Архитектор

В лесу я вспоминал университет. Я пытался найти в чем-то диком красоту, что-то могло натолкнуть на идею. Иногда стоит побыть одному. Одиночество – отличный путь к потере всех друзей, стремлений к успеху и алкоголизму.

Я созвонился со своими друзьями. Их звали Николай и Владислав, да просто Коля и Влад. С Владом я учился еще в школе. Он тогда был примером для подражания, девушки сходили по нему с ума, наверное, потому, что он ходил на бальные танцы, а ведь кто интересуется танцами, тому ничего не стоит влюбиться. Кажется, все так и думали. С Колей его познакомил я. На нашем общем выпускном. Я тогда вряд ли мог кого-то привлечь. Играла нелюбимая мною музыка, повсюду были плачущие выпускницы, которые вешались друг другу на шею со словами: " о боже, моя школа, я больше никогда тебя не увижу"! Мне это было просто смешно и непонятно, тогда я жил высоко и из окон было прекрасно видно школу, которую я еще целый год лицезрел, пока не переехал. Зато мой друг Коля сразу привлек внимание всего зала своей фигурой, правильными чертами лица и новыми белыми кожаными ботинками. Сейчас мы были лучшими друзьями и ни о чем не задумывались. Мы просто катались на лыжах.

По краям трассы росли деревья, нередко встречались даже зеленые елки. Было много людей с детьми, они учили своих карапузов, которые так неуклюже все за ними повторяли. Почему они были так счастливы? Этого я был лишен. Вы когда-нибудь видели фильмы с участием пингвинов, таких едва стоящих на ногах, вот-вот. Здесь было тоже, но это были счастливые пингвины. Люди залазили своими лыжами на лыжи впереди стоящих, те двигались вперед, падали и все повторялось.

Но иногда мы перестаем замечать все вокруг. Иногда все вокруг пропадает.

4

У нее были длинные темные волосы. Высокая, с такими тонкими чертами лица, которые нельзя описать. И она улыбалась. И она была в белой спортивной куртке. И впервые за столько лет мне действительно кто-то понравился. Она была с тремя подругами, и ее звали Роза, по крайней мере, ее так окликнула одна из них. Мне почему-то показалось, что я знал ее всю жизнь. Я как мальчишка испугался, но это глупо, подходить в очереди к подъемнику, она была с подругами, и они вели непрерывный разговор. Я сказал, что обязательно познакомлюсь, но только внизу, когда она останется одна. Но я знал, что она спуститься и я потеряю ее навсегда. Ее подруга села на эскалатор, она за ней, ее волосы слегка вздрогнули, а я дернулся за ними. Прошла целая долгая минута, но мы никак не могли сесть. Пришлось ждать еще и еще. Я с таким рвением смотрел вперед, думая, что это поможет ехать быстрее, я даже хотел идти на обгон. Когда мы были на вершине, я крикнул друзьям, что буду ждать их у кафе, там продавались горячие напитки, и мигом рванул вниз.

Я плохо катаюсь, так что большую часть пути я падал, бежал и снова падал, и когда был внизу, мои надежды увидеть ее оказались напрасны. Вокруг было полно народу, кто-то из них уходил, кто-то поднимался, кто-то снова стоял в очереди, а кто-то уезжал на пересекаемую дорогу. И кругом было белым-бело, и я ее не нашел.

 Весь оставшийся день я был разбит. Если бы не напряжение внутри, если бы не эта постоянная головная боль, я бы нашел ее, я бы отыскал, мне бы точно что-то помогло. Но мой мозг был занят совершенно не этим, мне как будто бы специально помешали, меня влюбили и разбили мое сердце об лед. Может быть потому, что я перестал верить в любовь, просто было еще не время или тогда, я просто был эгоистом.

