Судьба в небесах. Книга пятая. Злые игры фортуны

Олег Матвеенко

Судьба в небесах. Книга пятая. Злые игры фортуны

Цикл: «ВЕКА, ПРОНЗЕННЫЕ СУДЬБОЙ»

Судьба в небесах, броня на груди, успех в ногах.

Если покинешь дом, знай, что больше его не увидишь.

Мир в постоянном изменении, но воин не думает об этом,

ибо его судьба предопределена…

Уэсуги Хенсима

Глава 19. МОР.

В широком затоне свежий переменчивый ветер играл с небольшими серыми льдинами, гоняя их от берега к берегу. Сергей, сжимая в руках длинный трезубец, стоял неподвижно по колено в студеной воде. Ждал и верил. Вчера он здесь вспугнул огромную щуку, которая таскала в себе минимум два ведра икры. Не меньше. Несколько ее мелких колотых соплеменниц уже валялись на берегу. Ноги остыли, и их начали прихватывать судороги. По притопленной траве под берегом шныряли бестолковые самцы. Королева бала не появлялась.

– Стоять на месте! Это водная полиция! Вы арестованы!

От резких криков над водой Сергей передернулся, булькнул трезубцем и повернулся к реке. С Волги, со стороны закатного мартовского Солнца, зашла лодка с Лешкой и еще двумя пассажирами на борту.

– Не вернется она! Не морозь ноги. Королевы не возвращаются.

– А, правда! У нее бахрома пиявок на лбу. Практически корона! – Сергей ответил нарочито бодро, размывая горечь в словах друга.

– В чудо надо верить всегда, даже мне, – резюмировал из лодки Винт, громыхнув своим протезом.

– Каким ветром тебя к нам занесло? – Сергей приятно удивился. – Ты же в зиму на Дон уходил.

– По Осколу со своими корсарами обозы гонял. По Дону опасно ходить, да и промоин там много, – Винт похлопал по спине сидящего с ним незнакомого бледненького паренька. – Вот, помощника себе привез.

– У тебя же дружина большая, боевая! Что, Итиль не кормит?

– Итиль уже не тот, – вздохнул Винт. – А дружину собирали родственники жены. Ныне шурин ею занимается. Моим старым корсарам теперь не хватает на прокорм.

– У вас на Осколе мор не случился?

– Бог миловал.

– А у нас все сидят по становищам, боятся. Так что ты у нас первый весенний гость. Что расскажешь? – Сергей нацепил рыб на кукан и подошел к лодке.

– Веселых новостей пока нет, – вместо притихшего корсара продолжил Алексей. – Лизка твоя ушла.

– Куда ушла? С кем? – Сергей уронил кукан с щуками, но проворный паренек с Оскола успел его подхватить.

– По льду еще. С чумаками. Они на Каспий уехали за тюленями.

– С ребенком за тюленями?

– С гаремом. Еремея отправили с бывшими наложницами Руслана в Хорезм. Михаила нужно срочно там выкупать. Вот она к ним и пристроилась, а чумаки их всех до моря повезли, – Винт примотал поданный ему кукан с рыбой к уключине. – Ваш ребенок морозную зиму не пережил, вот Лизка и подалась в теплые края.

– Почему с Еремеем? Я же ее специально оставил в ханском стане, там приживалок полно.

– У Марии мрут и приживалки, и дети, – Винт посмотрел на отшатнувшегося от него Лешку и застывшего в холодной воде Сергея. – Вы не бойтесь. Я в стан не заходил. Мне вынесли два мешка с серебром для вас и все.

– Что за серебро? – Сергей отступил на пару шагов от лодки.

– Хан еще перед походом распорядился долг вам вернуть.

– Видимо, это наша доля клада с острова Невезения. Помнишь, зарывали? После Желтого города?

– Помню. Руслан с этого серебра и начинал подниматься. А Миша? Его же надо привезти в ханский стан и заново орду собирать.

