула Гаитэ. – Что было потом?
– Потом заговорили пушки. Они всё били и били, но не долетали до наших стен, изрядно всех веселя. Однако веселились мы, как скоро выяснилось, рано. Разрушив фундамент в том месте, где был подземный ход, враги заставили одну из башен рухнуть, как сложившийся карточный домик, погребая под собой людей и открывая врагу проход внутрь. Объявив общее построение, Фальконэ повёл своих людей в атаку. Кавалерия под его предводительством ворвалась во внутренний двор. Они выпрыгивали, как демоны, прямо из оседающей серой каменной пыли, что клубами металась повсюду. Они рубили, кололи всех, без разбора, кто попадался под руку: женщин, стариков и детей.
– Разгорячённые боем мужчины хуже дикого зверя, это известно всем, – кивнула Гаитэ. – Проще от голодного медведя дождаться милосердия, чем от воина, обагрившего кровью меч. Матери следовало подумать об этом до того, как она потерпела поражение.
– Как вы можете такое говорить?! – возмутился воин.
– Простите, – скорее из вежливости, чем из чувства вины произнесла Гаитэ. – Продолжайте рассказ, прошу вас.
Она уже предчувствовала историю о героической смерти Тигрицы. Такой же яркой, красочной, величавой и неумолимой, какой была жизнь её матери должна была стать и её смерть.
– Резня и насилие продолжалось до тех пор, как подоспевший Сезар не приказал своим людям остановиться. Тогда ваша матушка шагнула на парапет донжона и прокричала, стоя над головами тысяч мужчин, с ужасом и восхищением наблюдающих за ней:
«Хотите меня? Возьмите! Можете стрелять из своих арбалетов и стрел! Я не боюсь!».
Я знал, что моя прекрасная герцогиня собирается сойти вниз. В последний раз. Это понял и Сезар.
«Не делайте глупостей, – прокричал он. – Я оставлю вам жизнь!».
«Но она мне больше не нужна», – со смехом откликнулась Стелла.
Гаитэ чувствовала, как биение сердце причиняет ей физическую боль.
Неужели после стольких лет она способна жалеть свою мать? Ведь всё правильно! Жизнь герцогини, женщины из камня, только так и могла оборваться, как длилась – легендой. Камень можно сокрушить, столкнув его в пропасть. Жизнь Стеллы Рэйвдейл должна была оборвать только сама Стелла Рэйвдейл.
– Она прыгнула?
– Не успела. Наёмники проклятого ублюдка-полукровки схватили госпожу.
Гаитэ сначала не поверила своим ушам, потом вспомнила – ну, конечно! Разговор начался с сообщения о том, что Тигрица Рэйвдейла попала в плен. Они проиграли Фальконэ по всем статьям. Замок пал, семья убита. И даже умереть, красиво выйдя из игры, им не позволили.
– Госпожу заставили обрядиться в одно из самых нарядных её платьев, заковали в золотые цепи и, посадив в клетку, обитую чёрным сатином, отправили в Жютен.
«Я укротил легенду», – хвастался Сезар Фальконэ.
– Теперь тюрьма стала замком вашей матери, – завершил рассказ её верный слуга.
Золотые цепи, золотая клетка, чёрное платье и чёрные султанчики? Пышные вышли поминки по амбициям неукротимой Тигрицы. Вкуса у Фалькане не отнять.
– Сеньорита? – напомнил о себе верный воин. – Простите мою дерзость, но ведь я приехал не только затем, чтобы сообщить о свалившемся на вас несчастье. Фальконэ считают, что победили нас, – продолжил он, – полагая, что никого из Рэйвдэйлов в живых не осталось; что в этой истории ими, наконец, поставлена точка. Они, как и многие другие, забыли о вашем существовании. Но вы есть! Вы – наша надежда. Последняя опора дома Рэйвов. Вы должны вернуться домой.
Пауза, последовавшая за этим, была такой же густой, как сумерки в комнате.
Близился вечер. Солнце садилось. Колокола обители звонили, собирая людей к молитве перед ужином. Жизнь для большинства продолжала идти привычным ходом.
– Я – должна? – глухим эхом откликнулась Гаитэ. – Что-то должна моей семье? Да разве?! Они все отреклись от меня словно от прокажённой. Хотя нормальные семьи и от прокажённых ведь не отрекаются? Прошло столько лет! Никто из них ни разу обо мне не вспомнил. К тому же, возможно, вам не известно? Но я уже не просто послушница – я приняла обет.
– Из любых правил есть исключения, – решительно возразил граф Фейрас. – Отец Ксантий подпишет буллу, дозволяющую вам оставить Духовную Стезю и вернуться к мирской жизни. С учётом сложившихся обстоятельств это ваш долг.