А что вообще есть любовь и почему я в нее уже не верил, или, вернее сказать, никогда не верил? Черт, она могла отнять у меня кучу времени, а я любил свое время гораздо сильнее, чем любое одушевленное существо на свете. Время помогало мне учиться, оно помогало мне открывать что-то новое в себе. Но все равно, время никого не любит и никого не ненавидит, время ко всем равнодушно – оно уносит всех. И главное, с каким смыслом ты его использовал. А в многочасовых прогулках за ручку по парку я не видел ни малейшего смысла. Я не верю, что существует какая-то одна девушка, которая есть у каждого мужчины и ее нужно искать. Я даже диск один и тот же слушать не мог, я постоянно менял мебель местами, так как мне надоедало все старое. Я быстро разочаровывался в вещах, которые мне были дороги, конечно, потом я снова возвращался к истокам, но это вещи, а совершенно не живой человек. Нет уж, с одним и тем же человеком я прожить всю жизнь я бы не смог. Все равно я видел ту сторону жизни, которая показывает, что никакой любви нет. Вообще я не был поражен магией любви, и честно сказать, я был этому очень рад. Думаю, я был даже рад тому, что не подошел тогда, ведь я верил в то, что написал выше, а как говорит один древний афоризм – хорошо сказанное слово человека, который ему не следует, столь же бесплодно, как и прекрасный цветок с приятной окраской, но лишенный аромата – это было очень красивое высказывание.

Но об этом я думал весь оставшийся день, а это что-то значило. Если бы меня это действительно совершенно не интересовало, стал бы я посвящать этому столько мыслей? Я так жалел, что упустил ее. Жаль, что зачастую нам не хватает решительности, а главное, нам не хватает слов, которых столь же мало, сколько и времени.

Мы с друзьями очень устали и около восьми они сели в машины и уехали. Я задержался буквально на несколько минут. Я думал о том, что, может быть, это была наша последняя встреча в этом году, может быть, мы не увидимся даже больше года. К тридцати годам нас всех сковало цепями, чем мы вообще отличались от рабов, которые жили несколько сотен лет назад? А вообще я надеялся, что увижу ее. Вот так как в фильмах, она вдруг сама подойдет ко мне и скажет, что искала целый день, ну или, в крайнем случае, я просто увижу ее и буду иметь возможность подойти сам. Но это не фильм, хотя если круглосуточно ставить вокруг меня камеры можно легко клеить по десять шизофренично-психологических драм ежегодно. Этот день ввел меня в очень необычное состояние, из которого, к сожалению, я вышел уже на следующее утро. Как я уже говорил, с утра мне не нравилось все, что я задумывал с вечера. К тому же я не выспался, у меня очень сильно болела голова, но где-то в глубине я хотел стать вчерашним дурачком, постоянно озирающимся, смотрящим по сторонам, в поисках всего лишь какого-то незнакомого человечка, старающегося изо всех сил показать всем окружающим себя людям, что все в порядке. Я так хотел чувствовать себя так же неудобно, так же стесняться, а не идти напролом, я хотел вернуться лет на пятнадцать в прошлое, но невидимые цепи времени, не колеблясь, тащили меня с собой. Иногда мне казалось, будто я им даже помогал. Но в тот вечер я смотрел на телефон, выглядывал в окно, сам не знаю зачем. Неужели я думал, что хоть когда-нибудь она сама приедет ко мне сюда? С большей вероятностью я мог бы стать властелином вселенной, так что я знал наверняка, что все это полная чушь. Но почему-то я все равно продолжал смотреть в окошко и совершенно случайно поглядывал на телефон, сейчас мне это кажется забавным. В те мгновения я действительно оказывался в прошлом, и ими нужно было наслаждаться.

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь на самом деле не настоящая. Меня преследует ощущение, что все вокруг действует по какому-то грандиозному сценарию и все мы участники какого-то шоу. Потому что иногда жизнь становится подобно штилю, и протекает все очень гладко, без курьезов, без каких-либо особых эмоций, просто все вокруг меня тихонечко двигается и практически ничего не происходит. А иногда ежесекундно, откуда не возьмись, появляется что-то новое, совершенно не предсказуемое, то, чего уж точно не ожидаешь. А самое главное, зачастую ко всему происходящему мы не имеем никакого отношения. Тебе, словно заранее спланировано, подбрасывают сумасшедшее счастье, радость, иногда страдания, боль, трагедии и беды, и словно наблюдают за чувствами. Как будто кому-то нравится видеть эмоции людей на те или иные невзгоды или радости. Думаю, супер-шоу удается, когда человека одолевает любовь, тут-то просто невозможно ничего предугадать и знать заранее. Постойте, это ведь мы так думаем. Может быть, это вообще самое спланированное из всех чувств, за которым уже никто не наблюдает и в это время, там наверху, переключают на что-то другое, на страх, или боль. Я лежал и думал об этом, я думал о том, кто же может управлять нашими чувствами, которые не подвластны даже их обладателям, кто? Даже мы не можем их контролировать. Я лежал на спине и смотрел в потолок до тех пор, пока со спинки кровати на меня не упала довольно большая подушка. Я так вздрогнул и испугался, что по мне пробежали мурашки, и мой лоб в ту же секунду покрылся потом. Где-то надо мной явно смеялись, сегодня у меня явно был кассовый день.