– Хатун отказалась от титула. Теперь она «просто Мария». В знак признания власти хорезмского шаха над нами подарила ему гарем, – Алексей пересел на дальний от Винта ключ и переставил туда же весла. – Руслан говорил ей, что все невольницы девственницами остались.

– Простота… а ведь раньше ведьмой была.

– Зато Михаил перестал быть наследником Хана. Соответственно, он в Хорезме никому не интересен.

– Вот за ним и отправили Еремея с Мордехаем. Должны выкупить не дорого, –разъяснил Винт.

Сергей сплюнул и побрел по мели к заросшему берегу. С каждым шагом его фигурка усыхала и горбилась.

– Она у него единственная наложница? – Винт переставил удобней свой протез.

– Любимая. Еще две с нами в Остроге живут.

– А ты?

– Осенью прибилась одна.

– Итиль обеднел, но девицы сами по себе тут не плавают.

– Ну, прикупил молодуху с мамашей, – Алексей отвернулся от цепкого взгляда любопытного лопоухого подростка. – Вредную старуху хотели утопить за ненадобностью. Девица умоляла спасти их.

– Сжалился.

– Теперь обе мне мозг выносят. Еще древние неандертальцы понимали, что жену надо брать подальше от дома и без тещи, тем более такой злобной, как эта Мегера.

– В старину умные люди жили, – согласился Винт. – А чьих кровей?

– В том-то и дело, что наших.

– Я на Осколе девчонку встретил. Шустрая. Глазища вот такие! – Винт немного запнулся, взглянув на собеседника, но продолжил. – Смеется день напролет.

– Ну!

– Что “ну”! Я уже старый, безногий. И жена у меня есть. По своей глупости из большого рода ее взял. Там братья, дядьки и целая дружина. Считай, в примаки пошел. Она после родов толстая стала, кричит и на меня, и на сына. Всем не довольна. Дети и так без меня растут, а тут эта смешливая…

– Мне в детстве Мария нравилась. Очень, до боли, – Алексей снял с шеи два запутавшихся медальона и долго рассматривал их. – А теперь оказалось, что она толстая и злая сестра.

– Я летом на Девичьи горы пойду. Оксану искать?

Лешка нахмурился, чуть утопив свои выпученные глазища, собрал кольцами валявшуюся веревку и подал ее конец пареньку, чтобы тащил лодку против течения. Мальчишка неохотно спрыгнул в холодную воду.

– Дед его напросился со мной. Кубышки он тут зарыл, когда с отцом моим ходил, – Винт присматривал за подростком.

Алексей понимающе кивнул, распутывая цепочки. Одну укоротил.

– Этот медальон я ей подарил, хотя она и не девственницей мне досталась, – Алексей надел медальоны. – Расспрашивал у торговцев. Про такую девицу кто-нибудь что-нибудь да знал бы… Если жива, то, наверное, уже стала толстой и злой.

– Все равно поищу. Вы весной на Утесе?

– Да. Сначала на недельку заглянем на “Дачу” на Зеленом острове. Монахов местных проведаем. Слизняки огород им вспашут. А мы себе забор, наконец, вокруг “Дачи” поставим. К зиме через Зеленый опять сюда, на Острог, переедем, – Алексей вздохнул. – Теперь у нас скучная жизнь выживанцев.

– Да, без Руслана и Михалыча мы все превратились в выживанцев, – согласился с собеседником Винт. – Как мор закончится, к Марии надо идти. Пусть провозгласит себя Хатун.

Лешка посмотрел на удрученного Сергея на берегу, на замершего паренька с веревкой на плече.

– Провозгласить не трудно… Однако не каждый, далеко не каждый может гнать народ к будущему процветанию.