– Чтобы вы тут не говорили, какие бы буллы не подписывали – я никуда не поеду! Не вам решать, ясно?
– Возможно, после аудиенции с отцом Ксантием, вы передумаете?
– Как погляжу, вы не теряли времени даром? Успели спеться с отцом Ксантием? А вы все отдаёте себе отчёт в том, что я вряд ли пожелаю заменить для вас мою мать?
– Буду питать надежду, что после разговора с отцом Ксантием вы измените решение. А пока доброй ночи, госпожа.
Гаитэ, не отвечая, вышла из кельи, с трудом сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверью. Чувства, кипевшие в её душе, вряд ли можно было назвать добрыми.
Стараясь остудить разгорячённую голову, она прижалась пылающим лбом к камням, успевшим за века накопить в себя немало отрезвляющего холода.
Слаб человек иначе он не был бы человеком. За десять лет дочь так и не нашла в себе силы простить мать. Обиженные люди всегда хотят воздаяния как высшей справедливости.
И вот, всё вроде бы случилось так, словно сама судьба лично писала сценарий: Гаитэ в Храм везли в серебряной клетке (считалось, что серебро ограничивает силу нечисти), а Стелла покатилась в столицу в золотой; дочь всю дорогу испытывала страх перед костром, но и мать должна была не меньше дочери бояться неизвестности. Око за око? Да! Так почему Гаитэ не чувствует себя удовлетворённой?
Может быть, потому, что в глубине своего сердца она всегда хотела, чтобы мать пожалела о своём выборе и раскаялась? Не воздаяния желала Гаитэ, а примирения. А его так и не случилось.
А сердце, по-прежнему обливаясь кровью, жаждет любви. Словно не было всех этих лет, когда не раз и не два приходилось глядеть в глаза смерти, когда Гаитэ промывала кровоточащие язвы, к которым не решались прикоснуться другие, заживляла ожоги, сращивала кости, говорила с духами.
И вот, стоило появиться посланнику матери, как старые раны вновь начали кровоточить, превращая её в маленькую, раненную жестокостью самых близких людей, девочку.
После всего случившегося, неужели ей вот так просто взять и вернуться к мирской жизни? Что скрывать, было время, когда это являлось заветным желанием Гаитэ, но теперь перспектива шагнуть в водоворот людских страстей, амбиций и больших возможностей откровенно пугала.
Что ждало её там? Перспектива сделаться марионеткой в руках искусных кукловодов? Никому ведь нет дела до неё самой, всем нужен лишь повод возобновить войну с Фальконэ.
Гаитэ никогда не считала себя человеком большого ума. Признание своих умственных способностей как средних, нисколько её не огорчало, потому что амбициями своей матери она не грешила. Но и не нужно было иметь семь пядей во лбу, что осознать простую истину: желает того Гаитэ или не желает, покорится или нет, в покое её уже не оставят. Вынудят сначала вернуться в замок, потом объявят единственной законной наследницей, тем самым подвергнув сомнениям законность прав Фэйлов на земли Рейва, затем выдадут замуж за человека из партии, оппозиционной правящему дому.
А когда война в стране возобновится, сколько людей погибнут? Сколько вынуждены будут голодать? Останутся без крова? Потеряют близких? И всё ради чего? Будто клан Рэйвов сумеет управлять страной лучше Фальконэ? Да плевать ей на то, что они чужаки! Их политика объединения раздробленных земель под одно знамя вовсе не казалось такой уж ужасной – сжатый кулак всегда мощнее красиво растопыренных пальцев, даже если каждый из них в перстнях.
Там, где большинство людей видели доблесть и честь в поведении великой Тигрицы, Гаитэ мерещилось лишь упрямое и самолюбивое желание дорваться до власти. Кто знает, что ждало бы Саркассор, если бы дражайшие родственнички дотянулись до вожделенного трона?
Кто бы не встал у руля, всё повторится. Что было, то и будет – стяжательство, жадность, глупость, разврат. Для низов не имеет большого значения кто из знати станет пить их кровь, а вот для знати, конечно, разница есть и большая.
На шахматной доске фигурки умело расставлены. Все ждали лишь её появления чтобы партия началась заново.
Всё вокруг казалось таким спокойным и умиротворённым. Заходящее солнце золотило многочисленные крыши из розовой черепицы, колоколенки, белые стены с темнеющими на них бойницами. Колокол продолжал звонить и колокольный звон лился над пустынными дворами и внутренними двориками, окружёнными галереями. В розоватом небе с пронзительным криком носились ласточки, на кучах навоза и соломы кудахтали куры.