Состояние дел на работе было, сказать по правде не очень.

– В выходные, я проверял, у нас приняли проект коттеджа на востоке, думаю, ты помнишь, еще мы закончим сегодня работу в квартирке, там мы с бригадой строителей работаем. Есть еще один такой же заказ, Мэри его обработала вчера вечером. Так же она все устроила, чтобы нас приняли в ассоциацию компаний, которая занимается разработкой архитектурных проектов. Теперь мы можем продавать им свои работы, главное чтобы они были. Сделаем пару набросков и сдадим их? Все равно я с уверенностью могу сказать, что они не дадут нашим трудам никакой особой ценности, продадут "строителям" ( так мы называли компании скупающие проекты, чтобы предоставлять их своим клиентам, и так как это были все-таки не стандартные чертежи, брали в несколько раз больше, чем обычно).

– Нет. Мы фирма с большими планами, не стоит портить репутацию на корню дешевкой. Мы напишем несколько добротных планов, которые они наверняка возьмут. К тому же хорошо нас оценят.

– Тогда побыстрей уж добротные появились бы. – Он говорил это шутя, хотя я понимал его состояние, мы уже много работали, а я никак не мог дать того, что обещал. Но я очень хотел, чтобы нас всех уважали и воспринимали как личностей. А настоящая личность характеризуется не только тем, что она делает – мы должны были вызвать уважение и тем, как мы это делаем.

5

Я часто просматривал зарубежные журналы, наблюдал их пути дифференциации. Очень важно следить за мировыми тенденциями, это не значит, что они ведут по правильному пути, но пренебрегать ими невозможно, ибо это следует прямой дорогой к потере пространства и времени. Нужно учитывать, что хотят показать за границей, и, зная, что отечественные компании, утверждающие планы, и принимающие их на создание, стремятся как можно походить на запад, можно манипулировать исходя из этого. Нужно давать частичку чего-то нового "от туда", при этом не потеряв свой смысл. Запад шел по пути усложнения конструкций: громадные размеры и минимализм внутри, просто пустота. На самом деле этот путь был глуп. В крупных городах, для которых и планировались возводить здания нового поколения, и так было слишком мало места. Я считаю людей не нужно пугать большими размерами, в мегаполисах нужно давать изюминку, не конструкцию в которой люди запутаются, а то, в чем они увидят красоту и прелесть, что осознают чуть позже. Я смотрел на немецкие проекты, они не останавливали свое внимание на бизнес-центрах, они выносили из города исторические ценности – музеи. Проекты были действительно впечатляющими, но там и заказчики не скупились ни на чем. При вынесении из центра города, да и вообще из города, проект можно было осуществлять практически в любых масштабах, они этим и пользовались. Было много свежих идей, зачастую неплохих, но они были не живые. Они прекрасно сочетались с компьютерами, дорогими машинами на парковках, но они не сочетались с людьми и вообще чем-то живым, напоминали летающие крепости из фильмов о будущем. И тоже повторяется во внутреннем облике как проектов не жилых, по типу музеев, деловых центров, так и в обычных жилых помещениях. Можно делать современные вещи, но для людей. Это важно. Я очень хотел материализовать эту мысль, и вложить целиком одухотворенный смысл, чтобы людям, опять же, было комфортно, как в месте, в котором они спят, так и в месте, в котором они бодрствуют. Усложнение – это очень интересная стихия, но важно использовать это правильно, даже не столь важно не переусердствовать, как важно выбрать правильное направление своего движения. Вот какую цель я преследовал, сделать что-то особенное, и, по моему мнению, идеальное, хотя этого, конечно, не может быть. Я проводил очень много времени делая наброски, просто рисуя, и вот тут было очень важно объединить архитектуру внешнего вида и дизайн внутреннего. Именно поэтому один человек, одна команда должны строить дом, и набивать его необходимыми вещами. Именно этой идеи и было просвещенно мною огромное количество времени. Архитектура, здания вокруг нас очень с нами похожи. И человек, изменяясь, так же менял и свое окружение. Мы стали менее человечными, наш организм, мышления стали более сложными, неподвластными чувствам, именно поэтому мы захотели сделать и так мертвые здания еще мертвее, но в более усваиваемой обертке. Мир вокруг нас – это и есть мы сами. И изменяя его, мы как-то можем изменить себя. Нужно отталкиваться от природы человека во всем, от природы в целом. А все эти современные мега излишества ни к чему. Сейчас очень странное время в целом, идет соревнование, и кто победит, тот и будет лидером. Это просто громадный чемпионат, сражение цивилизации с ее основателем. Технология против природы. И абсолютно неизвестно кто победит, возможно, технология, но мы с вами прекрасно должны понимать, что во главе всего стоит лишь природа. И только от нее надо отталкиваться.