***

Подслеповатый настоятель сидел на широкой новой лавке, поставленной накануне под такой же старой, как монах, абрикосиной. Капризное весеннее Солнышко то и дело пряталось за очередной тучей, и дремавший над Волгой холодный ветерок тут же принимался знобить старика. Алексей принес шерстяной плед, завалявшийся на “Даче” с прошлых зимовок на Зеленом острове. Укрыл им монаха и прижавшегося к нему теплого Каспера.

– Может, оставишь его? – Старик благодарно поглаживал заботливого робота – грелку.

– Не могу, батюшка. Скоро жара начнется, и Вы перестанете мерзнуть. А наш Утес высокий. Дружине тамошней воды много понадобится: пить, готовить, мыться.

– Вы там все молодые, воду сами натаскаете. А у нас, почитай, все стариками стали. Многие братья помнят, как отец Михаил сажал это дерево!

Старик повернулся и усохшими узловатыми пальцами погладил черную, в крупных трещинах кору абрикоса.

– Не могу! Мы и так вам в помощь трех девиц и бабку оставляем.

– Так они же у вас с животами!

– Их животы – наша забота. Как вода в реке спадет, мы вернемся сюда и успеем принять роды. А Лешкина теща просто растолстела на дармовых харчах, – Сергей подмигнул другу. – Но если среди ваших найдется настойчивый брат, то мы в заборе для него лазейку оставим…

Старик посмотрел мимо улыбчивой молодежи на их высокую “Дачу” за крепким, как крепостная стена, забором и вздохнул.

– Все лыбитесь… а ведь понимаете, что беда пришла на Волгу.

– Итиль?

– Придет новая орда, будет Итиль, а для нас это Волга, – настоятель перестал щуриться и долго светлым взглядом рассматривал широкую реку в сизых пятнах от ползучих туч. – Великий Хан храм обещал поставить… да теперь не до того. Тяжесть на народ ляжет. Не все переживут.

От тревожных слов, а больше от суровой энергетики старца, скабрезные ухмылки враз исчезли с лиц попаданцев. Сергей обеспокоенным взглядом посмотрел на дальний высокий берег, за который готовилось нырнуть Солнце.

– Переживем. Не впервой. Сюда как-то приходила орда… на железных огненных телегах. Во-он на те холмы вышли.

– Знаю, – монах поймал на себе удивленные взгляды собеседников. – Михалыч рассказывал, что Волга здесь горела. Если бы не слышал своими ушами, ни за что бы не поверил.

– В натуре горела! Моя прабабка видела!

Сергей приготовился рассказать о своих родственниках, но Алексей перебил его.

– Горела не сама вода, а горючая жидкость под тем берегом, – объяснил он старику и шепнул Сергею: – Про собаку не надо. Не любят служители их.

Сергей согласно кивнул и продолжил:

– Та война очень страшная была. Мужиков всех забрали. Прапрабабка осталась с маленькими детьми. Зимой печь спасала. Большая, на пол дома!

Старик недоверчиво посмотрел своими дымчатыми, выгоревшими на Солнце зрачками на рассказчика. Алексей поспешил вмешаться.

– У нас в пойме такая же. Из обожженного хазарского кирпича. Как-нибудь покажем.

– Очень удобная печь. Если бы ваши кельи были побольше, сложили бы и вам. Топишь одно утро и три дня потом греешься. Правда, даже самая хорошая печь еду не заменит. В хозяйстве у прабабки только кошка была. Тоже со всеми грелась на печи.

– Привозил как-то Михалыч такую же, полосатую, хитрую, – вспомнил старик, поглаживая теплого Каспера. – Братья с ней рыбой делились, а она повадилась гусят на озере изводить!

– А эта совсем наоборот! В самое глухозимье, когда дети помирали с голода, она притащила в дом куропатку. Их мать ощипала птицу и сварила суп для всех.

– И для кошки?

– И для нее. Через пару дней, аккурат к следующей топке, опять приносит! И так двенадцать раз! Весь выводок в страшную военную зиму честно приносила хозяйке.

– Все под Богом ходим, – старец перекрестился. – Но чудеса Господни не бывают долгими.