Сегодня утром у меня было вообще очень плохое, странное настроение. Еще до завтрака я получил телеграмму, в которой говорилось, что мой дядя умер, в сорок два года от сердечного приступа. Если честно, то я его не знал, лишь очень смутно помнил, что у меня вообще есть дядя. Он жил в Питере. Я очень редко общался с родственниками, чтобы знать их всех. Они были разбросаны у меня по всей стране, но даже с теми, которые жили в этом городе я не виделся уже больше года. В телеграмме была указана дата похорон, это должно было произойти завтра. Какие-то планы у меня, конечно, были, но мне очень захотелось там быть, хотя бы в сторонке. Мне хотелось отдать маленькую часть своего уважения этому человеку, который, я могу сказать точно, помнил меня хорошо, а я его нет. Я был обязан поехать, причем в пути проходит всего лишь одна ночь. Сегодня вечером я уеду, проведу весь день в Питере, потом ночью уеду, так что в среду утром я буду уже занят своими собственными делами, а это не так уж плохо.

Я был таким неуклюжим. Постоянно спотыкался, уронил швабру. Сегодня нужно было съездить в эту чертову ассоциацию, Мэри сказала это обязательно, чтобы в их банке лежала хоть какая-то наша работа. У меня было два глупых, но доделанных проекта. Их я и повез. Стоял в центре на каждом светофоре. Странно, повсюду идет приятный белый снег, но спускаясь на землю, он превращается в грязную жижу. Это из-за того, что дорожные службы постоянно чем-то посыпают улицы, странными реагентами, от которых разваливаются ботинки, сгнивает железо кузова автомобиля и сильно болят лапы у животных. Кто вообще это придумал? Наверно какой-то инженер, готовый залезть хоть на Луну и убить все вокруг, дабы убедить, что именно его система работает. Система – это вообще какая-то бестолковая штука. Что-то вроде упорядоченного хаоса, именно так это выглядит для обычного горожанина. Но на место я все-таки приехал.

Это было огромное коричневое здание в одном из переулков центра. Моя цель находилась на втором этаже, хорошо, что хоть не пришлось высоко подниматься. Обычно лифты в таких постройках спроектировать забывают. Повсюду были офисы, какие-то кружки, ассоциации, фонды и так далее. Помимо проходной, располагающейся при входе на первом, на каждом из этажей была еще своя проходная, в которой все должны были регистрироваться. Я прошел внутрь, по коридору и далее по лестнице протянулся очень длинный темный ковер. Внутри были светло-коричневые стены, такое обычное государственное здание без единого намека на искусство. На втором этаже именно перед той дверью, куда мне было необходимо попасть, сидели люди – была очередь. Я тоже записался и встал у окна. Это были совершенно обычные люди, и каждый из них, практически каждый пришел за подписью, за назначением на реализацию их чертежей, кто-то просто хотел продать их в конторку. И тогда я подумал, что же будет, если все они добьются своих целей. В мире негде будет ходить, да и вероятность была минимальной, не часто у нас строят музеи, башни и другие здания подобного рода. Все эти люди были в какой-то степени фаталистами. Я мельком оглянул их, никто на меня не посмотрел, я подошел к окну в ожидании своего места.