– Этим несчастным хватило. Летом старший Коля рыбу приспособился ловить. Грибы, ягоды собирали. Колхоз немного помог. А к осени паренек уже настолько окреп, что по первому льду с топором ходил глушить рыбу. Вдоль берега лед тонкий, даже под наголодавшимся ребенком трещал. Он по этому льду обухом даст и осторожно вырубает оглушенную рыбу.

– Выжили?

– Я же здесь, значит, выжили.

– И нам всем надо эти смутные времена пережить. – Старец встал, повернулся к часовне и перекрестился. – Видишь, как размыло берег. Рухнуть может.

– В осень Волга обмелеет, и мы берег корягами укрепим.

– Работы здесь много. Не справляемся. Запор на озере наладьте, а то гусей в половодье смоет. – Старик на прощание погладил притихшего слизняка. – Может, на зиму оставишь?

– В зиму и решим.

Сергей отряхнулся и пошел с Алексеем к хронически недостроенной “Даче”. Вслед за хозяевами неохотно плелся робот.

– А ты молодец! На ходу придумал историю про кошку. Священники не любят упоминать собак и тем более гиен.

– Почему придумал? Это реальная история родственников. Правда, они на Селенге жили.

– У Байкала? И ты все время про них помнил? Какая-нибудь бабушка рассказывала? – немного съехидничал Алексей.

– Помнил, не помнил, не знаю. Она как-то всплыла, и я ее рассказал.

– Понятно. Девчонки просили им фильм про любовь показать. Будешь с нами смотреть?

– Что-то экранные любовные сопли надоели. Потом в жизни эмоции становятся блеклыми. Я тебе говорил, что сны меня последнее время одолевают. Такие яркие, настырные! Со вкусом и запахом. По круче фантастики и боевиков. Главное, раньше я понимал, что сон – это сон. А теперь не понимаю… тяжко бывает.

– Это давление или сердце. Надо в Саркофаг на профилактику. Да и мозг заодно проверишь. Вдруг там опухоль?

– Опухоль? Я раньше этого боялся. Ощущал что-то типа шлема. Не на голове, а прямо в мозгах… Вокруг все видел отлично, а как бы в себя посмотреть не мог. Еще эти ваши постоянные подколки. – Сергей, заглушая всколыхнувшиеся обиды, долго смотрел на озеро с белыми, как лебеди, гусями. – А теперь в голове установилась ясность и даже какое-то просветление. Мне стало приятно думать. Иногда даже приятнее, чем трахаться.

Каспер от неожиданности икнул и тут же потемнел.

– Леша, это старость?

– Это мудрость. Так, Каспер?

– Согласен. Раз вы такими разумными стали, давайте я на ночь к монахам пойду. – Каспер уловил недовольство людей и добавил: – А на рассвете с Валерой запор на озере проверим. Может, сами его починим.

– Ну, иди. Валера ночью и без тебя дамам горшки вынесет. – Сергей проводил взглядом шустрого робота. – Кошмары ладно, они многим снятся. А вот воспоминания меня реально пугают. Подробные, настоящие. И я не понимаю, откуда они.

***

Алексей сидел под навесом в мягком дозорном кресле, надежно вкопанном у самого края Утеса. Внизу, под испачканными мелом ногами, на широкой реке играли сапфировыми оттенками волны. По крутой тропинке с выдолбленными ступенями поднялись роботы с ведрами воды.

– Вы чего в открытую здесь бродите?

– Так все уплыли. – Каспер перехватил ведра удобнее и понес воду в душевую.

Валера поставил свои на лавку в тенек и прикрыл их крышками.

– Вода в ручье чище, чем наши ведра. – Робот сдвинул немытые плошки в сторону и залез на стол, чтобы разом обозревать всю Волгу. – Как-то в лихие девяностые один тип пролез в Баксанскую нейтринную обсерваторию и грязным ведром зачерпнул сверхчистый галлий. Урод прослышал, что это дорогой металл, и захотел его продать.

– Ты откуда про это узнал?

– Научный фольклор, – смутился Валера. – Но я не об этом. Ущерб лаборатории был нанесен не столько воровством нескольких литров дорогого металла, сколько загрязнением оставшегося.

– Ну?

– Вот я и думаю: ущерб Истории не в том, сколько человек вы здесь убьете или изнасилуете, а в загрязнении мозгов остальным людям.

– И когда у тебя такая “думалка” выросла? – неприятно удивился Алексей.

– Это еще Михалыч навеял.

Из единственного каменного дома на Утесе вышел заспанный Сергей, шумно почесывая бока.

– А где все? За караваном пошли?

Он привычно спрятался от неуемного раннего Солнца под навесом, черпанул свежей воды, согнал Валеру со стола и начал шарить в глиняных мисках в надежде на съедобный кусок.

– Вороны уже похозяйничали. И в подвале ничего не осталось, – Алексей протянул через стол дозорную трубу.

Сергей посмотрел на реку вверх по течению, зажмурился.

– Черт, Солнце мешает.

– Смотри в другую сторону.

– Вижу, – Сергей недовольно кряхтел, ожидая, когда зайчики в глазах успокоятся. – Там только наши ладьи. За кем гонятся?

– Уже не наши. Ушли варяги. На Дон подались к ромеям, а может на восток, – Алексей взял со стола пустой немытый кувшин и в сердцах сбросил его со скалы в воду.

– Что ж так не по-человечески! – взвизгнул Сергей и, запахнув халат, побежал назад к дому.

Алексей подхватил катившуюся по столу трубу и внимательно просмотрел дальний берег в золотых прожилках свежеперемытых пляжей. Пришедший из душа Каспер немного потоптался, театрально вздохнул и включил просительный тон.

– Скажи Сергею, чтобы он нас не обзывал неприятными словами.

– Какими?

– Вторичноротыми, например. И прочими. Обидно.

– Нашел время жаловаться, – Алексей в который раз за это недоброе утро удивился. – Раньше было не обидно? Когда Руслан вас материл так, что деревья гнулись, терпели, а теперь обидно?

– Теперь обидно.

– Суки! – заорал Сергей, возвращаясь. – Суки! Они все вытащили! Как?

– Опоили нас. Сонным зельем опоили.

– Каким таким зельем? – Сергей подбежал к столу, схватил трубу. – Уходят. И эта губастая паскуда с ними?

– Мальвина? То же ушла.

– То-то вчера была такой ненасытной. До сих пор в себя не приду.

– Стареешь, однако.

– Это ты дряхлеешь. Надо быстро догонять их, пока до поймы не добрались. Они хоть что-то, кроме грязной посуды, нам оставили?

– Лодки порубили, – уточнил Валера.

– Пару сопливых наложниц оставили, – попытался успокоить друга Алексей.

– Хрен с этими старыми курицами. Давай бегом! Поджигай костер. Рыбаки еще спать не улеглись.

– Костер они сбросили в реку, но можешь поджечь крайнюю хижину с наложницами.

– Выгоняй их на фиг! – Сергей на бегу настроил свой огненный меч.

Две не первой молодости тетки, перепачканные копотью, с тупым испугом таращились на придурков, бегающих по краю обрыва и размахивающих горящими мечами.

***

При возвращении на Волгу, когда только начали обживать Утес, Руслан на противоположном берегу заложил несколько цистерн для засолки рыбы. Переселил в маленький поселок рыбаков и кожемяк. Местные степняки стали здесь менять кожу на соленую рыбу и волжские товары. За последний нелегкий год молодежь разбежалась, но старики упорно солили лещей и прочую полупроходную рыбу в надежде на покупателей.

Умаявшиеся за ночь рыбаки все-таки заметили сигнальный костер и пошли через Волгу под парусом, забирая сильно выше по течению.