Стоя у окна, я думал о том, что скажу, если меня спросят о моих планах. Что я все-таки хотел? Хотел делать дома, в которых живут люди со смыслом, но я еще хотел сделать что-то особенное, что полностью меня бы раскрыло, что-то грандиозное, даже не по своим масштабам, а по своей сути. Из окошка открывался неплохой вид. На другой стороне переулка стояло белое приземленное здание, окруженное со всех сторон елками. К входу протянулся длинный коридор в виде лестницы, и это было совсем неплохо.

Я даже не заметил как пролетел час моего ожидания. Меня приняли, меня ждали. Я думал, что буду чувствовать себя перед этим человеком, словно на экзамене, но нет, все было по-другому. Я его совсем не боялся. Я зашел и сел на коричневый диванчик напротив окна и главного рабочего стола, за которым сидел, как я понял, мой работодатель. Ко мне обратились:

– Здравствуйте, я вас ждал. Мне позвонила ваша сотрудница и сказала ожидать вас к полудню. Вы здесь давно? – он говорил, словно мы были знакомы. Это был человек средних лет, человек занимающий хороший пост, свой кабинет в большом здании, одет он был опрятно в темно синюю рубашку с серым галстуком и черными брюками. Он не был похож на большого специалиста своего дела, но уверенности в обратном ему было не занимать, это было отчетливо видно из его ухмылок.

– Совсем недавно.

– Перейдем сразу к делу. Мы вас приняли, и вы будите получать сведения о наших заказах и в установленный срок сможете преподносить свои проекты на рассмотрение. Вы можете держать в нашем архиве свои работы, которые могут быть рассмотрены нашими клиентами, и собственно, могут быть куплены у вас. Мне сказали вы кое что принесли. Давайте же взглянем.

Я передал ему папку. Он довольно небрежно открыл ее и вынул некоторые бумаги. Он смотрел на общий план не вдаваясь в детали, его слова были предсказуемы и совершенно понятны:

– Совершенно обычные проэкты загородных домов. Таких, честно сказать, у нас довольно много, вам должно повезти, чтобы их взяли именно у вас, но думаю, вы особо на это и не надеялись.

– Да, вообще да. Нужно ведь что-то держать в вашем активе, верно?

– Желательно. – он немного нахмурился, как будто я дал ему самое плохое, что у меня было, всего лишь ради какой-то отмазки. А ведь честно сказать, так оно и было, в принципе ничего другого у меня просто и не было.

– Мы знаем вас как хорошего специалиста, если к нам будут поступать конкретные предложения я позвоню вам или пришлю письмо. Вы сейчас находитесь не в лучшем положении, думаю, лишняя работа вам не помешает

– Спасибо.

С этими словами я встал и вышел. Беседа закончилась, работы приняли, но что это мне дало? Ничего. Я снова подошел к окну. Мне были неприятны его последние слова. Теперь я был у него в долгу, будто вся их контора поддержала меня в самое плохое время. Наверное, они теперь на все время нашего сотрудничества будут считать меня им обязанным. Это было неприятно, но сам факт моего пребывания здесь был необходим. Мы должны были светиться в как можно большем количестве мест, в ином случае можно было говорить о том, что нас просто не существует.

Я приехал домой к Жене. С утра он уже побывал на объекте и сейчас, видимо, только завтракал. Он стоял, прислонившись к холодильнику в клетчатой рубаке с кружкой кофе.

– Нас приняли. Будут новые мелкие заказы, он обещал.

– Это хорошо. Но я никуда не тороплюсь, не подумай, мне грех жаловаться. В принципе дело начинает сдвигаться с мертвой точки.

– Завтра меня не будет в городе. Сегодня ночью я уезжаю в Питер, у меня скончался дядя, и завтра его похороны. В среду утром буду уже снова здесь на связи.

– Мои соболезнования, как ты?

Но в моем голосе не было печали. И не потому, что я его не знал – мир жесток и чтобы не происходило в моей душе – это всего лишь эмоции, которые нельзя никому показывать.

– Спасибо, хорошо. Честно сказать, я даже и не знал его, просто захотелось поехать. Знаю, что не совсем вовремя, но дела никуда не убегут.

– Какой вопрос, конечно езжай.

6

Мне нужно было ехать домой еще немного поработать. Я должен был придумать что-то, что найдет покупателя. Мы не могли ждать людей, которые будут просить поклеить им обои, это не то, что мы хотим. Господи, я уже месяц хожу с нелепым видом, постоянно нервничаю и потею. Надо мной люди смеются. По-моему у меня дергается правый глаз. Это плохо, нужно купить успокоительное. Но я буду нервничать, меня примут за психа, я не пойду в аптеку. Нужно просто принять ванну.