– Опять предательство! – Сергей с причала смотрел вслед ушедшим варягам.

– Почему предательство? Просто команда менеджеров покинула нерентабельный проект. Они поняли бесперспективность сотрудничества с такими выживанцами, как мы.

– Трусливые предатели! Они даже убить нас сдрейфили. – Сергей в праведном гневе рубанул по гнилой плахе. – А ты чего их защищаешь?

– Я просто пытаюсь разобраться, когда они стали предателями. Может, когда с отцами бросили свою родину на Балтике? Или когда вслед за нами ушли с обнищавшей Оки?

– Они все у нас сперли! До последней монетки!

– Вот это проблема. Нам лодка нужна. Кто-нибудь из варягов про наш тайник знает?

– Я же не придурок, чтобы показывать тайник с казной всяким предателям.

– В эти времена еще нет предательства. Есть только личные интересы.

– Как так?

– Очень просто: еще нет государств с жесткой идеологией, объединенных национальными интересами. Поэтому каждый бьется за себя или за дружину. У князей нынче все союзы временны. Вон бояре не пошли со Святославом на Балканы и ничего, пережили смерть своего Кагана. Теперь торгуют с его врагами. Как всегда, прибыль превыше всего.

– Что им Каган! Здесь родные братья сплошь и рядом убивают друг друга. Винт рассказывал…

– О чем и толкую. Сейчас личный интерес важнее семейного, тем более государственного.

Прибывшие на сигнальный костер, разбитые застарелым ревматизмом рыбаки долго не понимали, что у них хотят отжать парусник за две невзрачные рабыни. Сергей кипишился, пару раз хватался за меч, пытаясь донести мысль, что торг сегодня неуместен. Тем временем ладьи беглецов безвозвратно растворились в речном мареве. После очередной вспышки гнева Лешка придержал напарника.

– Ты готов перерезать этих несчастных стариков, а потом еще полсотни наших бывших друзей?

– Друзей? Да они сейчас разграбят нашу “Дачу” на Зеленом!

– На “Даче” ничего ценного нет: три беременных тетки да старая Мегера. Надо идти к Марии, потом на соленное озеро, – Алексей взглянул на раздраженного Сергея, – перепрятать или уничтожить наши приборы.

– Уничтожать бессмысленно. Те, кто про них знает, все равно в это не поверят.

Расплескав последние запасы энергии, Сергей сдулся и присел на борт парусника.

– Вижу, Мальвина на совесть вчера постаралась.

– Как главный женский специалист могу подтвердить, что эта губастенькая бестия дело свое добрэ знает. Ничего, скоро ее голубые волосы облезут и прибежит назад, как миленькая.

– Может, и прибежит, только не скоро.

– Ты ей краску для волос дал? Зачем?!

Алексей не стал отвечать на дурацкий вопрос. Деловито осмотрел лодку рыбаков, скептически скривив мордочку, проверил уключины и весла. Сел устало на борт и снял с шеи оба золотых медальона. Распутал цепочки. Один повесил обратно, другой поцеловал и передал старшему рыбаку. Старик, близоруко щурясь, рассмотрел изделие, с сомнением посмотрел на ухмыльнувшегося Сергея, согласно кивнул и полез из лодки.

– А с курицами как?

– Женщин берем с собой. Помогут монахам по хозяйству, – Алексей дал знак роботам.

Сергей, брезгливо понюхав то ли женщин, то ли лодку, сел на дальний конец за руль.

***

Истошный женский крик со двора, прорезав остров, пролетел над Ахтубой, отразился от высокого обрыва и вернулся тихим многоголосьем. Сергей спустился к реке, где у самой воды скукоженный Алексей тонул в туче мошки.

– На, оденься, – кинул страдальцу халат из мелкой сетки и шляпу пчеловода. – На чердаке нашел.

– Мы все мутанты! Даже рожать разучились! – Алексей посмотрел на друга истомленными от сострадания глазами и начал судорожно натягивать защитную одежду.