Как заставить людей двигаться, если ничего не происходит? Но как же так, на свете постоянно кто-то воюет, кто-то умирает, кто-то влюбляется, ладно, в последнее чувство я не верю. Я просто начал верить в высказывание: ведь в сердце слабом от любви, нельзя предполагать спокойствие и твердость. А эти качества были важны в современном мире. Но в мире постоянно что-то происходит. Почему это никак меня не затрагивает? А может быть это, и к лучшему. Нет, конечно. Я же художник, у меня должны появляться мысли под впечатлением, а у меня нет этих самых впечатлений. Нет никакого азарта, это плохо. Я сижу в четырех стенах уже много лет, а сейчас не могу ничего придумать. Что-то, конечно, получается, но этого мало. Это обычные работы без интереса. Я их не люблю и складываю стопками на подоконник. Они все равно никому не нужны, и потребуется чудо, чтобы у меня их купили. Да я и не хочу их продавать. С голоду я не умру.

В комнате на полу у меня лежит ковер. Я люблю на нем лежать, разбрасываю подушки и лежу в них. Это помогает уйти от всего окружающего мира и не мешает мозгам работать. Сегодня днем я пролежал так очень долго. Нужно сварить кофе, кофе помогает думать, или я хочу есть? Нужно что-нибудь набросать, а потом уже идти кофе варить. Так больше нельзя. Я схватил куртку, сел в машину и решил прокатиться по городу. Нужно было успеть отвезти машину к дому и уехать на вокзал. Город был скучным. Повсюду были небрежно налеплены новогодние гирлянды, всякие разноцветные вывески. Но было скучно. Все пытаются найти в ночном городе что-то особенное, что-то красивое. На самом деле ночной город отличается от дневного лишь тем, что света на улицах чуть меньше, днем светит солнце, ночью разноцветные лампочки, а еще, ночью нам не так кидается в глаза то безобразие, та грязь, которую мы наблюдаем днем. Жизнь тоже не меняется. Кто-то спит ночью, кто-то днем, и рабочий график смещен точно так же, поэтому людей не становится меньше.

Я стал замечать за собой импульсивные поступки. Когда хотел – выезжал по ночам в город, хотя сейчас еще было семь часов, но это было совсем не вовремя. Я стал все меньше и меньше откладывать дела на завтрашний день. Мне стали дороже мои дела, и теперь я не мог откладывать их на завтра, потому что совершенно не знал, и никто не знает, какие беды этот завтрашний день мог бы всем принести. Я проехал по проспекту мимо арки, ведущей к моему старому офису. Подумал, что так хотел обрести свободу мысли, что от многого отказался – и, отказавшись от всего, я не могу контролировать свои мысли, которые постепенно бросили меня одного.

Вернулся домой к девяти часам. Поставил машину, и забежал домой поужинать. Пицца и макароны уже надоели. Поезд у меня в одиннадцать. Нужно было собираться. Но даже нечего брать, и я так ничего не взял.

Я с детства обожал вокзалы, точнее запах, который исходит от поездов. Это непередаваемый запах. Сейчас я стал любить вокзалы и с профессиональной точки зрения, все-таки они были красивыми. Когда мне было шесть лет, целый год я жил с родителями на побережье Балтийского моря. Мы жили в нескольких километрах от него и добирались на электричке туда практически каждый день. Я так любил шпалы, припудренные красным песком камни и тот запах. Я не забуду его никогда. Я был влюблен в ту атмосферу, я так обожал кататься на поездах, был таким наивным, спокойным, как бы хотел и остаться таким навечно и никогда не узнать, что же такое реальный мир, которым нас тогда так заманивали. Мне нравилась громкая связь на перроне, но никогда не мог понять, что там говорят, было смешно, что кто-то всю жизнь проводит сидя у микрофона, а никто его не слушает, и не понимает. Люди привыкли делать большие вещи незаметными. Повсюду было очень много людей, кого-то встречали, кто-то плакал, было много деловых людей с черными чемоданчиками и шляпами, кто-то возвращался с работы на поздних электричках, а я ехал в никуда.