– Однако не пробирочным особям об этом судить.

– Несмотря на все мои старания, ты так и остался грубияном. На тебя не то что женщины, уже роботы обижаются.

– Никакие поздние знания не влияют на воспитание, тем более на мою пылкую натуру, – Сергей отмахнулся от въедливой мошки. – Мы с тобой не такие уж выродки, коль нас так любят кушать. И люди, наплевав на тяжелые роды, успели разбежаться почти по всей планете, чтобы прикармливать разных кровососов.

– Ненадолго. Скоро начнут прятаться по угольным шахтам и морозильникам. – Алексей страдальчески вздохнул. – Как мы сумели перерожать в таких муках неандертальцев и прочих гомо?

– Ты же знаешь, я не специалист по гомикам, но скажу авторитетно: сравнивать нужно не кости из пещер, а живую плоть.

– Каким образом?

– Не знаю. У наших-то девок титьки – во! Мимо не пройдешь, – Сергей почесал укус. – А у неандерталок? Небойсь, мелкие и волосатые?

– Женские груди должны быть красивыми и провокационными, а размер на третьем месте.

– Согласен. И по скелетам это не определишь.

Сергей помолчал, слушая в короткой тишине плеск рыб на реке.

– Барахлом мы здесь прилично обросли. Четыре сумки набрал. Из существенного: Принтер, Сканер, книги твои подарочные и даже горшочек серебра.

– Оставь братьям серебро… и барахло.

Очередной крик пронесся над водой. Лешка сжался под защитной сеткой халата.

– У нас с тобой и так проблем выше крыши! Я лучше горшочек нашим девкам поделю. Твоя уже рожает. Мои на подходе, – Сергей почесал ямочку в раздумьях. – Принтер нас, в принципе, может прокормить. Если ты придумаешь материал и фасоны, а они нашьют платья из напечатанного шелка.

– Здесь шелка никто не носит. Надо что-то плотнее, типа парчи, – Алексей вздрогнул от сильного всплеска крупной рыбы под самым берегом. – У нас серебро от Руслана есть.

– Это неприкосновенный валютный запас. Ты еще на ханскую казну лапу наложи!

– Уговорил, серебро на черные дни оставим. – Алексей повернулся к деловитому другу. – А ты чем займешься?

– Я? Буду верховным казначеем, а то ты не только краску для волос, но и все наше серебро быстро растранжиришь.

– И?

– И стимулировать тебя и женщин к ударному труду.

– У нас еще пара роботов есть. Ты их простимулируй, а то за целый день лодку не могут отмыть.

– Точно! Пара! – Сергей прошел на качающийся причал и сел на необструганные лаги, свесив ноги. – Валера, ты девочка или мальчик?

– Чего? Ты, барин, с глузду съехал? – Робот перевязывал фал на мачте. – Мы бесполые роботы.

– Но как-то вы размножаться должны. Пусть не так, как люди. С болью… – Сергей помолчал, пока не затихло эхо роженицы. – Может, почкованием?

– Сам размножайся почкованием. У нас индустриальный метод. На станции в спец инкубаторе хранятся сотни эмбрионов роботов. Там в наличии разнообразные модели. Нужно было заказать с десяток, а не гонять нас без продыху. – Вступил в спор Каспер, растянувшись на лавочке вычищенной лодки. – И не приставай ко мне, я эту вонючую лодку отскоблил, теперь заряжаюсь.

– Не повезло нам: в инкубаторе наверняка были более сообразительные и менее ленивые особи. – Расстроился Сергей от интересной, но критично опоздавшей информации. – Но вы же европейцы! Вам не трудно переделаться одному в самца, а другому в самку.

– Вон к тебе плывут варяги. – Валера ложноручкой указал в сторону Волги и спустился с мачты. – Они те еще европейцы. Бери меч и переделывай их как хочешь.